Карла кивнула почти с облегчением. По ее щекам покатились слезы.
— Я… оставила его… умирать.
И с пронзительным воплем она снова бросилась на меня, пролетев так близко, что я почувствовала жар ее тела. Я даже ощутила едкую вонь ее пота.
Она — охотник, а я — добыча. Как легко потерять глаз из-за этих огромных острых рогов, подумала я.
— Карла! — закричала я со всей решимостью, которую могла изобразить. — Спой мне! Спой, Карла!
Мне доводилось слышать, что неуравновешенные люди успокаиваются, если получают четкую команду. Больше мне ничто не приходило в голову, так что стоило попробовать.
И это почти сработало.
Она остановилась, замерла на секунду, и ее рот изогнулся в жуткой, мучительной гримасе, как будто из ее тела пыталось вырваться нечто.
Она меня услышала?
Ее голос разнесся по морозному воздуху.
Чу! То рога голос грозный
Но это уже не был голос Карлы. Это был голос неведомой измученной души, умоляющей освободить ее из ада, куда она угодила.
Знать, охотник молодой
Голос сумасшедшей.
Воздух в этот день морозный
Острою пронзит стрелой.
— Убийство! — дико завопила она и снова бросилась на меня.
Я резко повернулась, хватаясь замерзшими пальцами за пуговицы пальто. Нырнула за памятник, лихорадочно выдергивая руки из рукавов.
Резкое движение плечами, и я выскользнула из пальто.
Голова Карлы покачивалась из стороны в сторону, словно у гадюки, нацелившейся на жертву. Она жутко, немыслимо жутко ухмылялась.
Не говоря больше ни слова, она устремилась на меня, наклонив голову. Я сделала шаг вбок, стремительно развернулась и набросила пальто ей на голову, прямо на рога, и изо всех сил дернула.
С глухим стуком она упала на снег.
Я прыгнула на нее и вцепилась в нее изо всех сил, не давая ей вырваться.
Удивительно, но при этом я плакала.
Только сейчас я заметила, что в домике викария загорелся свет и что по снегу ко мне осторожно пробираются темные силуэты в развевающихся на ветру халатах.
22
Прошло больше часа. Вызвали доктора Дарби, он быстро приехал и дал Карле успокоительное.
Ко времени возвращения инспектора Хьюитта, которого призвали с помощью беспроводной магии и который вернулся в обществе Лилиан Тренч и Хилари Инчболда, объявивших об исчезновении Карлы, ситуация в домике викария практически нормализовалась.
Карла и я, закутанные в древние стеганые одеяла, сидели у камина. Карла стеклянными глазами смотрела в огонь с таким видом, будто никогда его раньше не видела, а я рассеянно потягивала горячий «Оксо»[28], который быстро приготовила Синтия.
Лилиан Тренч решительно плюхнулась на стул рядом со мной.
— Любопытная ворона! — прошипела она. — Это не твое дело…
— Вы с самого начала были в это замешаны, да? — перебила ее я. Инспектор Хьюитт разговаривал с Хилари Инчболдом, и я воспользовалась своим шансом. — Фрэнк Борли был влюблен в вас, верно? Он бы сделал для вас все что угодно.
Это что, шантаж? — спросил меня Борли в кабинете. Ты понимаешь, что случится, если это выплывет наружу?
Если бы я была повнимательнее, то еще тогда поняла бы, что дело неладно.
Тогда я еще удивилась, почему он вдруг раскипятился, но теперь все понимала.
Все дело в Лилиан Тренч.
— Он помог вам провернуть дельце, да? — тихо сказала я. — Имею в виду вашу гибель в Средиземном море.
Выстрелив в меня таким взглядом, которым наверняка можно убивать пауков, Лилиан вскочила и ушла в противоположный конец комнаты, где и стояла, обхватив себя руками.
Ладно, какая разница. Инспектор Хьюитт со временем выяснит все подробности. Нет смысла лишать его удовольствия.
Я взглянула на него и поняла, что он раздражен, хоть и не показывает этого, из-за того что Карла не в состоянии подвергнуться допросу.
— Я надеялся перемолвиться с ней словечком-другим, — сказал он, не глядя на доктора.
— Она еще молода, — ответил доктор Дарби. — У вас много времени. Кроме того, — добавил он, разворачивая мятную конфетку и бросая ее в рот, — ее ждут в больнице. Не стоит заставлять старшую медсестру ждать. Она этого не любит, если мне не изменяет память.
С этими словами Карла, Лилиан и Хилари уехали. Их препоручили заботам детектива-сержанта Вулмера, препроводившего их к машине с таким видом, будто они заблудшие овцы.
— Ну что, — сказал инспектор Хьюитт, как только они ушли. — Излагай.
Он открыл блокнот и выжидательно посмотрел на меня.
— Что ж, — отозвалась я. — Синтия, то есть миссис Ричардсон, попросила меня отнести записку мистеру Сэмбриджу.
Синтия кивнула и подтвердила:
— Это так.
— Благодарю вас, миссис Ричардсон, — сказал инспектор. — Не смею больше вас утруждать. Вы очень помогли нам.
С заметным вздохом облечения Синтия встала и покинула комнату, бормоча себе под нос что-то о необходимости отполировать серебро и погладить стихари.
Наконец я осталась наедине с инспектором.
— Продолжай, — сказал он.
— Я обнаружила его труп. Он висел на двери. Не смог высвободиться из медицинского устройства, которое сам же изобрел. Сломалась защелка.
Я подумала, что инспектор оценит мою профессиональную лаконичность.
— Да, — подтвердил он, взглянув на часы. — Мы это знаем. Переходи к сути.
Мне казалось, что я это уже сделала, но я снова начала.
— Когда я покидала Торнфильд-Чейз, я увидела, что в доме через дорогу дернулась занавеска. Теперь я знаю, что это была Карла, навещавшая свою тетушку Луизу, она же Лилиан Тренч.
Я не смогла удержаться от этого «она же».
Инспектор Хьюитт ничего не сказал, но сделал запись в блокноте.
Я рассказала о своей поездке в Лондон и посещении издательства «Ланселот Гэт», о визите в газетные архивы в Колиндейле; бесстрашно поведала, как обыскала квартиру Луизы на Крэнвелл-Гарденс (правда, заявила, что дверь оказалась незаперта). В интересах правды я даже рассказала ему о встрече с бывшим бойскаутом Джеймсом Марлоу.
Разумеется, о Милдред Баннерман я умолчала.
Есть в этом мире что-то святое.
Во время моего выступления его ручка непрерывно скользила по бумаге.
— Вы захотите поделиться этой информацией с инспектором Кавендишем из полицейского участка в Сомерсете. — Я положила перед ним негативы и фотографии, сделанные Джеймсом в тот ужасный день на Стип-Холме, когда он наткнулся на останки покойного Уолтера Гловера.
Секунду меня мучила совесть, оттого что я выдала беднягу Джеймса, но у полиции были годы, чтобы его допросить. Не моя вина, что они плохо сделали свою работу.
Пока инспектор Хьюитт рассматривал снимки, висело тяжелое молчание. Я захватила их, чтобы шокировать Луизу, если она надумает опровергнуть мои умозаключения.
— Думаю, да, — наконец сказал он, откладывая их в сторону. А потом ловушка захлопнулась. — Как ты связала Луизу Конгрив с Лилиан Тренч?
Этого вопроса я опасалась.
— Это произошло не сразу, — ответила я. — Но все началось с Томаса Мора.
Инспектор Хьюитт непонимающе уставился на меня.
— Кота, — объяснила я. — Кот в доме Лилиан Тренч был тот же самый, которого я видела в спальне Роджера Сэмбриджа.
— Ага, — сказал инспектор Хьюитт, и его ручка «Биро» начала порхать с дикой скоростью. — Объясни, пожалуйста.
— Это кот из ее дома, а не из его.
— Ага, — снова сказал инспектор. — Как ты узнала?
Он что, смеется надо мной? Не пойму.
— Коты не мяукают под дверями незнакомцев, — сказала я. — А этот мяукал у нее.
— Пожалуйста, продолжай.
— Ладно. Очевидно, что кто-то из дома мисс Тренч был в Торнфильд-Чейзе в тот день, когда погиб мистер Сэмбридж. По крайней мере, была такая вероятность. Кот вошел вместе с этим человеком и был заперт, когда гость ушел.
— Не очень убедительно, — сказал инспектор Хьюитт.
— Нет, — согласилась я, — но, как я уже сказала, это только начало.
— Умоляю, продолжай, — сказал он. «Опять шутит? Не пойму».
— Когда я увидела Хилари Инчболда в доме Лилиан Тренч, ой, простите, я имела в виду Луизы Конгрив, я сразу же поняла, что этот кот принадлежит ему. По поведению кота.
— Ты хочешь сказать, что Хилари Инчболд и его кот жили у мисс Конгрив?
— Да. Во всяком случае, какое-то время. Подозреваю, он снял комнату в «Тринадцати селезнях» просто для прикрытия.
— Гм-м-м, — протянул инспектор, но это было согласное «гм-м-м», а вовсе не снисходительное.
— Луиза была ему как мать, — говорила я. — Она поддерживала его, когда отец издевался над ним. Я начала подозревать, что Лилиан Тренч на самом деле Луиза Конгрив…
— Постой, — перебил меня инспектор Хьюитт, делая торопливые заметки. Неужели он не знал? Теперь уж не выяснить.
Закончив писать, инспектор кивнул, и я продолжила:
— Что ж, если Оливер Инчболд мог исчезнуть, что мешало ей сделать то же самое? Она оказала ему любезность, «опознав» тело, а теперь пришел ее черед. По сравнению с тем, чтобы помочь всемирно известному писателю испариться, устроить несчастный случай в Средиземном море — чепуха.
— И они вдвоем могли теперь жить счастливо в Стоу-Понтефракте, — договорил инспектор Хьюитт.
— Именно! Он отрастил бороду и стал резчиком по дереву, специализировался на евангельских сюжетах, а она…
— Ведьмой, — подхватил инспектор Хьюитт.
Я обхватила себя руками. Не смогла удержаться.
На секунду мы стали партнерами, инспектор и я, и это так греет душу! И на секунду мне захотелось поделиться с ним всем, что я знаю, и неважно, как он этим воспользуется.
— Сначала все шло гладко, — рассказывала я. — Но потом что-то произошло. Скорее всего, прошлым летом.
— Почему именно прошлым летом? — поинтересовался инспектор Хьюитт с легкой улыбкой.