Гуго и Шарлотта взяли по тарелке и по куску багета. Коринн наконец замолчала – она наблюдала, как на обожженную руку льется прохладная вода. Я заметила, как Жан Луи на мгновение закрыл глаза и выдохнул. Затем он посмотрел на меня и благодарно кивнул. Я улыбнулась, чувствуя, что сделала все возможное для исправления ситуации, которая выходила из-под контроля.
– Кофе? – спросил Жан Луи, направляясь к виновнику утренних событий – кофейнику.
Обычно по утрам я пила крепкий чай с двумя ложками сахара. Но что-то подсказывало мне: здесь я не получу чашку чая и мне придется изменить свои привычки. Когда ты в Париже…
– Спасибо. – Я кивнула и приготовилась выпить что-то крепкое и бьющее по сердцу.
Жан Луи подогрел молоко, налил в него немного кофе из кофейника и разлил в три голубые чашки. Дети взяли по одной, третья предназначалась мне. Мы – я с Артюром, все еще продолжавшим отчаянно цепляться за меня, – отнесли чашки и тарелки в столовую. Дети принялись макать багет в кофе с молоком. Я села и отпила глоток кофе: он оказался восхитительным, совсем не крепким.
Из столовой было слышно, как Жан Луи и Коринн что-то обсуждают, бурно, на повышенных тонах. Дети, впрочем, не выглядели встревоженными, и я решила, что это в порядке вещей. Как бы то ни было, Артюр смешил брата и сестру, протягивая им кусочки багета, которые они же ему и давали. Вскоре я была вся в крошках, но меня это не смущало. Я усадила малыша на стол, взяв под мышки, и он радостно заворчал. Дети были такие милые, все трое: Шарлотта и Гуго в одинаковых пижамках с красной отделкой и Артюр в белом комбинезончике, усеянном бледно-коричневыми кроликами.
В конце концов вошел Жан Луи. Он выглядел напряженным, но улыбался. Поговорил с детьми, а затем объяснил мне, что Коринн возвращается в постель.
– Мы пообедаем не дома. Очень жаль, но мне понадобится ваша помощь. Я хотел дать вам день отдыха, чтобы вы могли прийти в себя после путешествия, но… – Он поднял руки в шутливом отчаянии.
– Я отлично себя чувствую, – ответила я. – Не проблема.
– Если вы поможете детям одеться, я справлюсь со всем остальным.
Он взял у меня Артюра и поднял над головой. Малыш задорно засмеялся и задрыгал ножками. Жан Луи смотрел на мальчика, и его лицо светилось любовью. А я отправилась с детьми постарше, чтобы помочь им подобрать наряд на день. Их спальни выглядели безупречно. Комната Шарлотты была бледно-желтой, а Гуго – бледно-зеленой, у обоих имелись белые кровати, комоды и ситцевые занавески в уютную мелкую клетку под цвет стен. А сколько у детей одежды – стопки выглаженных рубашек и блузок, аккуратно сложенных джемперов, белоснежного нижнего белья и свернутых носков, все с цветовой маркировкой. Зимние пальто висели на вешалке, а под ними лежала обувь на все случаи жизни.
Когда проблема была решена, я отправилась к себе и порылась в чемодане, пытаясь решить, что же надеть мне. В итоге выбрала черное платье из лайкры, черные колготки и черные замшевые сапоги, решив, что все одного цвета – это шикарно. Но, глядя на себя в зеркало на внутренней стороне шкафа, хмуро подумала: ничего подобного. Я выглядела оплывшей и блеклой. Не такой, как Коринн, – томительно-бледной, – а просто тусклой. Даже жемчуг, крупный, на который я долго копила и которым так гордилась, меня не красил. Я надеялась, что жемчужины придадут моей коже кремовый оттенок и сияние, как то и положено жемчугу, но им оказалось это не по силам, потому что они были ненастоящими.
Мы собрались в холле. Артюр сидел в своей коляске, Шарлотта и Гуго застегивали ботинки. Я снова надела твидовый пиджак, сознавая, что его полы расходятся так, как Коко Шанель никогда бы не допустила. Жан Луи накинул верблюжье пальто, сидевшее на нем как влитое и выглядевшее, что называется, с иголочки.
– Allons-y[31]. – Он улыбнулся, пропуская меня в дверь первой, а сам пошел следом с коляской.
Мой путеводитель «От А до Я» ни в чем не обманул: Париж оказался таким, каким он должен быть, все находилось там, где ему полагалось, и все было очень близко. Через несколько минут мы уже шли по утоптанной земле Тюильри – парка, который простирался от Лувра до площади Согласия. Все выглядело так знакомо, что казалось, вот-вот в кадр вбежит Одри Хепбёрн со связкой воздушных шаров. Я старалась не выдать своего волнения и выглядеть непринужденно, будто брожу по этим садам изо дня в день. Для Шарлотты и Гуго парк был привычным местом отдыха, и они запрыгнули на низкую стенку круглого пруда, чтобы побегать вокруг него.
– Придется подождать, – улыбнулся Жан Луи, закатив глаза от удовольствия. – Пока они не набегаются.
А потом мы взошли на Королевский мост. Я понимала, что это значит! Сен-Жермен-де-Пре[32]. Писатели, философы, актрисы, певицы. Мы остановились на полпути, и я посмотрела на реку. Солнце, давно выскользнувшее из постели, светило неохотно, не особо припекая, но заставляя воду переливаться и сверкать. Передо мной открывался прекрасный город, о котором я мечтала. Меня затрясло.
– Вам холодно? – забеспокоился Жан Луи. – Мы уже недалеко.
Я не могла сказать ему, что это волнение, всплеск эмоций. Проявление щемящего неверия в то, что я здесь, сбежала от обыденности и направляюсь на обед туда, где иконы стиля, о которых я читала, ели, пили, ссорились, влюблялись и обретали смысл жизни.
Бульвары Сен-Жермен-де-Пре оказались шире и оживленнее, чем я себе представляла. Мне подумалось, что Шарлотта и Гуго, должно быть, устали – любой английский ребенок, плоть от плоти своих родителей, уже начал бы хныкать,– но в конце концов мы свернули и вскоре добрались до ресторана на углу двух мощеных улиц. Темно-красные двойные двери были отделаны латунью, а между длинными высокими окнами висела панель с надписью «Vins bistro café restaurant pâtisserie liqueurs»[33] в стиле ар-деко.
Жан Луи поднял Артюра из коляски, захлопнул ее и открыл дверь. Мы вошли следом за ним. Меня сразу окутал аромат дыма, чеснока, горячего масла, ванили, жженого сахара и кофе. Вдоль зеркальных стен стояли переполненные кабинки, батальон официантов обсуждал меню и с благоговением открывал бутылки. Самый крупный официант, с животом, обтянутым белоснежным фартуком, подошел к Жану Луи и, расцеловав его в обе щеки, подтолкнул нас к свободному столику, из воздуха сотворил стульчик и кивнул мне в знак приветствия.
Нам передали бумажные меню, и я взглянула на немой для меня список. Узнала я всего несколько слов, причем некоторые привели меня в ужас. Rognons[34], я была уверена,– это почки, veau[35] – телятина, и я ни за что не стала бы это есть. Я искала что-то знакомое, когда Жан Луи взял у меня из рук меню.
– Мы возьмем poulet rôti[36], – объявил он. – Не волнуйтесь, дорогая, лягушачьих лапок и улиток не будет. Пока.
Он поддразнивал меня, но по-доброму, и я почувствовала облегчение, оттого что мне не придется сидеть над полной тарелкой, не рискуя положить что-то в рот.
Я откинулась на спинку кресла и расслабилась, оглядывая прочих клиентов заведения. Провожала взглядом тарелки с едой, которые несли к столам, слушала смех и обрывки разговоров на языке, к которому пыталась привыкнуть, и поздравляла себя, когда выхватывала знакомое слово или фразу. Не успела я опомниться, как появился еще один официант с двумя фужерами: одним – для меня, другим – для Жана Луи.
– Кир рояль[37], – объявил он.
Я сделала глоток прозрачной жидкости с розовато-золотистыми пузырьками и пришла в восторг. Это было то, о чем я мечтала, когда увидела рекламу этого напитка, и даже больше.
В ожидании обеда мы вели довольно монотонную беседу на моем плохом французском и идеальном английском Жана Луи. Я говорила ему что-то, он объяснял ключевые слова Шарлотте и Гуго, которые повторяли их и, в свою очередь, переводили мне на французский. Например, я рассказала, что мой отец был машинистом поезда.
– Машинист! – воскликнул Жан Луи. – Мечта любого маленького мальчика, да? – Он взъерошил волосы Гуго. – А ваша мама?
Мама работала на полставки кассиром в строительном обществе. Я понятия не имела, как по-французски сказать «строительное общество», да и есть ли они вообще, поэтому соврала, заявив, что она работает в банке.
– Et vous?[38] – спросила я, ободренная воздействием коктейля.
– Je suis agent immobilier[39], – ответствовал он.
Агент по недвижимости? Я вежливо кивнула. Агенты по продаже недвижимости в Англии не пользовались хорошей репутацией. Какие-то из них были шикарными типами в твидовых костюмах, другие – сомнительными личностями в блестящих, и те и другие безбожно обдирали клиентов и лгали напропалую. Жан Луи, похоже, не подходил ни под одну из этих категорий.
– Это семейный бизнес. Мой отец основал компанию. У нас есть офисы здесь и на юге Франции, где живут мои родители. Я отвечаю за Париж.
– А Коринн? Она работает? – Мне было любопытно узнать о его жене.
– У Коринн свой бизнес – она занимается интерьерами для наших клиентов. Но она в длительном отпуске. – С поясняющей улыбкой он наклонил голову в сторону Артюра. – Однако, надеюсь, завтра вернется к работе.
Жан Луи сделал еще глоток из своего бокала, прочистил горло и наклонился ко мне, чтобы дети не услышали его дальнейших слов.
– Ей трудно быть матерью троих детей, – признался он. – Я пока не уверен, что она вернется на работу. Но она полна решимости. – Он указал на меня. – Вот почему нам нужна помощь.
– Для этого я и приехала. – Я улыбнулась ему, радуясь, что могу быть полезной.