Три левых аса
Боб Блэк
Переводчик Александр Умняшов
Иллюстратор Оноре Домье
Редактор Степан Михайленко
Корректор Наталья Солнцева
ISBN 978-5-4498-1123-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Брауновское движение
Критика – это занятие, которое при незначительных усилиях увеличивает важность и значительность людей. <…> Тот, кого Природа сделала слабым, а Праздность держит в невежестве, может поддерживать своё тщеславие, называясь Критиком.
– Сэмюэл Джонсон.
Билл Браун, Критик, очень упрям: он упёртый, но безрезультативный. Как мул является бесплодным порождением осла и кобылы, так Критик – это побочный гибрид артиста и поклонника, но он меньше того и другого. Исполнитель, звезда, превращает творчество в товар (и тому подобное) – но, по крайней мере, он выдаёт продукт. Поклонник является пассивным потребителем коммерческих и высосанных из пальца явлений (и тому подобного) – но, по крайней мере, он сам за это платит. Критик не платит и не выступает, он просто попадает в гостевой список. Он менее значим, чем художник, даже плохой, потому что Критик – не художник. Он менее значим, чем поклонник, потому что потребляет с задней мыслью. Поклонник смотрит шоу. Критик смотрит на себя, смотрящего шоу. Поклонник в любом случае лучше проводит время. Из-за этого Критик негодует.
Критик – вроде домашнего негра во время оно, смотревшего свысока на рабов с плантации, потому что, прислуживая, он хорошо одевался и наслаждался теплом рядом с богатыми домочадцами. Критик – это лакей в ливрее при Культуре. Но изнутри (там мало что скрывается) он весь кипит бессильной завистью, как евнух в гареме. Всё это, казалось бы, не имеет ничего общего конкретно с Биллом Брауном. Это только моя точка зрения. Критик – это не нечто конкретное. Браун, например, только энная копия Грейла Маркуса, которого в свою очередь лучше всего можно охарактеризовать термином Жана Бодрийяра – «симулякр»: копией без оригинала.
Неслучайно, что Билл Браун опирается на постмодернизм, классовую идеологию Критиков, если б критики являлись классом, или были частью какого-либо. Для постмодернистов текст – это предлог, а карта – территория. И карта также есть картограф. Служащая предлогом цель критики – это, как и в порнографии, помощь при мастурбации. Для ситуациониста вроде Ги Дебора, всё, когда-либо существовавшее непосредственно, оказалось замещено своей репрезентацией. Что Дебор подразумевал как обвинение, постмодернисты празднуют как возможность. Спектакль – это их Земля обетованная. Критик – это не только творец, в конечном счёте он единственный творец. Быть значит подвергнуться критике. Так же как для марксистов природа лежит мёртвым грузом в ожидании приложенного к ней преобразовывающего труда, для постмодернистов искусство – только сырьё, которое преобразует Критик, подобно тому, как Микеланджело видел конкретные скульптуры в конкретных мраморных глыбах.
Если дерево падает в лесу, вдали от человеческих ушей, действительно ли оно издаёт звук? Если на книгу нет рецензии, существует ли она на самом деле? (Мюррей Букчин надеялся, что ответ: «нет». ) Но вы видите, куда ведёт эта логика. Если критику волнует только она сама, зачем она ещё претендует на что-то другое? В самом деле, зачем думать, что есть что-то ещё? Не стесняйся, двигайся вперёд в своей интерпретации, но не скатывайся в нарциссизм. Критик редко бывает интереснее даже худшего из того, что он обозревает. Нет ничего скучнее чьего-то солипсизма.
Критик Билл Браун, доктор философии, (он указывает свою учёную степень, когда занимается доносительством), нашёл свою естественную среду обитания в сети Интернет, которая в настоящее время – первое прибежище негодяев. На своём сайте он опубликовал рецензию на книгу Лена Брэкена «Ги Дебор, революционер». Рецензия бесполезная, если не рассматривать её в качестве симптома. Я не собираюсь защищать книгу Брэкена, – если только мимоходом. С него вполне достаточно малосущественных придирок Брауна. Я скорее рецензирую рецензента. Критик рассчитывает на то, что его суждение избежит критики. Редкий читатель заинтересуется всей рецензией, даже если издатель укажет источник цитаты на задней стороне обложки. Поэтому Критикам обычно всё сходит с рук. Но это удачный пример того, что критики ни на что не годны – в сущности так и есть – кроме как предосудительно репрезентировать самих себя. Любой из них (я хочу, чтобы они боялись) может быть следующим.
В самом стереотипном случае Критик критикует автора за то, что тот сделал не так, при том, что критик не способен это сделать вообще. Критик не был бы Критиком, если б он мог быть чем-то иным. Поэтому Браун, ищущий, к чему бы придраться, утверждает, что биография «не говорит нам ничего нового» о Деборе – «ничего, что не знали бы внимательные читатели уже опубликованных сочинений Дебора». Кто бы мог быть этим предполагаемым внимательным читателем? Осмелюсь предположить, что это – Билл Браун.
Брэкен (жалуется Браун), в отличие от брауновского кумира Грейла Маркуса, пренебрёг такими важнейшими источниками информации, как Анри Лефевр, Александр Трокки и Жиль Вольман. Предложением позже доктор Браун намекает на возможное объяснение этому: к тому времени все они умерли. Это трудности, с которыми сталкиваются многие биографы. Сегодня уже невозможно взять интервью у Вашингтона, Линкольна, Маркса, Бакунина или Дженис Джоплин. Браун придерживается той протухшей идеи, что устное свидетельство – это лучший исторический источник. Сегодня историки часто используют устные свидетельства (всё, что они могут, как, например, социологи, это создавать свидетельства, а не просто находить их), но они также принимают во внимание их ограниченность. Устные информаторы могут оказаться забывчивыми, на их воспоминания могут влиять более поздние обстоятельства, и они могут лгать. Когда историки сравнивают устные свидетельства с письменными, они обнаруживают, что достоверность устных рассказов невысока. Источники информации (особенно пожилые) не только забывают то, что случилось, они иногда помнят то, чего не было, но о чём они слышали позже. История – это ещё одна область, в которой Браун ничего не смыслит.
Даже если книга Брэкена преследовала единственную цель синтезировать публикации о деятельности Ги Дебора, то это уже неплохо. Лишь немногие люди читали все эти материалы, включая Брауна, который упоминает, что книга включает в себя недавно переведённые тексты, которых Браун не знал. Вероятно, и Маркус что-то пропустил. В отличие от про-ситуационистов вроде Кена Нэбба и Мишеля Прижента, Брэкен не претендует на патент на Дебора или Ситуационистский Интернационал. Брэкен не постмодернист – он (как мог бы сказать Исидор Изу) «amplique»,1 но не дотошен. Не только нравоучениями, но и делом Брэкен побуждает читателя обратиться к самому Дебору. Может быть, мы никогда не будем знать о личной жизни Дебора больше, чем знаем сейчас. Он, кажется, этого и хотел. Он был очень закрытым человеком, имевшим публичный, политический образ, который Браун мог бы раскритиковать как неподходящий, но он не делает этого, потому что у него кишка тонка взяться за самого Дебора. Он не способен на это, пока обложен со всех сторон ситуационистскими артефактами и переводами. Чтобы громить Дебора, надо тянуть ковёр у него из-под ног. Вместо этого он докучает Брэкену, который делает то же, что и Браун, но только не рекламирует себя.
Космос между ушами Даниеля Юста: не самый последний рубеж
Согласно либертарианцу Даниелю Юсту (псевдоним), весь космос находится в свободном пользовании, если только «правительство уйдёт прочь». Смешно сказать, Юст никогда добрым словом не упоминает ничего, где правительство непрочь. Само существование правительственной космической программы мешает частным предприятиям выходить в космос не больше, чем факт существования Почтовой службы США мешает бизнесу United Parcel Service (частная компания).
Если программа Национального управления по воздухоплаванию и исследованию космического пространства (NASA) видится Юсту дорогой и неэффективной (это очевидно), – и если космос, как говорит Юст, предоставляет широкие возможности (не столь очевидно) – почему же предприниматели не перемещаются в космос самостоятельно, как должны бы по прогнозам неоклассических экономистов? Кто им мешает? Одна из конкретных жалоб Юста состоит в том, что NASA, вероятно, не станет закупать экономичную шаттл-технологию у External Tank Corp. (он акционер что ли?). Юст называет себя анархистом и либертарианцем. Что анархистского или либертарианского в закидывании удочки в правительственные контракты?
Конечно, в коммерческом освоении космоса подразумеваются уплата налогов, получение разрешений и соблюдение правил – но это есть и в подлунном бизнесе. Приглашаю Юста вместе посетовать на эти обстоятельства (его плач, вероятно, будет громче, хотя моё сочувствие несколько иного толка). Но какими бы неудобными или аморальными не считал Юст эти повседневные реалии, они не полностью исключают инновацию, только если инновация не оказалась сомнительной с самого начала. Реальность такова, что ради освобождения космического бизнеса от бремени всех других разновидностей бизнеса, инвестор станет прибегать к субсидии космических дельцов, но в каком случае, в сущности, это лучше, чем NASA?
Всегда кажется, что идеологические священники капитализма очень мало понимают как реальные капиталисты ведут бизнес. Американские корпорации, которые чувствуют себя неоправданно стеснёнными в отечестве, не стесняются вести бизнес за рубежом. Путем внешнеторговых соглашений вроде NAFTA,2 налоговым и трудовым законодательством правительство поощряет отток, ведущий к снижению заработной платы внутри страны и таким образом в