Что касается юго-восточных областей Украины, то земли вокруг нынешних Донецкой и Луганской областей в далекой древности назывались Диким полем — из-за постоянных набегов кочевников. При этом в течение XVII–XVIII вв. Слободской Украиной назывались не только Сумская, Ворошиловградская, Харьковская и Донецкая области собственно Украины, но и Курская, Белгородская и Воронежская области собственно России. Кроме того, в середине XVIII в. часть нынешних Днепропетровской и Херсонской областей называли Новой Сербией — из-за расселения здесь большого количества сербов (однако нынешним сербам почему-то не приходит в голову требовать назад часть этих «своих» территорий). К концу XVIII в., в результате побед Петра Румянцева и Александра Суворова в русско-турецких войнах России отошли земли Кубани и территория Крыма. Тогда часть новых, отвоеванных территорий и получили наименование «Новой России» — Новороссийской губернии; в те времена и нынешний Днепропетровск назывался Новороссийском. Между прочим, с тех самых пор сохраняются и очевидные следы былых пристрастий к дублированию: новый Новороссийск на Черноморском побережье и два существующих ныне Донецка, один на украинской территории, другой на российской, — не единственные тому примеры.
Так или иначе, но к началу XX в. административной единицы с названием «Новороссия» в составе Российской империи уже не существовало. Как, между прочим, не существовало при самодержавии и привычного понятия «Украина»: эти земли были известны под именем Малороссии, и это была одна из большинства российских губерний, которые находились под единообразным, унитарным управлением: правами автономий, да и то чрезвычайно ограниченными, пользовались при самодержавии лишь Финляндия и Польша.
Поэтому и утверждения о том, что мифическая «Новороссия» в лице нынешних Донецкой и Луганской областей до 1917 г. не входила в состав Украины, выглядят натянутыми: нельзя входить (или не входить) в то, чего не существует.
Утверждения о том, что Донецкая и Луганская области до 1917 г. не входили в состав Украины, выглядят натянутыми: нельзя входить (или не входить) в то, чего не существует.
Между прочим, с тех пор, как в 1918 г. командующий советскими войсками юга России Владимир Антонов-Овсеенко обосновался со своим штабом в Харькове, и вплоть до 1934 г. столица Украины находилась именно здесь — в Харькове, а не в Киеве: это было чрезвычайно дальновидное решение, направленное на то, чтобы не давать украинцам и Украине лишнего повода для воспоминаний о настоящем происхождении Руси. Но большевистскую часть истории взаимоотношений Украины с Россией мы далее рассмотрим отдельно. А здесь поговорим о том, какое место занимала Малороссия в составе Российской империи до Первой мировой войны и событий 1917 г. Советская историография отводила ей роль обычной колонии, чья самобытная культура подвергалась давлению со стороны титульной нации, государственность полностью отсутствовала, а народ беззастенчиво эксплуатировался. Во многом это так и было. Действительно, в царские времена центральное правительство чутко следило за любыми проявлениями национального самосознания украинцев — с тем, чтобы подавить в самом зародыше любые попытки освобождения из-под гнета российского самодержавия, тем более попытки малороссов оформить собственную государственность.
Исаак Мазепа, член Трудового конгресса периода Директории, побывавший в чине главы Совета народных министров Украинской народной республики в 1919 г., считает, что «экономически Украина была колонией Московщины, но российский централизм удушал ее еще и политически. Жизнь под эгидой Москвы сделала свое дело: она нивелировала политическое сознание украинского народа, сделала массы менее культурными и сознательными, нежели в Московщине, держала их все время в атмосфере российской политики, российских политических идей, тактики и т. д.»[11].
Жизнь под эгидой Москвы нивелировала политическое сознание украинского народа, делала массы менее культурными, держала их в атмосфере российской политики, тактики и т. д.
Но акцент на колониальном положении Украины, в котором она находилась при самодержавии, требовался Москве в течение советских десятилетий исключительно для того, чтобы убедить граждан: высшей точки процветания культура, промышленность, сельское хозяйство и национальное самосознание Украины достигли именно при Советах. На самом же деле окончательное порабощение наступило, наоборот, именно при советской власти, особенно после того, как в 30-е гг. прошлого столетия произошел захват Западной Украины, — хотя и находившейся в то время под властью Польши, но приверженной в большей степени традициям Австрии, в составе которой она долгое время находилась до того. Сталин по сговору с Гитлером насильно присоединил западные области к восточным и превратил Украину даже не в колонию, которой она была при царях, а в сырьевой придаток, чьи человеческие и природные ресурсы беспощадно выкачивались во благо Москвы.
И в том, что касается национальной культуры, ни в какой другой период истории Украины, как при Советах, давление на самосознание украинцев (как и на самосознание других народов советской империи) не было столь мощным и всеобъемлющим: носителю национальных черт противопоставлялся образ «советского человека», для которого абстрактное всеобщее благо превалировало над стремлением исповедовать традиции своего народа.
С другой стороны, существует мнение о том, что Украина, в особенности ее западные земли, развивалась как европейская страна в куда большей степени, нежели Россия. Отвечая на вопросы корреспондента информационного портала «Українська правда. Життя», профессор Андрей Зубов — тот самый, который был уволен из российского вуза за критику оккупации Крыма, заявил: «Украина на протяжении многих веков была иной Россией. В Украине при Польско-Литовском государстве утверждается магдебургское право. Эта другая Россия — более европейская, культурная. В XVII веке при первых царях династии Романовых была страшная мода на Украину. Украинские ученые-монахи, украинские бояре, политики приезжали в Россию, создавали школы, учили царских детей. Другая Россия делала культурную прививку Московской Руси. И сейчас может быть повторение. Не в том смысле, что Россия захватит Украину. А в том смысле, что независимая Украина, будучи очень близкой по культуре, языку, религии, сможет многое дать, после того как пройдет этот нелегкий путь в деле европейской интеграции и восстановления тех культурных форм, которые были разрушены во время коммунистического режима»[12].
Украина на протяжении многих веков была иной Россией — более европейской, культурной. Другая Россия делала культурную прививку Московской Руси.
Пусть при царизме Малороссия была колонией. Но это была самая значительная колония из всех, которыми располагала империя. До наступления советской власти Малороссия занимала одно из самых почетных мест в табели о рангах территорий, входивших в состав Российской империи. Промышленное и сельскохозяйственное производство Украины составляли конкуренцию самым развитым государствам Европы. Современные исследователи истории Украины даже задаются вопросом: была ли на самом деле Украина российской колонией, или Россия была колонией Украины? Известно, что Украина «давала 71 % общероссийской добычи угля, 68 % выплавки чугуна и 58 % стали. По густоте сети железных дорог Украина не уступала центральным районам России», свеклосахарная промышленность обеспечивала 80 % общероссийского производства сахара[13].
При этом в период до Первой мировой войны Москва не занималась таким бездумным выкачиванием ресурсов с территории Малороссии, как это происходило в советское время. Промышленность и сельское хозяйство развивались в относительно рыночных условиях. Достаточно сказать, что «в угольной промышленности Украины иностранцам принадлежало 63 % основного капитала, в металлургии — 90 %»[14], однако ресурсы реализовывались в соответствии со спросом на условиях конкуренции, принося доход от налоговых поступлений в государственную казну и обеспечивая развитие производительных сил в самой Малороссии.
Очевидно, что без Украины не было бы той России, какой она была до Первой мировой войны. И если бы украинцам удалось сохранить независимость, то, как отмечают современные исследователи, «Россия лишилась бы своего главного источника снабжения продовольствием и сырьем… потеряла бы прямой доступ на Балканы в центральную часть Восточной Европы… Россия перестала бы быть великой державой… Украина со своими колоссальными природными ресурсами, развитой промышленностью и сельским хозяйством, населением, достаточно образованным для реализации этих преимуществ, естественно, могла превратиться в одну из ведущих европейских держав»[15].
Была ли Украина российской колонией, или Россия была колонией Украины? Украина давала 71 % общероссийской добычи угля, 68 % выплавки чугуна и 58 % стали. По густоте сети железных дорог Украина не уступала центральным районам России…
Мы говорим здесь о трех войнах России с Украиной: о первой в 1917–1920 гг., о второй в 1939–1954 гг., а в качестве третьей войны рассматриваем то, что происходит сегодня. Однако следует ли называть все происшедшее между Украиной и Россией в последние сто лет войнами? И стоит ли называть эти события войнами России с Украиной, а не наоборот — Украины с Россией? Это с какой точки зрения смотреть. Здесь речь идет об Украине и украинцах, и, значит, это их право называть происходящее так, а не иначе.
В ходе первой войны Украины с Россией российский противник был представлен правительствами самого разного толка — от Временного правительства Львова-Керенского, до военного «правительства» Деникина и большевистского Совнаркома. При этом из всех перечисленных Временное правительство оказалось наиболее предрасположенным к принятию государственной самостоятельности Украины. Но не ввиду своего либерализма, а скорее всего по недоразумению: начать вооруженным путем отстаивать принадлежность Украины России Керенский не успел только потому, что его