«Вот дураки, не могли придумать что-то…»
— Я нашел… хорошее место, — сказал Михаль. — Не хотел делиться с ними, один решил…
— И где рыба?
— Не клевало.
— Тебе трудно было хоть предупредить?
Отец поднялся с табуретки, зевнул:
— Ладно, не пеняй уже так на него, мать. Пришел — и хорошо.
— Тебе все хорошо! Сам и распустил его…
Мать, однако, немного остыла. Покачала пальцем:
— Последний раз!
Михаль быстренько разделся, упал в удобную постель. Даже есть не хотелось… Заснул как убитый.
Назавтра с утра ребята встретились у речки. В шалаш не полезли — стояла такая погодка, что грех было пропускать солнце. Раздевшись, лежали на спинах на песке, загорали.
Сегодня был день Михаля.
— Тогда Сева спрашивает, — рассказывал он, невольно преувеличивая опасность, которая вчера висела над ним: — «А с сорванцами что делать?» А лысый достает нож… большой такой нож, с блестящим лезвием, длинным, острым…
— Как ты мог увидеть нож? — перебил Чэсь.
— Значит, увидел! Не верите — могу не рассказывать.
— Да верим, верим! Что дальше?
Михаль помолчал, вспоминая. Версию с ножом развивать не стал:
— Ладно, не важно… Главное, теперь знаем: это такие же геологи, как мы — бой-скауты. Ищут они сокровище. Дед Макар с внуком — из одной с ними компании, а главный у них — некий Паук. Знают они мало, этот Паук не показал им даже бересту. Согласия между ними нет. «Геологи» только и мечтают найти золото и, ни с кем не делясь, «сделать ноги» за границу.
Дмитрок улыбнулся:
— Прежде чем найти золото, им нужно найти три монеты. А монеты все — у нас.
— Ну, во-первых, пока не все, а только две. Во-вторых, они, «геологи», на все пойдут, даже на преступление, чтобы раздобыть Оксанин талер. Помните, она рассказывала про Червень? Ее надо предупредить, и я сам возьмусь за это. Чэсь поднялся на ноги и сказал быстро:
— Нет, я возьмусь за это!
Михаль насмешливо уставился на него:
— И как ты собираешься это делать? Ты что, знаешь ее адрес или номер телефона?
— А ты знаешь?
— Для меня проще простого узнать. Пойду к бабушке и спрошу. Свои люди. А ты сможешь пойти и спросить? Да она, смотри, тебя еще на порог не пустит, напомнит, как «ты внучку топил тем летом!»
Чэсь, обиженный, не ответил.
— А что с Куртом? — напомнил Дмитрок. — Надо, видимо, уничтожить тетрадь…
— Наоборот! — Михаль поделился с друзьями планом, который пришел ему в голову еще тогда, ночью, когда он прятался в сарайчик под сеном: — Не только не уничтожим, а будем делать записи каждый день и класть тетрадь на самое заметное место! Поняли? Мы же можем писать разную чушь и так их запутаем, что они не рады будут ни этому тетради, ни своему информатору — Курту!
— Действительно…
— Здорово придумано! — вынужден был похвалить и Чэсь, забыв обиду. — Например, запишем: «Клад лежит на кладбище под дубом». Курт прочитает…
— Нет, — вмешался Дмитрок, — лучше запишем: «Клад на дне Березины, в глубоком омуте…»
Михаль остановил их фантазии:
— Хорошо. Значит, завтра с утра я еду в город. Заодно спрошу у Оксаны, почему она так долго задерживается. Вы крутитесь у «геологов» и в Курта на глазах, купайтесь, ловите рыбу — как обычно… Только никуда не суйтесь сами, без меня, старайтесь не говорить с ними, чтобы даже случайно не проболтаться…
Михаль нарочно кое-что из вчерашнего от друзей утаил. В городе, после звонка Оксане, он собрался сходить в краеведческий музей и любыми правдами и неправдами испросить разрешения, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на копию бересты. Из головы не шли слова лысого, которые тот повторил аж дважды: «Может, талеры тут ни при чем?» И второй раз: «Да, может, никаких трех монет вовсе не существует?»
Михалю казалось, что главное в этой истории не столько монеты, сколько таинственная береста, на которой крестик и латинское слово «CLAD»… Чтобы хоть разок взглянуть на эту копию бересты, подержать в руках! Музей на ремонте — ну и что? Там же не одни рабочие. Должны быть и сотрудники, надо же кому-то хотя бы стеречь экспонаты.
Глава 26. «Самостоятельность» Дмитрока и Чэся
Вечером Михаль забежал к Оксаниной бабушки. Поздоровался, остановился на пороге, совершенно не зная, что придумать. Не придумал лучшего, как притворно удивиться:
— Разве Оксана еще не приехала?
— Нету, Михалка, — ни самой, ни письма, ни весточки! И почему она не едет, ведь уже лето давно!
— А вы напишите ей, спросите.
— Пока то письмо дойдет… — Вот если бы позвонить, — бабушка посмотрела на Михаля с надеждой. — Но ведь это в город надо ехать и заказывать, а с меня такая «заказчица»…
Вот так! Все само собой сделалось. Теперь не нужно ломать голову, можно сказать родителям правду. Сказать, баба Анна попросила, чтобы он съездил в город и позвонил Оксане.
Вскоре в Михалевом кармане лежала бумажка с шестью цифрами.
— Ох, спасибо тебе, внучек, — сделай ты мне такую работу… Только он собрался выходить, как в веранде раздались тяжелые шаги. В дом заглянул дед Макар. Не ожидал увидеть здесь Михаля, неприязненно бросил на него взгляд.
Михалю захотелось сказать деду что-то едкое. Но, как назло, ничего не пришло на ум. Злясь на себя, вынужден был распрощаться.
— Я к тебе, Анна, с такой просьбой… — услышал он, когда закрывал за собой дверь.
Адрес пришел брать… Вот удивится баба Анна!..
Назавтра утренним автобусом Михаль отправился в город.
Без своего командира парням нечего было делать. Да еще погода испортилась: пасмурно, ни позагорать, ни искупаться. Прошлись туда-сюда по улице. Постояли возле пустой школы. На дверях — замок. От колодца идет с ведром воды школьная уборщица тетя Нина.
Чэсь толкнул Дмитрока в сторону, прошептал:
— А давай попросим ключ от шкафа? И еще раз хорошо там покопаемся.
— Михаль сказал, ничего без него не делать.
— Да что за командир Михаль? В конце концов, я, а не он, нашел монету. Он и так слишком много на себя берет, везде успеть хочет… А мы? Тетя Нина! — крикнул Чэсь. — Вы не откроете нам школу?
— Школу? — уборщица остановилась. — Зачем вам? Тоже придумали… Марш отсюда, играйте! То вас насильно в школу не загонишь, а то среди лета придумали…
Еще побродили по улицам. Спустились к реке.
— Когда знаешь, что этот Курт сюда лазит, — сказал Чэсь, указывая на скрытый в чаще шалаш, — то самому неохота в него влезать.
И действительно, в шалаше было темновато, сыро, как-то неуютно.
Чэсь был сердитый сегодня. Его словно все время подмывало доказать и себе, и Дмитроку, что они равны с Михалем, у них такие же права на поиски клада, как и у него. Подумаешь, забрался в сарайчик, подслушал «геологов»! Просто повезло.
Чэсь развернул тетрадь, взял карандаш, задумался.
— А Михаль сказал…
— Да что ты с этим Михалем! Я сам себе Михаль! — и написал: «раздобыть копию бересты, которая находится в шкафу, который стоит в углу школьного коридора».
Чтобы Чэсь знал, какой вред эта запись принесет всей компании, он, конечно, сейчас не улыбался бы так довольно:
— Пусть поищет!
Все, больше нечего было делать. Времени много — а толку?
— Пойдем пообедаем, а там видно будет, — сказал Чэсь.
Только Дмитрок вошел в свой двор, как сзади послышался свист. Летит Чэсь:
— Учительница приехала! Не будем тратить время, позже пообедаем — вдруг она опять куда-то исчезнет?
Глава 27. Учительница
Худенькая, ростом не выше парней, учительница была совсем не похожа на деревенскую пенсионерку. В синем спортивном костюме, в кедах, на голове — прическа-завивка. Только морщинистая шея, узловатые натруженные пальцы, да еще беловатые, будто уставшие глаза, что вопросительно-строго уставились на парней, выдавали, сколько этой женщине на самом деле лет.
В меньшей доме, где стояли на пороге ребята, было чисто, светло и пахло почему-то больницей. Завешенная занавесками печь, побеленные стены, выскобленный пол. Из мебели-только тумбочка, стол около широкого окна и три табуретки. Над столом — два черно-белые портреты, Ленина и Машерова.
Не приглашая ребят, учительница присела сама, подперла голову кулачками.
— Я слушаю вас, — сказала строгим и вместе с тем приятным, как умеют только учителя, голосом.
Чэсю вдруг показалось, что его вызывали к доске, а он совсем не знает урока. Тряхнул головой, чтобы прогнать эту иллюзию, набрался решимости:
— Нам сказали… вы можете помочь по истории…
Учительница удивленно захлопала в ладоши:
— Я? По истории? Вот действительно история… Десять лет никому не нужно было — а тут… А в школе вам не могут помочь по истории?
— Там только шкаф, — почему-то виновато сказал Чэсь. — А в шкафу — тонкая папка.
— Значит, дожили. «Перестроились». Теперь и Ирина Леонидовна понадобилось. Конечно, при Ирине Леонидовне был не шкаф с папочкой, а такой краеведческий уголок, что даже из Минска люди приезжали, хвалили… Конечно, сейчас вам нужно к Ирине Леонидовне!
— А где живет эта Ирина Леонидовна? — ляпнул вдруг Дмитрок.
Чэсь аж закашлялся. Учительница сузила глаза:
— Не поняла.
Дмитрок наивно повторил:
— Ну, эта Ирина Леонидовна, о которой вы все время упоминаете, где она живет?
— Ирина Леонидовна — это я, — ледяным голосом ответила учительница.
Так все испортить! У Чэся чесались кулаки. Сейчас ему хотелось только одного: поскорее выйти на улицу и сорвать злость на Дмитроке.
А тот, как ни в чем не бывало, вежливо поправился:
— Простите, Ирина Леонидовна. Я не местный и не знаю здешних учителей.
Ребята собрались выходить.
— Подождите, — смягчилась учительница. — Вы даже не сказали, что вы хотели.
— Копию бересты, найденную при раскопках, — сказал Чэсь. И, спохватившись, добавил: — Не навсегда, только посмотреть!
— Так я и знала! — воскликнула учительница. — Историей у нас начинают интересоваться только тогда, когда из этого можно иметь какую-то выгоду, когда деньгами пахнет. И что за времена такие настали? Почти сорок лет я учила детей, а теперь, может, вы, молодые люди, объясните мне: что происходит в мире?