– Это я, Анелия Марковна.
– О, Виолочка, – обрадовалась гостья, – наконец-то. Что-то вас целыми днями нет! Где это вы только бегаете?
– На работе, – решила не уточнять я.
– Ну надо же, – всплеснула руками Анелия, – а Кристенька говорила, у вас сейчас нет учеников!
– Появились, даже несколько.
– А-а-а, наверное, в бассейне?
– Где? – оторопела я.
– Или в бане, – спокойно продолжила дама.
– Почему?
– Ну там раздеваться надо.
– Что-то не пойму, куда вы клоните.
– Деточка, – крайне деликатно прошуршала Анелия, – у тебя футболочка надета наизнанку. Вряд ли ты так из дома ушла, а вот одевалась второпях, потом небось в темноте. Оно и понятно, устала от учеников, домой спешила. Только где же это преподавателю перед тем, как начать урок, раздеваться приходится? Должно быть, в бассейне или бане, а может, ты у нудистов бываешь?
Я включила чайник и уставилась на Иришкину свекровь. Анелия Марковна смотрела на меня спокойными глазами, и на ее лице играла самая приветливая улыбка.
– Если намекаете на то, что изменяю мужу…
– Что ты, что ты, – замахала руками Анелия, – и в мыслях не держала. Но футболочка-то надета, правда, шовчиками наружу!
– Понимаете, была…
– Ой, деточка, – замахала руками Анелия, – поверь моему жизненному опыту: мужа следует дурить с умом и уж, понятное дело, никогда не выскакивать на улицу, не оглядев себя со всех сторон. Хотя, судя по рассказам Кристи, твой Олег, хоть и следователь, но ужасный лопух! Вроде моего Даника, тот тоже ничего вокруг не замечает! Единственно, что меня сейчас волнует, так это мать ребенка.
– Какая? – похолодев, поинтересовалась я.
Анелия вздохнула:
– Ну эта, малолетняя мамаша Костика. Алкоголичка ведь, как бы на мальчике не сказалось!
Выдав последнюю фразу, дама как ни в чем не бывало встала и вышла. Посидев пару минут с раскрытым ртом, я рванулась за ней в комнату для гостей.
– Вы знаете?!
Анелия, накладывавшая перед зеркалом на лицо какую-то густую бледно-желтую массу, обернулась.
– Смотри, изумительный крем, на основе масла облепихи. Кожа потом просто шелковая. Хочешь попробовать?
Я отмахнулась.
– Как вы догадались?
Дама тяжело вздохнула:
– Долгий разговор.
– Рассказали Даниилу?
– Нет, конечно, упаси бог!
– Почему? – оторопела я. – Вы хотите воспитывать чужого ребенка? Но… Ничего не понимаю!
Анелия тщательно закрутила фарфоровую баночку, потом достала крохотную пластмассовую лопаточку, интенсивно похлопала себя по щекам и подбородку, взяла салфетку и приложила к лицу:
– Современные женщины, – сообщила она, – напрочь забыли старое золотое правило: крему нужно дать впитаться, а потом лицо необходимо промокнуть и снять излишки, иначе кожа не дышит. Обязательно так делай.
– Анелия Марковна!!!
– Незачем кричать, – преспокойненько заявила дама, – сейчас сообщу кое-какие семейные тайны, но не просто так… За этим последуют просьбы…
– Говорите!
Дама вздохнула, вытащила коробку конфет и поинтересовалась:
– Деточка, хочешь шоколадку? Честно говоря, я отвратительная лакомка…
– Ну Анелия Марковна!!!
– Зови меня просто Анеличка, – милостиво разрешила собеседница.
Как опытная рассказчица, она выдержала паузу до конца. Медленно порылась в конфетах, аккуратно развернула золотую фольгу, с наслаждением откусила… Я чуть не умерла от любопытства. Наконец Иришкина свекровь решила, что собеседница достигла нужной стадии и кондиции, и завела рассказ.
Степан Пешков, чьей женой Анеличка стала в двадцать лет, был воспитан строгим отцом в патриархальном духе.
– Не поверишь, Виолонька, – улыбалась дама, – у них дома к родителям обращались на «вы» и по имени и отчеству.
Мать Степана во всем подчинялась властному мужу. Анелия даже голоса свекрови не слышала, та скользила по квартире, как тень, опустив глаза вниз. Внешне сыновья пошли в мать: высокие, темноволосые, широкоплечие, отцовского в них ничего не было. Разве только Степе достался от папеньки ум исследователя и талант к овладению иностранными языками.
После свадьбы старик Пешков вызвал к себе в кабинет молодую невестку и сделал ей внушение.
– Род Пешковых древний, – бубнил дед, поднимая кверху указательный палец, и ни разу фамилия не прервалась, наследование идет по прямой линии. Никаких там двоюродных или троюродных, полуродных племянников… Вон, Оболенские да Тверские совсем распылились. Бог знает от кого настругали по куче детей, теперь и разобраться не могут, все у них князья. Цирк, да и только! Кровь-то разбавленная, не чистая!
Анелия слегка испуганно внимала старику. Дело происходило на заре шестидесятых годов. Девушка была активной комсомолкой, веселой хохотушкой… Уже слетал в космос Гагарин, СССР вовсю осваивал атомную энергетику, и телевизоры стояли почти в каждом доме, начиналась эпоха технического прогресса, экспедиций к далеким планетам…
Мракобесие какое-то! Дикий старик, хоть и великий ученый. Кровь, чистота рода, гербы и портреты предков… Да еще в спальне у свекрови теплилась возле икон негасимая лампада, перед которой женщина, стоя на коленях, часами замаливала грехи. Ну какие, скажите на милость, могли быть прегрешения у тетки, выходившей из дома раз в неделю, чтобы добыть продукты…
Девять девушек из десяти на месте Анелии взбунтовались бы, увели бы молодого мужа на съемную квартиру или вовсе развелись, испугавшись придурковатых родственников. Но господь создал Анелию однолюбкой. Чувство, которое она испытывала к мужу, передать словами было просто невозможно, и Анетта, как звала ее свекровь, попыталась жить по правилам, заведенным в доме. Ей было тяжело, но чего не сделаешь ради любимого!
Дед поставил перед невесткой стратегическую задачу: родить двоих детей… Анелия очень старалась, но, увы, ничего не получалось. Три года женщина не могла забеременеть. Старик мрачнел и практически перестал общаться с женой сына.
Потом заболела свекровь – слегла в кровать и больше не вставала. Естественно, заботы, связанные с уходом за матерью Степана, легли на плечи Анелии. Полгода девушка выносила судно, кормила свекровь с ложечки, мыла ее и читала ей книги. Свекровь принимала заботу молча, никогда не говорила ни спасибо, ни каких-либо ласковых слов.
В ночь на пятнадцатое августа в спальне Анелии и Степана раздался звонок. Как только жена заболела, свекор велел провести из ее комнаты сигнал, чтобы больная могла позвать в случае необходимости невестку.
Анелочка накинула халат и побежала на зов.
– Сядь, – велела свекровь, показывая на одеяло, – и слушай.
Удивленная невестка подчинилась.
– Если не родишь, дед разведет тебя со Степаном, – шептала больная, – им дети, сыновья, важнее нас!
– Знаю, – кивнула Анелия, – только никак не могу забеременеть… А врачи говорят, что здорова! И, в чем дело, не знаю.
– У Степана бесплодие, – пробормотала свекровь, – в детстве свинкой болел, вот и результат! Не будет у него сыновей.
Анелия оторопела:
– Да ну? Надо деду сказать.
– Не надо, – шелестела женщина, – не поверит, мозги у него перевернутые. Велит Степке на другой жениться. Ты хочешь его потерять?
– Нет, конечно! – с жаром воскликнула невестка.
– Тогда быстро рожай.
– Но как?
Свекровь неожиданно звонко засмеялась:
– Я для этого съездила в санаторий. Причем два раза.
– Как, – ахнула Анелия, – Степан и его брат не…
Свекровь кивнула:
– На самом деле род Пешковых уже прервался, говорить о чистоте крови не приходится. Мужа я любила, как и ты, без памяти, вот и решилась. У Ивана моего болячка мудреная, назвать не могу, длинно очень. Это когда все в порядке, а семя жидкое, к деторождению неспособное. Видно, господь решил Пешковых за гордыню наказать, уж больно своими родовыми традициями кичатся!
Она хрипло закашлялась:
– Скажи спасибо, что отца моего мужа не застала, вот уж был индюк надутый. Все зудел: «Кровь Пешковых чистая, без примесей». Вот он-то моего Ивана так и воспитал, а уж тот Степке гордыню внушил. Женщин-то они не любят, а без нас им никуда: рожать-то кто станет? Но господь все видит и покарал сначала Ивана, а потом Степку. Так что я грешница великая, против воли создателя пошла. Он замыслил Пешковых извести, а я, вишь, из-за любви бога не послушалась. Вот и отмаливала потом всю жизнь, да еще тебя сейчас научила. Впрочем, тут каждый решает сам. Только знай, не родишь в этот год, выкинут вон, другую бабу приведут. А теперь ступай, умирать мне пора!
– Ты проживешь еще долго, – неожиданно кинулась на шею свекрови Анелия.
– Нет, к утру скончаюсь, – произнесла больная, – ступай себе, мне провожатые на тот свет не нужны.
Растерянная Анелия вернулась в спальню. Утром, едва стрелка будильника добежала до восьми, женщина бросилась в комнату свекрови. Мать Степана лежала на спине со спокойным, счастливым лицом, на губах играла легкая улыбка, словно женщина радовалась своей смерти.
Сыновей Анелия родила одного за другим, словно выстрелила. Счастливый дед начал воспитывать внуков в своем духе; как Анелия ни пыталась внушить мальчикам обратное, у нее ничего не вышло. Даниил получился таким же «сдвинутым», как отец и дедушка. Старик Пешков, дожив почти до ста лет, скончался, когда внуку стукнуло двадцать пять. Ирины он не увидел.
– Должно быть, бог действительно решил извести Пешковых, – грустно улыбалась Анелия. – Станешь тут верующей и начнешь доверять всяким колдунам да гадалкам. Ну посуди, Виолочка, сама.
Словно злой рок преследовал эту семью. Сыновья находили себе удивительных, самоотверженных жен, влюбленных в них до безумия. Что старуха Пешкова, что Анелия, да и Ирина была такой же. Ни одна из них не представляла себе жизни без мужа, и они были готовы на все, чтобы сохранить семью. Но мужчины неизменно оказывались бесплодными. И дело было не в наследственности, поскольку они давно уже не были одной крови. Но с ними неизменно случалась какая-нибудь беда: Степа подцепил свинку, а его «сын» Даня заработал осложнение после гриппа…