Наш необычный дом очень удивляет людей, привыкших к незамысловатой бетонной физиономии нашего кафе. Полковник выстроил кафе и дом одним зданием — первое смотрит на улицу, окна второго выходят на речку.
Анна Селеста называет наш дом Тадж-Размахал[12], потому что мы будто бы только и делаем, что машем языками, хвастаясь этим пятикомнатным логовом. Мисс Лана называет свою комнату номером, полковник свою — казармой. В прошлом году они мне сделали отдельную комнату с собственным выходом на крыльцо. Анна Селеста говорит, что это жалкая боковая пристройка с кое-как присобаченной ванной, ну а я скажу, что из всех детей в Ниссовой Заводи у меня одной есть собственные апартаменты.
— Мисс Лана звонила, — сказала я полковнику, и он улыбнулся. — У нее все хорошо.
— Исторический канал? — предложил он, вручая мне миску с попкорном. Полковник прямо-таки обожает заново переживать сражения, в которых бился (или не бился). — Как там твое вступление? Получается?
— Сложно писать автобиографию, если тебе и начать не с чего, — признала я, усаживаясь и берясь за ручку.
Мисс Лана говорит, что жизнь — это гобелен. Вот только моя больше похожа на безумное лоскутное одеяло, которое сшили из того, что попалось под руку. Или вон на полковника посмотреть…
— Простите, сэр, — спросила я, — а вы кем себя ощущаете — гобеленом или лоскутным одеялом?
— Одеялом, — сказал он, отправляя в рот пригоршню попкорна, — только шерстяным. Теплым, колючим и таким уродливым, что никто и не позарится.
— Спасибо, сэр. — Я закрыла Том шестой и устроилась поудобнее.
Потом глянула в окно и увидела далеко внизу, у самой реки, мерцающие окошки дома мистера Джесси.
Я видела эту картину каждый вечер на протяжении всей своей жизни. Забавно — порой кажется, что некоторые вещи могут быть вечными.
Глава четвертаяВстречаемся у Лавендера
На следующее утро мистер Джесси явился к ланчу.
— Пудинг какой-то не такой, — пожаловался он, смахивая с небритого подбородка крошки, — убери его из счета.
Я уставилась на недоеденное блюдо дня.
— Мистер Джесси, банановый пудинг полковника знаменит на весь округ, — сказала я, — а у вас самый обыкновенный шок от ценника. Такое всегда случается, когда вы решаете заказать десерт.
Дейл закатил глаза.
Полковник говорит, что мистер Джесси станет жаловаться на дороговизну, даже если ему продать за два доллара сэндвич, обернутый двадцаткой.
— Я не могу принять обратно половину пудинга, мистер Джесси, — сказала я. — Сами знаете.
Старик шваркнул на стойку четыре бумажки с Джорджем Вашингтоном[13].
— В таком случае считай это чаевыми! — буркнул он и пошел к выходу, побагровев, словно солнце на закате.
С кухни вышел полковник. Он бросил на стойку свой передник и повернулся к нам.
— Вы двое выполнили свой долг сполна и даже больше, — сказал он, глядя, как мистер Джесси ковыляет прочь по улице. — Получаете увольнительную до вечера.
Мы кинулись к дверям, пока он не передумал.
— Хочешь на рыбалку? — спросила я Дейла, когда у нас за спиной захлопнулась дверь.
Он допил газировку и смял банку.
— Пусть сперва мистер Джесси слегка успокоится с этой своей лодкой, — сказал Дейл, а потом добавил, быстро на меня взглянув: — Не то чтобы я боялся попасться, просто я слишком хорош для всего плохого. Так Лавендер говорит.
Лавендером, как я уже говорила, зовут старшего брата Дейла.
— Эй! — Дейл сунул мне в руку смятую банку. — Подай-ка.
Дейл мечтает стать первым шестиклассником, которого старшие позовут в свою футбольную команду. Он поет в церковном хоре, а его отец говорит, что это для девчонок. То ли дело футбол! В классе Дейл звезд с неба не хватает, но что он вытворяет на переменах… Ростом хоть и не вышел, но пасы берет как тигр и вообще ничего не боится в этот момент. Я вздохнула:
— Крученый на три часа.
Дейл встал на изготовку.
— На старт, — сказала я, быстро оглядевшись, — внимание… Пошел-пошел-пошел!
Дейл понесся через парковку. Я разбежалась в три шага и послала четкий крученый мяч. Правда, слегка забрала вверх, но тут Дейл метнулся в воздух, словно кот по стволу дерева, и взял пас. Тачдаун!
— Пойду гляну, как там мама, — крикнул он и пошел к своему велосипеду. Дейл очень заботится о матери. — Может, к Лавендеру сгоняем? Поглядим, как он возится с машиной.
Повидаться с Лавендером? День внезапно засиял новыми красками.
— Конечно, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно обыденнее. — Увидимся там.
Улиц у нас в Ниссовой Заводи две — Фёрст-стрит[14], на которой расположено кафе, и Ласт-стрит[15], где живет Лавендер. У нас любят говорить, что, если тебе нужен кто-то в Заводи, хватит ровно двух попыток, чтобы его отыскать, — первой и последней.
Лавендера я обнаружила перед домом, он возился под поднятым капотом своего потрепанного красного «монте-карло». Я уселась в прохладной густой тени черного дуба и принялась рассказывать о визите Джо Старра — хотя он наверняка уже раз пять слышал об этом от других. Лавендер меня не перебивал, пока я не добралась до слов полковника про машину.
— Полковник солгал про «андербёрд»? — Он оторвался от двигателя и поднял на меня задумчивый мягкий взгляд своих голубых глаз. — Но зачем?
Я пожала плечами, и он поднял со лба свои пшеничные волосы чистым запястьем. Лавендер высокий и поджарый, словно гончая. Волосы у него всегда слегка взбиты надо лбом, словно он несется по жизни на скорости.
— А ты его не спрашивала?
— Нет, — сказала я, — все равно не скажет, пока сам не захочет.
Лавендер хорош, словно гонщик из NASCAR[16], и, будь я хоть чуточку постарше, схватила бы его и вышла замуж еще до конца дня. Я уже много раз предлагала ему это с тех самых пор, как мне стукнуло шесть. Но Лавендер только смеется и говорит, что я слишком мала. Самому ему уже девятнадцать, и он в опасной близости от черты, за которой превратится в мужчину.
— На полковника это не похоже, — сказал он. — Хотя ведь он всегда был для всех загадкой. Мы вообще не знаем ни откуда он, ни кто его родня. — Тут Лавендер покраснел и заговорил быстрее: — Прости, я не то имел в виду, Мо. Я хотел сказать…
— Знаю я, что ты хотел сказать. — Я метко забросила желудь в выбоину на дороге. — Мы с полковником не настоящая семья, это и так все знают.
— Еще какая семья, — сказал Лавендер, — просто не кровные родственники, вот и все. А кровь не главное. Глянь хоть на Мейкона и меня. — Лавендер зовет своего отца по имени, но, насколько мне известно, никогда не делает этого при нем. Лавендер ушел из родительского дома в день своего восемнадцатилетия и больше там не появлялся. Сюда переехал.
Этот домик ветховат, и крыша у него залатана, но Лавендер ревниво следит за тем, чтобы крыльцо всегда было чисто выметено, а клумба с лилейником ухожена. Перед домом стоит нарисованная от руки вывеска: «Автодок — выезжаем на дом». Лавендер присматривает за машинами азалий, и именно благодаря ему «бьюик» бабушки мисс Лейси Торнтон мурчит, словно котенок.
Однако весь город знает, что он едва сводит концы с концами.
— Может, ты и прав, — сказала я. — Может, кровь не так уж и важна. Главное, наверное, что полковник ко мне хорошо относится.
— Нет, — сказал Лавендер, берясь за упаковку свечей зажигания, — главное, что он тебя любит. И мисс Лана тоже. Кстати, если уж о ней вспомнили…
— Все хорошо, — перебила я, — она в Чарльстоне у кузена Гидеона.
— Не переживай, — кивнул Лавендер, — надолго она там не останется.
— Знаю. Но лучше бы и не уезжала.
Он нырнул обратно под капот.
— Как там твоя автобиография продвигается?
— Все еще собираю материалы, — призналась я. — Перед отъездом мисс Лана дала мне газету со статьей о моем появлении. Там и папашу твоего цитируют.
— Правда? Интересно было бы взглянуть.
Интересно? Я интересна Лавендеру?
— Если честно, — сказала я с улыбкой, — писать автобиографию оказалось сложнее, чем я думала. А может, это потому, что у меня в жизни сплошные белые пятна.
— Ага, — откликнулся он, — а я даже люблю, когда не все до конца ясно.
Воцарилась дружелюбная тишина.
Чуть спустя я заговорила вновь:
— Кстати, Лавендер, как ты свою новую подружку называешь — «сладкая моя»? «Медовая»? Имей в виду, от таких барышень зубы быстро портятся и выпадают. Может, все же женишься на мне?
Он сунул отвертку в своей видавший виды ящик с инструментами.
— На тебе? Да ты ж еще младенец. — Лавендер ухмыльнулся. — Подай-ка мне трещотку. Надо успеть с этой машиной до вечерней гонки. Кстати, а Дейл где? Вы же с ним не разлей вода, вечно ходите парой.
— Пошел домой проведать вашу маму, — сказала я, глядя, как Лавендер возится с двигателем.
Я ему еще не говорила, но, если мы поженимся и усыновим пару детишек, называть их буду я сама. В семье Джонсон нормальные имена давать не умеют.
Вот его самого, к примеру, назвали Лавендер Шейд Джонсон[17]. Я не вру. Мисс Роуз как-то говорила, что она тогда увлекалась поэзией. А когда подоспел Дейл, мистер Мейкон назвал его Дейл Эрнхардт Джонсон Третий. Дейл Эрнхардт — это, наверное, самый известный гонщик в истории, а «третий» — номер его машины, знаменитой «бессмертной тройки».
Сам Дейл, кстати, хотя почти во всем не похож на отца, тоже свято верит в знаменитые имена. Живое подтверждение тому — его собака Королева Елизавета Вторая.
— А вот и Дейл, — сказала я Лавендеру, и он успел увидеть, как брат резко тормозит, взметнув фонтан белого песка из-под колес.
— Привет, братишка, — сказал Лавендер.