Тилли и Паппенхейм осадили Магдебург. Бюргеры здорово напряглись, потому что одно дело вилять ластами и красиво лавировать между воюющими сторонами, что они успешно делали в предыдущие годы, а другое – оказаться перед ордой оголодавших ландскнехтов. Но деваться было некуда, потому шведскому коменданту они помогали чем могли.
Но у Тилли и Паппенхейма не было особого выбора. На севере шведы, Валленштейн ничего не дает, армия разлагается, в общем, город надо брать, пока не пришел неприятель, и пока есть, кем. Последнее предложение сдаться в городе отвергли. И в прохладный майский день начинается главная драма.
Имперцы три дня долбят город из всего, что у них есть, а пушек у них полно. Но в ответ на предложения сдачи со стен несется только гордое «Аршлох!» и призыв поцеловать коменданту крепкий шванц. Паппенхейм был свирепый рубака, кавалерист во всех смыслах, и про шванц ему было совсем обидно. Он к тому моменту уже получил что-то порядка 80 ранений за двенадцать лет, и останавливаться не собирался. В общем, утром 20 мая на пронзительном ветру имперцы с ним во главе пробили ворота и вломились в город.
Комендант был убит по ходу штурма, бОльшая часть солдат погибла в воротах. Местные ополченцы перегораживали улицы цепями, наскоро строили баррикады, стреляли с крыш и из окон, но это не имело уже никакого значения. Магдебург пал. Дальнейшее стало самым зажигательным праздником со времен, наверное, Варфоломеевской ночи.
Штурм Магдебурга
Очутившись после голодухи и грязного лагеря в большом богатом городе, солдаты вышли из-под контроля сразу же. К тому же, бойцы были голодные, а первое на что они кинулись, это был алкоголь. Отчего башню сорвало сразу и всем. Тилли и Паппенхейм полностью потеряли нити управления и могли только смотреть, как солдаты крушат все, что могут, выносят все ценное и трахают все, что шевелится. Хуже всего было тем жителям, у кого действительно ничего не было, потому что в процессе выпытывания их сажали на вертела, жарили заживо, поили мочой и топили в помоях, крутили в тисках, в общем, развлекались как могли. Никто ничего не контролировал, офицеры либо присоединялись к побоищу, либо их просто посылали. К середине дня Магдебург подожгли, как утверждается, в двадцати местах разом. Тилли метался по городу с младенцем, снятым с трупа матери, Паппенхейм со шпагой в руке отобрал у мародеров избитого бургомистра. В конце концов, командиры нашли местного попа и велели собирать кого можно в соборе. Собор заперли и приставили туда тех охранников, которые еще были не совсем вдрызг, и каких-то команд слушались. Внутри спаслось человек где-то шестьсот.
Тем временем, Магдебург быстро разгорался. Как это обычно бывало в XVII веке в Германии, застройка была очень плотной, дома вспыхивали один за другим. Те ворота, которые не выбиты, были по большей части заперты, так что убежать не могли ни жители, ни плохо знавшие город солдаты. Вдобавок, почти все вояки были пьяны как свиньи, и многие просто угорели, так и не узнав, чего случилось. Все склады с продовольствием, на которые так рассчитывал Тилли, полыхали на его глазах. Попытка устроить какую-то спасательную операцию уперлась в то, что солдаты спасали только женщин, пригодных для немедленного свирепого секса, и прям сразу после спасения ему и предавались. Город горел весь день и всю ночь…
…А наутро Тилли и Паппенхейм с ужасом обнаружили, что почти все подвальчики с вином, пивом и водкой были каменными и уцелели! Солдаты это тоже обнаружили, и ураганили на развалинах еще два дня, пока не выпили все и не выгребли уцелевшее в пожаре.
22 мая Тилли начал наводить порядок. Наиболее буйных празднующих похмельные расстрельные команды повели к стенке. Небольшой по площади город был набит по меньшей мере 25 тысячами покойников. Трупы пытались сначала закапывать, но из ям их добывали и жрали собаки, поэтому мертвецов начали грузить в телеги и топить в Эльбе. Потом люди, жившие ниже по течению, несколько одурели, когда по реке начали сплавляться тысячи покойников сразу. Из собора, который таки устоял среди этой вакханалии, вывели беженцев и покормили. Выяснилось, что в общей сложности осталось тысяч пять народу из тридцати, и процентов так на 80 это были женщины цветущих возрастов. В тех нечастых случаях, когда мужья были живы, разрешалось выкупить жену. Правда, с деньгами после трехдневного грабежа и пожара были некоторые проблемы, поэтому бюргерам разрешили вербоваться во вспомогательный персонал армии (тем более, работы все равно больше никакой не было, все сгорело к чертям) и отрабатывать волю для своих жен. С молодыми вдовами и бывшими девушками было сложнее, и Тилли принял решение. Он переженил на них холостых ландскнехтов.
Очень, очень романтизированная версия того, что случилось с магдебурженками. Впрочем, общий смысл и тут ясен.
Для общего воодушевления, армию загнали в собор, где торжественно отслужили мессу и послушали «Тебя, Господи, славим». Не знаю, чувствовал ли Тилли некую иронию момента, но служба прошла на отлично. В конце концов, зря, что ли, единственное здание сохранилось. Ну, а Паппенхейм вообще не считал, что случилось что-то плохое. Отважный генерал отлил в граните: «Все наши солдаты стали богачами. С нами Бог!»
Но вот приютить и накормить Магдебург не мог уже никого, ни союзников, ни противников. Ни зернышка зерна, ни фунта пороху. Империи эта формальная победа нанесла чудовищный репутационный удар, князья, колебавшиеся в выборе стороны, начали явно склоняться к союзу со шведами. Тилли своими дальнейшими маршами последовательно напугал ландграфа Гессена и курфюрста Саксонии, так что те побежали к Густаву Адольфу вперед собственного визга. Кстати, после этого немецкий словарь обогатился кучей новых выражений. Слово «магдебургизировать», стереть с лица земли, то бишь. Символом Магдебурга была дева, деревянная статуя которой украшала городские ворота, и которую потом нашли обгоревшую в канаве. Поэтому родилась еще одна прекрасная идиома: «Магдебургская свадьба», в смысле надругательство. Также появился оборот в отношении бродяг, дескать, их дом – это «магдебургские квартиры».
БРЕЙТЕНФЕЛЬД!
Постепенно до Максимилиана Баварского (покровитель Тилли) и императора дошло, что тот по правде в бедственном положении, так что они подкинули ему людей и материальных ресурсов. Летом 1631 года непрерывно отступавшая под давлением шведов армия была более-менее накормлена и хорошо укомплектована. Сразиться со шведами Тилли предполагал в Саксонии. И вот тут сыграл недавний отказ императора от альянса с саксонцами. Напуганный вторжением сразу двух враждебных друг другу армий, топивший страх в вине, оказавшийся между молотом и наковальней Иоганн Георг Саксонский подписал договор о союзе со Швецией. Еще раньше, оказавшись в виду наступающих шведских войск, такой же напуганный Георг Вильгельм, курфюрст Бранденбурга, также перешел на сторону шведов.
17 сентября 1631 года католическая армия Тилли и протестантская армия Густава Адольфа, поддержанная саксонцами, схлестнулись в самом крупном сражении Тридцатилетней войны неподалеку от Лейпцига, в битве при Брейтенфельде.
Это должна была быть настоящая схватка титанов. Тилли обладал огромным опытом войны. Его солдаты и офицеры успели одержать массу побед, крупных полевых схваток лучший полководец Католической лиги еще не проигрывал, а вот список побед внушал. Белая Гора, Вимпфен, Хехсте, Луттер… Офицеры и солдаты были опытными и вышколенными. Да, головорезы. Но одни из лучших головорезов католического мира.
Но и Густав Адольф имел на счету множество успехов. Его бойцы прошли Польшу, некоторые – Россию и Данию, это была армия, славная отменной дисциплиной и слаженностью. «Целый полк, дисциплинированный как этот, представляет как бы одно тело, одно движение: уши слышат в одно и то же время команду, глаза поворачиваются одним движением, руки работают как одна рука». – это про один из шведских полков писал шотландский наемник. В общем, сентябрьским утром у Брейтенфельда ожидался настоящий турнир чемпионов.
Густав перед походом реорганизовал армию частично по нидерландскому образцу, частично по собственным задумкам. Он увеличил долю мушкетеров в пехоте в ущерб пикинерам, ввел многочисленную маневренную легкую артиллерию, отладил взаимодействие кавалерии, пехоты и пушкарей. Важный момент – в основном он воевал не наемниками, а рекрутами-шведами. Что хорошо сказывалось на дисциплине. Людей не хватало, и позднее шведам придется массово набирать наемников на месте, но у Брейтенфельда шведы еще имели армию, собственно, из шведов.
Одной из фишек шведской армии был «шведский залп»: одновременная стрельба трех шеренг, первая с колена, третья – с плеч второй. Это был довольно эффектный прием, и католики раньше с таким редко сталкивались. Вообще, Густав сделал большую ставку на огонь, чем обычно было принято – построения его бригад были менее глубокими, зато широкими по фронту, и стреляли часто. Кроме того, армия Густава имела множество мелкокалиберных пушек в боевых порядках пехоты, что давало ей серьезное преимущество в бою пеших полков – их огневая мощь оказывалась заметно выше.
Войска Тилли действовали более традиционно, глубокими терциями. Терции не стоит огульно сбрасывать со счета, они были достаточно эффективной формацией при правильном использовании, но Густав все же играл в ином стиле.
Шведско-саксонское войско насчитывало рекордные для Тридцатилетней войны 39 тысяч солдат, католики располагали 36 тысячами бойцов. Правда, небольшое преимущество шведов уравновешивалось тем, что 16 тысяч из них составляла неопытная саксонская армия.
Тилли расположил армию в чистом поле, без защиты флангов. Это может показаться беспечностью, но его глубокие формации были сами себе защитой.
Шведы переправились через небольшой ручей и тоже выстроились в боевой порядок. Шведское и имперское воинства стояли не ровно напротив друг друга, а со смещением вправо: Тилли нависал своим правым крылом над шведским левым и наоборот. Кстати, на левом крыле у шведов стояли саксонцы. Не уверен, что Тилли сознательно сконцентрировался против более слабого элемента неприятельского строя, но по факту вышло именно так. Была уже середина дня, когда армии построились. Имперцы начали интенсивно обстреливать шведов, битва началась.