енее попал он точно в цель.
— Я просто излагаю факты, chérie. Когда ты в последний раз приезжала с ним повидаться?
— Я каждую неделю разговаривала с ним по телефону.
— Это не то же самое.
Она вздохнула:
— Ну, ты же знаешь Гарри. Я сильно с ним поссорилась, когда уехала в Лондон. — Из-за Ксавьера. Но ему этого говорить она не собиралась. — В конце концов, мы помирились, но признаю, я была не права, что не вернулась и не повидалась с ним. — Между прочим, она не сделала этого отчасти потому, что боялась, что ей, возможно, придется снова встретиться с Ксавьером. И в этом признаваться она ему тоже не собиралась. Она не хотела, чтобы он догадался, что она так полностью от него и не излечилась. Что встреча с ним ее шокировала и расстроила и та жажда, которой она томилась по нему в прошлом, не умерла, а только спала, а теперь проснулась и опять отчаянно его требовала. — Если бы я знала, что он так слаб, я бы приехала. Он ничего мне не сказал.
— Конечно нет, он был гордый. Но если бы ты потрудилась его навестить, — холодно сказал Ксавьер, — ты бы сама это увидела.
На это у нее ответа не было.
— Ты не вернулась, когда он заболел, — продолжал Ксавьер.
— Я получила сообщение о том, что у него случился удар, когда было уже слишком поздно.
— Ты даже на похоронах не появилась.
И он серьезно думает, что ее это не волнует?
— Я собиралась приехать, но мне надо было быть по делам в Нью-Йорке.
— Плохая отговорка.
Она это знала. И ему совершенно необязательно было ей это говорить.
— Я уже сказала, что была очень не права. Прошлого не воротишь, и нет смысла его ворошить.
Он только плечами пожал.
Как же он ее бесит.
— Чего ты хочешь, Ксавьер?
«Тебя».
Осознание этого потрясло все его существо. После того как Аллегра его подвела, он не должен хотеть иметь с ней дело. И она уже не была petite rose Anglaise — английской розочкой, — которой была в восемнадцать, милой, застенчивой и немного неуверенной в себе, медленно расцветающей под лучами его любви. Сейчас она была безупречно ухоженной, тело тугое и крепкое под этим стильным деловым костюмом. Губы плотно сжаты в тонкую линию, а он их помнил такими мягкими, манящими, напоминающими о первых летних розах…
Это просто безумие. Бога ради, он должен сейчас планировать, как убедить эту женщину продать ему свою половину бизнеса, а не смотреть на ее губы и вспоминать, как он ее целовал и что при этом испытывал. Как он растворялся в ней. Как у него замирало сердце, когда она поднимала глаза от книги в те ленивые послеобеденные часы, ее черты смягчались, а взгляд лучился любовью.
«О Dieu».
Ему правда надо сосредоточиться.
— Ну?
— Я просто возвращался с полей. Позвонил Гортензии, чтобы спросить, дома ли ты, потому что хотел проявить вежливость и повести себя по-соседски, поприветствовать тебя здесь, во Франции. — Это было правдой, хотя и не всей правдой. Он также хотел разработать план, как убедить ее продать ему виноградник. — Но, раз уж ты затронула эту тему, позволь дать тебе пищу для размышлений. Ты много лет не была во Франции, и я не думаю, что тебе интересно сейчас заниматься виноградниками. Я с радостью выкуплю твою долю. Проконсультируйся с любым компетентным энологом о цене, и я ее заплачу.
— Нет.
Ну, ради того, чтобы обезопасить его виноградники, стоит заплатить и больше их реальной стоимости.
— Сколько ты хочешь?
— Я не продам тебе виноградник.
У него все внутри перевернулось.
— Ты собралась продать его кому-то другому? — Весь вложенный в виноградники труд можно было уничтожить всего за несколько недель.
— Я никому не собираюсь их продавать. Гарри оставил мне дом и свою половину виноградников. Это его послание мне, в котором говорится, что пора возвращаться домой, — сказала Аллегра.
Он небрежно махнул рукой:
— Это в тебе говорит чувство вины. — Чувство, которое он только что серьезно подстегнул. — Знаешь, если хочешь знать мое мнение, самым практичным решением в данном случае будет продать твою долю виноградников мне.
Она покачала головой:
— Я остаюсь.
Он уставился на нее, не в силах поверить своим ушам:
— Но ты же ничего не знаешь о виноградарстве.
— Я могу научиться.
— У меня нет времени тебя учить.
— Ну, тогда, может, кто-нибудь другой это сделает.
«Только через мой труп».
— А пока я могу заниматься маркетингом, ведь это моя профессия.
Ксавьер сложил руки на груди, пытаясь сдержаться:
— Мне плевать, кто ты по профессии. Ты до моего виноградника и пальцем не дотронешься. Чтобы он тебе через неделю наскучил?
— Он мне не наскучит. И это и мой виноградник тоже. — Она сложила руки на груди, так же как и он, и сверкнула на него глазами. — Гарри оставил свою половину бизнеса мне, и я сделаю ее успешной… я должна это сделать в память о Гарри.
Ее голубые глаза были холодны как лед, и Ксавьер понял — она не шутит.
Сейчас она слишком сильно уперлась, чтобы прислушаться к доводам разума. Так что лучше всего будет сейчас уйти, хорошенько обдумать тактику на завтра и потом поговорить с ней еще раз.
— Как хочешь, — сказал он, отодвинул стул и встал. — Марк сказал тебе, во сколько завтра будет встреча?
Она моргнула:
— Ты так близко знаешь адвоката Гарри, что называешь его по имени?
— Вообще-то он и мой адвокат тоже. — Ксавьер предпочел не упоминать, что они с Марком дружат с колледжа. — А еще Марк самый большой профессионал из всех, кого я знаю.
— Он сказал, завтра утром в восемь.
— Лучше передвинь встречу на полдень, — сказал Ксавьер. — Уверен, ты устала с дороги.
Она настороженно прищурилась:
— Ты думаешь, я не могу рано встать?
— Я этого не говорил. — Но подумал. — Вообще-то меня это тоже больше устроит. Мы здесь работаем по l'heure solaire.
— Времени солнца? — Ее перевод звучал неуверенно.
— Солнечным часам, — поправил он. — Работать на винограднике в разгар жаркого дня — кратчайший путь к солнечному удару. Я занимаюсь административной работой в самые жаркие часы и работаю на улице, когда там чуть прохладнее. Так что в полдень. У меня в кабинете в шато. И с меня обед. — Он подумал о том, не поцеловать ли ее на прощание в щеку, чтобы еще больше выбить ее из колеи, но потом передумал. Учитывая то, как его тело отреагировало на нее ранее, это могло точно так же растревожить и его самого. Вместо этого он отвесил ей неглубокий официальный поклон. — A demain, мадемуазель Бошам.
Она кивнула в ответ:
— A demain, месье Лефевр. Увидимся в полдень.
Глава 2
Утром следующего дня Аллегра долго изучала сайт перед тем, как поехать в шато Лефевра. Здание совсем не изменилось за годы ее отсутствия. Оно все еще было таким же величественным, светлого камня, с высокими, узкими окнами. Она помнила лужайку перед шато, но была уверена, что на заднем дворе не было раньше розового сада.
Может, это идея жены Ксавьера? Ксавьер Лефевр все еще был самым привлекательным мужчиной из всех, кого Аллегра когда-либо встречала в жизни. Если такое вообще возможно, с возрастом он стал еще привлекательнее. Но даже если у него никого и нет, ей это неинтересно. Не даст она ему второго шанса растоптать ее сердце. Сейчас это бизнес, и только.
Она позвонила в дверь. Ей открыл молодой человек с копной светлых волос, которому явно не нравилось, что его потревожили.
— Мы не… — осклабившись, начал он, потом замолчал и одарил ее лучезарной улыбкой. — Mon Dieu, c'est Элли Бошам! Сколько лет прошло? Bonjour, chérie. Как дела? — Он наклонился поцеловать ее в щеку.
— Bonjour, Ги. Почти десять лет, и я в полном порядке, спасибо. — Она улыбнулась ему в ответ. — Очень рада тебя видеть. Как ты?
— Нормально. Я тоже рад тебя видеть. Ты сюда в отпуск приехала? — спросил он.
— У меня встреча с Ксавьером.
— М-м-м. В это время он обычно у себя в офисе. Я тебя провожу.
— А ты будешь на встрече?
— Нет. Виноградники — это стихия Ксава. Я только торчу здесь по выходным, пью его вино и отпускаю шуточки в его адрес. — Он ухмыльнулся так, что стало понятно — угрызения совести по этому поводу его совсем не мучают. — Кстати, мои соболезнования по поводу Гарри. Он был хорошим человеком.
У Аллегры к горлу подступил комок.
— Да, спасибо.
Ги провел ее по одной стороне дома к внутреннему дворику.
— Спасибо, что проводил, — сказала Аллегра.
— Не за что. Если ты здесь пробудешь несколько дней, приходи поужинать с нами как-нибудь.
— Было бы чудесно, — вежливо ответила она, хотя была уверена, что Ксавьер с ней ужинать не захочет.
— Тогда до скорого. Â bientôt, Элли.
Она попрощалась с Ги, глубоко вздохнула и вошла в часть дома, отведенную под офис. Дверь кабинета Ксавьера была широко распахнута, и она увидела его за столом, он работал, делал какие-то записи. Волосы его были спутаны, но сегодня он был чисто выбрит. Рукава его хлопковой рубашки были закатаны по локоть так, что взору открывались его сильные предплечья, на которых кое-где виднелись темные волоски. Сейчас он выглядел так, словно к нему можно было бы подойти и потрогать его. Ей пришлось вонзить ногти в ладонь, чтобы не сделать какую-нибудь глупость — не провести ладонью по его руке и не прижаться губами к его губам, как она бы сделала раньше.
Боже правый. Он больше не ее любовник, человек, за которого она собиралась когда-нибудь выйти замуж. Он ее деловой партнер. А даже если он бы им и не был, она не знает, есть ли у него кто-то.
Она сделала глубокий вдох и постучала в дверь.
Ксав поднял глаза на стук Аллегры. Она явно все еще была настроена на деловой лад, на ней опять был элегантный костюм. Ей ни за что не вписаться в их мир. Она действительно ничего в этом не понимает.
— Спасибо, что пришла, — сказал он, вежливо поднявшись из-за стола. — Садись.