Сейчас медсестра сидела рядом с девушкой из службы охраны, и ее бледность заставила Чэпел усомниться в оптимизме диагноза, выданного аппаратурой. В этот момент позади нее раздался какой-то тонкий свист, исходивший неизвестно откуда. Она быстро обернулся и застыла в изумлении.
В дальнем конце палаты, прижавшись к стене, будто в той была единственная его опора, стояло существо, не похожее ни на что из того, что ей доводилось видеть раньше. Оно было грубо скроенным, почти круглым., около метра в диаметре, цвет менялся от розового до коричневого. Она не видела, как заключенных доставляли на борт, и даже ничего о них не слышала. Не зная вообще ничего о четырехполых онктилианцах, она терялась в догадках, что бы это могло быть. Однако первой ее реакцией стал страх. Существо продолжало издавать пронзительно высокие, какие-то сладкие стоны, и она слушала их, парализованная и зачарованная одновременно. А потом оно повернулось, и Чэпел заметила какую-то липкую грязь, стекавшую по его телу. Пока она сидела без движения, онктилианец начал терять свою форму, растекаясь по полу, покуда его очертания не стали совсем трудноразличимыми.
– О боже, бедняжка! – воскликнула наконец Чэпел. – Тебя тяжело ранили.
К такому выводу она пришла скорее из жалости, нежели в результате проведенного анализа. В конце концов, она слышала о бесформенных существах, чьи очертания никак не зависели от состояния здоровья. За свою жизнь ей также приходилось встречать создания, чья нормальная жизнедеятельность сопровождалась разного рода выделениями. Совершенно бессознательно она почувствовала сигнал, дошедший до нее через всю комнату; казалось, защитная реакция онктилианца, вылившаяся в ярость, исчезла, и теперь он взывал о помощи.
Все инстинкты и навыки Кристины собрались воедино, она встала и подошла к существу, преисполненная желанием помочь своему новому пациенту. За многие годы работы она усвоила, что излишняя резкость в движениях может напугать раненого, который расценит это как нападение. Она встала на колени и нежно до него дотронулась, проведя рукой рядом с тем местом, откуда истекала слизь. Пронзительные стоны смягчились и вскоре замерли вовсе. Она почувствовала, как умирающее под ее рукой существо расслабилось и обрело покой.
Утром, бегая по раненым, Чэпел в суматохе сильно порезала палец, содрав при этом несколько сантиметров кожи и мяса. Рана ее не шла ни в какое сравнение с тем, на что она насмотрелась с самого начала дня, и если бы она не мешала работать, Кристина, наверное, не заметила бы ее вовсе. Тогда она замотала руку и тут же забыла о ее существовании. Будучи уже наполовину в беспамятстве, онктилианец качнулся, Чэпел потеряла опору и упала. Ее рука задела мягкую влажную кожу, а затем проскользнула в тело мертвой к этому времени части онктилианца.
Распад немедленно пришел вслед за смертью. Возможно, именно скорость этого процесса мешает онктилианцам позаботиться о замене своего мертвого собрата. Рука Чэпел по запястье погрузилась в разжиженную плоть умершего существа и уперлась в стенку другого тела, в котором все еще теплилась жизнь; пальцы легли на смычку кровяных сосудов, ужас застыл в ее глазах, а рот открылся в беззвучном крике.
Ей казалось, что она очень долго летит куда-то вниз, а потом как-то вдруг женщина пришла в себя. Она снова открыла рот, чтобы издать вопль страха, но тот звук, что у нее получился, утроил рев онктилианца, высокий, яростный, нечеловеческий крик боли и недоумения. Установилась новая связь, новые соединения начали активно работать, и были они еще более странными и немыслимыми, чем раньше.
Если бы в тот день не случилось ничего необычного, не было бы освобождения Морла и атаки силонских кораблей, рабочая команда на мостике планировала сдать свою смену через пару часов после того, как фазер мятежника выбил Зулу из капитанского кресла. Но теперь люди провели на мостике уже две обычных рабочих смены, будучи сдерживаемыми в этом закрытом помещении; сейчас они мечтали не столько о том, чтобы направленные на них дула фазеров исчезли, сколько о горячем обеде, обжигающем душе и теплой постели. Чехов про себя удивлялся, почему именно эти приятные мелочи так занимают его мысли, вместо того, чтобы беспокоиться о более значимых вещах: Энтерпрайз находился в руках банды сумасшедших, направлялся прямо к Ромуланской Зоне, а он, Чехов, и его товарищи никак не могли повлиять на ход событий. Глаза закрывались сами собой. «Ах, Павел Андреевич, – думал он про себя, – ты умрешь в муках ревматизма от долгого сидения на одном месте».
Чехов поднял обе руки и основательно, блаженно потянулся. Замлевшим ягодицам и ногам это никак не помогло, зато спине и рукам явно полегчало. Офицер повертел головой, пытаясь избавиться от нарастающей головной боли. И тут он впервые заметил нактернскую женщину, стоявшую сбоку от его кресла и сосредоточенно смотревшую на экран. «Так-так-так – спросил он сам себя, – а это что за чудо?»
Такое выражение лица он встречал и раньше, да и сам выглядел так же в первые дни своего назначения на капитанский мостик. Оторваться от звезд, несущихся на корабль с немыслимой скоростью, почти невозможно, это он знал по себе. Цветные разводы и следы автоматически компенсировались бортовой оптикой, и на мониторе оставалось то, что он называл «аналогом Ньютона». Посреди экрана звезды были мертвыми и статичными, что полностью соответствовало действительности. Однако ближе к краям они разлетались подобно разноцветным искрам. Некоторые из них лежали достаточно близко к орбите корабля, чтобы создавалась иллюзия их независимого движения, вызывающая восхищение даже у самых опытных наблюдателей.
И пускай галактика почти стабильна, перемещаясь с астрономически медленной величавостью. То, что высвечивал экран, было искусным произведением чудовищной скорости, на которой летело судно. Неискушенный зритель легко может поверить в обман, где он – единственно недвижимое создание в мелькании и искрении Вселенной, в которой формируются и тотчас же распадаются созвездия, обрушиваются галактики и несутся куда-то туманности. Несмотря на все предупреждения и многочисленные рассказы об этом чуде, в первые дни своей работы Чехов не мог оторвать взгляда от изображения, и увиденное целыми днями не давало ему покоя. Этот феномен он испытал на себе, видел его воздействие на новичков, но сейчас никак не мог поверить, что красота способна настолько очаровать этих фанатиков, и в особенности – холодную мускулистую амазонку. «Пользуйся тем, что само идет тебе в руки», – сказал он вслух.
Чехов скользнул по направлению к охраннице и шепнул:
– Это опасная иллюзия.
Услышав чей-то голос, она вздрогнула и удивленно переспросила:
– Что?
– Я говорю, это опасная иллюзия. Вы можете просто потерять ориентацию и выйти из строя.
Он быстро рассказал ей о принципах работы экрана, а также о тех искажениях, которые возникают после компьютерной обработки изображения. В ответ она дружески улыбнулась. Чехов успокоился и воспрял духом. Среди всех достоинств капитана Кирка одно привлекало его больше всего: умение отключиться от терзавших мыслей и примерить на себя маску галантного пожирателя дамских сердец.
Позади Чехова стоял Гандер Морл, который наблюдал за его флиртом с циничной улыбкой на губах. «Пусть этот клоун позабавится. Пусть потешит себя мыслью, что он здесь самый умный, – думал про себя Морл. – Хоть это его займет. Судьба настигнет всех уже через несколько часов».
Глава 8
То, что прилетело на орбиту Треллисана через несколько часов после ухода Видрона, было творением силонов, которое их соседи никогда не видели раньше. Оно выглядело настолько большим, что все военные корабли, к которым на планете мало-помалу начали привыкать, показались на его фоне карликами. Судя по показаниям всех датчиков, оно было совершенно аморфным, не имевшим ничего общего с той конфигурацией кораблей, которую, силоны позаимствовали у клингонов. Эта странная пулеобразная штука облетала планету на малой высоте – она стала чем-то вроде разрядки, почти клоунадой. Вожди Треллисана и лидеры многочисленных гемотов впервые почувствовали облегчение: возможно, ум вернулся к соседям, и теперь, наконец, они остановят свою агрессию!
Поврежденный во время атаки силонский корабль оставался на нижней орбите, когда остальные два набрали высоту и направились к полюсам, где долго снижались по спирали, а затем сошли со своих орбит, подобно огненным шарам прошли сквозь атмосферные слои и рухнули куда-то на большой необитаемый остров вблизи экватора. Отходчивые и добросердечные треллисанцы перебросили одну из недавно созданных под руководством Маккоя реанимационных команд на место катастрофы, чтобы оказать первую помощь тем, кто, возможно, уцелел. Но таковых, разумеется, не было. В это время вновь прибывший огромный корабль начал падать. Треллисанцы в ужасе наблюдали за его разрушением, молча гадая, сколько жизней унесет эта страшная авария. Безучастно смотреть на происходящую трагедию они не могли. Тут же по радио пострадавшим было передано сообщение:
– Немедленно вернитесь на орбиту! Чем мы можем вам помочь?
Ответа с силонского корабля не последовало.
По прошествии некоторого времени треллисанцы, наконец, начали догадываться, что снижение корабля – вовсе не авария. Те куски, что отвалились от основного корпуса, были примерно одного размера и падали они через строго определенные интервалы, мягко погружаясь в воды треллисанских океанов. Теперь то, что осталось на орбите, представляло собой огромный каркас, скелет чудовища, прилетевшего на эту планету. Вскоре и он оставил орбиту, отправившись, впрочем, обратно на Силон. Вторжение началось.
Кирк и Спок добились, наконец, того, чтобы их переместили в офис Видрона, который являлся, по сути, штабом протокольного гемота, возглавляемого самим Видроном. После резкого усугубления силонского кризиса, а также после созыва всех глав гемотов, этот штаб стал ближайшим по своей значимости к местному правительству. Данные орбитальных датчиков пересылались сюда напрямую из транспортного гемота, расположенного на другом континенте. Именно отсюда Кирк и Спок беспомощно наблюдали за тем, как развивалось вторжение на Треллисан, как неприятельские модули покидали орбиту и скользили вниз, к океану.