– Ну, жду, жду, уже все сроки прошли, вдруг звонок. Мне показалось, вроде голос похож… потому что так неразборчиво, помехи какие-то… Ну я и послала ее к памятнику «Стерегущему». Потому что время уже поджимало.
– И как же тебя угораздило послать туда совершенно не того человека? – с металлом в голосе спросила старшая.
Не дождавшись ответа, она повернулась к седьмой.
– Ты где была? Почему вовремя не позвонила?
– В метро застряла, – угрюмо ответила та, – авария вчера была на перегоне между «Сенной» и «Техноложкой». Больше двух часов поезда стояли. Темно, душно… люди сознание теряли…
– Что тебя в метро-то понесло? – не выдержала четвертая. – Машину взять не могла?
– Взяла машину, пришлось бросить, – спокойно ответила седьмая, – какой-то «опелек» сел на хвост плотно, еле ушла дворами. Думала, на метро быстрее будет…
– Вот что, девушки, – старшая постучала карандашом по столу и внимательно посмотрела на подчиненных, – мы взяли заказ – доставить по назначению тот самый портфельчик, который тебе, седьмая, должен был передать клиент.
– Да какой он клиент… – махнула рукой четвертая, – заяц трусливый, а не…
– Правильно, – в голосе старшей появились металлические нотки, – на самом деле наши клиенты – те, кому мы должны были передать чемодан. Не буду их называть даже здесь, – она обвела рукой кабинет, – потому что это опасно, учитывая все случившееся. И теперь чемодана у нас нет, так что через два дня, когда появятся клиенты, наше агентство будет иметь бледный вид. Мы так долго создавали себе имя на рынке услуг, и теперь, когда агентство «Амазонка» стало известным – такой недопустимый прокол!
Девицы снова переглянулись, они прекрасно понимали, что за общими словами старшей скрывается совершенно другой смысл. Они хорошо знали ее характер – жесткий, решительный, без сантиментов. Раз она ведет разговор более-менее спокойно – стало быть, у нее есть еще надежда что-то исправить. В противном случае беседа была бы построена совсем не в таком ключе. И возможно, даже происходила бы не в этом месте.
Высокая девица поежилась незаметно.
– Итак, произошла утечка информации, – констатировала старшая.
– Это не у нас, а у него, – тут же возразила четвертая.
– Не думаю, тогда бы чемоданчик похитили прямо у него, зачем им с нами связываться? Сначала они приставили наблюдателя к седьмой, а когда ей удалось избавиться от наблюдения, то просто позвонили тебе, четвертая, чтобы выяснить, где назначена встреча.
– Все равно они должны были от него узнать номер моего телефона, и ведь это он предложил такой дурацкий способ связи! Наверняка они за ним следили!
– Он бы заметил слежку и отменил операцию! Хорошо, – старшая постучала карандашом по столу и поглядела на четвертую с прищуром, – твои объяснения.
– Роковое совпадение, – буркнула та, отведя глаза.
– Не проходит, – глаза старшей недобро блеснули, из чего подчиненные сделали вывод, что терпение ее подошло к концу, – по-моему, акция была достаточно продумана и тщательно подготовлена. Слежка за седьмой…
– Ну… – седьмая переступила с ноги на ногу, – думаю, что к нашему нынешнему делу это вообще не относится. Прошлые разборки…
– И если бы не авария, она сама бы пришла на встречу! – подхватила четвертая. – Не могли же они устроить аварию в метро!
– Да уж, – нехотя согласилась старшая, – в метро – это уж чересчур… Но сама посуди, звонит тебе какая-то посторонняя баба – номером ошиблась. Ты ее посылаешь к памятнику «Стерегущему», что само по себе странно, но что еще более странно – она послушно туда едет и забирает чемодан!
– Идиотов на свете хватает! – ответили девицы хором и одновременно пожали плечами.
– Да. Тогда молитесь, чтобы эта идиотка не выбросила чемоданчик в первую попавшуюся урну!
Карандаш выпал из рук старшей и покатился по полу.
– Что у нас есть? – сказала она, проводив карандаш внимательным взглядом. – Тот номер, с которого она звонила? Вот сейчас и узнаем, кто из нас прав…
Через некоторое время на экране компьютера высветилась фамилия и номер паспорта.
– Значит так, амазонки! – старшая подняла карандаш. – Даю вам два часа на сбор исчерпывающей информации. Кто такая, где живет и с кем, на что живет, есть ли родственники. Фотографию не забудьте, лучше несколько…
– Она это, – говорила седьмая четвертой, внимательно наблюдая за Катиными переговорами с бомжихой на помойке.
Однако сейчас никому не пришло бы в голову числить их под номерами – седьмая была в линялых джинсах и поношенной кожаной куртке, коротко стриженная, без косметики. Не слишком чистыми руками она сжимала бутылку с дешевым пивом. Ее напарница обрядилась в длинную трикотажную кофту с жуткими разводами и ультракороткую юбку. Туфли были дешевые, со сбитыми каблуками. Эти двое ни у кого не вызвали бы интереса – две разбитные девицы далеко не первой молодости, не то ларечницы, не то работницы, допустим мелкого сосисочного цеха, за себя постоять умеют и палец им в рот не клади… И звали их теперь Аня и Маруся.
– Точно, она, – согласилась четвертая, – я ведь клиенту сказала, что за кейсом придет рыжая полноватая женщина средних лет, вот он и обманулся…
– Парик в метро пришлось бросить, – вздохнула седьмая, – от жары едва не спеклась… Однако баба-то наша совсем на голову больная, по помойкам ходит…
– Художники все такие! – философски изрекла четвертая.
И они заторопились на доклад к начальству, выяснив все, что было нужно. Однако если бы они чуть помедлили, то смогли бы понаблюдать за приключениями двух незадачливых Катиных преследователей. Но судьба в этот раз развела их дороги.
– Муж, говорите, профессор, сейчас в отъезде? – переспросила старшая, задумчиво рассматривая фотографии Катерины Дроновой. Вот она на фоне мусорных баков тянет к себе зеленую хламиду. Вот снимает свою куртку и отдает бомжихе. Вот смотрит вверх на синее небо с отрешенным выражением лица.
– Да, – после некоторых раздумий сказала старшая, – такая запросто пойдет куда пошлют, хоть к черту на кулички. Она вся в себе находится и редко оттуда вылезает.
– Прийти прямо в квартиру, тряхануть как следует! – свирепо произнесла четвертая. – Мигом расколется!
– Угу, а если нет? Если она удачно делает вид, а по-простому, придуривается? И если все же за ней кто-то стоит, мы тут как раз засветимся. Так что будем действовать осторожнее. Сначала – пугнем, а потом посмотрим, что она станет делать и куда побежит.
Катерина разложила на столе замечательную «плюшевку», распорола ее специальным остро заточенным ножом и даже зажмурилась от удовольствия. Разумеется, это был никакой не плюш, а чудесный мягкий бархат нежного светло-зеленого цвета. Конечно, плащ был довольно старый, бархат кое-где протерся, но эти потертые места очень легко было срезать, а самое главное достоинство ткани заключалось в ее цвете.
Цвет был тот самый, который Катерина видела во сне, цвет зеленых весенних полей, чуть подернутых утренней дымкой. Теперь можно приступить к созданию панно! Катя не сомневалась, что это будет лучшая ее работа. Ей, собственно, ничего не придется выдумывать, она увидела это панно во сне, и теперь нужно только вспомнить этот сон и воссоздать его в ткани…
Она прикрыла глаза, чтобы снова увидеть ту приснившуюся ей чудесную долину… и ничего не увидела. Картина, еще утром так явственно стоявшая перед ее глазами, куда-то пропала, испарилась, растаяла, как та самая утренняя дымка! Пока Катерина бегала по двору в поисках зеленого плаща, пока она разговаривала с дворничихой, пока ругалась из-за этого плаща с бомжихой, замечательное панно ушло из ее памяти! Увильнуло в темную глубину, шевельнув хвостом, как сорвавшаяся с крючка крупная рыбина!
Катя чуть не разрыдалась.
Неужели все зря, и все ее старания не принесут никакого результата? Неужели она не создаст свой шедевр? Неужели она – не художник, не творческая личность, а бездарность, пустое место?
– Только не паниковать! – проговорила она вслух.
Звук собственного голоса немного успокоил ее, заставил собраться с мыслями.
Что люди обычно делают, если хотят вспомнить что-то позабытое?
У каждого на этот случай имеются собственные приемы. Катина бабушка, например, говорила, что лучше всего встать на то же самое место, где ты думала о забытом – и непременно все вспомнишь.
Но что же теперь – снова ложиться в постель и заснуть? Как-то это глупо…
У самой Кати на все случаи жизни был один проверенный способ: чтобы успокоиться, собраться с мыслями, взять себя в руки, она должна была что-нибудь съесть. Причем желательно – что-нибудь сладкое. Правда, подруги ругали ее за это, называли безвольной личностью, чревоугодницей, да и лишние килограммы, откладывающиеся на талии и других проблемных частях тела, говорили сами за себя. Но Катерина была твердо уверена, что сладкое помогает работе мозга. И, в конце концов, искусство требует жертв, и ради того, чтобы вспомнить замечательное панно, ради того, чтобы создать шедевр, можно пожертвовать фигурой… и вообще… можно ведь пойти на компромисс и просто выпить чашку сладкого чая… хотя бы без ничего… это придаст ей сил…
Катерина отправилась на кухню, включила электрический чайник, поставила на стол свою любимую синюю чашку. Она задумалась, и сама не заметила, как сделала себе бутерброд с ветчиной. Пришлось положить три куска, потому что ветчина в вакуумной упаковке была нарезана возмутительно тоненькими ломтиками, на просвет видно! Увидев бутерброд в собственной руке, Катя сначала очень удивилась, а потом огорчилась. Но раз уж бутерброд сделан – не выбрасывать же его! Это просто аморально… И потом, бутерброд же не сладкий и почти не мучной, Катя сделала вчера над собой усилие и вместо мягкой сдобной булки купила серый зерновой батон.
Она впилась в бутерброд зубами, глотнула чаю.
Жить сразу же стало легче.
Мир вокруг нее заиграл яркими красками, среди которых преобладали различные оттенки зеленого. Зеленые волны набегали одна за другой, меняя цвет и форму…