— Что случилось, знал бы я?! Поступил приказ закрыть ворота и никого не впускать, и не выпускать. Передали доклад об угрозе тридцать восемь.
— Тридцать… что? — удивился Балдур. — Это же возможная атака извне, только не говори мне, что к Велпосу подошли звери. Да тут, верст за пять наставлено столько ловушек, что даже комар дважды подумает, перед тем как пищать.
— Да заткнулись все! Монстров! Монстров! Достал ты Балдур со своими выражениями, называй всё своими именами. Сказал же! Не знаю я, приказ поступил, вот и выполняю.
— Я еще раз прошу прощения, но вы категорически отказываетесь вести как благоразумный и воспитанный житель полиса. Я вынужден настоять на своём, в случае вашего отказа мне придется применить силу! — вновь прервал их меридинец.
— Да заткнись ты во имя Рода! — не выдержал охранник. — Слушай, Балдур, ты мужик вроде нормальный, много чего знаешь об этих тварях, может давай я тебя пропущу, а ты там всё сделаешь, а? Решишь скажем так ситуацию, я в долгу не останусь.
— Я не мясник, ты меня путаешь с другими. Нет уж, давай, связывайся со своим начальством, скажи народ тут начинает пятки тебе грызть, скоро подниматься выше станут. У меня заказ новый, выйти хотелось бы до темноты. На такой случай должны среагировать системы, местные органы, почему всё так тихо?
— Я всё же настаиваю, чтобы вы…
— Заткнись! — выкрикнул Сухостой
— Пустите меня, я со своими двумя верными спутниками избавлю вас от этой угрозы.
Они повернулись и увидели перед собой человека крепкого телосложения с бритой головой. Он стоял и пристально смотрел на Сухостоя, который изнывал от ярости и непрекращающегося дождя из пота.
— А вот и твоё решение проблемы, — ухмыльнулся сборщик. — Шепик Пастуш.
Позади мужчины стояло двое его спутников, один человек и другой полу-великан. Он с абсолютно мёртвым выражением лица смотрел на командира.
— Балдур Красный Стервятник, у богов интересное чувство юмора, ведь ты всё еще жив, как и твоё отродье на плече. Монстры так бушуют именно из-за таких, как ты, любителей полумер. Их надобно истреблять, чтобы жителям простым могло житься легче, так гласит великая книга…
Шепик не успел договорить, как Балдур вставил:
— Так вперед, кто тебя держит?! Сухой, слушай мне сейчас не до шуток, я действительно спешу, так что выпусти его, пускай порезвится.
— Выпущу, только сначала спрошу. Господин Пастуш, в чём подвох?
— Никакого подвоха, я, как и этот прокаженный так же намереваюсь выйти из полиса для выполнения своей миссии, и, если в ходе у меня получится помочь обычным жителям и своей стране, так тому и быть. В конце концов это мой долг как…
Охранник раскрыл глаза от удивления, и вновь утерев испарину спросил Балдура:
— А такое разве бывает?
— В их цеху все такие, не обращай внимания. Выпускай его.
Мужчина, бубня себе под нос нечто неразборчивое отошел к своим коллегам, и вскоре вернулся. Он коротко кивнул Шепику и затем сказал:
— Так и быть, выпускаю вас, только сначала предъявите знак вашего ордена, я вас зарегистрирую. Еще нужны ваши имена, и ваших спутников.
Воин стоял смирно, он не произнес ни слова, лишь смотрел на охранника, терпение которого начинало спешно сдаваться. Казалось, что он пытался подобрать нужные слова, однако со стороны его взгляд был абсолютно пустым.
— Ну и?
— Открывайте, мы все готовы! — внезапно ответил он.
Балдур махнул рукой ему на прощание и под хор из аплодисментов уходящим спасителям, вернулся к спутникам. Мира и Дэйна обсуждали тонкости маршрута и похода. Как только человек подошел ближе, они перестали переговариваться и обе посмотрели на него.
— Что-то что я должен знать?
— Обычная корректировка маршрута, не о чем переживать, — резко выпалила Дэйна.
Его вновь посетило это чувство, будто его держат за ребенка, которому не стоит знать лишних подробностей. Он хотел было задать вопрос, но за спиной послышалось радостное ликование толпы. Балдур закусил нижнюю губу, в приступе раздраженности, как вдруг под ухом раздался голос Сырника.
— Пускай пока идет, как всё идет. Дай им почувствовать власть, особенно Дэйне, мы узнаем ответы. Мне тоже интересно.
— Ну что, думаю мы скоро отправимся в путь, ведь так? — проглотив собственную гордость, спросил человек.
— Да, только коня твоего в этот раз придется оставить. Доберемся до первой точки, заберем Ярика, и оттуда транспорт наймем.
Балдур молча кивнул, тем более что перед тем, как уйти, он договорился с дозорным с забавным прозвищем, что тот придержит его коня до их возвращения.
Дэйна гордо выпрямилось, от чего из-за разницы в росте, её глаза цвета морозной ночи выглядели куда более угрожающе. Воительница взяла в руку щит, и прислонив его к груди произнесла клятву.
— С этого момента контракт наш вступает в силу. Балдур Красный Стервятник, я Дэйна Бринхилд, как член отряда сопровождения сборщика обязуюсь защищать твою жизнь до секунды, когда заказ будет выполнен. Это значит, что по договору ты обязан прислушиваться и выполнять мои приказы, и приказы других членов отряда, если понадобится.
Балдур чувствовал холод в каждом сказанном ей слове. На мгновение ему захотелось извиниться, за прошлое, однако в этой ситуации, он лишь оскорбил бы её клятву. Сырник был прав, пускай пока идёт своим чередом. У них еще будет время, чтобы поговорить в этом длинном походе. Красный стервятник благодарно кивнул в ответ, и произнес.
— Я подтверждаю начало контракта, и благодарю тебя Дэйна Бринхилд за защиту моей жизни и жизни Сырника.
Глава 4
4
Кровь. Очень много крови. Вываленные внутренности из раздутых животов. Мерзостный запах гнили, разложения и смерти. Кажется, что он попал на место настоящей бойни — имя которой реальность. Бой, очередное сражение что отпечатается в его памяти пульсирующей болью в левом плече.
Ему опять приходится терпеть её, даже несмотря на тот факт, что прошло уже много лет. Каждый раз, когда ярость берёт контроль над разумом, тело пронзает невыносимая боль острым клинком напоминания об омерзительном прошлом.
Звуки, сопровождавшие эту пытку, можно было сравнить с ударами дюжины боевых барабанов, что грохотали в висках человека. Всё повторялось снова и снова, ему приходилось без конца переживать одну и ту же картину. Трепет перед битвой, сладкая ярость наслаждения, а затем пустота, от которой становилось еще больнее.
Он никогда не забудет это чувство, оно никогда не покинет его разум, до тех пор, пока сердце еще бьется. Даже спустя столько лет, лишь одно упоминание, мгновение ощущения той атмосферы, сыграло с его сознанием злую шутку. Он привык, ведь последнее время это случалось всё реже.
Человек сжимал скользкий от плоти врагов меч и стоял посреди багряно-красного месива битвы. Его сердце билось в дикой агонии. Взгляд застилала пелена прошлого и никак не отпускала. Металлический привкус крови на губах застывал проклятьем не сказанных слов, а затем всё повторялось по новой.
Удар. Еще один. Лезвие пронзало плоть как бумагу. Взмах. Крик. Неистовство. Опять и опять человек продвигался к своей цели, разрубая на своем пути всё, что преграждало его путь. Она была настолько близко, что он мог практически коснуться её. Та самая цель, тот самый желанный «эликсир», что может облегчить его боль.
Напряжение нарастало, еще секунда и он дотянется. Кровавая улыбка зарождалась на его разбитых губах, разум бился в нетерпении долгожданного момента. Вот он, момент триумфа. Момент, когда всё наконец закончится, то, чего он так долго ждал.
Кончики пальцев лишь слегка оцарапали его цель, как он в бессилии упал на колени, внезапно забыв как дышать. Предсмертные секунды, что заставляли жадно хватать ртом воздух, в попытках прожить еще хоть немного. Было слишком тяжело, голова кружилась, а в глазах начинало темнеть.
Он не хотел так отдавать свою жизнь. Только не так, и только не им. Он провалился, не смог. Человек потянулся к кобуре, что покоилась на правом бедре, в надежде сохранить право выбора смерти за собой, однако его ладонь сжала лишь пустоту. Пустоту, которая терзает его рану и будет терзать, пока сердце бьется.
***
Балдур быстро захлопал глазами, словно просыпаясь от сна, который так и не наступил. Коротким взглядом, он убедился, что никто этого не заметил. Никто и не заметил, кроме Сырника. Он некоторое время, еще молча смотрел на человека, и затем выдохнув, устремил свой взгляд на спину воительницы.
Человек нащупал кобуру на правом бедре, оружие дожидалось своего хозяина. Балдур глубоко вдохнул лесной и чистый воздух, как его сознание вернулось в его распоряжение. Приступы не беспокоили человека уже некоторое время, и он был крайне удивлен, что они напомнили о себе именно сейчас. Он мысленно ответил на незаданный вопрос Сырника и отбросил неприятный опыт в сторону.
Свежий лесной воздух прогнал прочь неприятное послевкусие от приступа, а показавшийся на горизонте Большой Тракт, указывал нужное направление. Они успели отойти от Велпоса на достаточное расстояние, хотя за спиной все ещё виднелись шпили, как некие, своего рода, ориентиры. Им придётся пересечь еще немало земель, прежде чем они и вовсе скроются с виду.
Было приятно покинуть хоть и шикарные, но всё же душные для человека стены полиса. Он не мог подолгу оставаться внутри, так как стены, казалось, давили на него своими размерами. Только оказавшись за ними, он мог глубоко дышать, а плечи сами расправлялись. Сырник напротив, не находил ничего удушающего в полисовских удобствах, но и сам был не против путешествий.
Они шли организованным строем. Балдур был посередине, а по его бокам уверенно шагали две воительницы. Взгляд Дэйны не изменился с самого того момента, как они оставили Велпос позади. Она внимательно оглядывала каждую травинку, и, думалось, вовсе не моргала.
Мира вела себя менее напряженно, так как меридинка больше надеялась на своё духовное чутье, нежели зрение или слух. Балдур поймал себя на мысли, что в который раз пытается представить, какого это, видеть мир сердцем. Ему казалось, что если по воле богов, ему удаться обрести эту способность, то от внезапного всплеска ощущений, его разум попросту сгорит. Он слышал истории от тех, что были слепы или глухи с рождения. Слышали рассказы и о том, какого это впервые видеть краски мира и слышать его пение. Эмоции рассказчиков передавались быстрым дыханием и порой слезами, но даже такой дефект не мог сравниться с его. Какого это всю жизнь ни слышать, ни видеть, не чувствовать вкусов и не дышать. Быть запертым в маленькой коробочке, в которую не проникает ни капли света. Что произойдет с разумом, если внезапно лишиться его оков, и полной грудью, впервые вдохнуть мир. Это была сладкая мечта, которую он хранил и оберегал, поэтому позволял себе наслаждаться ей лишь иногда. Нет, Балдур не питал иллюзий о собственном бытие, и не стеснялся своего происхождения. Однако он всё же оставался человеком, и изредка всё же поз