— Сейчас я вазочку найду и туда компотика налью! — суетится Лиля: — у всех налито? Алена! У Маши стакан пустой.
— Так Маша же сказала — «я пить не буду, алкоголички». А ты смотри-ка уже стакан высосала… — говорит Алена, а Виктор — подхватывает бутылку и наливает половину граненного стакана, стоящего перед Машей.
— Сперва я так и хотела. — говорит та: — но потом поняла, что я весь вечер на ваши пьяные рожи смотреть без наркоза и анестезии буду. А к такому меня жизнь не готовила. Мы вчера «сырникам» продули, а сегодня Кайзер нас в парке нашла! Колесо обозрения сломалось! Какие-то пьяные оболтусы пристали! Чуть Витьку нашего не покалечили!
— Но, но! — Виктор отрывается от выкладывания теста в формочку: — вы просто его спасли! Если бы не вы, то я бы… ого!
— Вот и я об это, что — ого. Или — увы? — Маша поднимает свой стакан: — и вообще, давайте я скажу.
— Во! Пусть именинница скажет!
— Тихо ты!
— Сама помолчи, не видишь, Маша говорит!
— Девочки не ссорьтесь, у меня еще компот есть!
— А ну замолчали, курицы дранные! — Волокитина встает со своего места и взмахивает стаканом: — и ты, помощник тренера Полищук — слушай сюда, хватит спиной к нам стоять. Я тост говорить буду!
— О… ну все. — тихо говорит Айгуля: — а я говорила, что ей пить нельзя… всего стаканчик пропустила…
— Наоборот! Она пьяная — такая классная! — блестит глазами Лиля Бергштейн: — у меня еще портвейна есть!
— Тихо вы! — шипит на них Алена: — Чапай слово говорить будет!
— Спасибо, Петька. Или ты Анка-пулеметчица? — задумывается Волокитина и машет рукой: — неважно. Что я хотела сказать. Мы — проиграли. В пух и прах. Я тебя ненавижу, Бергштейн. Какого черта ты настолько хороша, а? Ты же мне в парке сегодня идеальный мяч два раза подвесила, я только сегодня поняла как ты Синицыной помогаешь. И Кондрашовой. Всем «Красным Соколам». Девчата! — она поднимает свой стакан: — вот оно! Я нашла его! Вот! — и она упирает палец свободной руки в Лилю: — посмотрите на нее! Что вы видите?
— Лилю вижу. — говорит Алена: — а что, у тебя со зрением худо стало?
— Нет. — качает головой Волокитина: — думайте!
— Лично я вижу красивую девушку с потрясающим талантом. Наверное, она и художественной гимнастикой могла бы запросто заниматься и фигурным катанием. — говорит Виктор, открывая духовку и поставив туда две формы с тестом: — у нее же все получается. Я ее еще в тот раз на танцах в парке заметил, тогда просто подумал — как хорошо танцует. А сейчас понимаю, что у нее все хорошо получается.
— А ты подхалим, Полищук. — прищуривает свой глаз на него Волокитина: — подхалим и дамский угодник, да еще и уверенный в себе и смешной. Не, девки, с ним точно нужно ухо востро держать, иначе не заметишь, как уже голая и в постели. Но — нет! Салчакова!
— Да? — моргает Айгуля: — что сразу Салчакова? Я не пьяная еще!
— Что ты видишь, глядя на эту ненавистную Бергштейн⁈
— Хм. — Айгуля рассматривает Лилю вблизи: — у нее кожа гладкая. Как будто совсем пор на ней нет. Она как мраморная статуэтка, даже потрогать захотелось. Лиля, можно я тебя потрогаю?
— Трогай! — разрешает Лиля: — можешь везде трогать. Только осторожно, а то я щекотки боюсь. И… нет, только не там! Ха-ха-ха, отстань! Прекрати!
— Неверный ответ. Салчакова, прекрати ее мацать, я понимаю, что ты кочевница и привыкла все с меча и наскоком брать, славянских девушек насиловать, но она из Тевтонского Ордена, убери свои степные лапы! Никто из вас не видит, а я скажу — мы с вами вчера не против Синицыной и Кондрашовой играли. Не против «Красных Соколов». Вот наш враг! — она тычет пальцем в смеющуюся Лилю: — если ее не будет, то от «сырников» ничего не останется! Нужно ее уничтожить!
— Как ее уничтожить? — спрашивает Алена: — не то, чтобы я против была, но она ж быстрая и сильная. Кроме того, у нее портвейна ящик.
— Берштейн! — повышает голос Волокитина и Лиля тут же замолкает и вытягивается по струнке.
— Рядовая Бергштейн прибыла! — подносит она руку к виску в воинском салюте.
— К пустой голове руку не прикладывают. И не рядовая, а «рядовой». Звание не склоняется, Бергштейн. Если бы тебя в ЦСКА взяли и звание присвоили ты что — младшая лейтенантка была бы? Неа.
— О! Меня уже в звании повысили! Младший лейтенант Бергштейн прибыла! То есть — уже была тут! В ваше отсутствие и наше присутствие нам вас очень не хватало, товарищ генерал Маша!
— Не машкай мне тут! В общем, слушайте сюда! У меня есть план, Бершштейн, мы тебя споим! Нас трое, а ты одна!
— Меня тоже считайте! — поднимает руку Виктор: — если что мне пьяные девушки очень нравятся. И чем больше — тем лучше. Пьяные девушки это хорошо.
— Ой, не накликай беду, добрый молодец, — прищуривается Волокитина: — не видел ты еще хорошо пьяных красных девиц. А давайте и Витьку напоим? И изнасилуем.
— Ура! — поднимает свой стакан Алена Маслова: — напоить и изнасиловать! Всех!
— Эй, это мои слова должны были быть! — возмущается Айгуля, но свой стакан поднимает вслед за ней: — это я степная кочевница! Мои предки между прочим триста лет Русь под игом держали, у меня опыт есть. От прадедов.
— Тихо, курицы! — прерывает их Волокитина: — Мы пьем не за это! Мы пьем за то, чтобы Лильку от нас наконец в высшую лигу забрали.
— Ура! В высшую лигу! — радуется Алена: — так мы выпьем уже или нет? У меня рука устала стакан держать!
— Рука бойца колоть устала. И ядрам пролетать мешала гора кровавых тел… — цитирует Виктор, вытирая руки о полотенце: — в самом деле, Лилю с руками любая команда союзного уровня оторвет. Вот только хорошо ли ей там будет…
— Ей везде хорошо. Все, вздрогнули! — и Волокитина опрокидывает свой стакан со всей лихостью, свойственной советским спортсменам. Все следуют ее примеру. Виктор ставит стакан на стол и оглядывается на духовку, отслеживая время и температуру.
— А я вот в свое время изрядно удивилась как после сборов с командой в первый раз на пьянку попала. — говорит Айгуля: — думала, что советские спортсмены не пьют. А они оказывается еще как пьют. Почище чем монтажники сегодняшние.
— Спортсмены пьют ого как. У нас же нагрузки экстремальные, значит и выпить нужно соответственно. — Алена наливает всем еще по одной: — закусывать не забывайте, товарищи. А то вырубитесь раньше времени. А у нас впереди еще много тем для обсуждения. Я вот, например считаю что нужно Лилю к нам переманить. А что?
— Не пойду я! — мотает головой Лиля: — вы классные, но у меня команда же! Девчонки! Мы так хорошо играем!
— И где эти девчонки? — разводит руками Алена и оглядывается по сторонам: — как так получилось, что в выходной все твои «сырные» подружки куда-то разбежались, а ты одна осталась? Ага, вот то-то же! Если квасить нужно, так лучше нашей команды не сыскать! Представляешь, в паре с Машей играть, а? Будешь ей мячи подвешивать над сеточкой, а она такая — в воздух, вжуууух! И бац! А ты такая — ого!
— Не, бесполезно. Она в тройке с Синицыной и Кондрашовой как влитая. А у нас из добивающих кто хорош? Федосеева? Так она на распрыг тяжелая, видела как Кондрашева прыгает и рубит сверху? — качает головой Айгуля: — у них троечка сыграная, им еще парочку такого же уровня и все, районный, областной и региональный турниры можно вообще закрывать, чего там ловить всем остальным? Вы видели как у них восьмерка работала на площадке?
— Восьмерка? А, Меньшикова Таня! — сияет Лиля улыбкой: — она классная девчонка!
— Все у тебя классные. А она — рукожопка пока еще, деревянная по пояс, как вкопали, так и стоит. — ворчит Айгуля: — чего в ней классного? Ты еще скажи что Витька классный.
— Я между прочим тут сижу. Портвейн открываю. Новую бутылку.
— Ты не понимаешь, Салчакова. — вступает в разговор Волокитина: — это их стратегия. Я же видела, как их восьмерка дергается. Как ты там говоришь ее? Меньшикова? Ну так вот — эта Меньшикова — на мяч дергается, но с места не сходит, понимаешь?
— Не понимаю. Да ты лей, лей, я скажу, когда хватит…
— Она — видит как мяч летит, даже реагирует, но потом — сдерживает себя и на месте остается. Они специально ее так ставят, чтобы она Лильке не мешала. Кроме этих троих, все остальные на площадке — статисты. Они реагируют только когда мяч прямо в них летит, а на подбор в конфликтных зонах даже и не дергаются, предоставляют все Кайзеру. Понятно?
— Аааа…. — тянет Айгуля и бросает взгляд на Лилю: — я тебя еще больше уважать стала. Ничего себе, так ты получается за всю команду тянешь? Нет, положительно, повезло тебе что ты девушка. Была бы ты парень, я бы в тебя влюбилась без памяти.
— Неправда это… — тихо говорит Лиля и опускает голову: — это… не стратегия. Просто девчонки решили со мной лбами не сталкиваться на подборе, вот и все.
— Врать ты не умеешь, Лилька. Врать и в хате своей убираться, вечно у тебя тут срач. И где Иисус, кстати? Чего-то я его не вижу.
— Иисус? — Алена моргает глазами: — мы уже настолько пьяные, что за теологию решили поговорить? Я не сильно разбираюсь, но разве он не на небе где-то там? И вообще я атеистка и комсомолка… или наоборот — комсомолка и атеистка?
— Куда-то подевался. — отвечает Лиля: — я ему по квартире сырные крошки разбросала и тарелочки поставила с водичкой, найдет — поест.
— Так вот откуда этот запах, а то я уж подумала, что ты сама начала плесневеть, Бергштейн.
— Иисус?
— Он у тебя помер уже поди.
— Живой он! Наверное… если бы помер, то запах пошел бы, а пока не пахнет. — Лиля втягивает воздух ноздрями: — пахнет… вкусно пахнет! Чем это так вкусно пахнет?
— Коржи готовятся. — отвечает Виктор: — еще минут пятнадцать, наверное. Потом проверю.
— Да кто такой этот Иисус⁈ — не выдерживает Алена.
— Вымышленный персонаж из Библии. Сын божий и все такое. Ходил по воде, обращал воду в портвейн, накормил пятью хлебами кучу народу. Сын плотника, но непорочное зачатие. Был распят, воскрес. И видимо у Лильки дома где-то сырными крошками питается… — говорит Айгуля: — нас этому в университете учили. Уж ты-то должна знать, а еще комсомолка.