В.И.Ленин в 1918 году признавал: «Да, революция наша буржуазная... Это мы яснее ясного сознавали, сотни и тысячи раз с 1905 года говорили, никогда этой необходимой ступени исторического процесса ни перепрыгнуть, ни декретами отме¬нить не пробовали». [3]
Ленин говорил о двух последовательных этапах революции - буржуазной и социалистической. Он так характеризовал первый из них, в ходе которого все революционные слои общества выступают против контрреволюционных: «Сначала вместе со "всем" крестьянством против монархии, против помещиков, против средневековья (и постольку революция остается буржуазной, буржуазно-демократической)".
"Затем, - говорит Ленин о втором этапе, отодвигая его в будущее, - вместе с беднейшим крестьянством, вместе с полупролетариатом, вместе со всеми эксплуатируемыми, против капитализма». [4]
Эти слова сказаны в 1918 году на фоне очередного фракционного кризиса, поразившего партию большевиков. Левая оппозиция в ВКП(б), стремящаяся к немедленным социалистическим преобразованиям, ставила Ленину на вид, что к руководству предприятиями и учреждениями в молодом советском государстве массово привлекаются капиталисты. В своем ответе левым Ленин отодвинул момент перехода к социализму еще минимум на поколение:
«Если они скажут: ведь вы тут предлагаете вводить к нам капиталистов, как руководителей, в число рабочих руководителей. — Да, они вводятся потому, что в деле практики организации у них есть знания, каких у нас нет…
Задачи социалистического строительства требуют упорной продолжительной работы и соответственных знаний, которых у нас недостаточно. Едва ли и ближайшее будущее поколение, более развитое, сделает полный переход к социализму». [5]
Более того, в большевистской доктрине необходимым условием перехода к социализму в России считалась победа мировой революции. Только в этом случае прогрессивный пролетариат развитых стран мог оказать помощь своим российским товарищам в проведении социалистических преобразований. В противном случае они признавались невозможными - из-за отсутствия необходимого административного и технического опыта, нехватки технологий, неразвитой промышленности, отсталого сельского хозяйства.
Наконец, постановка вопроса о переходе к социализму в России входила в противоречие с теоретической концепцией, согласно которой такой переход был возможен лишь по мере исчерпания капитализмом путей дальнейшего развития. Россия же стояла в самом начале капиталистического этапа.
Значит, Октябрьская социалистическая революция в действительности была буржуазной? И вновь невозможно дать однозначный ответ. На уровне большевистской теории этот вопрос решался утверждением о перерастании буржуазной революции в социалистическую, при признании Октябрьского переворота лишь завершающим этапом буржуазной революции. Именно поэтому, кстати, в ранних документах эпохи в применении к Октябрю повсеместно употребляется понятие "переворот". Лишь затем, в процессе пересмотра доктрин под давлением обстоятельств он был переименован в революцию, а этап с октября 1917 года стал именоваться социалистическим.
В действительности проблема была куда глубже теоретических построений предреволюционного и послереволюционного периодов. Основным вопросом, который ставила на повестку дня русская революция, был земельный. Именно страшное аграрное перенаселение создало ту ситуацию, которую Ленин характеризовал как "верхи не могут, а низы не хотят". Аграрный вопрос толкал Россию на путь революции, и именно его разрешение - теми или иными методами - должно было стать ее завершением.
И именно вокруг аграрного вопроса шли непрерывные бои - между партиями и между лидерами большевиков. Конфликт Ленина с Троцким, конфликт левой оппозиции в ВКП(б) с ленинским центром, конфликт Сталина с Троцким и троцкистами - в основе всех этих событий немаловажную роль играло отношение к основному вопросу русской революции.
Примечания:
[1] Эдвард Карр «История Советской России». М.: Прогресс, 1990. Цит. по эл версии http://scepsis.ru/library/id_2122.html, со ссылкой на «Воспоминания». Берлин, 1922, с. 451.
[2] Эдвард Карр «История Советской России». М.: Прогресс, 1990.
[3] В.И.Ленин, «Пролетарская революция и ренегат Каутский. ПСС, т.37, стр. 311. Цит. по эл. версии http://vilenin.eu/t37
[4] Там же, стр. 311-312
[5] В.И.Ленин, ПСС, т.36, стр. 262. Цит. по эл. версии http://vilenin.eu/t36
2. Основной вопрос революции от его зарождения до разрешения.
На бытовом уровне аграрный вопрос выражался в безземелии - невозможности для растущей крестьянской массы прокормиться с катастрофически малых наделов, оставшихся у земледельцев после отмены Крепостного права. Решением этой проблемы на доктринальном уровне занимались все российские партии - и левые, и правые.
Буржуазная кадетская партия, тесно связанная с крупными землевладельцами, предлагала наделить крестьян землей за счет государственных, удельных и монастырских земель, при сохранении помещичьего землевладения. Впрочем, кадеты не исключали частичной распродажи крупных имений по "справедливой" - не рыночной, а назначенной государством цене.
Наследники народников эсеры, "крестьянская" партия, выступали за "социализацию" земли, запрет на куплю-продажу земельных участков, за устранение наемного труда на селе и распределение земли между крестьянами - по числу работников, способных ее обрабатывать, либо "по едокам" хозяйства.
Именно эта программа, построенная на анализе крестьянских наказов, была реализована большевиками в октябре 1917 года во втором декрете Советской власти - "Декрете о земле". В ответ на обвинения со стороны эсеров в краже большевиками их программы, Ленин резонно указал, что эсеры с февраля были у власти, но отчего-то не предприняли для ее реализации никаких усилий.
При этом, говоря о программе эсеров, которая легла в основу "Декрета о земле", Ленин неоднократно подчеркивал, что крестьянский наказ не отражал большевистских требований по аграрному вопросу, но поскольку в нем была выражена воля трудового крестьянства, большевики приняли его: «Мы,- говорил Ленин, - открыто сказали в нашем декрете от 26 октября 1917 года, что мы берем в основу крестьянский наказ о земле. Мы открыто сказали, что он не отвечает нашим взглядам, что это не есть коммунизм, но мы не навязывали крестьянству того, что не соответствовало его взглядам, а соответствовало лишь нашей программе». [1]
Действительно, аграрная программа большевиков подразумевала не раздачу земли крестьянам, а – в программе минимум, рассчитанной на буржуазную революцию – «свободное развитие классовой борьбы в деревне». «Апрельские тезисы» говорили уже об организации на бывших помещичьих землях передовых сельскохозяйственных производств, где достигалось бы существенное увеличение производительности труда благодаря коллективной обработке земли под руководством профессиональных агрономов, применению удобрений, техники и т.д.
В ленинских «Материалах по пересмотру партийной программы» большевиков марта-апреля 1917 года говорилось о поддержке почина «тех крестьянских комитетов, которые в ряде местностей России передают помещичий живой и мертвый инвентарь в руки организованного в эти комитеты крестьянства для общественно-регулированного использования по обработке всех земель». Также партия советовала «пролетариям и полупролетариям деревни, чтобы они добивались образования из каждого помещичьего имения достаточно крупного образцового хозяйства, которое бы велось на общественный счет Советами депутатов от сельскохозяйственных рабочих под руководством агрономов и с применением наилучших технических средств». [2]
В 1917-1918 годах, пока Гражданская война не смешала все планы, Ленин активно призывал крестьянство создавать такие хозяйства, полагая, что их успешность будет отличным доводом для частника и далее объединяться в сельскохозяйственные коммуны. Впрочем, до поры до времени этот вопрос было предоставлено решать крестьянству по собственному усмотрению.
Большевики, таким образом, шагнули в теоретическом разрешении аграрного вопроса куда дальше других партий. Ведь из самых элементарных соображений следует, что простая раздача земли крестьянам, столь привлекательно выглядящая при "бытовом" подходе к проблеме, в реальности никаких выдвинутых аграрным перенаселением вопросов не решала.
Сама суть аграрного вопроса для России начала XX века отнюдь не исчерпывалась малоземельем. 80 процентов населения страны проживало в сельской местности, где в подавляющем большинстве вело крайне примитивное хозяйство, непрерывно балансируя на грани голода. Не исключено, что увеличение земельных наделов за счет государственных и помещичьих угодий помогло бы наконец накормить деревню. Но одновременно это вело к сокращению или ликвидации самих помещичьих хозяйств - наиболее товарных на тот момент в России. А думать следовало и о благосостоянии городов, и о получении ресурсов для дальнейшего развития.
Распределение земли среди крестьянства с большой долей вероятности вело бы к "капсуляции" деревни, при которой городу доставался бы минимум излишков. С этим, сделав ставку на аграрную программу эсеров, большевики столкнулись в итоге в период НЭПа. Достигнув определенного улучшения, деревня остановилась в своем развитии, перестав в полной мере удовлетворять нужды города. В городах вновь пришлось вводить карточки на продовольствие.
Но по-другому и быть не могло – за прошедшие годы на селе не произошло кардинальных изменений, никуда не делась крайне низкая производительность труда, архаичные методы землепользования, практически полное отсутствие современных машин и технологий. Дать больше, чем деревня давала – она уже не могла. Раздача земли крестьянам, таким образом, помогала лишь накормить самих крестьян.
Но и это было не самым главным из зол. Куда более значительной в стратегическом плане развития государства являлась именно аграрная перенаселенность по сравнению с предельно малой численностью городского населения. Для развития промышленности требовались немедленные меры по изменению сложившегося положения - огромные крестьянские массы требовалось направить в города в качестве рабочих рук. Эти рабочие руки требовалось обеспечить работой. Распределение земель между крестьянами отнюдь не способствовало решению такой задачи.