Глава 17Мир кино
С юных лет я восхищался кинематографом. Меня притягивал не сам фильм, но волнующая необходимость сбежать из института, поскольку нам запрещено было ходить в кино. В ту пору фильмы показывали в основном на хинди. Мне было трудно следить за стремительным действием и быстрой речью персонажей, однако во время учёбы у меня возникало желание посмотреть какой-нибудь конкретный фильм. Так, в 1975 году фильм «Месть и закон», ставший хитом в прокате, демонстрировали в Варанаси на протяжении целого года. Хотя все студенты боялись, что их поймает ответственный за дисциплину, почти все мои знакомые посмотрели его. Ходил слух, что даже сам ответственный тоже посмотрел его. Говорили, что, выйдя из кинотеатра, он заметил нескольких студентов, околачивавшихся поблизости, но не стал их ругать и вместо этого лишь посмеялся над ними, а потом они пошли каждый своей дорогой. Не знаю, правда ли это, но если кого-то ловили, то наказанием ему были сто простираний. Я не боялся простираний, однако меня страшило чувство стыда, которое я бы испытал, если бы меня поймали. Тем не менее «Месть и закон» манил меня, и я был готов нарушить правило, чтобы насладиться этим запретным плодом.
Казалось, дух этого фильма витал в воздухе. В институте я подслушал, как друзья говорили о нём и даже изображали игру актёров. Я решился посмотреть его на зимних каникулах, но мои планы нарушились, когда ко мне приехал с визитом один мой ученик, которого я знавал раньше. Это был благовоспитанный пожилой человек, немного старомодный; он считал, что ходить в кино – дело неподобающее. Я был благодарен ему за заботу, ведь он даже готовил для меня еду, но это также означало, что мне будет трудно избежать его внимания и осуществить мой план посмотреть тот фильм.
Я попросил других лам попытаться переубедить его, но у них не получилось. Я понял, что придётся прибегнуть к другим средствам. Один студент, у которого был хорошо подвешен язык, среди прочих аргументов использовал слово «образование»: он уверял, что из фильмов можно много чему научиться в плане добродетели. Он даже выдумал историю, будто один из его знакомых после просмотра того фильма начал жизнь с чистого листа. Кажется, это убедило моего ученика, а может, он решил разыграть меня. В итоге мы посмотрели фильм вместе. Хотя я был в полном восторге от «Мести и закона», мой ученик не был впечатлён.
Индийские фильмы могут длиться часа три. К счастью, при показе делали перерыв, и мы могли сходить в туалет или купить чего-нибудь перекусить. Все те годы, что я находился в Варанаси, я редко ходил в кино. Когда же я выбирался в кинотеатр, то покупал самые дешёвые билеты – это означало, что я сидел прямо перед экраном с головой, неприятно запрокинутой под большим углом, на протяжении всего фильма. К моей радости, в эти немногочисленные разы ответственный не поймал меня. В те времена не было ни телевидения, ни FM-радиостанций, только коротковолновые или AM-радиоканалы. Кино было «редким угощением» – необъятным и ярким глянцевым миром развлечений.
Когда я впервые посмотрел кино, я был очарован и недоумевал, как это вообще возможно, чтобы настоящие люди оказались на огромном экране. Может быть, они размещались сразу за экраном? А как тогда в кадр вставляли горы и реки? Однажды я увидел на рынке сложную механическую игрушку и сразу осознал силу технологий. Это был игрушечный кинопроектор, сделанный из металла. Выяснив, как он работает, я занял несколько рупий и купил его; вкрутив стовольтную лампу, я закрепил катушку плёнки и запустил проектор. Увидев точно выверенные движения всех механизмов, я с трепетом наблюдал за тем, как благодаря им на экране рождается кино. Я разобрал и собрал эту игрушку несколько раз, пока окончательно не понял её устройство.
Среди других эпизодов моей юности я помню случай, когда в Покхару приехала индийская съёмочная группа, чтобы снимать фильм на хинди; мне тогда было двенадцать. Исполнителем главной роли был ныне покойный Дев Ананд, а фильм назывался «Мелодия любви». Съёмочная группа и актёры словно заколдовали весь городишко, и все сходили с ума от окружавшей съёмки помпезности и сопутствовавшего волнения. Я тоже был очарован и заинтригован декорациями, костюмами и освещением. Хотя съёмки проходили рядом с нашим монастырём, Дупсенг Ринпоче строго-настрого запретил мне наблюдать за их ходом. Я целыми днями умолял его отменить запрет, но он игнорировал меня. Я всё больше раздражался и в итоге решил, что посещение съёмочной площадки стоило любых наказаний. Я смело отправился туда, не получив разрешения Дупсенга Ринпоче. Я с наслаждением погрузился в атмосферу и благоговейно наблюдал, как режиссёр раздавал указания, актёры произносили свои реплики под фоновую музыку, а ассистенты носились с реквизитом. Это было восхитительно! Съёмки продолжались несколько дней.
В пятнадцатый день лунного месяца, когда все мы должны были оставаться в монастыре и выполнять пуджу, я – как сейчас помню – физически находился в монастыре, но мой ум унёсся на съёмочную площадку. Это был великий соблазн. Вы должны понимать, что в те годы приезд съёмочной группы и знаменитых актёров в наш тихий городок был выдающимся событием, а кроме того, я был любопытным подростком. К счастью, никто не поймал меня, пока я тайком бегал на место съёмок. Возможно, наказание за это стало бы более запоминающимся, чем сам фильм.
Фильмы помогли мне понять это свойство нашей реальности – что всё возникает в зависимости от чего-то ещё. Фильмы – это нечто полностью созданное. Чтобы сделать фильм, необходимы хорошее освещение, качественная постановка, подходящее место, камера, плёнка, актёры, реквизит, сценарий и так далее. Когда все эти компоненты соединяются и появляется хороший фильм, он увлекает нас своим сюжетом. Он заставляет нас испытывать различные эмоции – счастье, грусть, гнев и возбуждение. Мы знаем, что фильмы не являются чем-то реальным, однако мы воспринимаем их как реальные. При просмотре фильмов мы на время отключаем чувство нереальности и наслаждаемся, по-настоящему вовлекаясь в сложные переживания и размышляя о том, что происходит на экране.
Я рассказываю людям, что жизнь ничем не отличается от фильма. Мы воспринимаем своё повседневное мирское существование как реальное и погружаемся в эту иллюзию. На самом же деле в нашей жизни нет ничего, что было бы постоянным или существовало бы как независимая сущность. Мы реагируем на то, что происходит перед нами. Мы отказываемся постичь истину и освободиться от цепей запутанности и навязчивых идей.
Глава 18Родственники
Я помню то приятное чувство принадлежности, возникавшее, когда я встречал кого-нибудь из родственников. Я знал, что у меня есть родня в разных регионах, но у нас не было возможности видеться из-за расстояний, разделявших нас. Я восхищаюсь тем, как современные коммуникации могут соединить нас за пару секунд. Когда я был ребёнком, у нас даже не было доступа к телефонам. Я всегда был одинок и завидовал друзьям, у которых были братья и сёстры и которых навещали их многочисленные родственники. Конечно, у меня были дяди и тёти, но они жили в Катманду. Когда Гьялцен, мой двоюродный брат, навестил меня в Варанаси, я был вне себя от радости. Он сказал, что является моим двоюродным братом, и я смутно припоминал, что моя мать когда-то называла его имя. Он какое-то время разыскивал меня и мать. По его словам, он был инструктором в индийской армии. Некоторые из его подопечных рассказали ему обо мне, сообщив, что я учусь в Варанаси. Он незамедлительно взял внеочередной отпуск на месяц и купил билет на поезд, чтобы повидать меня.
Я был переполнен чувствами, пока он рассказывал мне всё это. Я был счастлив и одновременно одолеваем любопытством. Я хотел знать всё о нём. По моей просьбе лама, деливший со мной комнату, согласился уступить кровать на одну ночь моему только что обретённому кузену. Такие ночёвки нам не разрешались, но мой сосед по комнате понимал важность этого события.
Той ночью мы болтали и обменивались историями. Чем больше историй мы друг другу рассказывали, тем больше я убеждался, что Гьялцен и в самом деле был моим кузеном, и чувствовал себя с ним всё более комфортно. Я вспомнил, что встречался с его родителями, когда посещал моего дядю в Катманду во время второго паломничества. В то время Гьялцен уже жил не дома, а в Индии. Наконец установив связь, мы стали радостно планировать поездку в Далхаузи на следующий же день, чтобы навестить его сестёр. У меня были ещё и двоюродные сёстры! Институт предоставил мне десятидневный отпуск, и мы отправились в Далхаузи на поезде.
На протяжении всего путешествия Гьялцен очень заботился обо мне. К следующему утру мы прибыли в Патханкот, где сели на автобус, чтобы начать долгий извилистый путь по горам до дома моего кузена. Мы преодолевали всё новые горы, и в течение этого времени шёл снег. Когда мы были на месте, нам оказали такой тёплый приём, что мы поняли: тяготы пути были не напрасны. Родственники были рады нашему приезду, они плакали и обнимали нас. Выяснилось, что все постоянно вспоминали нас с матерью, но не имели никакой возможности связаться с нами. Я наслаждался восторженным приёмом, который оказали нам родственники, в течение восьми дней, и не уставал радоваться весёлой суете, воссоединению семьи и возникшему чувству близости.
Я остановился в доме Цомо, одной из сестёр Гьялцена, а ели мы все в доме другой его сестры. Каждый день приходили всё новые родственники. Я наконец получил возможность компенсировать все те моменты одиночества, которые пережил за годы детства. Моё сердце было наполнено. Когда отпуск Гьялцена подошёл к концу, мы стали собираться в путь, чтобы он отвёз меня в Варанаси. Моя теперь уже разросшаяся семья собралась, чтобы сфотографироваться со мной, и мы попрощались со слезами на глазах. Я частенько вспоминал те моменты рядом с ними – особенно когда к моим друзьям по институту приезжали родственники. Но теперь я уже был сильнее и не чувствовал себя таким одиноким, как раньше. Это был чудесный дар – познакомиться с моей роднёй и знать, что в этом мире были не только мы с матерью.