Мины были снабжены дистанционными взрывателями, а река оказалась шире, чем на глазок прикинул наводчик, так что первый выстрел получился с недолетом, и все ограничилось небольшим симпатичным гейзером после подводного взрыва. Зато вторая мина угодила в берег и рванула так громко, что две лошади на пароме, находившемся посреди реки в каких-то пятидесяти ярдах, прянули от испуга. Эйб понадеялся, что это умерит пыл его величества капитана, однако тот лишь заметил, что лошадей давно пора приучать к звукам канонады, и приказал продолжать огонь. В тот момент он походил на избалованного ребенка, получившего возможность безнаказанно пугать хлопушкой всех, кого ни попадя.
Затем случилось то, что время от времени случается с этими «стоксами»: мину заклинило в стволе. «В укрытие!» — завопила сразу дюжина голосов, и все кинулись врассыпную. Я тоже отбежал как можно дальше и распластался на земле, а этот чертов дурень Эйб вдруг подскочил к миномету, перевернул его и вытряхнул снаряд. Взрыватель был на замедлении в пять секунд, и только эти секунды отделяли Эйба от вечности. Миномет он спас, но каким образом успел сам спастись от взрыва, для меня загадка.
На этом месте я прервал рассказ Хиббинга:
— Постой, ты вроде говорил, что там были погибшие?
— Верно, были — но это случилось позже. К тому времени третий батальон наконец переправился, и капитан Браун приказал нам поротно выдвигаться к парому. Младший лейтенант, отвечавший за переправу, сказал ему: «Старое корыто едва держится на плаву, его гоняли туда-сюда весь день, так что не советую его перегружать».
Но капитан пропустил эти слова мимо ушей, и с каждой партией там набивалось людей что сельдей в бочке. Всякий раз перед отплытием парома Эйб вставал на перила пристани и кричал солдатам: «Расстегнуть ремни! Держать ранец на одном плече!» При этом он избегал смотреть на капитана Брауна, зная, что тому не по нутру любые приказы, кроме его собственных. Однако младший лейтенант через какое-то время снова проявил беспокойство.
«Паром слишком низко сидит в воде, — сказал он. — Не нравится мне это. Когда вы затеяли стрельбу неподалеку, лошади стали метаться, люди шарахались в стороны, и от этого крепления корпуса расшатались».
«Обратитесь к капитану, — сказал ему Эйб. — Он все знает лучше всех».
Капитан стоял неподалеку и слышал их разговор.
«Это последняя партия, — сказал он. — Загружайтесь, и отставить разговоры!»
Последняя партия оказалась большой даже по меркам капитана Брауна. Эйб встал у борта, готовясь повторить свои приказания.
«Да они уже наизусть это выучили после стольких повторов!» — раздраженно буркнул капитан Браун.
«Но эти не слышали», — сказал Эйб и скомандовал ослабить ремни. Ближайшие солдаты так и сделали, а в дальних рядах не обратили внимания. Иных так сдавили в толпе, что им уже было не до чьих-то команд.
Тонуть мы начали на самой середине реки, сперва еле заметно — вода лишь замочила ботинки, — и офицеры ничего не сказали во избежание паники. При взгляде с берега река казалась небольшой, но, когда мы очутились посреди нее, продвигаясь вперед с черепашьей скоростью, она вдруг представилась нам самой широкой рекой в мире.
Через пару минут вода в дряхлой посудине поднялась на ярд, и было уже глупо делать вид, что все идет как надо. Капитан же будто язык проглотил. Эйб взобрался на фальшборт и прокричал, чтобы все сохраняли спокойствие и не раскачивали паром, и тогда мы дотянем до берега, а затем повторил распоряжение насчет ранцев и приказал всем умеющим плавать выпрыгивать за борт и плыть к берегу, когда вода дойдет до пояса. Люди его послушались, и паники не возникло, хотя по их лицам сразу было видно, кто умеет плавать, а кто нет.
Паром окончательно затонул в двадцати ярдах от берега, напоследок издав гулкий хлюпающий звук и ткнувшись носом в илистое дно на глубине пяти футов. Последующие пятнадцать минут слабо отложились у меня в памяти. Я ушел под воду с головой, затем вынырнул и отплыл на несколько ярдов в сторону, чтобы оглядеться. Вода сплошь покрылась барахтающейся массой цвета хаки, издававшей монотонный гул, который в действительности состоял из проклятий, испуганных воплей, а также шуточек и даже смеха. Я помогал тонущим добраться до мелководья, но в армейских ботинках быстро не поплаваешь…
Капитан Браун и Эйб снова встретились лишь тогда, когда на поверхности реки уже не виднелось ничего, кроме угла парома, упрямо не желавшего полностью уходить под воду. Капитан имел жалкий вид, его била дрожь, а от былого высокомерия не осталось и следа.
«Боже правый! — стонал он. — Что же мне теперь делать?»
Эйб снова взял командование на себя. Он построил солдат по отделениям и начал перекличку, выясняя, все ли на месте. Уже в первом отделении отсутствовали трое, и тогда, не теряя времени на дальнейший расчет, Эйб приказал двадцати лучшим пловцам раздеться и приступить к поискам утонувших. Как только они вытаскивали на берег очередного солдата, за него брались медики. Всего мы нашли двадцать семь человек, семерых из которых удалось откачать. При этом сгинул один из ныряльщиков — тело обнаружилось на следующий день ниже по течению реки. Его посмертно наградили медалью, а вдове назначили пенсию…
Тут Хиббинг умолк, а после паузы произнес:
— Я понимаю, это все пустяки в сравнении с тем, что вы пережили на фронте.
— По мне, так вовсе не пустяки, — сказал Джо Бун. — Во Франции я бывал под огнем, но бо́льшую часть службы провел, охраняя пленных в Бресте.[38]
— А дальше что было? — спросил я. — Почему Эйб съехал с катушек?
— Это все из-за капитана, — медленно произнес Хиббинг. — Два старших офицера представили Эйба к награде за спасение миномета и людей, но капитану Брауну это не понравилось, и он стал всюду рассказывать, что, когда Эйб вскочил на фальшборт, отдавая команды, он ухватился за паромный трос и заклинил его в гнезде. Капитан даже нашел пару свидетелей, подтвердивших его слова, хотя большинство считало, что крушение случилось из-за перегрузки парома и повреждений, которые нанесли напуганные взрывами лошади. Как бы то ни было, с той поры отношение к Эйбу в армии изменилось к худшему.
В этот момент к нам вошел Пит собственной персоной и заявил категорическим тоном:
— Мистер Томлинсон и мистер Бун, ваши супруги просили передать, что это их последний звонок. Они сказали, что такие «особые случаи» повторяются слишком уж часто и что, если вы через десять минут не вернетесь в гостиницу, они уедут в Филадельфию без вас.
Томми и Джо Бун неохотно поднялись из-за стола.
— Простите, что отнял у вас столько времени своей болтовней, — сказал Хиббинг. — Вы-то побывали на войне, и не мне вам рассказывать истории.
Они отправились к своим женам, а я, задержавшись, еще раз спросил Хиба:
— Выходит, Эйб не был убит во Франции?
— Нет… Кстати, и на доске той ни слова о фронте, просто «погибли при исполнении…».
— Тогда как же он умер?
Хиббинг помедлил, прежде чем ответить.
— Его убил охранник при попытке к бегству из Ливенворта. Он должен был отсидеть десять лет.
— Бог ты мой! А ведь в колледже он был отличным парнем!
— Это только для близких друзей. А вообще он был жуткий сноб, разве нет?
— Ну, может, в некоторых случаях.
— К примеру, в армии он даже не хотел узнавать своих однокашников.
— Ты о чем это?
— Да все о том же. Сегодня я вам приврал насчет одной вещи. Того капитана звали не Браун.
— То есть?.. — озадачился я.
— Капитана звали Хиббинг, — сказал он. — Это я был тем капитаном. Когда я догнал их, чтобы принять роту, он держался так, будто со мной не знаком. Вот что выбило меня из колеи — ведь я всегда любил наш старый колледж… Ну ладно, спокойной ночи.
«Дай мне шанс, тренер»[39]
Место действия: коттедж в летнем лагере, комната для собраний. Над камином висят скрещенные весла, на каминной полке расставлены призовые кубки, посреди комнаты — большой, грубо сработанный стол и несколько таких же простых стульев, у дальней стены — классная доска. Тщедушный мальчишка в купальном костюме пишет на доске слово крупными кривыми буквами. Это слово:
«Уидудл».
Одновременно с поднятием занавеса в комнату входит мальчик лет тринадцати, очень крупный для своего возраста, также в купальном костюме. Он окликает первого, и тот, схватив тряпку, начинает торопливо стирать надпись.
Кассиус(толстяк). Что значит «Уидудл»?
Багс(заметно смутившись). Уидудл? Так называется лагерь, в который скоро поедет моя сестра.
Кассиус. Классный лагерь, должно быть… А где Старик?
Багс. Я писал «Уидудл» просто так — мелок под руку подвернулся. Я вспомнил, что должен ей срочно написать, потому что утром получил письмо, в котором сказано, что, если я срочно ей не напишу, не видать мне в этот раз четвертака на карманные расходы.
Кассиус. Старик не появлялся?
Багс. Я его не видел. Скажи, ты выучил свои слова? Я свои выучил.
Кассиус. Я еще не доучил, да только спектакль все равно отменят, как пить дать.
Багс. Это почему же?
Кассиус. Потому что Биллова папашу притянули к суду, и ребята в нашей палатке говорят, что Билла почти наверняка попрут из лагеря.
Багс. А в чем обвинили его отца?
Кассиус. У меня есть только половина статьи, а где другая часть, не знаю. (Он достает из кармана газетный клочок, разворачивает его и читает.) «Оправдание Сайруса К. Уотчмена…» — так зовут Биллова папашу — «…оправдание было… оно было… было…»
Багс. Так что же с ним было?
Кассиус(парень туповатый и заторможенный). Короче, натворил делов его папаша.
Багс. Ну, если он натворил делов, Билла точно попрут, потому как Старик нынче здорово не в духе, и если кто из нас проштрафится, он может всех вымести отсюда одним махом. Хорошо, что я сегодня утром прибрался в своей палатке.