| As to Mme. Coquenard, she could not restrain her tears; but no evil impressions were taken from her grief as she was known to be very much attached to her relatives, about whom she was constantly having serious disputes with her husband. | Что касается г-жи Кокнар, то она не смогла удержаться от слез, но ее скорбь не была истолкована дурно, ибо все знали, как горячо она была привязана к родственникам, из-за которых у нее постоянно происходили жестокие ссоры с мужем. |
| But the real adieux were made in Mme. Coquenard's chamber; they were heartrending. | Однако подлинное прощание состоялось в спальне у г-жи Кокнар и было поистине душераздирающим. |
| As long as the procurator's wife could follow him with her eyes, she waved her handkerchief to him, leaning so far out of the window as to lead people to believe she wished to precipitate herself. | До тех пор, пока прокурорша могла следить взглядом за своим возлюбленным, она махала платком, высунувшись из окна так далеко, словно собиралась выпрыгнуть из него. |
| Porthos received all these attentions like a man accustomed to such demonstrations, only on turning the corner of the street he lifted his hat gracefully, and waved it to her as a sign of adieu. | Портос принимал все эти изъявления любви с видом человека, привыкшего к подобным сценам, и, только поворачивая за угол, приподнял один раз шляпу и помахал ею в знак прощания. |
| On his part Aramis wrote a long letter. | Что касается Арамиса, то он писал длинное письмо. |
| To whom? | Кому? |
| Nobody knew. | Этого никто не знал. |
| Kitty, who was to set out that evening for Tours, was waiting in the next chamber. | Катти, которая должна была в этот же вечер выехать в Тур, ждала в соседней комнате. |
| Athos sipped the last bottle of his Spanish wine. | Атос маленькими глотками допивал последнюю бутылку испанского вина. |
| In the meantime d'Artagnan was defiling with his company. | Между тем д'Артаньян уже выступил в поход со своей ротой. |
| Arriving at the Faubourg St. Antoine, he turned round to look gaily at the Bastille; but as it was the Bastille alone he looked at, he did not observe Milady, who, mounted upon a light chestnut horse, designated him with her finger to two ill-looking men who came close up to the ranks to take notice of him. To a look of interrogation which they made, Milady replied by a sign that it was he. Then, certain that there could be no mistake in the execution of her orders, she started her horse and disappeared. | Дойдя до предместья Сен-Антуан, он обернулся и весело взглянул на Бастилию, но так как он смотрел только на Бастилию, то не заметил миледи, которая, сидя верхом на буланой лошади, пальцем указывала на него каким-то двум мужчинам подозрительной наружности; последние тут же подошли к рядам, чтобы лучше его рассмотреть, и вопросительно взглянули на миледи; та знаком ответила, что это был именно он, и, убедившись, что теперь не могло быть никакой ошибки при выполнении ее приказаний, она пришпорила лошадь и исчезла. |
| The two men followed the company, and on leaving the Faubourg St. Antoine, mounted two horses properly equipped, which a servant without livery had waiting for them. | Два незнакомца пошли вслед за ротой и у заставы Сент-Антуан сели на оседланных лошадей, которых держал под уздцы ожидавший их здесь слуга без ливреи. |
| 41 THE SEIGE OF LA ROCHELLE | XI ОСАДА ЛА-РОШЕЛИ |
| The Siege of La Rochelle was one of the great political events of the reign of Louis XIII, and one of the great military enterprises of the cardinal. | Осада Ла-Рошели явилась крупным политическим событием царствования Людовика XIII и крупным военным предприятием кардинала. |
| It is, then, interesting and even necessary that we should say a few words about it, particularly as many details of this siege are connected in too important a manner with the story we have undertaken to relate to allow us to pass it over in silence. | Поэтому интересно и даже необходимо сказать о ней несколько слов; к тому же некоторые обстоятельства этой осады так тесно переплелись с рассказываемой нами историей, что мы не можем обойти их молчанием. |
| The political plans of the cardinal when he undertook this siege were extensive. | Политические цели, которые преследовал кардинал, предпринимая эту осаду, были значительны. |
| Let us unfold them first, and then pass on to the private plans which perhaps had not less influence upon his Eminence than the others. | Прежде всего мы обрисуем их, а затем перейдем к частным целям, которые, пожалуй, оказали на его высокопреосвященство не менее сильное влияние, чем цели политические. |
| Of the important cities given up by Henry IV to the Huguenots as places of safety, there only remained La Rochelle. | Из всех больших городов, отданных Г енрихом IV гугенотам в качестве укрепленных пунктов, теперь у них оставалась только Ла-Рошель. |
| It became necessary, therefore, to destroy this last bulwark of Calvinism-a dangerous leaven with which the ferments of civil revolt and foreign war were constantly mingling. | Следовательно, необходимо было уничтожить этот последний оплот кальвинизма, опасную почву, взращивавшую семена народного возмущения и внешних войн. |
| Spaniards, Englishmen, and Italian malcontents, adventurers of all nations, and soldiers of fortune of every sect, flocked at the first summons under the standard of the Protestants, and organized themselves like a vast association, whose branches diverged freely over all parts of Europe. | Недовольные испанцы, англичане, итальянцы, авантюристы всех национальностей, выслужившиеся военные, принадлежавшие к разным сектам, по первому же призыву сбегались под знамена протестантов, образуя одно обширное объединение, ветви которого легко разрастались, охватывая всю Европу. |
| La Rochelle, which had derived a new importance from the ruin of the other Calvinist cities, was, then, the focus of dissensions and ambition. | Итак, Ла-Рошель, которая приобрела особое значение после того, как пали остальные города, принадлежавшие кальвинистам, была очагом раздоров и честолюбивых помыслов. |
| Moreover, its port was the last in the kingdom of France open to the English, and by closing it against England, our eternal enemy, the cardinal completed the work of Joan of Arc and the Duc de Guise. | Более того, порт Ла-Рошели был последним портом, открывавшим англичанам вход во французское королевство, и, закрывая его для Англии - исконного врага Франции, - кардинал завершал дело Жанны д'Арк и герцога де Гиза. |
| Thus Bassompierre, who was at once Protestant and Catholic-Protestant by conviction and Catholic as commander of the order of the Holy Ghost; Bassompierre, who was a German by birth and a Frenchman at heart-in short, Bassompierre, who had a distinguished command at the siege of La Rochelle, said, in charging at the head of several other Protestant nobles like himself, | Поэтому Бассомпьер, бывший одновременно и католиком и протестантом: протестантом по убеждению и католиком в качестве командора ордена Святого Духа, - Бассомпьер, немец по крови и француз в душе - словом, тот самый Бассомпьер, который при осаде Ла-Рошели командовал отдельным отрядом, говорил, стреляя в головы таких же протестантских дворян, каким был он сам: |
| "You will see, gentlemen, that we shall be fools enough to take La Rochelle." | "Вот увидите, господа, мы будем настолько глупы, что возьмем Ла-Рошель". |
| And Bassompierre was right. The cannonade of the Isle of Re presaged to him the dragonnades of the Cevennes; the taking of La Rochelle was the preface to the revocation of the Edict of Nantes. | И Бассомпьер оказался прав: обстрел острова Рэ предсказал ему Севенские драгонады, а взятие Ла-Рошели явилось прелюдией к отмене Нантского эдикта. |
| We have hinted that by the side of these views of the leveling and simplifying minister, which belong to history, the chronicler is forced to recognize the lesser motives of the amorous man and jealous rival. | Но, как мы уже сказали, наряду с этими планами министра, стремившегося все уравнять и все упростить, с планами, принадлежащими истории, летописец вынужден также признать существование мелочных устремлений влюбленного мужчины и ревнивого соперника. |
| Richelieu, as everyone knows, had loved the queen. Was this love a simple political affair, or was it naturally one of those profound passions which Anne of Austria inspired in those who approached her? That we are not able to say; but at all events, we have seen, by the anterior developments of this story, that Buckingham had the advantage over him, and in two or three circumstances, particularly that of the diamond studs, had, thanks to the devotedness of the three Musketeers and the courage and conduct of d'Artagnan, cruelly mystified him. | Ришелье, как всем известно, был влюблен в королеву; была ли для него эта любовь простым политическим расчетом или же она действительно была той глубокой страстью, какую Анна Австрийская внушала всем окружавшим ее людям, этого мы не знаем, но, так или иначе, мы видели из предыдущих перипетий этого повествования, что Бекингэм одержал верх над кардиналом и в двух или трех случаях, а в особенности в случае с подвесками, сумел благодаря преданности трех мушкетеров и храбрости д'Артаньяна жестоко насмеяться над ним. |