В полном молчании каждый вернулся на свое место.
— На коже левой стопы сверху, приблизительно на середине плюсны, — стал громко и уверенно диктовать мужчина, проводивший осмотр, — видно белое пятно правильной округлой формы диаметром… так… — Он произвел замер все той же гибкой швейной лентой.
— …три сантиметра. Пятно, скорее всего, соответствует найденной в носке убитого монете…
— Может, ее отдельным протоколом?
Патологоанатом задумался на мгновение.
— Да, так будет лучше. Только ссылку на этот сделай.
Зал осветила череда фотовспышек. При каждом всполохе по лицу убитого пробегали черные тени, и казалось, что труп злобно кривится.
Потом санитар подошел к столу и сфотографировал монету по нескольку раз с обеих сторон и еще раз — с торца.
— Звони, не откладывай, звони, — поторопил его один из врачей.
Санитар пожал плечами и направился к двери — рядом с ней на стене висел телефон.
— При осмотре трупа в носке, надетом на левую ногу, обнаружена монета желтого металла диаметром три сантиметра и весом… — Патологоанатом бросил ее на весы и долго всматривался в показания шкалы.
— Особой точности у нас не получишь… — подбодрил его второй.
— Тогда пиши: «…около тридцати граммов».
— Тяжелая! Тридцать граммов золота! Подумать только!
Первый оглянулся на дверь и продолжил диктовать:
— Качеством работы и общим видом монета напоминает советский юбилейный рубль. На одной из ее сторон на фоне православного собора — профиль безбородого мужчины с длинными отвислыми усами. Вокруг него надпись: «Божою милістю Його Величність король Максим III». Портрет также окружают дубовые листья. С обратной стороны — крупное изображение трезуба украинских буржуазных националистов. Под ним — число «десять» и ниже — стилизованная надпись славянским шрифтом «Десять гривень». Над трезубом… — Патологоанатом запнулся. То, что было написано над трезубом, смущало его больше всего. Врача вновь охватило ощущение нереальности происходящего. Он посмотрел на своего коллегу, прокашлялся, чтобы прочистить горло, и договорил: — …Над трезубом надпись: «800 років династії Романовичів, Мала Русь-Україна, 1970».
Володимир, дом Ревы, 13:20
— Ничего себе, как вы быстро на наш звонок отреагировали! — удивился милиционер. — Я когда увидел, что следователь прокуратуры кого-то привез, даже подумать не мог, что это уже областной КГБ нагрянул! Хотя, понятно, наша находка того стоит…
Воцарилось неловкое молчание. Его собеседник понятия не имел, о чем говорит этот молодящийся человек с усталыми глазами, традиционными волынскими усами и копной черных волос.
— Покажите мне место преступления, — наконец, сказал капитан госбезопасности, и милиционер, покладисто кивнув, повел его внутрь дома.
Кухня производила ужасающее впечатление. Пол был усеян осколками посуды, выброшенными из шкафов продуктами, сметенными с полок кастрюлями и сковородками. Холодильник лежал на боку, погребенный под останками кухонного пенала, в котором некогда хранились запасы муки и круп. Теперь эти запасы густым слоем покрывали все вокруг.
— Здесь только тайник. Его обнаружили преступники. Самое интересное — в библиотеке…
В стене, которую ранее закрывал пенал, зияло аккуратное прямоугольное отверстие высотой чуть больше обычной книги.
— Хозяин вырезал часть задней стенки шкафа… — рассказывал лейтенант. Он, должно быть, валился с ног после бессонной ночи, проведенной на месте убийства, но это хорошо скрывали его бодрый голос и живое выражение лица. — Сварганил что-то вроде маленькой дверцы. Через нее можно было подобраться к выемке в стене. Сбоку приставил холодильник, поэтому заглянуть за шкаф, даже случайно, было нереально. Но когда преступники принялись громить кухню и валить все на пол, тут же наткнулись на это отверстие. Если убрать шкаф, дырку не заметить просто невозможно…
Сквира смотрел на тайник, но ничего не видел. В голове его крутилась фраза, брошенная милиционером… Звонок? Какой звонок? Разве из местного райотдела кто-то звонил? И что за находка? Они что же, еще что-то нашли?
Ему, конечно, стоило сразу уточнить, о чем идет речь, но он промедлил, а теперь с каждой секундой ситуация становилась все более неловкой. Сквира уже ясно понимал: еще чуть-чуть — и он не сможет признаться в своем неведении. Правда, рано или поздно оно неизбежно обнаружится, и тогда будет во сто крат хуже… И все же капитан молчал.
Более того, Сквира не запомнил, как зовут милиционера. И опять-таки, правильнее всего было бы прямо сейчас переспросить, но и этого он не делал…
Сам приезжий назвался Северином Мирославовичем, и милиционер посмотрел на него с сомнением — он выглядел лет на десять младше лейтенанта. Какой там Северин Мирославович! Но так уж Сквира привык…
Поскальзываясь на осколках посуды, он неуклюже перебрался через холодильник и заглянул в дыру в стене. Темно.
— Туда три нумизматических альбома помещаются, — доложил лейтенант. — Когда мы пришли, там было, как у меня в кошельке — пусто.
Сквира хмыкнул. Просунул в дыру руку — голые стенки. Ни конвертика, прикрепленного к потолку, ни двойного дна, ни дополнительных карманов по бокам.
Под порывами ветра за окном качалась ветка дерева. В такт ее движениям поскрипывала открытая форточка. Однообразный звук раздражал, и Сквира, выпрямившись, осторожно переступил через разорванный куль с мукой и захлопнул ее. Стало тихо.
— Столько продуктов валяется, — пробормотал он, отряхивая штанину от белых пятен. — Наследникам убирать и убирать… — Капитан полез обратно через холодильник. — Кстати, а кто наследники?
— Жена убитого умерла лет пять назад, — отвлекшись на какие-то свои мысли, несколько рассеянно ответил милиционер. — Дочь давно переехала в Днепропетровск. Теперь в Володимир не вернется. Продаст, видать, хату. А хата хорошая, крепкая… — Он помолчал, покачал головой. — Подумать только! Еще в два часа дня соседка с Ревой, жертвой, лясы точила… Тот куда-то шел с цветами. Сверток в руках нес…
В этот момент раздался громкий стук в окно. Сквира вздрогнул и обернулся. Около закрытой форточки кружил грузный шмель. Ему что-то понадобилось в доме, видно, что-то важное, и он сердито жужжал, выискивая щель, в которую можно было бы протиснуться.
— Очень странное время убийства — днем, в выходной, — задумчиво проговорил Северин Мирославович.
— Странностей хватает, — откликнулся лейтенант. — Вам уже сказали, что в апреле в эту самую хату к Реве залезали неизвестные? Весной ограбили дом, а через пять месяцев убили хозяина — как вам?
Сквира удивленно повернул голову.
— Воров не нашли — их соседи спугнули. Ни отпечатков пальцев, ни следов на земле. Ни одна из вещей потом нигде не всплыла — зажилили, видно, чужое добро для себя. Мы потрясли местных алкашей, наехали на спекулянтов… — Милиционер развел руками. — Хозяин в это время гостил у дочки в Днепропетровске. Воры ночью взломали входную дверь. Свистнули, что на виду лежало… Вообще, странные были грабители. Соседи на улице шумят, храбрости набираются, а воры, вместо того, чтобы через окно сигануть, с вещей отпечатки пальцев стирают…
— А сейчас в доме остались отпечатки?
— Немерено! Хозяина и еще двух-трех соседок. Когда завершится экспертиза, будет известно точно. Похоже, на этот раз преступники были в перчатках.
Капитан хотел было пойти в коридор, но вдруг заметил на туфлях пятна муки. Чертыхнулся и затопал, пытаясь их стряхнуть.
— Записную книжку убитого нашли? Любую? Телефонную?
— Нет, — после некоторой заминки ответил лейтенант. — Ни записных книжек, ни сберкнижек, ни денег, ни драгоценностей… Так что все это вполне может оказаться банальным ограблением. — Он почесал лоб и добавил: — С другой стороны, цветной телевизор не взяли, радиолу, дубленку и кашемировый свитер не тронули. Два альбома нумизматических тоже не забрали. Непонятно…
Они вышли в коридор. После ярко освещенной кухни здесь почти ничего не было видно. Сквира двигался наугад, пока лейтенант не открыл еще одну дверь в самом конце коридора. Оттуда хлынул свет, и тонущий в темноте тоннель превратился в довольно уютную прихожую с пестрой тканевой дорожкой на полу.
В стене рядом с дверью на кухню капитан увидел выбоину. В глубине на ржавой трубе сверкнули длинные свежие царапины. Сквира остановился и зачем-то потрогал пальцами дно выбоины. На пол посыпались известка и кирпичная крошка.
— Мы сперва не разобрались, — поспешно заговорил лейтенант, — стали искать тайники миноискателем. А тот звенит и звенит! Он звенит — мы стенки и долбим. А хата-то еще довоенная, до Первой мировой, значит, построенная. Какой-то купец для себя возводил. Толщина стен — в два кирпича, а между слоями на арматуру нашита металлическая сетка. Потом хату перестраивали еще много раз, остались старые трубы, обрывки проводов. В общем, миноискатель мы военным вернули. Дыры наследникам теперь залеплять. Дальше пришлось искать по-простому — простукивать…
— Интересно, — задумчиво произнес Сквира. — А как тут вообще с криминальной обстановкой? Никогда бы не подумал, что в таком городке убивают налево и направо!
— Да не убивают, товарищ капитан! — вскинулся милиционер. — У нас убийств никогда не бывало. Знаете, какие у нас преступления? Ерунда полная, будете смеяться! В этом году, в феврале, ларек продуктовый вскрыли и унесли три пузыря водки…
— Страшное преступление! — рассеянно откликнулся Сквира.
— …Три пузыря водки и две банки килек в томате, — веско произнес лейтенант. — В июне кто-то залез через окно во вторую школу… — Он бросил взгляд на Сквиру и поправился:
— …Среднюю общеобразовательную школу номер два. Высосали бутылку «бормотухи», расколошматили приборы в кабинете физики, спионерили спектрометр, радиометр и триодную пару. Вы хоть знаете, что это за фрукт такой — триодная пара?
Северин Мирославович пожал плечами.
— И я не знаю. И никто не знает. Зачем ее тырить? Кто ее купит? Ни себе налить, ни подруге подарить. Вот такие у нас преступления! А тут вдруг…