«Избегайте светомаскировки. Чистите зубы после каждого приема пищи!»
Эти девизы научили меня тому, что наши английские зубы — редкое явление и что мы должны их беречь, как драгоценности короны.
Такое впечатление, что кот, продолжавший вылизываться на кровати, почувствовал, что я закончила. Он подпрыгнул и, взмахнув хвостом, как флагом, промаршировал к двери и вышел наружу, не удостоив мистера Сэмбриджа и взглядом.
Я последовала за ним, закрыв за собой дверь (разумеется, с использованием носового платка) и проконтролировав, чтобы замок закрылся. Мысль о коте, запертом наедине с человеком в состоянии мистера Сэмбриджа, — это для меня слишком, несмотря на мой крепкий желудок. Есть подробности, о которых не осмеливался писать даже Эдгар Аллан По.
Следующим пунктом на повестке дня был звонок в полицию: действие, которое следовало хорошенько обдумать. Торопиться нельзя, но при этом надо производить впечатление человека, готового к сотрудничеству. Инспектор Хьюитт будет судить меня по моему профессионализму, нельзя его разочаровывать.
Выйдя во двор под моросящий дождь, в сопровождении кота я подошла к «Глэдис». На другой стороне тропинки, ведущей в Торнфильд-Чейз, стоял коттедж, и его обитатели наверняка видели, как я вошла в дом мистера Сэмбриджа. В английских деревнях мало что ускользает от внимания соседа.
Словно иллюстрируя мои мысли, в окне коттеджа шевельнулась кружевная занавеска.
Меня заметили.
По всей видимости, обитатели коттеджа не знают, что мистер Сэмбридж мертв. Если они были в курсе, они бы окликнули меня или позвонили бы в полицию.
Я подумала, что лучший вариант — уйти как ни в чем не бывало, словно я обычная деревенская девчонка, катающаяся на велосипеде. Чтобы усилить впечатление, я подкатила «Глэдис» к падубам, растущим у калитки, и попутно подумала, что эти деревья часто так сажают, чтобы защититься от колдовства и молний.
Чего боялся мистер Сэмбридж?
Быстро оглянувшись и делая вид, что я проверяю, наблюдают за мной или нет, я отломила веточку с горсткой ягод и, встряхнув волосами, небрежно заткнула ее за ухо.
Флавия Сабина Долорес де Люс.
Однажды именно так я представилась носатой библиотекарше.
Хотя я сдержалась, чтобы не прищелкнуть каблуками, я практически слышала этот звук.
Готово. Кружевная занавеска торопливо вернулась на место.
Кот, сидевший у калитки, встал и подошел ко мне, задрав хвост, как будто хотел что-то рассказать.
— Мяу, — заявил он.
— Прости, котик, — ответила я. — Не могу взять тебя с собой. Иди поймай мышь. Веди себя хорошо, пока за тобой не придут.
Мы с «Глэдис» направились в сторону дома. У меня еще есть достаточно времени для размышлений.
От Паупер-Уэлла к холму Дэнхем ведет длинная крутая ровная дорога. Пригнувшись к рулю, я быстро разогналась, а потом выпрямилась, наслаждаясь головокружительным спуском.
Мне представлялось, что я — Дональд Кэмпбелл, а «Глэдис» — гоночный катер «Блюберд», и что мы несемся по озеру Конистон со скоростью сто семьдесят километров в час. Когда мир вокруг сливается в пестрое пятно, нетрудно понять, почему люди питают страсть к скорости, и только на середине спуска встреча с коровой заставила меня вернуться к реальности и продолжить путь к Бишоп-Лейси более аккуратно.
На главную улицу въехала уже медленная и скромная мисс Чопорность: плечи назад, спина прямая, сплошь прямые углы, приличествующие старой деве средних лет — человеку, который никоим образом не может быть замешан в убийстве.
Помимо воли я поджала губы, коротко кивнув хозяину «Тринадцати селезней» Талли Стокеру в ответ на его приветствие. Талли стоял на табуретке с перочинным ножом в руке, доводя до совершенства новую оконную раму в своем трактире.
Талли подстраховывал худой, довольно хлипкий джентльмен, которого я раньше не видела, и я задумалась, куда подевался помощник Талли Нед Кроппер.
Нед — очередная жертва в ряду бесчисленных ухажеров Фели. Хотя Нед не был обучен светским манерам, он научил меня громко свистеть в два пальца, так чтобы меня было слышно аж на ферме «Голубятня».
С ним что-то случилось в мое отсутствие? Его уволили или с ним произошло несчастье? Я понадеялась, что нет. Может, он махнул рукой на Фели, женился на другой и эмигрировал, например в Австралию, чтобы заняться фермерством или открыть собственный трактир. Если так, дочь Талли Мэри должна быть вне себя от горя. Она всю жизнь влюблена в Неда.
Я взяла на заметку поговорить с ней попозже.
Но сейчас мне надо сосредоточиться на том, каким образом я сообщу о кончине мистера Сэмбриджа.
Я смогла держать свое возбуждение под контролем до того момента, как оказалась в домике викария.
— Он мертв! — воскликнула я, влетая в дверь и даже не потрудившись постучать. — Мистер Сэмбридж умер!
Синтия, находившаяся на кухне, широко распахнула глаза, когда я влетела в ее объятия и спрятала лицо у нее на плече. Я еле сдерживалась, чтобы не взмолиться о том, чтобы она вызвала полицию. Временами надо следовать природному ходу вещей.
Я согласилась выпить чаю, и, несмотря на адское слюнотечение, отказалась от печенья «Пик Фрин».
— Бедняжечка! — произнесла Синтия, и я позволила ей утешать меня. Она нуждается в этом больше меня. — Это было ужасно?
Я прикусила нижнюю губу и чинно кивнула.
— Понимаю, — сказала она. — Ты не хочешь об этом говорить. Я позвоню констеблю Линнету. Он знает, что делать.
«Да уж, — подумала я. — У него хватит мозгов, чтобы позвонить инспектору Хьюитту и его сотрудникам, детективам-сержантам Вулмеру и Грейвсу».
— Вот, высморкайся, — предложила Синтия, извлекая платок словно ниоткуда, и я послушалась.
4
— Флавия, Флавия, Флавия, — повторил инспектор Хьюитт.
Он отправил Грейвса и Вулмера осмотреть Торнфильд-Чейз, но решил сначала допросить меня лично, перед тем как отправиться следом за ними.
Разумный выбор, подумала я, и мне это льстит.
Под струями декабрьского дождя окутанный аурой старости и книг дом викария выглядел особенно мокрым и унылым — идеальный антураж для нашей встречи. Темно, и все углы просто источают запах тайн и историй, которые когда-то здесь рассказывались.
Синтия, как всегда деликатная, скрылась в самом дальнем углу дома, предоставив нам с инспектором возможность поговорить наедине.
— Ты прикасалась к чему-нибудь?
Его первый вопрос мне не понравился.
— Разумеется, нет, инспектор. Я же все понимаю.
— М-м-м, — протянул он, не подтверждая и не опровергая мои слова.
Поскольку Синтия уже объяснила, что это она отправила меня с поручением, нам оставалось только обсудить место преступления.
— Ты что-то видела, когда ехала в Торнфильд-Чейз или возвращалась оттуда?
Я рассказала о дернувшейся занавеске. Честность — лучшая стратегия, в том случае если любопытная Варвара, живущая по соседству, уже донесла обо всем инспектору.
— И все? — допытывался он, проверяя мою наблюдательность.
— Нет, никого, инспектор. Только когда я вернулась в Бишоп-Лейси. Мистер Стокер чинил подоконник в «Тринадцати селезнях».
— Гм-м, — промычал он, потирая подбородок. — Странно, в такое время суток? Проехать всю дорогу до Торнфильд-Чейза и обратно и не заметить ни единой живой души?
Я тоже могу играть в эту игру.
Я пожала плечами. Вряд ли я могу отвечать за географическое распределение всего населения Великобритании в определенное время суток в один дождливый день.
— Я просто думаю вслух, — сказал он после нервирующей паузы. — Как ты полагаешь, сколько времени он уже мертв?
— Недолго, — тут же ответила я.
— Как ты определила?
Слишком поздно. Я угодила в его ловушку.
— Изменения цвета кожного покрова. Кажется, это называется гипостаз посмертный.
На самом деле я прекрасно знала, как это называется, но не хотела слишком рано демонстрировать свое интеллектуальное превосходство.
— Отлично! — сказал инспектор Хьюитт, и я слегка раздулась от гордости. — В котором часу это было?
— Кухонные часы показывали три минуты одиннадцатого, — ответила я.
— Благодарю тебя, Флавия, — сказал он. — Это очень полезно. Я надеялся, что ты что-то заметишь.
В комнате стало теплее или это организм играет со мной шутки? Я стремительно краснела и ничего не могла с собой поделать.
Я сделала вид, что закашлялась, но, кажется, слишком поздно.
— Это потому что он висел вверх ногами, — добавила я, стремясь быть полезной. — Имею в виду гипостаз посмертный. Он был бы более выражен…
— Благодарю, — перебил меня инспектор. — Но, прошу тебя, больше ничего не говори. Я еще не был на месте преступления и хотел бы получить первые впечатления самостоятельно.
Я решила, что это ложь или, по меньшей мере, уклончивость. Труп либо висит вверх ногами, либо нет — без разницы, увидишь это собственными глазами или услышишь от кого-нибудь. Но если это ложь, она из тех, что я ценю: я бы сама использовала такой же предлог.
Инспектор захлопнул записную книжку и встал. Он записал только время, которое я назвала.
Должна признаться, мне не хотелось, чтобы он уходил. До этого момента я не осознавала, как мне недостает его безраздельного внимания. Временами это то, что мне нужно.
Это любовь? Не знаю, но ощущения неприятные. Я готова сделать что угодно, лишь бы задержать его еще на несколько минут.
— Как миссис Хьюитт? Антигона?
— Очень хорошо, спасибо. Я передам ей, что ты о ней справлялась.
Он повернулся, собираясь уходить.
— На самом деле, — сказал он, положив ладонь на дверную ручку, — она писала тебе в Канаду, но письмо вернулось нераспечатанным со штампом «Адрес неизвестен. Вернуть отправителю».
У меня перехватило дыхание.
— Это невозможно! Она отправляла его в женскую академию мисс Бодикот в Торонто?
— Полагаю, да, — ответил он. — Но теперь это не имеет значения, верно? Поскольку ты здесь.
Я смогла только молча кивнуть.