А создан этот остров для того, кто не желает жить в тисках закона, но мы с тобой поедем на Риво — столицу нашу славного Зитона. Мы словно попадём на Парадиз. Я долго ждала этого момента. Отец мой приготовил нам сюрприз — мы встретимся сегодня с президентом. А вот и дом, в котором он живёт, нам посвятить он обещал весь вечер. Он нас минут через пятнадцать ждёт, часа четыре будет длиться встреча.
— Но это же многоквартирный дом, каких я видел много на Зитоне.
— Давно уже он проживает в нём. А что он должен жить в особой зоне? Тебе привычно, это ведь у вас, стремятся строить царские чертоги. Кто власть имеет, тот особый класс, все остальные жить должны в берлоге. И это возмущает весь народ, что в роскоши купается правитель. Он, наконец, свергается, но вот опять ваяет замки победитель. И это нескончаемый процесс — стремятся люди к власти для наживы. И, силятся набрать побольше вес, забыв про благородные порывы. Кто не мечтал, стремясь на высоту, жить справедливо — по законам Бога. Но забывают в тот же час мечту, когда к вершине приведёт дорога. Тот, кто ещё вчера радел за мир — даёт команду страшную солдату, и заглушает переливы лир гортанный хриплый кашель автомата. Другой — наивно честен, как дитя — коррупцию свергает гневным взглядом. Всё, забывая, должность, обретя, становится обычным казнокрадом. А третий — настоящий демократ. Нет большей ценности, чем дети или внуки. Пускается он в пьянство и разврат, как только власть ему приходит в руки.
Так что ж это за страшная напасть, что души могут покидать обитель? Да, нет сильней наркотика, чем власть, она циничный алчный искуситель. Хотим из золотого кубка пить, наверно так устроена природа. Без власти люди не умеют жить, а в сущности, зачем она народу? Должна она, чтоб была благодать — следить за соблюдением закона. При надобности правила менять, иначе нет логичного резона. О роскоши не должен думать он. Тут нужен человек такого склада, который хочет, чтоб царил закон. Для этого ему дворцов не надо. Наш президент здесь жил и будет впредь, от власти он жилья не поменяет. Он должен очень многое уметь, и он умеет — это каждый знает. Законы все он написать не смог, но главную концепцию составил. Для нас он не правитель и не Бог, для нас он идеолог этих правил. Он искренен и ты ему поверь, ведь мы в его рассудок мудрый верим, — Иллона замолчала — вот и дверь, входи, Антон, смелее, мы у цели.
Навстречу нам шагнул из темноты приземистый решительный мужчина. Сказал без церемоний мне на «ты»: — Садись удобней, звать меня Селино. Он нас провёл к себе в просторный зал. Мы сели в кресла в центре кабинета. Радушно угощенье он подал, как все на этой маленькой планете. Он мне задал один простой вопрос: — чем удивлён я? И придвинул блюдо. И долго хохотал, почти до слёз, узнав, что аскетизм владыки — чудо.
— Здесь чуда нет, и не владыка я, — ответил он затем вполне серьёзно. Не для того народ избрал меня, чтоб восседал на троне одиозно. Никто не свят, но это не беда, я тоже человек — во мне подспудно амбиции рождают иногда, желание возвысится прилюдно. Во мне страстей бурлит водоворот, мне хочется шалить, как было в школе. Творить, что только в голову взбредёт, но мне система это не позволит. Я выбран президентом, спору нет, но люди ведь меня не избирали. За наш законодательный пакет, а не за имя голос отдавали. Вы на Земле продвинулись вперёд, прогнав монархов — это очень умно. Но вдумайся, за что идёт народ на выборы, бросая голос в урны. Вас кто-то убеждает каждый день, беря на совесть обещаний бремя, и за него, бросая бюллетень — монарха избираете на время. Он победитель, и садясь на трон, забудет про былые обещанья. Вот вытворяет, что захочет он, электорат, отправив на закланье. Он может, не умеет управлять и хочет поворовывать незримо, а совесть позволяет обещать, хоть знает сам, что всё не выполнимо. Он превратил людей в электорат, все голосуют словно по указке, заслушавшись, что плёл им кандидат. Народ всегда любил послушать сказки. Но только в этой сказке нет конца, счастливого конца нет в этой сказке. Зло не имеет своего лица — оно всегда идёт в красивой маске. Предшественника просто обвинять в коррупции, идя ему на смену, но нужно не чиновника менять, а на корню переменить систему.
При вашей схеме что-то поменять почти невыполнимая задача, пришедший — предыдущему под стать. У нас организованно иначе. Кто хочет что-то к лучшему сменить и не пугают разные препоны, тот обещанья должен закрепить, представив в виде будущих законов. Есть много партий, каждая из них законы пишет — это очень сложно. Они должны быть чёткими как стих, в них изменить и букву невозможно. Продумывают всё до мелочей специалисты партий увлечённо. Не нужно обещаний и речей — есть правила на срок определённый. Мы выборов боимся как чумы, они идут не просто на Зитоне. Ведь каждая из партий, как и мы на суд людей несёт свои законы. Час выборов, как прыгуну разбег, а партий много — тридцать или двадцать. Осознанно решает человек, каким законам будет подчиняться.
Есть несколько моментов ключевых, подверженных различным толкованьям и людям нужно выбрать среди них, что ближе их надеждам и желаньям. Не нужен людям обещаний блеф. Фактически избрав себе, законы сознательно, их суть, уразумев им, следуют, конечно, неуклонно. Всех партий труд на суд людей идёт, на справедливый суд — электоральный. А тот пакет, что выберет народ, становится законом официальным. Закон, что был по нраву большинству логичный этой гонки победитель, правительство, избрав по существу, а лидер — президент — его блюститель. Но он не победитель, вовсе нет, ведь «проигравших» в этом деле нету. Он занимает властный кабинет. У «проигравших» тоже кабинеты.
Кто не сумел в правительство попасть и получить доверие народа, тот обретёт совсем другую власть, но эта власть совсем иного рода. Есть власть и вся ответственность на ней. Не стоит ставить на пути препоны. У проигравших труд ещё сложней — следить за соблюдением законов. Пожалуй, в этом главный наш секрет, что нет у оппозиции проблемы. Ведь «проигравших» в этой гонке нет. У них в руках судебная система. Кто лучше них сумеет наблюдать, про мелочные склоки, забывая, чтоб президент не мог употреблять свои права, законы нарушая? Когда-то избирали каждый год, но не нужны так часто перемены. Потом всё реже выборы и вот — двенадцать лет законы неизменны.
Тут я вопрос осмелился задать: — как можно жить, законы не меняя? Не может жизнь на месте устоять, вдруг обстановка сложится иная.
Двенадцать — несомненно, долгий срок, — ответил, не задумавшись Селино, — Зитон нередко нам даёт урок. Ты прав, Антон, и жизнь неумолима. Но, чтоб закон переменить пришлось — не помню я такого на Зитоне. При мне разу не смещалась ось, и не было нужды в другом законе. Когда сидишь за шахматной доской, разыгрывая разные системы, ты должен согласиться за игрой, что правила веками неизменны. Как бы сурова не была война, не отступают пешие солдаты. Не жди от белопольного слона, что с чернопольным встретится когда-то. Король не может сделать ничего, но ходит важно, хоть не очень ловко, а прыгнуть дальше шага одного король умеет только в рокировке. Ты не обязан Талю подражать, а хочешь — подражай, ферзя подставив. Ты можешь сотни партий разыграть, не нарушая ни одно из правил. Вот так и в жизни — что-то навсегда. Есть правила, почти что аксиомы. Кому нужна пустая чехарда? Зачем всё время изменять законы?
И если сможешь ты, Антон, понять что жизнь такая может быть реальна и разумом способен воспринять — не будет твоя миссия провальна. Да, ты к нам на планету приглашён не ради развлеченья и забавы. Надеюсь, в этом будет свой резон, обидно, если снова мы не правы. Ты — третий, кто в Содружестве планет бывал хоть это и не очень сложно. Пред кем включили на мгновенье свет, чтоб убедить, что в жизни всё возможно. Про первого рассказывал Гарон — про названного сына Иеговы. Как искренне хотел всем счастья он, но видно люди были не готовы. Он понят был людьми наоборот. Не впрок пошло рабам его ученье и ликовал неистово народ, когда с креста вещал он о прощеньи.
С тех пор прошло почти две тысчи лет и возросло для нас Земли значенье. С Землёю сразу несколько планет соединились долгим сопряженьем. Мы через землю можем пролетать. Вы космолёты видите порою, но мы не можем вам их показать — тарелки, что летают над Землёю. Земля для нас важна как никогда, но жаль — она пока что неприступна. Через неё далёкая звезда с высоким разумом становится доступна. Устав Содружества не может допустить, насилия к какой ни будь планете. Должны самостоятельно развить те, кто хотят достойно жить на свете. Нельзя пектись о разуме земном, но правила помочь не запрещают, кому-то показать, как мы живём и людям показать дорогу к Раю.
Сто лет назад планете Карети поручена работа не простая — достойного для миссии найти и показать, как люди поживают. Отобран был обычный человек. На Карети гостил он только сутки. Двадцатый век лишь начинал разбег, и дух свободы теребил рассудки. Он нашей жизнью был заворожён и загорелся мыслями об этом — чтоб был счастливый справедливый дом и на его измученной планете. Он был марксист, борец за идеал, который окрестил он коммунизмом. За этот призрак на борьбу поднял рабочий люд под знаменем марксизма. Всё то, что он видал на Карети, проникло в думы многих поколений, и много дестилетий впереди несли его портрет. И имя — Ленин священно было, на идеях тех верх дном перевернули всю планету. Но он прожил недолго, как на грех осталась песня эта недопетой.
А те, кто из слабеющей руки сумели подхватить свободы знамя — полотнища переломав, древки, порвали в клочья жесткими руками. Какой в итоге вышел результат? Не просто изменить людей природу. Власть захватил циничный партократ, принесший иго новое народу. Оставим размышленья мудрецам. Пусть истину найдут в научном споре. Достался вашим дедам и отцам нелёгкий путь лишения и горя. Но прошлое не стоит ворошить, смотри вперёд, дойдя до середины. И в жизни нужно что-то совершить, чтоб не было печально в час кончины.