Эх, но я — разумный монстр.
Я взял пиджак и надел его. В конце концов, здешние работник, по сути, рабы для богатеев. Им платят гроши, которые даже не покрывают их гребанные счета, чтобы они без устали прислуживали этим людям. Неужто мы много просим — просто дать людям прожиточный минимум? Как, блядь, это дерьмо может быть спорным и политически поляризованным?
Я сел за стол, взял бутылку вина за горлышко — надеюсь, оно дорогое — и выпил остаток за раз. Внешне я выглядел спокойным. Знаю, что выглядел. Изнутри я, кипел от злости. В моей голове снова и снова повторялась одна и та же мантра: сдерживай свой темперамент, Вик; владей им как оружием.
Офелия лишь смотрела на меня, ее тело было напряжено, словно она боялась, наконец я мог сделать это — убить ее прямо здесь и сейчас.
Но еще я — осторожный монстр.
Быть отправленным в тюрьму означало: никакой Бернадетт. Не защищать ее. Не трахать ее. Не обнимать ее в своих руках и не смахивать ее слезы поцелуями. Она была всем для меня. Всем. И я бы сделал что угодно ради нее…даже это.
Я не стану объяснять, что «это» значило, но оно засело в моей голове, как Каллум, скрючившись в тени. Каллум. Где Каллум? Где Хаэль? Аарон? Оскар? Я не мог ни с кем связаться.
По крайней мере, Бернадетт в безопасности.
Пока что.
Однако нам предстоит разобраться с крайне запутанной ситуацией, не правда ли?
— Джеймс мертв? — спросила Тринити, ее голос был тихим, но фарфоровое выражение лица выражало вежливую незаинтересованность.
— Он мертв, — еще раз подтвердил я, сидя в этом ужасном ресторане с каменными стенами и низким потолком, живой музыкой в углу, бутылками вина, стоимостью в тысячи долларов, на каждом столе. Вот, почему это место называлось «Бордо», потому что они подавали эксклюзивные бутылки вина, стоимостью больше двадцати тысяч долларов. — Самоубийство.
Ложь. Но я не могу позволить Тринити или — через все социальные сети, которые у них есть — Максвеллу узнать, что моя жена стала причиной финального удара. Если на чью долю и падет возмездие за это, то это буду я.
Быть лидером иногда чертовски тяжело.
Я стучал пальцами по столу. Я сейчас так возбужден, что хочется просто убить обеих женщин прямо здесь и сейчас. Но это не решит наших проблем с «Бандой грандиозных убийств». Или с полицией. Разумный монстр, осторожный монстр, ловкий монстр. Не создавай беспорядок, который не сможешь убрать, Виктор Ченнинг.
— Прошу меня извинить, — сказала Тринити, так внезапно встав, что сотрудник, спешащий помочь ей со стулом, не успел.
Маленькими, аккуратными шагами она направилась в уборную, оставляя меня наедине с Офелией Марс.
Я посмотрел на нее.
— Это все меняет. Ты это знаешь, не так ли?
Она сделала глоток своего вина, ее глаза были устремлены вперед, на всех любопытных, сплетничающих олухов, заполнивших ресторан. В эбеновом шелковом платье и волосами, закрученными в шиньон, моя мать была самим образом элегантности. Я выглядел, прямо как она, но гипер-мускулинным вместо гипер-женственности. Если бы у меня была дочь, готов поспорить, она была бы клоном Офелии. Наши ДНК сильны в этой части семьи.
— Дай мне поговорить с Максвеллом. Это все огромная ошибка.
— Я не могу изменить то, что его сын мертв, — сказал я, зная, что больше не будет разговоров о мире между «Бандой грандиозных убийств» и Хавок.
Они пойдут на нас со всеми имеющимися у них средствами.
Не думаю, что мы бы разобрались с этим.
В любом случае не лицом к лицу.
Нам лучше всего удается красться в тени.
— Дай мне поговорить с ним, — настаивала Офелию, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.
Даже сейчас я видел, как крутились шестеренки в ее голове, пока она размышляла. По тому, как она смотрела на меня, я понял, что она представляла, что я тоже замышляю что-то против нее. Конечно, она так думала, потому что сама всегда строит планы. Люди, строящие планы так, как она, всегда подозревают всех в схожих действиях.
По крайней мере, в этом случае она права.
Я покачал головой, из моего горла вырвался сардонический смех.
— Поговоришь с ним, о чем? — спросил я, наклоняя голову набок, пока изучал ее, как волк, который не мог до конца понять, почему его добыча все еще бежит, если совершенно очевидно, что она в скором времени окажется лежащей на боку, истекающей горячей кровью на снегу.
— Просто дай мне время, Виктор, — огрызнулась она в ответ, ее пальцы слегка сжались на бокале.
Ах, вот оно, эта ее идеальная фарфоровая маска треснула прямо посередине. Все так же плохо для нее, как и для меня, и она это знала. Если я умру, все мое наследство уйдет на благотворительность, как завещала бабушка Руби.
А разве это не будет позором?
— Я подготовлю своих людей, — сказал я, зная, что какую бы информацию я ей сейчас не дал, она будет донесена прямиком Максвеллу Баррассо. — Мы будем ждать официальных извинений от Максвелла, но лишь до понедельника. У тебя неделя, Офелия, — я замолчал и наклонился вперед, смотря прямо ей в глаза. — Одна неделя.
Я встал, забирая с собой белый пиджак.
Ресторан может записать его в счет столика Тринити.
Видит Бог, Офелия не могла себе этого позволит.

4. Бернадетт Блэкберд
Сара Янг подъехала к дому Аарона. У меня сердце болело от вида всех этих затемненных окон. Бронко и Файерберда не было. Черт, я даже не видела Харлей Виктора. На другой стороне улицы два офицера в форме сидели в тихой машине, наблюдая за домом.
Я не понимала, было ли это для нашей защиты…или чтобы уличить нас во лжи.
— Могу я получить свой телефон назад? — спросила я, поворачиваясь к ней.
Я не знаю, какие были правила для копов, телефонов, обысков и всего этого. Мне было известно только, что у Сары был ордер на обыск, и что ее команда, похоже, столкнулась с трудностями при попытке взломать мой пароль.
Она заглушила машину, оставляя машину тикать и остывать вокруг нас.
—В этот раз нет, — сказала она, и я вздохнула. Звук был настолько тяжелым, что можно было подумать, будто мир вокруг меня рушился. — Не хочешь сказать мне, что значит «бред сивой кобылы»?
Мой рот дернулся.
— Место, состояние, ситуация огромного беспорядка или неразберихи, — сказала я, на ура процитировав словарь Мерриам-Уэбстера. Я перевела взгляд с панели передач на маленькое личико Сары. Она такая…милая. И похожа на пикси. Слишком противоположная мне. Когда я подняла взгляд и посмотрела в зеркало на задней стороне солнцезащитного козырька, то увидела свой пухлый рот и драматический разрез глаз. Без своего обычного макияжа я выглядела слишком молодой. Образ потревожил меня, так что я подняла козырек и отвернулась. — Почему вы спрашиваете?
— Мы должны продолжать играть в эти игры? — спросила Сара, теряя толику своего натренированного терпения. — Ты отправила сообщение «бред сивой кобылы» как раз, когда началась стрельба. Почему? Что это значит? Это кодовое слово?
— У меня есть право хранить молчание, не так ли? — спросила я, смотря на нее в ответ. — Я имею ввиду, что сейчас я не под арестом. Правда, я не сделала ничего неправильного. Каждый мужчина, которого я сегодня убила, получил по заслугам. Нельзя прийти в мою школу и начать партизанскую войну с моей командой.
Сара ничего не сказала, когда я открыла дверь и вылезла. До меня дошло, что если школа Прескотт — очень общественное место, за которым активно следят копы — стала мишенью «Банды грандиозных убийств», тогда дом Аарона более небезопасен.
Нам придется переехать.
Черт.
— Вы не возражаете проводить меня внутрь? — спросила я, поднимая бровь, когда я наклонилась и посмотрела на нее через салон бордового «Субару», за рулем которого она сидела. Эта машина ни черта не ее настоящая машина. Должно быть, взята на прокат. — Я бы не хотела, чтобы меня завалил член «Банды грандиозных убийств».
Я закрыла дверь, прежде чем она смогла ответить, но была удивлена, когда она последовала за мной. Когда я бросила взгляд через плечо, то увидела детектива Константина, сидящим в машине в конце квартала. Он наблюдал за нами, что было не удивительно.
Все, что я отныне делаю, будет тщательно наблюдаться и записываться.
Я поднялась по дорожке и открыла входную дверь, приводя с собой Сару. Уверена, что если у нее нет ордера на обыск этого места, то скоро она его получит. Ее глаза загорелись любопытством, когда дверь распахнула, и я включила лампу возле дивана.
— Не совсем дерьмовая дыра банды, которую вы ожидали, да? — спросила я, поворачиваясь и смотря, как она осматривала простую гостиную, обеденный стол со свежими цветами в вазе, рождественскую елку в углу, которую мы так и не убрали.
— Милый дом, — сказала Сара, ожидая рядом с парадной дверью, пока детектив Константин и оба офицера в униформе не присоединились к ней. Травка была в запертом кабинете в преобразованном гараже, и весь задний угол дома пропах ею. Но технически она легальна в Орегоне, даже если она все еще федерально запрещена. Какая шутка — сделать лекарственное растение наркотиком первого списка. Но я слишком пережила за своих мальчиков, чтобы разразиться одной из моих обычных политических тирад.
Потом я пошла к лестнице, игнорируя Сару, когда она окликнула меня, чтобы подождать.
Когда я была на полпути наверх, то услышала это — звук включенного душа.
Я пробежала последние несколько ступенек так быстро, как могла, пользуясь преимуществом сломанного замка на двери, чтобы распахнуть ее. Она врезалась в стену, и я увидела Виктора Ченнинга под потоком горячей воды, одна рука лежала на стене, глаза закрыты. Он посмотрел на меня, его темный взгляд пронзал меня, словно нож. Я хотела истекать кровью ради него. Я хотела принадлежать ему. Больше всего мне хотелось быть его королевой.