И, прежде всего, как он подозревал, его наверняка захотят оставить в деревне навсегда. В здешних горах никогда не бывает слишком много мужчин, и чужак будет нелишним. У чужака дела и у него есть дом? Это его проблемы - тем более что хотя мужчин у горцев нехватка, зато есть много строгих табу и обычаев - и что касается отношений мужчины и женщины в том числе. Вот, к примеру, если чужака спасла девушка, а он вместо благодарности попользовался ею, да еще жениться не хочет… Что с ним нужно сделать за такое? Правильно, отправить туда, откуда его вытащила девица… Но, давши слово, держись. Там видно будет.
Позавтракав, они пустились в дорогу.
На исходе второго дня из-за отрогов Старого хребта показалась деревня.
- Тол'йа, - сказала встревоженная Кири, указывая в сторону селения, - там что-то неладно.
Анатолий посмотрел вниз, напрягая зрение.
И в самом деле. Ни над одним из домов не вился дымок, не слышно было и лая собак. Ни одной живой души не было видно в окрестностях.
Они стали спускаться вниз, гоня мысли о самом худшем.
Однако худшее было явлено им безжалостной судьбой. Там, где стояла деревня горцев, теперь была лишь смерть.
Пустые дома, выломанные двери, кострища с обглоданными костями…
В первый миг Анатолий даже испугался и лишь потом узнал кости овец и свиней.
Уже тронутых разложением и стервятниками трупов было немного. И значило это, что остальные познали горчайшую долю «живых мертвых» - рабов.
Кири не знала, кто и зачем превратил деревню в кладбище. Но сути дела это не меняло.
И лишь обойдя всю деревню, она села на каменный порог своего дома и горько заплакала.
- Богиня, за что?! - всхлипывала девушка, прижимаясь к Анатолию. - Чем мы провинились?
Пустые окна глядели на безучастные белые вершины пустыми мертвыми глазницами высохших черепов…
…Похоронив убитых, они решили вернуться назад, в горы.
Глаза Кири были красны от слез, а Смагин молчал, понимая, что сейчас бессмысленно лезть с глупыми утешениями. Тому, кто потерял навсегда отчий дом, утешения не помогут. Некогда Анатолий сам узнал это на собственной шкуре…
Кири плакала ровно сутки. Наутро следующего дня, бледная и с красными глазами, она стала прежней - такой же собранной и ловкой охотницей-горянкой.
- Тол'йа, - сказала она тихо и очень серьезно, хотя и запинаясь, путаясь в словах полузнакомого языка. - Я спасать тебя. Но ты потом спасать меня, если бы я быть там. - Палец ее ткнул в сторону бывшего села. - Я была бы мертвой или было бы мне хуже, чем смерть. Теперь прошу, спаси еще раз. Взять меня к себе в дом, своего дома у меня нет… Вот. - Она протянула ему нож. - Взять или убей, не хочу быть взятой из милости в чужое племя…
Молча Смагин обнял свою спасительницу. Теперь им предстоял далекий кружной путь. В Октябрьск…
… В двадцати лигах от погибшего селения, в тесном распадке, бледнолицый человек в черном плаще зло ударил в каменистую землю посохом, инкрустированным человеческой костью. Потом еще раз оглядел строй связанных, безучастно уставившихся в землю людей, стиснутых воинами в разномастных доспехах с мечами на изготовку.
- Ты уверен, что никого не упустил? - обратился он к старшему, грузному одноглазому горцу.
- Уверен, досточтимый, там остались лишь негодные старики. Я даже убитых мужиков приволок, как вы сказали…
Сквозь привычную браваду проскальзывал, однако, тщательно подавляемый страх, поскольку вожак хорошо помнил, что стало с бойцом его ватаги, который, перекурив травы-дурманки, попытался замахнуться мечом на посланника Подземного Хана.
И сейчас нюхом старого волка он чуял, что отделяющее его от смерти расстояние, по поговорке, короче длины клинка.
Но чародей лишь отвернулся от атамана людокрадов и пробормотал под нос пару проклятий по адресу светлых богов.
Все было сквернее некуда - его чары, очевидно, солгали, когда он увидел в черной чаше, что человека из чужого мира приволочет к себе в дом девка из этого горного селения.
Теперь уже не было времени доискиваться, в чем дело и где именно он ошибся.
Воистину неудачи преследуют их одна за другой. Сперва у Эрдигора ничего не вышло - древний магический амулет сработал раньше времени, разрушив лишь никчемный пустой кишлак, а теперь - не удалось захватить чужинца.
Это, естественно, не воспрепятствует воле Подземного. Но это замедлит исполнение воли Его. Впрочем, не все так плохо.
- Почтенный господин… - Мысли его нарушило робкое блеяние разбойника. - А что делать с людьми? - ткнул тот в пленных.
Несколько секунд жрец размышлял.
- Оставь себе вместо платы… - обронил рассеянно бледнолицый.
И тут же забыл о каких-то никчемных людишках.
Северо-восточная окраина бывшего Сарнагарасахала
Тишину ночной Степи разорвали страшные крики:
- Аттан! Тревога! На коней!
Эти крики и дробный стук бешено молотивших в землю копыт взбудоражили кочевые стоянки, рассыпавшиеся у подножия невысоких холмов, окаймлявших долину.
Артаг грузно поднялся с постели, отпихнув пискнувшую третью жену. Не успевая надеть панцирь, набранный из железных пластин, и шлем с кольчужной пелеринкой от стрел, он вылетел из юрты. Вскочил на широкогрудого пегого коня, который беспокойно стриг ушами и перебирал ногами прямо у дверей.
Старый Артаг так торопился, что, схватив вместо оружия лишь попавшийся под руку шест, выехал на возвышенность. Здесь уже собрались вооруженные нукеры.
Рассвет только пробился сквозь ночную мглу. В сумраке суетливо кричали женщины, испуганно плакали дети, блеяли овцы, ревели верблюды.
Старому воину стало ясно, что его кочевья окружены со всех сторон.
«Подкрались… Хотят уничтожить весь род», - подумал он с яростью.
Старейшины соседних родов давно известили его о том, что они снимаются со своих мест. Те, кто решил, что ходить под рукой Ундораргира им, вольным людям, не пристало. Но Артаг не поверил, что враг навис над его родом, и на совете аксакалов настоял на том, чтобы задержаться здесь.
Ему напоминали старую мудрость дедов-прадедов: не говори, что врага нет, - лучше думай, что он под холмом. Но Артаг не внял этому, и сейчас ему предстоит за это заплатить.
«Я, выживший из ума старый пес, виноват в гибели своих родичей! - Острая боль пронзила его душу. - Нет мне прощения!»
Он повернул коня и увидел, что за ним стояли безусые юнцы. Они ждали его решения. А враги уже громили Крайние кибитки. Оттуда слышались крики и звон сабельных ударов.
«Все давно поняли, что обречены, каждый защищает свой очаг… Молодых послали ко мне, - понял старый батыр. - Я обязан спасти их».
Он чуть не задохнулся от злости на себя.
Здравый смысл одолел его гнев. Молодежь смотрела на него.
Ни один мускул не дрогнул на изборожденном морщинами лице бывалого воина и не выдал бурю чувств, кипевшую в его душе.
- Дети мои! - зычным голосом произнес он. - Враги хотят стереть с лица земли наш род, оставшихся сделать своими рабами. Их много, землей не забросаешь. Я поведу вас на прорыв. Вы должны выжить и продолжить наш род. Не останавливаться! За мной, воины! Небо помогает храбрым!
И направил своего коня на врагов.
Навстречу ему из цепи вырвался всадник с пикой наперевес. Артаг резко бросил коня в сторону, и враг промахнулся. Опытный воин ударил шестом его под ребра, прямо в печень. Изловчившись, он сумел сбить с седла и второго. Затем стал наносить удары направо и налево. От огромного и могучего воина враги испуганно отскакивали в стороны - те, кто успевал.
Артаг не знал, сколько времени это продолжалось. Он очнулся, когда увидел, что за ним из своих уже никого нет. Под ним - черногривый его конь, а сам Артаг в руке держал шест от шатра. Возле его уха прожужжала стрела.
Стреляют сзади, понял он.
Вожак увидел, что его нукеры смогли прорваться сквозь кольцо врагов, но испугался, что теперь их достанут стрелы. Артаг поднял свой шест и кинулся назад, прямо на вражеских лучников. Те ужаснулись от такого безумного напора человека, вооруженного лишь шестом от юрты. И их стрелы потеряли меткость.
Бой закончился. Лошади перешли на рысь.
Задумавшись, Артаг ехал много впереди. Вдруг он круто осадил коня, оглянулся и впервые осмысленно посмотрел на своих людей.
Они молча и растерянно взирали на него.
Пятеро юных огланов. Четверо воинов и ученик шамана Риддо, молодой Тшак, сын его друга Нолуда и младшей дочери старейшины соседнего рода Алверги. В его плече и бедре сидели стрелы, но он удерживался в седле и, судя по крепко сжимаемому бубну, наверное, еще и успевал помогать другим биться.
«Всех погубил!» - горестно подумал Артаг.
Он недвижно сидел в седле, потупившись, мигая мокрыми ресницами, и слезы катились по его бороде.
«Отец, оказывается, сильно постарел, - подумал его сын Эрдэг, впервые обративший внимание на это. - Взял шест вместо копья…»
Но старик быстро справился с собой. Как бы то ни было, он оставался вождем, и у него был долг перед родом, пусть и стал тот меньше щепотки праха.
- Что сказать? - бросил он. - Есть единственное место, где мы можем выжить и где еще могут размозжить собачью голову этой свиньи Ундораргира. Это владения союза танши Ильгиз и их друзей из города демонов.
- Демонов? - испуганно переспросил самый младший, четырнадцатилетний Нрос.
- А хоть бы и демонов?! - молвил старик. - Не хуже они будут проклятого сына гиены, погубившего твоих родных?
Старый воин тихо поехал вперед. Парни следовали за ним.
Вокруг простиралась холмистая ковыльная степь. На чистом синем небе плыли пушистые облака. Высоко в небо поднялся жаворонок и запел свою радостную песню.
Артаг тяжело вздохнул и вытер слезы. Жизнь продолжалась.
Позади всех ехал молодой Тшак, стараясь хоть немного залечить раны.
Он должен быстрее выздороветь. Он должен жить. Он должен отомстить. У него большой счет к Ундораргиру и тем, кто угольно-черными тенями стоит за его спиной.