Что необходимо? Преображение обеих сторон через их благодатное слияние, когда свобода становится орудием воли Божией, а предназначение раскрывается как самая глубокая твоя свобода.
Внутри нас возникает страх: “А что, если я выберу не то? Если мой выбор разрушит мою судьбу?” Этот страх понятен, но в нем есть скрытая гордость – как будто все зависит только от тебя. “Плыви по морю, но парус свой держи в ветре Божьего промысла”, – так выражали эту истину древние отцы. Человек не кукла и не абсолютный хозяин, – он Соработник. Его свобода – это дар, через который он становится причастником тайны замысла о нем.
Апостол Павел говорит: “Ибо Бог производит в вас и хотение, и действие по Своему благоволению” (Флп. 2:13). А значит, даже наше свободное “хочу” может быть пробуждено им. Но и обратное верно: Бог уважает тайну нашей свободы и никогда не насилует ее. Так рождается трепетная встреча: человек делает шаг в неизвестность, а Бог раскрывает путь под ногами. Свобода дана, чтобы любить, предназначение – чтобы не заблудиться.
Вспомним, как часто крайности приводят к погибели. Полная автономия – гордая свобода без доверия, как корабль без штурвала, влекомый ветрами страстей. Полная пассивность – “да будет воля Твоя” в устах ленивого сердца, которое даже не трудится узнать, чего хочет Бог. А ведь воля Божия ищет себе деятельного соратника, не ленивого слугу. Так и живет человек между двумя страхами: страхом ответственности и страхом предопределения. Но в синергии эти страхи растворяются, потому что человек ощущает: он не один в своем выборе, и его свобода – это не вызов Богу, а диалог с Ним.
И все же, как на практике идти этим путем?
Спроси себя: что я хочу и чего не хочу, и насколько это важно в личном смысле – в объеме времени всей твоей жизни. Жизнь – это время, и на что ты его потратил в том и твой смысл. Откройся Богу: “Господи, я не понимаю, где моя воля, а где, Твоя. Научи меня различать”. И Господь прольет в твою душу благодатное воздействие.
Не бросайся в одну из крайностей. Не говорите: “Теперь я сам все решу, а Бог пусть благословит”, и не уходить в другое: “Я ничего не буду делать, лишь бы не ошибиться”. Святитель Игнатий Брянчанинов учит: “Будь внимателен к своей совести – там голос Бога”.
Если посмотреть трезво. Любовь без истины – сентиментальность. Истина без любви – жестокость. Но милосердие – это любовь, действующая в истине и трезвении. Так и здесь: свобода, действующая в предназначении, и предназначение, раскрывающееся в свободе.
И когда твоя воля совпадет с волей Божией, ты узнаешь настоящую свободу.
Нужно учиться на примерах. В житиях святых видим, как они проживали и действовали: преподобная Мария Египетская ушла в пустыню, но сделала это не как бунт, а как крик покаяния, который и был откликом на зов Божий. Преподобный Моисей Мурин был разбойником, его свобода ушла в крайность зла, но покаяние превратило его свободу в добровольное служение любви. Святой Иоанн Златоуст в молодости колебался между уединением и активной пастырской деятельностью – он выбрал путь, где одиночество сердца сочетается с деятельностью для Церкви. Смотри на святых не как на недостижимый идеал, а как на старших братьев. Прими их опыт такого преображения. Так и в нас свобода и предназначение могут стать не врагами, а спутниками.
Показатель ложности на этом пути – когда человек называет компромисс с грехом “мудрой гармонией”. Не все, что кажется золотой серединой, от Бога. Подлинная синергия всегда рождает плод Духа: мир, радость, кротость, любовь (Гал. 5:22). Если твое “третье состояние” плодит страх, тщеславие, горечь – значит, это не синергия, а подмена.
Практический путь может выглядеть так. Почувствуй, что тебя разрывает. Может быть, ты стоишь перед выбором между карьерой и семьей, между смирением и самовыражением, между риском и безопасностью. Осознай эти полюса. Не обесценивай ни один – в каждом есть заложенный Богом смысл. Потом помолись коротко, но от всего сердца: “Господи, дай мне увидеть Твой путь в моем выборе”. Задержись в этой тишине. Пусть в душе развернется пространство, где Бог заговорит Сам. И будь готов к неожиданному – третий путь почти никогда не укладывается в наши схемы. Он всегда чуть шире и глубже.
Третий путь – это когда твой страх уступает место доверию.
И в итоге окажется, что жизнь сама есть великая синергия. Бог вплетает наши шаги в Свой замысел, наши ошибки – в Свою милость, нашу свободу – в Свою любовь. Он не противопоставляет предназначение нашей воле, а превращает ее в царственный венец.
Начни с малого: возьми одну свою проблему, не пытайся сразу все исправить, но найди в ней узкую тропинку доверия. По слову Христа: “Потому что тесны врата и узок путь, ведущий в жизнь” (Мф. 7:14). Этот путь не в том, чтобы отказаться от свободы ради предназначения или от предназначения ради свободы, а в том, чтобы войти в свободу ради предназначения и раскрыть предназначение в свободе.
Так шаг за шагом ты откроешь самую простую и самую великую тайну: быть свободным, чтобы исполнить свое предназначение, и предназначенным, чтобы стать по-настоящему свободным.
СТРАДАНИЕ (s+) СМЫСЛ
“Господи, соедини мою боль со Своей любовью”
Есть вопросы, перед которыми ум отступает, а сердце стонет. Почему страдает человек? Почему Бог, Которого мы называем Любовью, допускает боль, болезни, утраты, скорби? Эта дилемма древнее философии и психологии, она родилась, едва только человек осознал себя личностью, способной не только радоваться, но и плакать. И сегодня, может быть даже острее, чем в прежние века, современный человек вновь и вновь сталкивается с этим глубинным противоречием: если Бог есть, почему так много зла и страдания в мире? А если Бога нет – тогда откуда вообще берется боль, рвущая не только плоть, но и саму душу?
Этот вопрос не надуман. Он бьет прямо в сердце, в самую суть нашего бытия. Каждый человек, прожив хоть немного, встречается с болью. Она стучится в дом вместе с известием о болезни близкого. Она ложится на плечи камнем, когда рушатся надежды. Она выжидающе смотрит из глаз тех, кто потерял смысл и уже не знает, зачем жить. “Страдание – это язык, который понимает каждый, даже если он не знает слов” – короткая истина, которую нельзя не запомнить.
Вот и возникает внутренняя раздвоенность. С одной стороны, мы слышим в себе голос протеста: страдание – это зло, его надо уничтожить любой ценой. С другой – тайная память, укорененная в библейском и святоотеческом опыте, говорит, что боль может стать началом чего-то высшего, чего без нее бы не родилось. Так возникает глубокая духовная дилемма: страдание и смысл. Каждая сторона по-своему права. Страдание разрушает и унижает. Но смысл, рожденный в страдании, часто бывает чище золота.
Можно ли примирить эти две истины, не унизив ни одну? Можно ли выйти за рамки жесткого выбора: либо принять страдание как тупик, либо закрыть глаза на его жестокость? Ответ Церкви звучит парадоксально, но именно в нем открывается третий путь: не компромисс, не притупление боли, а Преображение. Благодатная синергия.
Не нужно делать вид, будто страдание легко объяснить. Иов, который сидел на пепле, пораженный проказой и потерявший все, не лгал себе: он взывал к Богу, он спорил, он кричал от боли. Но в этом крике уже рождалась встреча с Богом, более глубокая, чем прежде. В страдании человек встречает себя таким, каким он есть, а Бога таким, каким Он есть.
Опасность здесь в крайностях. Одна – это бунт без веры, где страдание становится поводом отвергнуть все: Бога, любовь, смысл. Так человек остается с болью один на один, без света. Другая крайность – ложное “смирение”, где человек даже не позволяет себе плакать, не признает раны, боится задать вопросы. Но Бог не требует от нас ни бунта, ни немого оцепенения. Он ждет правды сердца. И эта правда может звучать так: “Господи, мне больно, я не понимаю, но остаюсь с Тобой”.
Святоотеческое учение, которое мы находим в “Добротолюбии”, у Игнатия Брянчанинова, Исаака Сирина, учит нас видеть в страдании не самоценность, но путь. Боль сама по себе не свята, она лишь может стать дверью. Дверью к тому сокровенному, что без нее бы не открылось. Иов, прошедший через страшные испытания, сказал потом слова, которые поразительны своей простотой и глубиной: “Раньше я слышал о Тебе слухом уха, теперь же мои глаза видят Тебя” (Иов 42:5). Страдание открыло ему Бога не умом, а всем существом.
Но чтобы это случилось, нужно трезвение. Молитвенное трезвение, которое делает боль не бессмысленной, а обращенной к Нему. Здесь не идет речь о том, чтобы искусственно искать страдания – это безумие. Но когда они пришли, важно не прятаться в иллюзии, а стоять перед Богом открыто, позволяя Ему войти в нашу скорбь. “Бог не всегда избавляет нас от огня, но всегда входит в огонь вместе с нами” – эта духовная аксиома может поддержать в трудный час.
Путь синергии здесь таков: не отрицать страдание, но не обожествлять его. Видеть в нем вызов для веры и для смысла. Совесть часто подскажет, не превращаем ли мы свою боль в повод для гордости, саможалости или обвинений всех вокруг. Церковное предание поможет увидеть примеры тех, кто прошел путь от горечи к благодарению. Личная молитва откроет, что боль не чужда Христу – Он сам взошел на крест, принял страдание, чтобы оно стало источником жизни.
Когда это соединяется – наша честность, совесть, слово отцов и молитва, тогда рождается третий полюс. Как смерть Христа на кресте не была бессмысленным концом, а обернулась воскресением. Так и наша боль, принятая с Ним, становится родильной мукой для новой жизни. Преподобный Силуан Афонский говорил: “Держи ум во аде и не отчаивайся” – это кратчайшее выражение синергии страдания и смысла. «Держать ум во аде» – значит трезво смотреть на свою скорбь, а «не отчаиваться» – значит держаться за смысл, за Бога, Который сильнее ада.
Опасность ложной синергии здесь в том, чтобы подменить преображение податливым компромиссом. Сказать: “Ну что ж, буду терпеть, лишь бы не хуже”, и так остаться в полусонном оцепенении. Но подлинное соединение страдания и смысла всегда плодоносит. Оно рождает сострадание к другим, мягкость сердца, глубокую благодарность за каждую каплю радости. Это не значит, что боль перестанет болеть. Но она перестанет быть тупиком.