А. ЗеркаловТРИ ЦВЕТА ДЖОНА ТОЛКИНАО трилогии "Властелин Колец"
Настоящие книги всегда запоминаются цветными, как хорошие сны. Этот роман-сказка, — ни на что в мире не похожий, огромный и неспешный, как и подобает колоссам, — остается в памяти зеленым: цвет надежды, травы и молодой листвы. А ведь при чтении ощущаешь книгу черно-белой — цвет зла и цвет добра, и в пространстве между ними — светлые и темные тени…
Зависть, которую я испытываю, перечитывая "Властелина Колец", с одной стороны — белая, с другой — черная. Белая обращена к писателю, осилившему титанический труд, — полторы тысячи страниц блестящей прозы плюс десятки стихотворений, баллад и песен, плюс еще многое, о чем будет сказано дальше. Черную же зависть я испытываю — пусть это неблагородно — к десяткам миллионов людей в десятках стран мира. Ко всем, кто может гуляючи зайти в магазин и приобрести три томика карманного формата: "Содружество Кольца", "Две башни", "Возвращение короля". За тридцать пять лет после выхода трилогии разошлось, по моим подсчетам, около десяти миллионов экземпляров этой сказки-легенды о великой Войне Кольца. (В своих заметках я буду употреблять порою иные варианты перевода имен и названий, чем принятые в изданиях "Детской литературы" и "Радуги".)
Итак, "Властелин Колец". Это виртуозно сложная и одновременно очень простая книга. Обычная сказочная фабула: добрые люди и волшебники борются со злым волшебником, Черным Властителем. Подобно русскому Кащею Бессмертному, он закрылся в заколдованном царстве, и путь туда неимоверно труден. Есть у него и "Кащеева смерть" — чародейское Кольцо власти, золотой перстенек; чтобы погубить Властителя, надо уничтожить Кольцо. И, разумеется, приходит добрый герой, Мальчик-с-пальчик, пробирается в Кащеево царство, уничтожает Кольцо и тем губит Черного Властителя. Но здесь простота кончается: толкиновский Мальчик-с-пальчик совершает свой подвиг не затем, чтобы освободить принцессу и получить традиционную сказочную награду, — он спасает мир от позора и гибели.
Эта тема, казалось бы, не сказочная. Она родилась в XX веке, когда человечество ощутило себя единым целым и над ним нависла угроза уничтожения. О глобальной угрозе стали писать фантасты, первым был Г. Уэллс, создавший несколько "романов-предупреждений"; позже этот жанр назвали антиутопией. С тех пор появилось много таких вещей, их действие всегда бывало отнесено в будущее.
Толкин не пожелал пойти по этому пути. Традиционная сказка должна творить свои чудеса в далеком-далеком "вчера", ее герои не могут быть наряжены в скафандры и вооружены лазерами. Им нужны плащи и кафтаны, мечи и волшебные палочки; они должны плутать в диких лесах, добывать королевские короны, сражаться с чудовищами. "Я полюбил волшебные сказки с тех пор, как научился читать", — сказал Толкин как раз тогда, когда приступал к "Властелину Колец". Он мог бы сказать больше; кажется мне, что он любил и Средние века, а сказки обычно переполнены их приметами. Толкин блестяще знал это время и его предания, поскольку был филологом, профессором Оксфордского университета, виднейшим специалистом по англосаксонским легендам и сказаниям. Нет сомнений, он сумел проникнуться тем ужасом, который поразил Европу полторы тысячи лет назад, в V веке новой эры, в период великого переселения народов. Европа ощущала себя стоящей на краю гибели; все с трепетом повторяли имя вождя гуннов Аттилы, — ничто не ново под луной… Легенды, сложившиеся вокруг событий той эпохи несколько веков спустя, сохранили атмосферу давящего страха и предощущения катастрофы.
В наши дни и миф, и сказка, и легенда — гости, но под пером писателя они снова стали хозяевами. Как бы их властью появилась иная Земля, материк Средиземья, на зеленых пажитях которого рядом с людьми расселились могущественные народы эльфов, гномов, гоблинов. Это очаровательный зеленый мир, во имя которого стоит принять гибель, и подвиг Мальчика-с-пальчика одушевляется огромным нравственным напряжением: он спасает мировое Добро от мирового Зла. Рассказывают, что после выхода "Властелина Колец" унылые стены нью-йоркского метро покрылись надписями: "Да здравствует Фродо!".
Фродо — имя главного героя; он отличается от привычных персонажей сказок настолько же, насколько обширный мир Средиземья отличен от тесного мирка классической сказки. Фродо — не одиночка, представляет целый народ, выдуманный, конечно, народ "хоббитов", "милых, веселых, глуповатых… потешных", как их любовно аттестует персонаж-распорядитель, великий волшебник Гандалв. Ростом они с десятилетнего ребенка, домоседы, любят поесть и выпить доброго пива, дарить подарки. Простые души, и их страна зовется проще некуда: Шир; по-русски это значило бы "уезд". Крошечная страна на краю Средиземья, в дальней дали от Мордора, страны свирепого чародея, — по-эльфски это название Страны Мрака, а по-английски звучит очень похоже на слово "убийство"… И в Мордор идут маленькие хоббиты, чтобы уничтожить Черного Властелина.
Это сказочное путешествие к Кащею — и одновременно знакомый нам по поздней европейской литературе "роман в пути". Для читателей открывается целый мир, где разные народы живут своей жизнью: торгуют, воюют, помогают друг другу, поют прекрасные баллады. Мир колдовской — не только в том смысле, что его судьба зависит от судьбы ведовского Кольца Власти. Он колдовским образом пропитан историей, ведь эльфы, гномы, одушевленные деревья — "фейарис", как их собирательно называют англичане, — часть европейской культурной истории. Наши предки тысячелетиями относились к ним как к части реального бытия. "Очаровывалось" все: украшения, оружие, утварь, и так оно и вошло в эпос Северной и Западной Европы, запечатлелось вместе с подлинными историческими событиями и деяниями. Верования времени и дела времени причудливо перемешивались; мы уже упоминали Аттилу: он завоевал юг Европы и стал спустя века персонажем эпических произведений Севера и ведуном. Толкин вобрал все это в роман — древние верования, мифы, сказки и эпические легенды разных времен и народов. Могущественный маг Гандалв напоминает волшебника Мерлина из цикла сказаний об английском короле Артуре, на самого Артура похож король-странник Арагорн, обладатель волшебного меча; я подозреваю, что Толкин намеренно сделал их имена созвучными.
Казалось бы, такое сказочно-фантастическое повествование нельзя воспринять как реалистическое хоть на йоту. Ан нет, то и дело мы ощущаем зеленую землю, по которой странствуют эльфы, гномы, волшебники, не менее живой и реальной, чем привычный мир за стеклами городских окон. Чудеса предстают перед нами в окружении понятных, знакомых, человечных деталей и сюжетов. Могучий Гандалв может сомневаться, делать ошибки и даже испытывать страх. А хоббиты, пожалуй, больше похожи на людей, чем сами люди, — это странно, но это так… Оксфордский сказочник оказался, помимо всего прочего, прекрасным писателем-реалистом.
И все же, думается, он не стал бы блестящим прозаиком XX века, основателем новой литературной школы, если бы не был ученым-историком до мозга костей и не знал, что цепь времен бесконечна. Пусть действие его романа разворачивается не "сейчас" и не "здесь" — в далеком прошлом и в выдуманном мире: у этого далекого далека должно быть свое прошлое, иначе рассказ не будет достоверным. Настоящее без прошлого — пустышка, хоть в жизни, хоть в литературе. И Толкин снабдил свое Средиземье такой огромной, уходящей в тысячелетние глубины историей, что действие кажется — да простят мне слишком известное сравнение — лишь верхушкой айсберга… Это дает нам ощущение подлинности рассказа.
Таков феномен "Властелина Колец" — всепроникающая, безграничная историчность. Притом менее всего он похож на свод старинных легенд, это полнокровный приключенческий роман, ибо история сама есть действующее лицо, часть повествования.
Заботой о будущем одушевлены хоббиты на пути в страшный Мордор; ради будущего они готовы принять судьбу более ужасную, чем сама смерть. Но направили их на этот путь деяния древнего прошлого, эпическая история Кольца Власти. Тысячелетия назад Черный Властитель отковал его в пламени вулкана, Горы Судеб, и магический талисман стал как бы основой и душой черной власти. Мощь Черного Властителя возросла почти безгранично; веками эльфы пытались его одолеть и терпели поражения, пока не заключили союз с людьми и не отобрали Кольцо. Этот подвиг совершил человек, прапрапредок Арагорна, и он же совершил роковую ошибку: поддавшись власти Кольца, древний король его не уничтожил, оставил при себе и вскоре погиб. (Сквозная тема романа: людям войны нельзя доверить Кольцо Власти — они будут стремиться занять место Черного Властителя.) Итак, Кольцо осталось без хозяина, и прошли века, прежде чем его нашел Голлум, злобное и странное существо, дальний сородич хоббитов. И от него уже по счастливой случайности, — а может быть, по соизволению самого Кольца, — оно перешло к хоббиту Бильбо, дядюшке Фродо, главного героя трилогии. Все это происходит задолго до событий, о которых рассказывается во "Властелине Колец", это предыстория. Мы проникаем в нее постепенно, встречаем ее "отзвуки" (термин самого Толкина) в балладах, воспоминаниях, древних манускриптах. Вместе с героями узнаем, что Кольцо нельзя использовать для добрых свершений, что оно бесконечно опасно и единственный способ победить Черного Властелина — послать кротких хоббитов в Мордор, к Горе Судеб, в огне которой они должны уничтожить Кольцо как некую душу самого Зла: тем замкнется иное кольцо — круг истории.
Толкин дает нам важнейший из исторических уроков: зло нельзя победить оружием зла; бессильны герои и воители, истинная сила у тех, кто не прикасается к оружию. Удивительно, однако, что этот урок он извлекает из своей "истории", наполненной рассказами о бесконечных войнах, сражениях, стычках и о Войне Кольца, завершающей действие трилогии. Что поделаешь, такова уж наша, человеческая история, как бы говорит нам писатель. Мы несем зло в себе, в своем стремлении к "власти, собственности, преобладанью", как сказал Гёте за сто с лишним лет до Толкина. И бесконечно пл