— Нет, решила прежде справиться о работе, — отвечает она и хмурится, видимо, вспоминая неудачный поход в управление.
— А что, если ты остановишься здесь? — предлагаю я. — Хоромы не императорские, конечно, но зато просторно. И до работы ходить недалеко. Договоримся в таком случае на один серебряный в неделю. Припасы я тоже на себя беру.
Она снова осматривает дом, но уже не так придирчиво. Я, пока она думает, спешу открыть дверь во вторую комнату. Она пустая, но чистая (если не считать слоя пыли). Я отчего-то начинаю волноваться. Хочется, чтобы она согласилась. Сам не понимаю почему. Из жалости? Или из собственной выгоды.
— Хорошо, — говорит она наконец, взвесив всё. — В таком случае я могу готовить каждый день, а убирать — также раз в три дня. Для стирки и мытья мне нужна будет вода. Сама я принести достаточно не смогу.
— Положись в этом на меня! — не раздумывая, выпаливаю я. — Принесу сколько нужно будет. И если какая другая помощь нужна будет с обустройством, тоже не стесняйся обращаться.
Сильвия вдруг прикрывает глаза и слабо улыбается. У меня перехватывает дыхание. А сердце начинает громко биться в груди. Я отвожу взгляд, будто пойман на чём-то неловком. Всё же до чего эльфийки хороши… Не даром их эльфийские мужи прячут от посторонних глаз. Но не стоит пялиться. Мне-то приятно, а вот ей вряд ли. Я делаю шаг назад, даю ей пространство.
Кажется, с эльфийкой в доме как будто стало светлее. От похмелья не осталось и следа. Ещё бы — после трёх-то походов за водой к деревенскому колодцу. Спина болит, плечи ломит, но башка ясная, будто после недельного сна. А всё потому, что с самого утра в доме кипит работа. Как и обещала, Сильвия сразу принимается за дело.
Первым делом она опрокидывает кадку, в которой я обычно умываюсь. Вместе с водой в лопухи у забора выливается и зелёная тина. После Сильвия долго чистит кадку самодельной щёткой из сухой травы. В этот момент последние сомнения в её способностях отпадают. Пусть она и похожа на типичную эльфийскую «белоручку», но на деле смекалиста и старательна.
Обеспечив себе наличие чистой воды, она переходит в дом. Вытаскивает на улицу мою подушку и шерстяное одеяло. Выбивает их и оставляет на солнце просохнуть и проветриться. То же самое проделывает и с тюками соломы, что служили мне матрасом. Впускает свежий воздух в открытые окна. Я стою на пороге и смотрю, как она завязывает нос и рот тряпкой и лезет в угол, вычищать тинёты и пятна плесени на стенах. Мне становится неловко. Подхожу ближе и становлюсь рядом. Сильвия глядит на меня удивлённо.
— Я так… для подстраховки, — отвечаю, стараясь не пялится на её гибкое тело и округлые груди под тонкой рубашкой.
Во второй половине дня её запал немного поубавляется. Видно, силы кончаются. Я это замечаю, хоть Сильвия и не жалуется. Но движения становятся вялыми, в глазах появляется рассеянность. Вернувшись из последнего за день похода за водой, я застаю её сидящей на лавке перед корытом, полным мыльной воды и грязного белья. Её протез прислонён к лавке сбоку. Она машинально трёт простыню о стиральную доску, витая мыслями где-то далеко. Мой взгляд на миг падает на пострадавшую ногу. Сильвия замечает это и прикрывает её подолом.
— Извини, — бормочет она, не поднимая глаз.
— Тебе нет нужды прятать свою ногу от меня, — отвечаю я, пошкрябав пятернёй затылок. — Я не шибко впечатлительный.
— Вот как? Тогда ладно, — Сильвия как будто выдыхает и приподнимает подол юбки так, чтобы на него не попадала вода. На лице её снова появляется слабая улыбка.
По её указке я натягиваю верёвки между опорами забора, а после развешиваю постиранное бельё. Дико смущаюсь, когда вижу среди него свои подштанники.
«За такое, полагаю, надо доплачивать отдельно», — думаю я, глядя на эльфийку.
Та поднимает на меня взгляд и, кажется, я из зеленокожего становлюсь краснокожим.
— Спасибо тебе за всё это, — говорю я и достаю из сумы серебряную монету. — Когда вижу, сколько всего ты сделала, я думаю, что зря торговался.
— Так заплати больше, — усмехается она, но почти сразу добавляет. — Ладно. Это просто шутка. Мне нравится, что работа в твоём доме оказалось мне по силам. Знаешь, я ведь была воином раньше и не привыкла, чтобы ко мне относились снисходительно. Именно поэтому я и ушла из дома. Мне не нужны подачки и особое отношение. Я буду стараться делать максимум, на который способна, за ту цену, на которую мы договорились.
Она смотрит на меня, высоко подняв голову. Мне остаётся только кивнуть и передать ей оплату. Мысли же мои заполняются вопросами и предположениями. Сильвия была воином… Значит, наверняка участвовала в войне между Лесным королевством и Империей людей. Должно быть, там она и потеряла ногу. Да, многое можно было бы узнать, если бы она захотела поговорить.
Под конец дня мы, не сговариваясь, располагаемся на крыльце. Приятное чувство растекается внутри. Вроде бы я работаю каждый день, но сегодня чувствую какое-то особое удовлетворение. Солнце опускается за край леса. Небо становится оранжево-красным. Наблюдение за такими переменами необыкновенно умиротворяет. Молчание не тяготит, даже наоборот — в нём как будто больше доверия, чем в любом разговоре. Я вытаскиваю из дома кувшин медовухи и наливаю в глиняный черепок.
— Хочешь? — спрашиваю небрежно. Сильвия смотрит на меня и кивает.
На самом деле я надеюсь, что хмель развяжет ей язык. Не из любопытства даже, а чтобы понять, кто она такая. Чтобы знать, с кем теперь буду делить дом. Но она выпивает свою долю молча, не меняясь в лице. Только потом откидывается назад, ложится прямо на доски крыльца и замирает, глядя в небо. Лицо её задумчивое, сосредоточенное. Знать бы, о чём она думает, глядя на плывущие по небу облака. Но я решаю оставить её.
Проходит минута-другая, и до моего уха доносится тихое сопение. Надо же уснула. Я только качаю головой, а после беру её на руки и несу в дом. Поскольку в комнате эльфийки пока нет ничего, я кладу её на свою постель, теперь уже чистую, застеленную свежим бельём.
Во сне она кажется другой. Лицо спокойное, расслабленное. Когда она не хмурится, то ещё краше. У меня прежде никогда такого не было. Я тянусь убрать прядь волос с её лица, но вдруг отдёргиваю руку. Не стоит прикасаться без разрешения.
Глава 3
Сильвия
Мне снится волнующий сон. Нежные прикосновения и поцелуи, обжигающие кожу. Тяжёлое дыхание, низкий голос Адониса, шепчущий моё имя так страстно.
— Я люблю тебя, Сильвия… Ты мне дороже, чем жизнь.
Холодная дрожь пробегает по спине. Возбуждение отходит на второй план, уступая место злости. Некоторое время назад я перестала верить этим словам. Я знаю, что они лживы. А эльф, что их говорит, на самом деле лишь пользовался моей наивностью и доступностью. А потому я пытаюсь оттолкнуть его изо всех сил. Отталкиваю и чуть не падаю с кровати. Открываю глаза и понимаю, что я в незнакомом доме, в чужой постели. Вокруг тишина, только птицы щебечут снаружи.
— Ах да, я ведь нанялась вчера к этому орку, — бурчу я себе под нос. — Но почему я в его кровати?
Я припоминаю, как мы выпивали вечером. А что было потом, не помню, хотя голова ясная.
«Я ведь не приставала к нему?» — спрашиваю сама себя и прислушиваюсь к своему телу.
Орк здоровенный, так что если бы между нами что-то было, то я бы это почувствовала. Должно быть, орк просто пожалел меня, оттого и положил к себе в постель. Но не стоит злоупотреблять его добротой. Надо бы соорудить себе кровать. Эти тюки с соломой не так уж и плохи. Знать бы, где их раздобыть. Интересно, этот громила ещё дома или уже ушёл?
Я поднимаюсь и присоединяю свой протез. Вспоминаю, как вчера Фортис сказал мне, что я могу не прятать свою ногу, и чувствую странное облегчение. В доме Адониса я даже спала с протезом, чтобы никто не увидел моей культи. Жена Адониса боялась смотреть на неё, словно моё увечье могло перекинуться на другого, как простуда. Впрочем, я её не виню. Для неё то, что я жила с ними, было ещё более странно, чем для меня самой.
Мы с Адонисом были солдатами королевской армии и под командованием генерала Галеандра защищали границы Вальдрейна. С первого дня знакомства я полюбила Адониса. Он был весёлым и дружелюбным. Он словно бы источал свет, и в этом свете хотелось находиться. Поначалу мы были просто боевыми товарищами. Прошли вместе не одну опасную битву. И всякий раз я билась рядом с ним. Прикрывала его спину. Были моменты, когда его жизнь висела на волоске, но благодаря мне, он выбирался. Адонис был благодарен мне. Но порой, когда долго находишься вдали от мирной жизни, благодарность может перерасти в нечто большее.
Я выхожу на крыльцо и замечаю рисунок, нацарапанный палкой на земле: зубастая орочья морда, стрелочка, гора.
— Пфф! Это что такое⁈ — я невольно издаю смешок. — Похоже на детские каракули.
Представляю, как этот громила старательно вырисовывает эти картинки, присев на корточки, и смеюсь уже в голос. Это настолько нелепо, что я просто не могу удержаться. И всё же то, что Фортис оставил послание для меня, предупредив, что ушёл на работу, весьма любезно с его стороны. По правде говоря, я прежде не имела дел с орками и не знала, чего ожидать. Но, похоже, они не такие уж страшные, как о них рассказывают.
«Главное, не принимать его доброту за нечто большее, чтобы не повторять прежних ошибок», — проносится у меня в голове. Пусть этот орк страшен, как моя жизнь, но я себя знаю. Не стоит к нему привязываться.
Собираюсь в деревню, прихватив с собой честно заработанные деньги. Фортис наказал мне не верить деревенским на слово и не соглашаться на первое же предложение. Честное слово, он в этом смысле будто озабоченный родитель. Но ощущать, что о тебе пекутся, весьма приятно.
Против воли вспоминается время, когда я только потеряла ногу. Во время отступления я прикрывала Адониса, и меня ранили. Стрела, попавшая мне в ногу, оказалась непростой, а зачарованной. Чтобы остановить разложение, вызванное тёмной магией, часть ноги пришлось ампутировать. В один момент я из бравой воительницы превратилась в никому не нужную калеку. Поскольку у меня не было никого, кто мог бы позаботиться обо мне дома, генерал Галеандр позволил мне остаться в качестве воина поддержки, и даже похлопотал о протезе. Я пыталась быть полезной, работала с раннего утра и до поздней ночи в столовой, и в прачечной, даже в полевом госпитале. Но сослуживцы всё равно смотрели на меня снисходительно, словно я уже не эльфийка, а просто пародия.