– О, – хрипло засмеялась одна из девок, – еще гости заявились, у нас сегодня прям как день рождения! Выпить принесли?
Пьяный мужик зашелся в хохоте. Что уж ему показалось смешным, мы так и не поняли. Лицо у алкоголика было красивое, даже породистое. Тонкий нос с нервными ноздрями, узкие глаза, довольно высокий лоб и почти идеальной формы рот с капризно изогнутой верхней губой.
Сильной рукой парень схватил полупустую бутылку, и я заметила, что у него широкие ладони с короткими пальцами. На правой не хватало мизинца.
– Садись, девки, – велел красавчик, – праздник у нас, крестины! Завтра в церковь ребенка понесем.
Тамара метнулась к кровати и схватила вопящий кулек. Ника лежала в одеяльце, очевидно, нерадивая мамаша принесла дите из поликлиники и даже не развернула его.
– Эй, эй, положь на место, – велела девка.
– У вас мальчик, Костик, так ведь? – поинтересовалась Томочка, разматывая Нику, – а здесь, гляньте, девочка.
– Как же это? – пробормотала полупьяная мамаша. – Как такой наворот случился? Где писька?
– Мы случайно вместо своей Ники взяли вашего Костю, – пояснила я, быстро отступая к двери, – бывает, уж извините, не со зла…
– Ах ты… – начала малолетняя алкоголичка.
Но мы с Томусей уже неслись во весь опор к выходу.
Едва мы переступили порог своей квартиры, как на нас налетела Кристина.
– Ну где вы носитесь? Олег звонил из Львова, страшно расстроился, что Вилку не застал!
– Младенца меняли, – хором ответили мы с Томой и принялись объяснять Кристе суть произошедшего.
После того как Нику на всякий случай выкупали в слабом растворе марганцовки и накормили, Томочка тяжело вздохнула и предложила:
– Знаешь, мне кажется, Маше Родионовой не следует рассказывать про дурацкое происшествие, по крайней мере в ближайшее время, пока она в больнице.
– Совершенно с тобой солидарна, – ответила я.
На следующий день позвонила Зверевой в восемь утра.
– Да, – неожиданно ответило мягкое сопрано.
От растерянности я ляпнула первое, что пришло в голову:
– Мосэнерго беспокоит, показания счетчика хотим снять, будете дома в течение дня?
– Мне на работу к трем, – ответила Ольга Леонидовна, – успеете, приезжайте.
– Через час примерно, – пообещала я и ринулась к шкафу.
Ольга Леонидовна оказалась дамой лет пятидесяти с хорошо сохранившейся фигуркой.
– У вас какие-то претензии ко мне? – вежливо поинтересовалась Зверева, показывая расчетную книжку. – Всегда аккуратно плачу.
– Просто плановая проверка, – с умным видом ответила я, разглядывая черный допотопный счетчик.
Что еще придумать, чтобы подольше задержаться в квартире и завести разговор на интересующую тему, я не знала.
Да, идея прикинуться служащей Мосэнерго не из лучших, раньше приходили в голову более удачные мысли.
От полной безнадежности я попросила:
– Принесите губку, какую не жалко, и кусок мыла.
Ольга Леонидовна явно удивилась, но притащила требуемое. Я намылила губочку и поднесла к счетчику.
– Эй, эй, что вы делать хотите? – забеспокоилась Зверева. – Сейчас обмажу пеной вот здесь и проверю, нет ли протечек!
– Ни в коем случае, – закричала Ольга Леонидовна, – током ударит. Так только с газовыми трубами поступают.
А ведь верно. Я нервно рассмеялась.
– Вот до чего работа довела, еще только утро, а голова уже не варит, и пить хочется. Водички не дадите?
Любой другой человек, услышав подобную просьбу, мигом бы предложил мне чай или кофе. Но Ольга Леонидовна одна пошла на кухню и принесла пластиковый одноразовый стаканчик, до краев наполненный бесцветной жидкостью.
Пришлось изображать жажду и выпить противную воду, отдающую хлоркой. Добрая хозяйка угостила водичкой из-под крана, пожалев минералку.
Раз пять я пыталась завести беседу, но Ольга Леонидовна совершенно не собиралась поддерживать разговор ни на какие темы.
Она произносила лишь: «н-да» или «ага». На этом разговор обрывался.
Наконец я решилась и пошла напролом:
– Представляете, что сноха рассказала! Есть в Москве агентство «М. и К°», все желания выполняет, а, если ничего не получается, деньги возвращают назад.
– Угу, – совершенно не оживилась хозяйка.
– Слышали про такое?
– Нет.
– Совсем нет?
– Нет.
– Совсем, совсем?
– Вы закончили со счетчиком? – сухо осведомилась дама.
– Через десять минут.
– Поторопитесь, пожалуйста, – крайне вежливо, но очень твердо заявила хозяйка, – мне пора на работу.
– Вроде говорили, что к трем, – попробовала посопротивляться я.
– Уходите, – велела Зверева, – извольте покинуть мою квартиру, иначе сейчас же вызову милицию!
Делать нечего, пришлось отправляться восвояси, ничегошеньки не узнав. В полной растерянности я встала у лестницы. Нелюбезная Ольга Леонидовна жила в доме постройки сороковых годов, лифт тут ездил старый, с распахнутыми дверцами. Коричневая кабина скользила в проволочной «клетке», шахта просматривалась насквозь, и ее огибала лестница. Поднявшись на один пролет вверх, я села на подоконник. Ох, неспроста милая дама не захотела идти на контакт, надо бы узнать о ней побольше.
ГЛАВА 10
Просидев бесцельно минут десять, я спустилась во двор и спросила у бабульки, прогуливающей тощенькую рыжую собачку.
– Где у вас домоуправление?
– Тебе зачем? – жадно поинтересовалась бабка.
Я глянула в ее слегка выцветшие голубенькие глазки. Вот кто мне нужен! Дворовая сплетница!
– Понимаете, хочу квартиру в вашем доме купить, и решила кой-чего разузнать о владелице, чтобы не нарваться на мошенницу, сами знаете, какие люди бывают!
– И не говори, – оживилась бабушка, – зачем тебе домоуправление? Да я в этом доме пятьдесят лет живу, всех знаю, любую информацию выдам. С кем дело иметь хочешь?
– Со Зверевой.
– А, – протянула бабушка, – с Ольгой, значит. Та еще штучка!
– Что? Не заслуживает доверия?
– Очень уж гонористая, – вздохнула старуха, усаживаясь на скамеечку, – идет по двору, никогда не поздоровается. Я ей: «Добрый день, Олечка», а она только кивнет и в подъезд – шмыг. Словно она царица, а все вокруг будто ейные слуги. Оно и понятно, бешеные деньги, говорят, получает, немереные тысячи. Одна машина чего стоит, танк. Вон, глянь.
И она ткнула пальцем в огромный лакированный джип «Шевроле», напоминающий по размеру маршрутное такси.
– Не женский автомобиль, – протянула я, – такие мужчины любят.
– Бандиты, – припечатала бабка, – вон у нас в 19-й Королев живет. Наши все перед ним приседают: «Ах, Борис Николаевич, ах, Борис Николаевич». Тьфу! Ну, какой он Николаевич, сопляк двадцатилетний, Борька-уголовник. Три года за кражу отсидел, вышел, таперича небось снова ворует. А мамаша-то его раньше мимо всех бежала глаза в пол, стыдилась на людей смотреть. Нынче в шубе разгуливает, норковой…
– Они что, родственники Зверевой, – решила я переключить словоохотливую бабку на нужную программу.
– Не, – протянула старуха, – автомобиль у Борьки, как у Ольги.
– У Зверевой небось муж богатый?
– Муж объелся груш, – засмеялась бабка, – удрал он от нее, никак. Дочка есть. Ей семнадцать стукнуло, Алисе. Вся в мать – расфуфырится, надушится и на каблучищах ковыляет. А чтоб поздороваться – это никогда. Тоже шлюхой станет!
– Почему шлюхой?
Бабулька радостно затараторила:
– Муж законный у Ольги есть, только вместе не живут. Зато любовников! Там в кровати, почитай, вся Москва и область перебывали! Через день нового водила. Потом настоящий появился. Наши все болтают: жила она за счет хахаля, только мне думается, неправда это, да и ушел он от нее давно…
– Почему?
– Сама рассуди, – пояснила бабуся, – парни у ней теперь больше месяца не задерживаются, только-только человек примелькается, глянь, уже новый топает. Ну кто они должны быть такие, чтобы бабе подобные подарки делать: автомобиль, шуба, колечки… Потом питание…
Бабулька тяжело вздохнула:
– Мы-то с оптушки дрянь тянем, полдня по ларькам бегаем, ищем, где на десять копеек дешевле станет. А Ольга в супермаркет домработницу посылает, пакеты полупрозрачные, все видно: кофе, крабы, рыба дорогущая, банки всякие… Нет, такая еда дорого стоит! А уж домработница у нее!
– Что, тоже не здоровается?
– Немая она!
– Немая!
– Ага, говорить не умеет, только мычит и руками машет, уж как с ней Ольга договаривается, не знаю. Небось записочки пишет! Хотя после Вальки…
– Кто такая Валька?
В этот момент стукнула дверь подъезда и появился паренек лет двадцати, нежно поддерживающий под руку немощную старушку. «Божий одуванчик» еле-еле дополз до огромного черного джипа и облокотился на колесо. Юноша открыл дверь, поднял бабусю, впихнул внутрь, заботливо укрыл ей колени пледом, потом сел за баранку.
Автомобиль взревел и исчез за поворотом.
– Видала, – повернулась ко мне сплетница, – Борька-бандит с бабкой своей, Анной Витальевной. Когда его в тюрьму сволокли, отец так орал, у соседей стекла повылетали:
– Опозорил семью, не сметь к нему с передачами бегать, пущай с голоду в камере сдохнет!
А мать не послушалась, вот мужик с ней и развелся. Так Анна Витальевна, отцова мать, свекровь, с невесткой осталась. Они с ней с сумками по зонам мотались. Накупят своему сокровищу колбасы да сушек – и вперед. Ну, думаю, выйдет бандюган, вам небо с овчинку покажется. Будете знать, дуры, как уголовника любить.
Она тяжело вздохнула и замолчала.
– Ну и что, – подбросила я дров в костер, – вышел и…
– Кто ж знал, – пробормотала «информаторша», – деньги теперь жуткие таскает. Мать одел с ног до головы, а над бабкой трясется. Она зимой шейку бедра сломала, думали, конец, помирать ей теперь парализованной. Так Борька в дорогущую клинику отвез, профессоров нанял, люди говорят, десять тысяч долларов отдал за операцию! Ходит теперь, правда, с палкой. Это он ее в поликлинику на лечебную физкультуру возит и в бассейн… Кто же предполагал, что так получится. Отец, вон, назад просился, так Борька его с лестницы спустил! А мой внук, – она махнула рукой, – одно знает: дай на сигареты, дай на пиво. Всю пенсию утянет и не показывается, пока следующую не дадут. Вот и думаю иногда: может, в тюрьме ему посидеть?