— Но как они собирались обойтись без гибели своих же солдат?
— А они и не собирались. Об этом прямо говорится в меморандуме. Я глазам своим не поверил! К примеру, одна из фраз: «Списки погибших в американских газетах вызовут волну всеобщего негодования».
Тео поморщился — но, возможно, дело было в текиле.
— Так ведь в действительности они ни хрена из этого не осуществили?
— Нет. У кого-то в Пентагоне хватило здравого смысла. Однако я вот что думаю: не хотел ли Жан таким образом сказать нам что-то о новой операции «Северный лес»?
По-видимому ухватив нить рассуждений, Тео кивнул.
— Крушение самолета на базе, несколько американских граждан в числе погибших — и вуаля! Животрепещущий вопрос о том, что делать с шестьюстами террористами, наконец разрешен. Как будто их и не было никогда, верно?
— Угу. Как будто и не…
Джек не окончил фразу: на экране телевизора появился президент Линкольн Хау.
— Прибавь-ка звук, приятель.
Забравшись на барный стул, Тео настроил громкость. Президент Хау выступал с вечерним обращением к нации. Он стоял перед микрофоном, распрямив широкие плечи; его голос был сильным и уверенным, ни на миг не позволяющим усомниться в весомости власти, которой наделен его обладатель. Мир мог только восхищаться решимостью бывшего генерала Вооруженных сил США.
— ФБР и Министерство юстиции тщательно и в короткие сроки провели расследование данного инцидента, — сообщил президент. — Их вывод не подлежит сомнению: мистер Сен-Пре действовал в одиночку. Он загрузил гражданский самолет сильными взрывчатыми веществами, создав эквивалент восьмисотфунтовой авиационной напалмовой бомбы. Симулировав тяжелое состояние, он путем обмана получил разрешение на посадку на аэродроме военно-морской базы в Гуантанамо. В соответствии с заранее продуманным планом действий он взорвал самолет, в результате чего в лагере «Дельта» вспыхнул пожар, унесший жизни шестерых морских пехотинцев армии США, а также свыше шестисот заключенных. Многие получили ранения. Разумеется, наши молитвы обращены к жертвам и членам их семей. Мы скорбим вместе с ними. Отмечу также, что скорость, с которой мы раскрыли дело, демонстрирует нашу готовность преследовать как отдельных террористов, так и террористические группировки, за какой бы преступной личиной они ни скрывались, независимо от того, являются ли их мишенью американские солдаты, мирные граждане или даже иностранные боевики, которых Соединенные Штаты на законных основаниях арестовали и заключили под стражу.
Президент сделал паузу, словно давая себе немного передохнуть перед заключительными словами, затем сузил глаза и продолжил:
— Вы должны правильно оценивать ситуацию. Хотя большинство погибших являлись боевиками, находящимися под стражей, эту атаку на базу Гуантанамо следует расценивать как атаку на демократию, атаку на Соединенные Штаты Америки. Со смертью мистера Сен-Пре, однако, справедливость восторжествовала. Благодарю вас. Спокойной ночи. И да хранит Господь Америку.
Джек не отрываясь смотрел на экран. Президент Хау сошел с подиума; журналисты вскочили с мест и засыпали главу государства вопросами, но тот только помахал рукой и скрылся. На экране тут же возникли телекомментаторы, которые начали анализировать речь президента, делать из нее выводы. Джек уже не обращал на них внимания, в его голове крутились назойливые мысли. Планировалась ли в действительности операция «Северный лес»? Возможно ли, что Сен-Пре совершил то, что совершил, в качестве любезности правительству Соединенных Штатов? Или он сделал это с целью поставить администрацию президента в неудобное положение — чтобы все в мире подумали, будто это Линкольн Хау заставил его пойти на подобный шаг? Ответов на эти вопросы у Джека не было.
Или, возможно, были…
Тео выключил телевизор и произнес более саркастично, чем обычно:
— Думаю, теперь все сомнения сняты. Очередной свихнувшийся гаитянин направляет свой самолет прямо на американскую военную базу в знак протеста против иммиграционной политики Соединенных Штатов.
На эту тираду Джек поднял стакан с текилой.
— Я готов.
— К чему?
Свайтек посмотрел на лимон и солонку и твердо сказал:
— Выпить чистоганом.
Дж. А. Конрат
Дж. А. Конрат — относительно новое имя в ряду авторов триллеров. Он является создателем цикла произведений о лейтенанте Жаклин «Джек» Дэниелс — сотруднице чикагской полиции, женщине средних лет, которая специализируется на поимке серийных убийц. Дебютный роман Конрата «Виски с лимоном» представляет собой уникальное сочетание моментов, леденящих душу, и моментов, вызывающих неудержимый смех. В последовавших далее «Кровавой Мэри» («Bloody Mary») и «Ржавом гвозде» («Rusty Nail») использовалась та же формула: симпатичные герои, попадающие в жуткие ситуации. По мнению Конрата, особую юмористичность серийным триллерам придают второстепенные персонажи, «спутники героя». Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. У Джек есть несколько таких «спутников», которые иногда помогают, иногда мешают ей расследовать дела об убийствах.
Финеас Траутт относится к тем, кто помогает.
Впервые он возникает в романе «Виски с лимоном» и выступает в роли человека, который разрешает любые проблемы, действуя за рамками закона; выполняет деликатные поручения за хорошую плату. Джек точно неизвестно, чем именно Фин зарабатывает себе на жизнь. Не знает этого и сам Конрат, но полагает, что забавно было бы выяснить.
В «Эпитафии» нет каннибалов, некрофилов, режиссеров снафф-видео[17] и серийных убийц, как в произведениях о Джек Дэниелс. Рассказ повествует о более знакомом и обыденном зле — уличных бандах. Результат получился жестче, мрачнее и ярче, чем в романах, которые породили Фина. Здесь вы не найдете никакого сарказма и примитивных острот. Обычно Конрату доставляло удовольствие исследовать места, где прячутся тени после захода солнца, но на этот раз все по-настоящему, никаких шуток. Что за мотивы движут человеком, заставляя его отвергнуть общество и убивать из-за денег? Существует ли связь между моралью и достоинством? И самый главный вопрос: чем Фин заряжает гильзы своего модифицированного ружья «моссберг»?
Итак, начинаем отсчет трупов.
Дж. А. КонратЭпитафия[18]
Существует целое искусство, как найти приключения на свою задницу.
Парни, стоявшие с обеих сторон, крепко держали меня за руки, так что я вроде как был распят. Чувак, избивавший меня, бешено замахнулся, но не принял хоть какого-то подобия стойки и не вложил в удар всю силу. Большую часть энергии он тратил на вопли и ругательства, а ведь должен был сосредоточиться на том, как бы посильнее меня изувечить.
Дилетант.
Нет, не подумайте, что я жаловался. Недостаток профессионализма он компенсировал подлостью.
Шагнув вперед, он нанес мне удар в бок. Я напряг мышцы и попытался увернуться, чтобы удар пришелся в живот, а не по более уязвимым почкам.
Когда кулак соприкоснулся с моей плотью, я резко выдохнул. На небе засверкали звезды.
Он немного отступил с намерением врезать мне по лицу. На этот раз я не стал напрягаться, а, наоборот, расслабился и, чтобы смягчить удар, откинул голову назад.
Боль все равно была чудовищной.
Я ощутил вкус крови. Понятия не имею, откуда она текла: изо рта или из носа. Возможно, отовсюду сразу. Левый глаз мгновенно заплыл.
— Hijo calvo de una perra!
«Ты, лысый сукин сын!» Да уж, оригинально. Дыхание его стало прерывистым, плечи ссутулились, лицо покрылось каплями пота.
Уличное хулиганье пребывает нынче не в самой хорошей форме. Я лично виню в этом телевидение и нездоровую пищу.
Напоследок еще один удар, не удар даже, а так, шлепок по моему сломанному носу, — и меня отпустили.
Я свалился лицом вниз в воняющую мочой лужу. Все три «короля латинос» по очереди плюнули на меня и побрели из переулка, смеясь и подставляя друг другу ладони для одобрительного хлопка.
Когда они удалились на приличное расстояние, я подполз к мусорному баку и, опираясь на него, встал на ноги. В переулке было темно и тихо. Кто-то копошился под ногами.
Это крысы слизывали с земли мою кровь.
Отличное соседство!
Было чертовски больно, но я давно находился с болью на короткой ноге. Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Несколько раз подпрыгнул, покрутил руками. Кажется, обошлось без серьезных повреждений.
Что ж, мне повезло.
Я сплюнул. Кровавая слюна задержалась на распухшей нижней губе и капнула на футболку. Ухитряясь держать равновесие, я сделал несколько пробных шагов, тихонько поковылял по переулку к пешеходной дорожке и дальше к автобусной остановке на углу.
Дотащился и сел.
«Короли» отняли у меня бумажник. Там не было ни документов, ни кредиток, но имелись несколько сотен наличными. На такой случай у меня в туфле всегда запрятана пятерка. Когда подкатил автобус, тучный водитель при виде меня от удивления поднял бровь.
— Приятель, тебе нужен врач?
— У меня хватает врачей.
Он пожал плечами и принял от меня оплату.
Всю дорогу пассажиры автобуса прилагали героические усилия, стараясь на меня не смотреть. Я наклонился вперед, так чтобы кровь капала на пол, а не перепачкала окончательно одежду — на мне были мои любимые джинсы.
Когда автобус подъехал к нужной остановке, я, прощаясь, радостно помахал попутчикам рукой и неловко выбрался на улицу.
Угол Стейт и Сермак был весь залит светом — повсюду вспыхивали и гасли надписи на английском и китайском. В отличие от Нью-Йорка и Лос-Анджелеса, чайна-тауны которых — это целые города, Чайна-таун Чикаго скорее можно называть китайским квартальчиком. Проезжая по Двадцать второй, закройте на секунду глаза — и вы проскочите мимо него.
Хоть я и белый человек, но именно в Чайна-тауне нашел покой и уют, каких не встречал, живя среди англосаксов. Из-за своего диагноза я избегаю людского общества. Здесь я живу как будто в чужой стране. Ну или, по крайней мере, в отдельном квартале чужой страны.