Алёнушка фыркнула:
– А это доказывает что? Что царь этот Киев и затопил. Своё царство засорил, теперь ему новое подавай? – Она взглянула на стол, заваленный грязной посудой и объедками, потом достала из сумки перо с пергаментом и начала всё детально записывать. – Мы этого так не оставим! Неряхам не место у власти! Пусть все знают!
Но Настасья вдруг осадила подруг:
– Ну, чего раскудахтались? Одинокий, видать, царь этот. Холостой.
Она подплыла к картине, за которой прятался морской владыка, и поправила криво висящую раму. Царь повернулся к Горацию, который уже был тут как тут, и восхищённо прошептал:
– В один миг поняла всю мою душу.
Настасья же посмотрела на Любаву с Алёнушкой и скомандовала:
– Ну-ка, девоньки, за работу.
Дело спорилось. Втроём подруги быстро собрали весь мусор и плавающую тут и там одежду, натёрли пол до блеска, перемыли посуду и стёрли со всех поверхностей скопившийся ил. Затем Любава взялась напечь пирогов с морской капустой, а Алёнушка расставила сервизы и разные мелочи по полочкам.
– Ну, вроде почти всё сделали, – довольно сказала Настасья. – Бельё только осталось.
Она растянула над полом верёвки и стала развешивать постиранные вещи.
Наблюдая за уборкой из-за картины, царь бросал томные взгляды на разрумянившуюся Настасью.
– Ах, какая женщина! – вздохнул он.
Царь осторожно отодвинул раму и потянулся убрать висящую перед ним простынь, которая закрывала вид на прекрасную деву. Но, потеряв равновесие, он кубарем выкатился из кладовки и упал прямо к ногам Настасьи. Поспешно поднявшись, царь заключил её в объятия и потянулся губами для поцелуя.
– Ишь чего удумал! – вскричала красавица, возмущённая таким напором, и хлестнула наглеца мокрой тряпкой по лицу. – На! Получай!
Любава, услышав крик подруги, схватила скалку и бросилась на подмогу. Но Алёнушка успела раньше и огрела царя шваброй по спине. Правитель закрыл голову руками и забился в угол тронного зала. Но тут появился Гораций и с негодованием воскликнул:
– Как вам не стыдно?! Это же сам царь!
Любава с Алёнушкой виновато спрятали своё оружие за спинами.
– Сам царь? – растерянно проговорила Настасья, но тут же взяла себя в руки. – А, и очень хорошо! Он-то нам и нужен! – Девушка угрожающе поплыла прямо на правителя. – Значит так! Мы в твоей стране порядок навели. Живи, пользуйся. А Киев, будь любезен, на место верни.
– И ноги нам тоже на место! – добавила Алёнушка. – Вот так как-то!
– Причём наши, а не абы какие, – уточнила Любава. – Мои, например, были белые, стройные. Тридцать шестой размер... Нет, тридцать пятый!
А Настасья, угрожающе поигрывая тряпкой, заключила:
– И сроку тебе – до первых петухов! Я... понятно объясняю?
Царь только оторопело смотрел на голубоглазую красавицу.
Настасью и молчаливое согласие удовлетворило. Она бросила тряпку и скомандовала подругам:
– Пошли, девоньки!
Девы повернулись и с достоинством удалились из тронного зала, грациозно помахивая русалочьими хвостами.
Когда дверь за ними закрылась, повелитель глубин словно очнулся от глубокого сна. Он встрепенулся, поднял с пола тряпку, которой отлупила его Настасья, расправил и нежно прижал к груди.
– Женюсь! – решительно заявил он Горацию.
Глава 10
Юлия по приказу царя всё-таки доставили на каменоломню. Это было унылое место, где с утра до ночи трудились морские коньки, сосланные сюда за разные преступления. Велено им было дробить камень, а потом поднимать его со дна огромного карьера. За работой пристально следили осьминоги с острыми пиками, облачённые в золотые доспехи.
Юлий никогда ломовой лошадью не служил, да и тяжёлый труд ему был чужд. Так что конь быстро выбился из сил. Он с трудом толкал перед собой тачку с грудой камней и причитал:
– Меня, меня, который... На котором держалось всё государство! Политика, промышленность, финансы... Культура, наконец!
Ближайший к нему надзиратель бросил на коня свирепый взгляд. Юлий растянул губы в притворной улыбке, помахал ему копытом и двинулся дальше.
– Культура вся на мне была. Вся! – продолжал он бормотать себе под нос. – И искусство тоже. Варвары!
Конь в сердцах толкнул телегу, но не рассчитал: она врезалась в стену и перевернулась.
– Эй, ты! – зарычал охранник. – В медные рудники пойдёшь! Отлынивать вздумал?
Конь бросился собирать рассыпавшиеся камни.
– Что вы, что вы? Я обожаю тяжёлую физическую работу, – заверил он надзирателя. – Мышцы, знаете ли, в тонусе держит. Мозги проветривает. Кому есть что проветривать...
Поспешно собирая булыжники, Юлий покидал в телегу даже те, что просто валялись на земле. Когда он плюхнул сверху особенно тяжелый камень, хлипкая деревянная тачка не выдержала и развалилась на части. Камни снова рассыпались, а один из них грохнулся прямо на щупальце свирепому надзирателю.
– Ну всё! – рявкнул тот, корчась от боли, и схватил коня за горло. – Тебе конец! На берег выброшу!
– На берег? – с надеждой переспросил Юлий.
– Да, – зловеще прорычал осьминог. – Кожа негодяев на берегу лопается. Глаза пересыхают, а жабры превращаются в камень.
– Ой, как мне это подходит, – обрадовался конь. – Вы меня отнесёте или самому идти?
От такой наглости осьминог ещё больше разозлился и скрутил Юлия в баранку.
– Ах ты!
– Подождите, подождите, – взмолился конь и мотнул головой в сторону. – Смотрите, кто к нам пришёл!
Надзиратель поднял глаза и увидел проплывающую высоко над ними Брунгильду. От удивления он даже отпустил Юлия.
– А ведь я с ней знаком, – как бы между прочим заметил конь. – В ней что-то есть, верно?
Помощница Морского царя явно прибыла по какому-то делу. Она созвала к себе кучку охранников и начала что-то объяснять. Выслушав её, они разом посмотрели вниз и указали на Юлия. Брунгильда коротко кивнула, нырнула на дно карьера, схватила коня и потащила за собой.
Юлий был рад уже тому, что ему больше не придётся таскать тяжеленную тачку. Поэтому конь покорился судьбе и сосредоточился на окружающих видах. Они с Брунгильдой проплывали над радужными рифами, остовами затонувших кораблей и глубокими ущельями, которые тёмной бездной уходили в бесконечность. Тут и там с важным видом курсировали семейные парочки цветастых рыбок, за которыми весёлой стайкой спешили смешные мальки. Медузы, каракатицы и кальмары словно парили в лучах солнца, преломляющихся в морской воде.
– О, а у вас тут красиво! – воскликнул Юлий, заворожённый дивным подводным миром.
Мимо проплыли два дельфина. Они кружили в романтичном танце, нежно перещёлкиваясь о чём-то понятном только им двоим. Брунгильда тоже заметила счастливую парочку. На секунду её черты смягчились.
– Долг или любовь? Вот в чём вопрос, – тихо проговорила она, будто забывшись в своих мыслях. Она увидела белоснежную раковину с золотистым отливом, приложила её к уху и прислушалась. – Ответь же!
Но ракушка ей не отвечала.
– Так а в чём там дело? – поинтересовался Юлий. – Может, я могу помочь?
– Никогда не отвечает, – грустно произнесла Брунгильда.
– Как жаль, что не отвечает, – посочувствовал ей конь.
Тут Брунгильда очнулась от своих грёз, и лицо её приобрело обычное хмурое выражение. Она с силой сжала Юлия, как будто мстя ему за то, что он увидел её беспомощность, и устремилась в сторону подводного дворца.
– Она мне даже рта не дала раскрыть, – пожаловался царь Юлию, когда Брунгильда затащила коня в тронный зал.
– Я тут при чём? Они же не все такие! Там нормальных невест полно, – оправдывался Юлий.
– Не хочу нормальных! Мне эта понравилась, – заявил морской владыка и драматично вздохнул. – Я её с первого взгляда и... До конца дней! А она...
Конь осторожно поинтересовался:
– Чем она вас, ну, ранила, так сказать?
Царь отвёл Юлия в сторонку, чтобы Брунгильда не слышала.
– Тряпкой, – шепнул правитель и показал грозное оружие той, что завоевала его сердце.
– Тряпкой?! – загоготал Юлий.
– Тише ты! – Царь заткнул ему рот рукой. – Тряпкой, мокрой.
Брунгильда возмущённо вскинулась:
– Я всё слышала!
– Да подожди ты, – оборвал её правитель глубин и спросил Юлия: – Что делать-то?
– Да вы что? Ничего делать не надо! Это же просто замечательно, прекрасно, – не растерялся тот. – Это знак!
Царь бросил недоумённый взгляд на Горация. Тот в ответ только развёл плавниками. Видимо, он тоже ничего подобного не слыхивал.
– Какой знак? – спросил тогда правитель.
– У нас в Киеве так принято, – сочинял на ходу конь. – Невеста выражает свою заинтересованность в браке тряпкой по морде. В вашем случае – по лицу.
– Да? – опешил владыка.
– Да! – заверил его знаток любовных дел.
Брунгильда попыталась вмешаться:
– Ваше величество...
Но царь её опять перебил:
– Подожди! А те другие? Одна даже плевалась.
– А, это подружки невесты, – неопределённо махнул копытом Юлий. – Они не считаются.
Тут и Гораций попытался воззвать правителя к рассудку:
– Врёт он, ваше величество! Всё считается, а тряпка особенно.
– И это ваш эксперт? – ухмыльнулся конь. – Не смешите мои подковы. Что рыба может знать о любви?
– А что лошадь? – резонно спросил советник.
– Я попрошу! Я конь! – возмутился Юлий.
Брунгильда всплеснула щупальцами:
– Я поклялась вашей матери...
– Не мешайте мне думать! – вскипел царь. – Я могу ошибиться и принять неверное решение. Вы этого хотите?
– Нет, конечно, – заверил его Гораций.
А Юлий попятился к двери и вкрадчиво заговорил:
– Ну, э-э-э... Мне кажется, что после оказанных мною услуг, я вполне благополучно могу вернуться на...
Тут он упёрся в Брунгильду, преградившую ему путь.
– Да-да-да, – рассеянно махнул рукой царь. – В каменоломню его.
Грозная помощница правителя обвила шею коня мощным щупальцем и утащила его из дворца.