| And he darted out of the room, shut the door, and waited in the corridor, the soldier's half-pike in his hand, and as if he had mounted guard in his place. | И он бросился из комнаты, запер за собой дверь и стал ждать в коридоре, с пикой солдата в руке, точно заменяя на посту часового. |
| The soldier returned, and Felton gave him back his weapon. | Когда солдат вернулся, Фельтон отдал ему его оружие. |
| Then, through the grating to which she had drawn near, Milady saw the young man make a sign with delirious fervor, and depart in an apparent transport ofjoy. | Подойдя к дверному окошечку, миледи увидела, с каким исступлением перекрестился Фельтон и как пршел по коридору вне себя от восторга. |
| As for her, she returned to her place with a smile of savage contempt upon her lips, and repeated, blaspheming, that terrible name of God, by whom she had just sworn without ever having learned to know Him. | Она вернулась на свое место с улыбкой злобного презрения на губах, повторяя имя божие, которым она только что поклялась, так и не научившись познавать его. |
| "My God," said she, "what a senseless fanatic! | - Мой бог? - сказала она. - Безумный фанатик! |
| My God, it is I-I-and this fellow who will help me to avenge myself." | Мой бог - это я и тот, кто поможет мне отомстить за себя! |
| 56 CAPTIVITY: THE FIFTH DAY | XXVI ПЯТЫЙ ДЕНЬ ЗАКЛЮЧЕНИЯ |
| Milady had however achieved a half-triumph, and success doubled her forces. | Между тем миледи наполовину уже торжествовала победу, и достигнутый успех удваивал ее силы. |
| It was not difficult to conquer, as she had hitherto done, men prompt to let themselves be seduced, and whom the gallant education of a court led quickly into her net. Milady was handsome enough not to find much resistance on the part of the flesh, and she was sufficiently skillful to prevail over all the obstacles of the mind. | Нетрудно было одерживать победы, как она делала это до сих пор, над людьми, которые легко поддавались обольщению и которых галантное придворное воспитание быстро увлекало в ее сети; миледи была настолько красива, что на пути к покорению мужчин не встречала сопротивления со стороны плоти, и настолько ловка, что без труда преодолевала препятствия, чинимые духом. |
| But this time she had to contend with an unpolished nature, concentrated and insensible by force of austerity. | Но на этот раз ей пришлось вступить в борьбу с натурой дикой, замкнутой, нечувствительной благодаря привычке к самоистязанию. |
| Religion and its observances had made Felton a man inaccessible to ordinary seductions. | Религия и суровая религиозная дисциплина сделали Фельтона человеком, недоступным обычным обольщениям. |
| There fermented in that sublimated brain plans so vast, projects so tumultuous, that there remained no room for any capricious or material love-that sentiment which is fed by leisure and grows with corruption. | В этом восторженном уме роились такие обширные планы, такие мятежные замыслы, что в нем не оставалось места для случайной любви, порождаемой чувственным влечением, той любви, которая вскармливается праздностью и растет под влиянием нравственной испорченности. |
| Milady had, then, made a breach by her false virtue in the opinion of a man horribly prejudiced against her, and by her beauty in the heart of a man hitherto chaste and pure. | Миледи пробила брешь: своей притворной добродетелью поколебала мнение о себе человека, сильно предубежденного против нее, а своей красотой покорила сердце и чувства человека целомудренного и чистого душой. |
| In short, she had taken the measure of motives hitherto unknown to herself, through this experiment, made upon the most rebellious subject that nature and religion could submit to her study. | Наконец-то в этом опыте над самым строптивым существом, какое только могли предоставить ей для изучения природа и религия, она развернула во всю ширь свои силы и способности, ей самой дотоле неведомые! |
| Many a time, nevertheless, during the evening she despaired of fate and of herself. She did not invoke God, we very well know, but she had faith in the genius of evil-that immense sovereignty which reigns in all the details of human life, and by which, as in the Arabian fable, a single pomegranate seed is sufficient to reconstruct a ruined world. | Но тем не менее много раз в продолжение этого вечера она отчаивалась в своей судьбе и в себе самой; она, правда, не призывала бога, зато верила в помощь духа зла, в эту могущественную силу, которая правит человеческой жизнью в мельчайших ее проявлениях и которой, как повествует арабская сказка, достаточно одного гранатового зернышка, чтобы возродить целый погибший мир. |
| Milady, being well prepared for the reception of Felton, was able to erect her batteries for the next day. | Миледи хорошо подготовилась к предстоящему приходу Фельтона и тщательно обдумала свое поведение при этом свидании. |
| She knew she had only two days left; that when once the order was signed by Buckingham-and Buckingham would sign it the more readily from its bearing a false name, and he could not, therefore, recognize the woman in question-once this order was signed, we say, the baron would make her embark immediately, and she knew very well that women condemned to exile employ arms much less powerful in their seductions than the pretendedly virtuous woman whose beauty is lighted by the sun of the world, whose style the voice of fashion lauds, and whom a halo of aristocracy gilds with enchanting splendors. | Она знала, что ей остается только два дня и что как только приказ будет подписан Бекингэмом (а Бекингэм не задумается подписать его еще и потому, что в приказе проставлено вымышленное имя и, следовательно, он не будет знать, о какой женщине идет речь), как только, повторяем, приказ этот будет подписан, барон немедленно отправит ее. Она знала также, что женщины, присужденные к ссылке, обладают гораздо менее могущественными средствами обольщения, чем женщины, слывущие добродетельными во мнении света, те, чья красота усиливается блеском высшего общества, восхваляется голосом моды и золотится волшебными лучами аристократического происхождения. |
| To be a woman condemned to a painful and disgraceful punishment is no impediment to beauty, but it is an obstacle to the recovery of power. | Осуждение на унизительное, позорное наказание не лишает женщину красоты, но оно служит непреодолимым препятствием к достижению могущества вновь. |
| Like all persons of real genius, Milady knew what suited her nature and her means. | Как все по-настоящему одаренные люди, миледи отлично понимала, какая среда больше всего подходит к ее натуре, к ее природным данным. |
| Poverty was repugnant to her; degradation took away two-thirds of her greatness. | Бедность отталкивала ее, унижение отнимало у нее две трети величия. |
| Milady was only a queen while among queens. The pleasure of satisfied pride was necessary to her domination. | Миледи была королевой лишь между королевами; для того чтобы властвовать, ей нужно было сознание удовлетворенной гордости. |
| To command inferior beings was rather a humiliation than a pleasure for her. | Повелевать низшими существами было для нее скорее унижением, чем удовольствием. |
| She should certainly return from her exile-she did not doubt that a single instant; but how long might this exile last? | Разумеется, она вернулась бы из своего изгнания, в этом она не сомневалась ни одной минуты, но сколько времени могло продолжаться это изгнание? |
| For an active, ambitious nature, like that of Milady, days not spent in climbing are inauspicious days. What word, then, can be found to describe the days which they occupy in descending? | Для такой деятельной и властолюбивой натуры, как миледи, дни, когда человек не возвышается, казались злосчастными днями; какое же слово можно подыскать, чтобы назвать дни, когда человек катится вниз! |