Триумф. История преодоления препятствий — страница 7 из 26

Однажды нас пришла повидать пожилая монахиня по имени Ани Цокньи. Она была племянницей предыдущего Шангпы Ринпоче. Когда предыдущий Шангпа Ринпоче скончался, она выполнила множество ретритов в Западном Тибете и потом поселилась в Долпо в качестве беженки. Когда она услышала о том, что я являюсь воплощением её дяди, она бросила всё и отправилась на мои поиски. Она пришла с тем самым мужчиной, который нёс меня через Пхенчи по пути в Долпо. Встретившись со мной, Ани Цокньи разрыдалась и несколько раз клала мои стопы себе на голову.

На следующий день она принесла немного еды и дала матери одежду. Она была очень доброй, хотя отличалась перфекционизмом. Присоединившись к нам, пока мы совершали свои обходы, она отругала мать и тётю за то, как они заботились обо мне. Она настаивала на том, чтобы всё было идеально чистым, – особенно это касалось еды, подносимой на алтарь. Она также ожидала от нас, что мы будем выполнять особые молитвы подношения перед каждым приёмом пищи. Всё должно было быть точным и выверенным. Наш беззаботный кочевой образ жизни совсем не соответствовал строгим нравам Центрального Тибета, где жил Первый Шангпа Ринпоче.

Когда я наконец завершил тринадцать обходов горы, мать сказала, что нам пора уезжать. Мы могли бы приехать ещё раз, чтобы исследовать пик горы. Я был очень разочарован! Никакой хрустальной ступы и, что ещё хуже, никакого Будды! Моё маленькое сердце было переполнено грустью.

Ани Цокньи и моя тётя остались на горе Шей, а мы с матерью уехали, не определившись, куда конкретно направляемся. Я был рад встретиться с тётей и Ани Цокньи. Позже мы узнали, что Ани Цокньи снова начала разыскивать нас, но, добравшись до Тараба, она заболела и скончалась. Мы получили грустные известия, когда прибыли в Дхорпатан, Непал.

Наше путешествие после посещения горы Шей не имело определённой цели. Мы шли пешком с небольшой поклажей, состоявшей из еды и простых приспособлений для её приготовления. Вечером мы прибыли в лагерь одного знатного тибетца по имени Гопо Пала. Он также был учеником Первого Шангпы Ринпоче. Он был добрым человеком, который дал нам много еды. Мы с комфортом разместились там на несколько дней, и Гопо Пала обеспечил нас хорошим запасом еды, когда мы возобновили наше путешествие. Долпо была далеко позади, и чем ниже мы спускались, тем теплее становилось.

Я заметил постепенное изменение окружающей среды и людей. В ландшафте стало больше зелени, и нам стали попадаться многочисленные непальские деревни. Жители Долпо говорили на тибетском с таким акцентом, который мы могли понимать. Но здесь люди говорили только на непальском. Нам было трудно общаться.

За много дней мы миновали разные деревни и перешли через множество гор. Хотя мы были измотаны, и мать, и я были счастливы и чувствовали себя в безопасности. Мы так наслаждались свободой от прежних страхов. Однако присутствовало ощущение бесцельности. Мы знали только, что нужно двигаться дальше, даже если мы не знали, что принесёт нам будущее. Всё, в чём мы были уверены, – это то, что луна и солнце восходят и заходят, как обычно. День за днём и ночь за ночью эта регулярность была для нас единственным надёжным подтверждением, что время движется и что мы живы, хотя и с некоторым ощущением беспомощности. Пусть мы и чувствовали себя очень одинокими, но постоянные циклы восхода и захода светил позволяли думать, что за нами незримо присматривают.

Иногда мать начинала безостановочно плакать. Я пытался утешить её так, как это могло получиться лишь у ребёнка. Она неизменно начинала храбро улыбаться и крепко обнимала меня. Мы поддерживали и ободряли друг друга. Мать часто говорила, что однажды я встречу Кармапу и в конце концов стану высоким ламой, который окажет помощь множеству людей. Я уверял мать, что, когда я стану высоким ламой, я окружу её всей возможной заботой и сделаю так, чтобы она могла есть все свои любимые блюда.

Еды нам не хватало, и мы были вынуждены просить подаяния. Это был единственный способ выжить. Я был скромным и послушным, и меня кидало в дрожь от одной мысли о том, чтобы получать милостыню от незнакомцев. Но из-за наших тягостных обстоятельств я просто был вынужден найти в себе смелость. В основном милостыню просил именно я. Я не мог говорить на непальском, но выучил одну важную фразу, которая была необходима для выживания: «Матушка (уважительное обращение к женщине), пожалуйста, дайте мне немного еды». Всякий раз, когда я отправлялся в деревню за подаянием, на меня нападали бездомные собаки, и я стал очень бояться ходить туда. Всю дорогу я молился о том, чтобы мне не повстречались никакие свирепые псы. Некоторые дурные люди дразнили меня или били меня по голове. Порой, когда я ходил от одного двора к другому, прося пищи, мне приходилось долго ждать ответа. Часто меня ругали, осыпали угрозами или прогоняли. И так продолжалось в течение всего нашего путешествия. Просить милостыню одновременно означало для меня бояться незнакомых людей и нападений собак, но я держался.

Мне было пять лет, и я не знал никакой другой жизни. Я задумывался о том, почему у меня нет возможности быть более беззаботным и играть в своё удовольствие. У меня не было ни игрушек, ни товарищей, с которыми я мог бы играть. Иногда какая-нибудь добрая душа могла сжалиться надо мной и дать мне немного кукурузы или кукурузной муки. Если я кому-то нравился, то мог получить сладости или фрукты. Сейчас, где бы мне ни попался нищий или бездомный, который спит у дороги или просит на пропитание, я обязательно пошарю у себя в карманах и дам ему немного денег. Они напоминают мне о том времени, когда мне самому приходилось попрошайничать, а люди постоянно мне отказывали.


Обширные просторы Дхорпатана


Мы продолжали жить в атмосфере неизвестности, переходя из деревни в деревню и прося подаяние. Некоторое облегчение приносил климат – становилось всё теплее, когда мы прибыли в местечко под названием Тичу Ронг, где нас ждал приятный сюрприз: мы случайно встретили мамину старшую сестру. Мать была переполнена радостью! Как удивительно было пересечься с сестрой именно здесь, в одном из множества мест, где мы побывали. Это была столь же невероятная встреча, как встреча с другой маминой сестрой на горе Шей. Посреди всех наших невзгод вдруг случилось нечто прекрасное, и нам повстречался близкий человек.

Моя тётя была монахиней – это было её призвание, которому она посвятила себя с юности. Мы несколько дней жили вместе с ней. Я обожал рассматривать тексты молитв, которые высились огромной грудой на её столе. Я не мог сдерживаться и постоянно подсматривал, что именно она начитывала ежедневно. Как-то раз я случайно задел кипу текстов и свалил всё со стола. Словно в замедленной съёмке, сотни страниц молитвенных текстов рассыпались по полу. В те дни тексты по Дхарме обычно не сшивали. Переворачивая страницу, мы должны были быть предельно внимательными, а я по неосторожности всё смешал. Я ожидал, что меня сурово отругают, но мать и тётя только мягко отчитали меня. Тёте пришлось потратить несколько часов на то, чтобы всё правильно разложить. С тех пор я очень внимательно отношусь к чужим вещам.

Вскоре после этого мы направились в Дхорпатан, где был лагерь тибетских беженцев. У нас не было необходимых бумаг, подтверждающих статус беженцев. Однако нам повезло, и мы нашли дом в непальской деревне недалеко от лагеря, где нам позволили жить с условием, что мать будет заниматься домашним хозяйством. Тибетское сообщество беженцев относилось ко мне очень хорошо, и мы посещали лагерь, когда могли. Как только они поняли, что я хорошо умею читать, они попросили меня приходить к ним в дома и читать для них сутры. Бывало, я читал какую-нибудь сутру на протяжении целого дня и получал за это немного еды или денег. Я был счастлив и хорошо питался. Мать добавляла свой заработок к тому, что получал я. Она работала на непальцев, занимаясь уборкой, ручным помолом зерна с использованием старинной каменной ступы и сбором разных плодов, из которых потом отжимали масло. Жизнь была простой и хорошей.

Как-то раз, завершив чтение сутр в одном из домов, я шёл домой, держа в руке драгоценную непальскую монету – плату за мой дневной труд. В отдалении я увидел человека, который продавал воздушные шары. Он пришёл из далёкого городка, и было большой удачей повстречать его на пути. Каждый шар стоил двадцать пять пайса – примерно четверть непальской рупии. Я шагал и видел других детей, которые со счастливым видом проходили мимо, держа в руках прекрасный шарик. Кое-кто из них надувал шар до внушительных размеров, и он свободно болтался на ветру. Дети проходили мимо меня с этими шарами, и каждый шар невинно дразнил меня. Я не смог удержаться и купил два шара за пятьдесят пайса. Я был в полном восторге и сразу же начал, пыхтя от напряжения, изо всех сил надувать их. Я радостно смотрел, как с каждым моим выдохом шар становится всё больше. А потом он неожиданно лопнул! Я был потрясён. Огромный шар превратился в обрывок резины в моих руках. Как же я мог уничтожить такой шар за двадцать пять пайса? Моя радость оказалась такой недолговечной. Мне даже не удалось насладиться надутым шаром в руке, который бы болтался на ветру, как у других детей.

Я продолжил свой путь, и постепенно мой ум сосредоточился на втором шаре, который всё ещё имелся у меня. Смогу ли я потерпеть до дома, чтобы достать его и надуть до максимального размера? Нет. Желание пересилило меня. Я остановился прямо посреди дороги, быстро достал его и начал дуть изо всех сил. Я всё дул и дул, но всякий раз казалось, что он может стать ещё чуточку больше. А затем, так же неожиданно, как и в прошлый раз, произошёл громкий взрыв, и лопнувший шарик хлестнул мне по лицу, порванный и съёжившийся.

Казалось, эхо от взрыва разнеслось по всей округе и преследовало меня, пока я уныло тащился домой, сдувшийся, словно те шарики, которые я потерял. Я отдал матери оставшиеся пятьдесят пайса. Она была удивлена, что я заработал намного меньше, чем мне обычно давали, и спросила меня об этом. Поначалу я не мог ничего сказать, но меня переполняло чувство вины, поэтому я рассказал ей, что произошло. К моему удивлению, мать не выбранила меня, а искренне посочувствовала мне.