— Ищите, пока кто-то не выстрелил без всяких ультиматумов по Дому правительства или Кремлю. А я поставлю в известность президента и правительство.
Петр Петрович Семенов и Максим Говоров отправились в путь на муровской черной «Волге». Она была оснащена мощным шестицилиндровым двигателем, усиленной подвеской, автоматической коробкой скоростей, широкими шинами и синей мигалкой.
Встали они рано — около семи — и в девять уже были в пути.
— Чтобы к одиннадцати прибыть в воинскую часть, — резюмировал полковник.
Макс рулил, а шеф расположил сиденье поудобней, развалился в нем и сонно поглядывал по сторонам.
— Может, тебя сменить? — спросил он капитана, но тот отказался, так как был прекрасным водителем и любил управлять машиной.
По дороге не разговаривали, а только слушали модную радиостанцию да думали — каждый о своем.
Через полтора часа гонки по трассе они доехали до указателя «Шмаковка» и повернули на узкую асфальтированной дорогу, теряющуюся в глубине леса. Десять километров плелись по ней, пока из-за стены деревьев не показались большие, покрашенные зеленой краской ворота контрольно-пропускного пункта засекреченной воинской части.
Место ее расположения Петрович узнал у побывавшего там Гращенко. Сами бы они ее ни за что не нашли. Ее спрятали от людских глаз в глухих лесах недалеко от города Раменское и хорошо охраняли. Точное количество секретных военных объектов, разбросанных по просторам нашей Родины, наверное, не знает никто.
Оперативники остановили машину.
— Ни фига себе сооружение, — свистнул Максим, смерив взглядом трехметровый бетонный забор.
На вышке, напоминавшей башню крепости, прохаживался часовой; и он первым заметил гостей.
Петрович вышел из машины, подошел к небольшому зданию и позвонил в звонок на косяке металлической двери. Через несколько секунд услышал щелчок переговорного устройства и чей-то бодрый голос:
— Лейтенант Васьков. Представьтесь и доложите о цели вашего приезда.
— Я инспектор Московского уголовного розыска полковник Семенов. Хочу поговорить с командиром части по поводу гибели офицеров Фокина, Назарова и Панкратова.
— А, — протянул голос. — Так следователи у нас были.
— И еще будут — работа продолжается. — Петрович начал злиться. Дубовый солдафон стал его раздражать, и, если бы дверь не отворилась, он, наверное, ему нагрубил бы. Но лейтенант позволил полковнику и капитану войти.
Оперативникам пришлось предъявить удостоверения и посидеть пятнадцать минут в холле. Их документы проверяли на подлинность, а когда проверили, то извинились за задержку и разрешили пройти на территорию базы.
Семенов и Говоров вышли из КПП и обнаружили, что их встречает молоденький лейтенант.
— Петров, — представился он и предложил сесть в военный «газик». — Командир за вами послал, приказал привезти.
Муровцы уселись на жесткие дерматиновые сиденья машины и поехали по живописному сосновому бору. Слева и справа от широкой асфальтовой дороги росла ровно подстриженная травка и стояли небольшие коттеджи. Никаких ангаров, цехов или хранилищ они не увидели.
— Пионерский лагерь какой-то, а не воинская часть, — усмехнулся Семенов.
— Это для конспирации. Офицерские казармы квартирного типа находятся дальше, в лесу, а здесь административные здания, — пояснил лейтенант.
— А где ангары с ракетами? — не удержался и спросил полковник.
Лейтенант испуганно посмотрел на штатских, помялся и ответил:
— Это военная тайна.
— Да какая это тайна? Это для нас тайна, а для американцев — нет. Они-то все знают.
Офицер замялся еще больше, а потом тихо поведал:
— Они под землей, в лесах.
Проехав по базе не меньше пяти километров, «газик» подкатил к одноэтажному зданию из красного кирпича и остановился. Оперативники вслед за лейтенантом вышли и направились к черной металлической двери. Вошли внутрь и двинулись по коридору. Вошли в кабинет с табличкой на стене: «Командир части».
Полковник Владлен Владимирович Протасов был полноватым, невысокого роста лысым служакой с красным лицом, усталыми безучастными глазами и пухлыми, чуть трясущимися руками. Форма была ему мала и немного стесняла движения. Он восседал у небольшого стола со множеством телефонов и огромным допотопным селектором. При виде муровцев встал и вытянулся по стойке «смирно».
— Здравия желаю, — пробасил он и протянул Семенову лопатовидную ладонь.
Офицеры поздоровались, представились и уселись на предложенные им стулья.
— К нам следователи с проверкой приезжали, — начал оправдываться Протасов. — Причем как по линии Минобороны, начальника штаба ракетных войск, так и из ФСБ, и от вас — из МУРа. Но они ничего не выявили, у нас все нормально…
— Нет, у вас не все нормально, — начал Семенов. Он решил не играть с командиром в кошки-мышки, а говорить начистоту. — Трое ваших офицеров погибли. Один из них — полковник Фокин — ваш заместитель. Их тела обнаружили во взорванном джипе, с оружием и чемоданом фальшивых долларов под сиденьем. Их там было полмиллиона. За что они получили деньги? Что продали? Какое оружие? Ракету?
Командир части виновато смотрел на полковника и молчал. Только тяжело сопел да изредка протирал пот со лба серым носовым платком.
Три проверки, устроенные высокими чинами из Москвы, доконали его и напрочь выбили из колеи. Ему грозили отставкой, а может быть, и трибуналом. Поэтому Протасов пугался каждого визита и трясся от каждого нового чиновника. А теперь и хитрый и опытный в таких делах полковник Семенов наехал на служаку изо всей силы.
— Я внимательно изучал материалы дела, был на месте трагедии и уверен, что ваши бывшие сослуживцы — предатели Родины. Хотя такое серьезное обвинение выносить до суда некорректно. Моя задача разобраться в этом деле и выяснить, какая ракета была похищена и кому была продана?
— Это ваше право. — Командир побледнел и снова засопел. Такой разговор ему был неприятен, но он за последнюю неделю выслушал столько…
— Это моя обязанность. Вам доверили смертоносное оружие, а вы… — Семенов хотел сказать еще несколько неприятных слов опростоволосившемуся солдафону, но сдержался.
Протасов сидел не шелохнувшись и смотрел в пустоту. Он знал, что его военная карьера окончена. Хотя понимал, что виноват и должен понести наказание. Надо было честно служить и выполнять свои обязанности начальника части, а не беспробудно пить, рыбачить сутки напролет в тихих заводях да охотиться в закрытом районе.
— Я приехал сюда, чтобы выяснить, была украдена ракета или нет. Не по документам — у вас с ними все нормально, убиенные чисто дело обстряпали, — а по совести. Вы ракетчик и лучше меня понимаете, что может натворить «11-Д». Моя задача выяснить все обстоятельства дела, найти ее и тех, кто ее купил, тех, кто убил ваших товарищей. Пока ее не запустили и не уничтожили либо самолет, либо ядерный объект. — Петрович сделал паузу и внимательно посмотрел в глаза командиру части: — Вы согласны мне в этом помочь? — Семенов попытался навести маленький мостик взаимного доверия. — Пока погибли три человека, но это — пока… Их жаль, но уже ничего не поделаешь, их не вернешь, но надо постараться уберечь от гибели других людей, ведь никто не знает, как будет применено это оружие. Если, конечно, ракета, была украдена. — Семенов вновь внимательно взглянул на полковника. — Она была украдена? — задал он вопрос. — Не для протокола, не для уголовного дела. Я сюда прибыл не как официальное лицо, а по совести, — произнес Петрович не настойчиво, а, скорее, доверительно. И получил ответ. Еле заметным кивком. Протасов опустил голову, шмыгнул носом и вытер платком одутловатое лицо.
— Я ничего не знал, поверьте мне, — глухо начал он. — Фокин в свои дела меня не посвящал. Он заведовал утилизацией оружия и его уничтожением. Прекрасно выполнял обязанности…
«Слишком прекрасно, — подумал полковник, — слишком».
— Я знал, что он собирает части ракет, фрагменты, крупные детали. Думал, хочет их продать, но что собирает действующую ракету… Этого я предположить не мог.
— Но догадывались?
Командир части снова кивнул.
— Вы имели выгоду со своего молчания, вернее, попустительства?
Протасов снова кивнул.
— Я не спрашиваю какую, этого не доказать, но скажите: он что-то говорил о заказчиках? — Семенов сделал невольное движение туловищем к допрашиваемому, пытаясь подчеркнуть важность вопроса. Тот взглянул на оперативника и снова кивнул.
— Он ничего мне не докладывал, ничего, поверьте, ничего не знал о его делах. Он даже фуру взял без моего ведома. Он ее часто брал… Но, как я понял, он опасался заказчика… — Протасов снова замолчал. Посопел немного и продолжил: — После его гибели Люся — его жена, наши жены дружат, мы семьями дружим… Так вот, она принесла мне видеокассету, сказала, что он ей передал на хранение и просил мне отдать, если с ним что-то случится. Вот она. — Командир тяжело встал, подошел к шкафу, отодвинул его, запихнул за него правую руку, покопался там и вынул кассету.
Семенов и Говоров аж на стульях подпрыгнули.
«Неужели Фокин заснял заказчиков?» — ужаснулся Петрович.
Командир части взвесил в руке маленькую, с сигаретную пачку, кассету и передал Семенову. Тот взял ее как бесценный груз, повертел в пальцах и положил перед собой на стол:
— Что там? — спросил он.
— Не знаю, не смотрел, у меня такого магнитофона нет.
— Почему вы ее не отдали раньше, сотрудникам ФСБ или комиссии из Министерства обороны? — спросил Максим.
— Побоялся. Они меня унижали, допрашивали, грозили трибуналом, а по душам никто так и не поговорил. Да и Люся мне ее всего три дня назад отдала. А, надоело все! Делайте что хотите! — Командир сгоряча махнул рукой, встал, подошел к шкафу, открыл его, вынул полную бутылку водки, одним движением отвинтил пробку и поднес горлышко к губам. Семенов и Говоров моргнуть не успели, как Протасов осушил поллитровку до дна. Даже муровцам не предложил. Выдохнул, поставил тару на пол, за шкаф и плюхнулся на стул.