Сын Бездны - официальный титул императора Сарнаргасхала. Почти не обладал реальной властью - руководство империей находилось в компетенции высшего жречества, однако наделялся почти божественным ореолом, наподобие японского микадо в эпоху сёгуната.
Ступень - К описываемому времени, в той части Аргуэрлайл, где происходит действие, принята следующая система магических рангов. Имеется некий начальный уровень колдовского мастерства - для каждого направления свой. Он почитается за первую ступень, и именно он является базой для определения статуса и умения мага. К примеру, мастер второй ступени - тот, кто может совершить то, что могут два мага первой ступени, третьей - соответственно три, и т. д. Теоретически эта лестница не имеет предела, но на практике маг десятой ступени встречается один на тысячу начинающих магов, а наивысший известный результат - маг шестьдесят пятой ступени был достигнут за шестьсот лет до описанных событий. По некоей злой иронии (некромантия подобной мощи не имеет практического применения) то был некромант, Чуйар Гранс Тэрьгэ из исчезнувшего спустя три века в Кармийской войне ковена Белой Птицы.
Тень - Умерщвленный при соблюдении особого обряда, и немедленно воскрешенный при помощи некромантии маг (не меньше чем пятой ступени). При определенных условиях приобретает мощнейшие магические силы, при этом практически теряя разум, становясь слепым орудием в руках создавшего его чародея. Главным условием успеха при создании тени является добровольное согласие будущего зомби (в обряде создания он активно участвует до последнего момента). По этой причине даже у слуг Черного Солнца их было весьма мало.
Чаромудрие - Область магического знания, включающая в себя исследование основ магии, взаимосвязи различных видов колдовства, их общих закономерностей, сравнению различных видов магии, поиску наилучших методов обучения ей - одним словом, что то вроде «теоретической магии». По сути представляет собой нечто среднее между философией и теологией.
Черное Солнце - Главное из иносказательных имен божества Шеонакаллу.
Шарчаган («простерший длань») - титул правителей Игриссы - государства лежащего в районе земного Северного Кавказа.
Шеонакаллу - Божество, которому поклонялись в теократической империи Сарнаргасхал, разгромленной в ходе операции «Порог». Поклонение ему включало в себя обильные человеческие жертвоприношения, кровавые обряды, и требовало полной покорности жречеству, как носителю высшей благодати. Основу могущества жрецов-колдунов Черного Солнца, составляла предметная магия, а источником ее - древние сооружения, создание которых приписывается самому божеству и его земным аватарам. У соседей обычно именовался Безымянным, реже - Неназываемым.
Шире - почтительное обращение к военному.
Экселенс - (приблизительно переводиться как «наидостопочтеннейший»). Обращение к правителям достаточно больших стран, монархам, знати высокого ранга (примерно уровня земного герцога).
Книга вторая. Гарнизон
ПРОЛОГ
Аргуэрлайл. Город Октябрьск/ Тхан-Такх
Отсюда, с угловой башни, казалось, что холмистая равнина предгорий уходит не к горизонту, а растворяется в рассветных мягких красках подступающей осени.
Человек, которого в этих краях именовали Сантором Макхеем, сардаром Тхан-Такх, он же Александр Петрович Макеев, майор Советской армии, стоял на дозорной площадке и оглядывал свои «владения».
Он неукоснительно придерживался раз и навсегда заведенного порядка - каждый день обходить самые важные уголки вверенного его попечению города.
Вот и сегодня, встав на рассвете, наскоро умывшись и позавтракав ломтем хлеба с грудинкой, отправился проверять посты на городских стенах. Сейчас позволил себе чуть перевести дух - благо все было в порядке. Позади чуть слышно переминались с ноги на ногу два телохранителя, немолодой кряжистый степняк Васконо Сатт, обоерукий боец, на поясе которого было две сабли, и Гриша Суров, маг второй ступени, к тому же неплохо стрелявший из автомата.
Не то чтобы Макеев чего-то боялся, тем более что на поясе, рядом с отнюдь не церемониальным клинком, висел «Макаров» с полной обоймой.
Но береженого местный бог бережет. Опять же здешним владыкам было немыслимо гулять в одиночку среди подданных, даже там, где их любили.
Начинался обычный день Тхан-Такх - Октябрьска.
Дымили горны в левом углу крепости в Четвертом квартале, или Артмастерских, как теперь называли это место, и уже звенели молоты, и похрюкивал на холостых испытательных оборотах недавно собранный ребятами капитана Бровченко дизель. Возле Базарной площади копошились землекопы - купеческое братство Тхан-Такх (не иначе, по совету кого-то из пришельцев) решило заложить там ледник на тысячу с лишним тонн мяса. За две улицы от размахивающих заступами поденщиков мелькали яркие одеяния торговцев и погонщиков быков - собирался в дорогу очередной караван торговцев с юга. Просыпалась и Махаловка, откуда ветерок приносил вместе с дымком очагов запахи готовящихся кушаний и перекисшей браги, заливаемой в перегонные кубы местными самогонщиками. Оживилось и Западное предместье - обиталище зеленщиков, огородников, кожевников и золотарей.
Над Замком, как именовалась резиденция советского командования, висел развеваемый ветром ярко-алый флаг.
А ниже, над кварталами и улицами на вознесенных над сланцевыми и камышовыми крышами шестах ветер трепал разноцветные вымпелы и штандарты кланов, родов, цехов и просто сбродных общин. Ибо в этом городе, как и в этом мире, один человек - это меньше, чем ничто. Лишь вокруг Замка на паре десятков улиц ни единого клочка ткани не оживляло крыши - там обитали земляне.
Макеев грустно покачал головой - уже по этому признаку было видно, что даже тут, в собственном городе, его соотечественники не имеют большинства.
А ведь жители Октябрьска составляют от силы десятую часть населения всего княжества.
Обзор с юга загораживала стена с недавно подновленными зубцами - и это было хорошо, потому как даже годы, прошедшие со времени Эвакуации (майор именовал ее не иначе, как бегством), не избыли той горечи, которую вызывало зрелище занесенной пылью широкой дороги, ведущей в никуда - к месту, где соединялись миры…
Он еще раз оглядел город. И взор невольно остановился на восточной окраине - там, вдоль стены, вытянулось их кладбище. Майор тяжело вздохнул - скоро отведенного под погост участка на месте старых руин двух караван-сараев не станет хватать - число могил приближалось к семи десяткам, это не считая тех, кого Аргуэрлайл сожрал бесследно.
Александр запретил себе думать об этом, как давно уже запретил себе думать об оставленной родине, недосягаемом где-то там доме, жене, сыне…
Ибо подобные мысли, как и надежды на несбыточное, лишают силы.
Сейчас для него не было важнее вопроса: как сделать так, чтобы его государство-анклав не погибло.
Чтобы жил этот маленький город, островок в океане чужого мира, чтобы вновь над руинами Тхан-Такх не воцарилось мертвое молчание, когда лишь ветер будет петь свои песни, засыпая песком черепа и кости его недавних жителей, и черепа и кости их детей.
Позади звякнуло - телохранители осторожно переступили подкованными сапогами.
Макеев вздохнул, подавив желание инстинктивно оглянуться и все же посмотреть туда, где осталась дорога в их родной мир.
Часть первая. В СВОИХ ДЕРЗАНИЯХ ВСЕГДА МЫ ПРАВЫ
Слова смутного не тронь!
Мы не сгинем навсегда!
Мы бессмертны,
Как Огонь,
Небо, Ветер и Вода!
Леонид Мартынов
Октябрьск/ Тхан-Такх. Застава Ильича
Этот пост всегда считался самым безопасным из всех, размещавшихся у городских стен. Почему так - непонятно, наверное, традиция, сохранившаяся еще со времен первого этапа заселения землянами заброшенного древнего города Тхан-Такх.
Возможно оттого, что здесь были расположены так называемые малые, а не главные городские ворота, ведущие на большой торговый тракт. Вот там точно был сумасшедший дом. То торговые караваны, то посольства, то просто кто в гости приедет. И всех осмотри, проверь, запиши. Здесь не то. Кругом одна степь. На многие километры вперед ни единой живой души. Так что попасть в караул именно сюда, а не на прочие семь «пристенных» точек, считалось делом не хлопотным.
Караулка находилась примерно метрах в пятистах от ворот. Это для того, чтобы своевременно оповестить гарнизон о надвигающейся беде, дав горожанам возможность закрыть и укрепить вход. Сигнал положено было подавать двух видов: во-первых, выстрелить три красные ракеты (в последнее время, когда пришла нужда экономить снаряжение, достаточно было одной), во-вторых, разжечь сигнальный огонь, для чего рядом с хижиной для наряда всегда была собрана куча хорошо подсушенного хвороста, спрыснутого для верности бензином. Данную статью «Временного положения о гарнизонной и караульной службе» всегда для верности спрашивал военный комендант на разводе. Больше для порядка, чем из расчета на реальное ее применение.
Вот и сегодня все было как всегда.
Ефрейтор Смагин заступил на пост вчера в восемнадцать ноль-ноль и должен был смениться уже через три часа.
Готовиться к передаче караулки сменщикам начал загодя, чтоб не было проволочек. Кто знает, кто сегодня в начкарах будет. Попадется какой-нибудь дотошный зануда, так за час не управишься. То к одному докопается, то к другому. Где веник, почему три стакана, а не четыре, отчего за рамочкой с описью имущества пыль на стене не стерта?… Ой, да мало ль этих караульных заморочек.
А Смагину нужно было поспеть домой непременно к семи часам. Пригласил прогуляться девчонку из местных, с которой они уже третий месяц встречаются, имея самые серьезные намерения. Неудобно будет опоздать. И так уже пару раз проштрафился.
Поэтому ефрейтор нетерпеливо покрикивал на своих напарников, двух парней-степняков, лишь полгода как определившихся в народное ополчение и считавшихся «духами», которым следовало летать и летать до тех пор, пока они не станут «дедушками». И ничего, что каждый из желторотиков на пару лет старше «деда» Смагина. Дело не в возрасте, а в сроке службы. Это бывшие кочевники уже понимали и не сильно ворчали, когда ефрейтор давал «унизительные» с точки зрения степной этики указания еще раз смести по углам паутину или и того хлеще - выдраить «очко».