Трое из Леса. Трилогия — страница 5 из 9

Глава 1

Выехали в мелкий нескончаемый дождик, похожий на плотный серый туман. Дорога потянулась шире, в нее влились еще две. Верблюды пошли по два в ряд. Мрак часто привставал, вглядывался. Изгои и Лиска начали замечать за поредевшей мглой из дождя деревья, разрыхленные лоскутья земли.

Когда показались далекие дома, Мрак сказал неохотно:

– Придется заночевать… Солнце идет к закату.

– Где солнце? – удивился Таргитай так громко, что верблюд под ним шарахнулся. – Здесь его не бывает вовсе!

Сквозь туман проступили стены домиков. Крыши из золотистой соломы. Дома походили на раскоряченные грибы. Окна кое-где укрылись за расписными ставнями из толстых досок, словно жители ждали нападения ночных чудовищ.

Когда подъехали к крайнему, Мрак оценивающе оглядел металлические слеги, замки и петли. Если такими перекрывают ставни, то и здесь живут неспокойно. Род, создавая людей, много не умничал, лепил одинаковыми, как следы своих сапог.

Олег все еще пошевеливал губами, учился твердить заклинания. Лиска отважно вклинилась между волхвом и двумя страшными неврами – угрюмым оборотнем и глуповатым дудошником. Мрак невесело скалил зубы, подмигнул Таргитаю. Мол, девка потеряла голову, берется охранять Олега от них, дабы не мешали практиковаться в ведовстве.

– Будь осторожнее, – предостерег волхва через голову маленькой воительницы. – Ежели расчахнешь землю под селом, где теплые печи, еда, молоко… то где ночевать будем?

Губы Олега пошли медленнее, словно на морозе пытался выговорить трудное слово. Лиска бросала на Мрака злые взгляды. У нее был вид разъяренной кошки, закрывающей задом котят.

Домики выстроились по обе стороны дороги. По ту сторону зеленели огороды, на плетнях мокли повешенные для сушки горшки, глечики, кувшины, даже расшитые рушники, полотенца и скатерти. В огородах бродили гуси, куры. Стадо коз паслось по ту сторону огороженных грядок.

Загораживая дорогу, стояли пятеро. Дюжие мужики с длинными копьями, на поясах – тяжелые мечи с широкими лезвиями. Мрак зыркнул по сторонам, узрел за бревенчатым забором шапки из лисьего меха. Такой же забор тянулся и с другой стороны. В пришельцев целились из луков. Трехгранные наконечники мокро и нехорошо блестели.

– Мир вам, – громко сказал Олег. Пустил коня вперед, оттеснил изумленного Мрака. – В вашем селе у нас дел нет. Нам перебыть ночь. Мы заплатим за корм для себя и наших… коней.

Их рассматривали угрюмо, придирчиво. От забора несло зажаренным луком и кислым пивом. Кто-то за бревнами рыгнул, другой шумно чесался.

Передний мужик заговорил медленным и густым голосом, словно сидел в дупле:

– Боги велят помогать странникам. Вы ночуете у Кармалюка. Во-о-он хатка на отшибе! Но не вздумайте выходить ночью.

– Опасно? – спросил Олег тревожно. – Лесные звери заходят?

Мужик похлопал широкой, как весло, ладонью по рукояти меча:

– Мы опаснее.

Отступил с дороги, шапки над забором исчезли. Двое парней метнулись от дождя на крыльцо, их работа кончилась. Мрак привстал в седле. За крепким забором лучники уже снимали тетивы. Растянутся на дожде – выбрасывай сразу.

– Нам не до ваших женок, – сказал успокаивающе. – Борща б горячего… Мы ищем теплую печь, а не трудностей.

Солома на крыше Кармалюковой хатки подгнила, потемнела. Стены покосились, но массивные ставни белели свежестругаными досками, а могучий забор говорил о том, что хозяин больше думал о защите жилища, чем о лепостях. Мрак, возвышаясь в седле над острыми кольями забора, постучал носком сапога в ворота:

– Хозяин!.. Эй!.. Есть кто живой?

За сараем, больше похожим на собачью будку, разве что малость крупнее, послышались неторопливые шаги. Сперва показалось острие рогатины, затем выдвинулся хозяин – медведистый и лохматый, всклокоченные волосы в соломе, репьях и курином помете. Неопрятная борода веником, грязная рубашка на груди разодрана, под черными волосами проглядывает извилистый шрам. Мрак нахмурился, пощупал рукоять секиры.

– Хто такие? – спросил человек недружелюбно.

– Постояльцы, – ответил Олег быстро. – Твоя очередь принимать нищих и бродяг? Мы они самые. На одну ночь, утром уедем. Заплатим за еду и постель. Можем спать на сеновале.

– Ежели есть сеновал, – добавил Мрак. – Нет, то можем и на печи.

Кармалюк оглядел не столько их, сколько странных зверей, тяжко вздохнул:

– Ездиют, ездиют… чаво дома не сидится? Идите в хату.

Когда вдвинулись через узкие темные сени, Мрак крякнул и почесал в затылке. Ни удавиться, ни зарезаться. Прямо еще один маг вроде Гольша. Грубо сколоченный стол, две лавки да печь на полкомнаты с грудой тряпья. Воздух спертый, но сухой. Низенькая дверь ведет в кладовку, неужто там что-то есть? Посреди дощатого пола поблескивает вдавленное в дерево массивное кольцо: лаз в подпол. Кармалюк живет как перед налетом киммерийцев: в подполе наверняка пусто, но можно прятаться. Дом спалят, обломками да пеплом засыплет крышку. Переждет беду, вылезет.

Кармалюк долго не появлялся, устраивал верблюдов и коня. Пришел, облепленный соломой. С него текло, будто вылез из колодца.

– Сейчас принесут, – сообщил, отдуваясь. – Откеля, говорите, будете?

– Мы еще не говорим, – буркнул Мрак. – Что за расспросы мокрых и голодных?

Оставляя мокрые следы, прошел к столу. Таргитай сел, потрогал оборотня за плечо. Мрак не двигался, спал, положив голову на стол. Олег и Лиска осторожно сели по ту сторону. От мокрой одежды шел пар. Лиска вздрагивала, дула на озябшие ладони.

За окном по грязи зашлепали босые ноги. В сенях долго скреблось, словно терли старые шкуры, две молодые женщины внесли еду. Под хищными глазами Лиски их смешливые лица стали испуганными. Быстро расставив кувшины с молоком, сыр и творог в широких листьях лопуха, а перед Мраком – как чувствовали! – крупный ломоть холодного мяса, поспешно ушли, подгоняемые злым взглядом огненно-рыжей женщины с кинжалом на поясе.

Таргитай вздохнул:

– Жаль, от них много можно бы узнать.

Мрак проснулся, брезгливо поморщился:

– Опомнись, Тарх. Что ты еще не знаешь о бабах? Боги столько не ведают.

– Да не о бабах, – начал горячо оправдываться Таргитай. Покраснел, а глаза забегали. – О селе… о дальней дороге…

– Ты с ними дальше сеновала не ходил, – уличил Мрак. – Ложитесь спать. Ишь, распустил хвост, как заморский петух, сиречь павлин, ежели Гольш не соврал.

Таргитай от усталости едва жевал, что удивило и встревожило Мрака. Таргитай даже у Ящера первым делом попросит поесть, с петлей на шее не откажется от пряника. Амазонка дважды отлучалась проверить, как устроили коней и верблюдов: в мокром селе вряд ли сумеют их даже поместить, сараи низковаты для горбачей. Мрака тревожили ее отлучки, но возразить не мог. Мельком видел местных коней, поразился: не кони – горы! Скалы возить – не заморятся. Ноги как столбы, шею обеими руками не обхватишь. Вскачь не пойдут, зато сквозь любой сарай как сквозь паутину – не заметят, через лес проломятся, будто через хилые кусты!

В полночь Мрак встал, неслышно выскользнул за порог. Доверял тревожному чутью, а ночью по-прежнему чувствовал себя волком, хоть и в людской личине. Ему нравилось ощущение освобожденности, легкости, бездумности. Олег прав, хотя вряд ли даже сам догадывался, насколько глубоко прав, когда время от времени объяснял Лиске сущность звериного счастья. Зверь счастлив всегда. Чтобы оценить, надо побыть хотя бы час человеком. Многие в его родной деревне навеки оставались волками, не находили сил вернуться в страшный человеческий мир. Волхвы всерьез поговаривали, чтобы запретить перевертничество, а то и вовсе лишить людей свойства перекидываться в зверей…

Он скрипнул зубами. Все равно что кастрировать мужчин. Человек, не умеющий перекидываться волком, – уже полчеловека. Пусть даже не знает о своем уродстве, как, похоже, не знают киммерийцы, люди Пустыни… Их волхвы, видимо, выхолостили свои народы, дабы уберечь, как считают. А завтра, похоже, отнимут и топоры, чтобы ноги не поранили… Дров можно, мол, и зубами нагрызть, бобры ж грызут?

На крыльце Мрак постоял, всматриваясь в залитый мертвым светом луны двор. Глаза волка быстрее привыкают к ночи, видны серебристые кончики травы, но, когда разглядишь и застывших в ночном холоде божьих коровок, тогда, считай, обвыкся.

За спиной шуршало, послышался дробный топот, словно пробежал маленький конь. Донеслось чавканье: домовой шумно хлебает молоко, суетливо двигает глиняную миску.

Мрак осторожно спустился с крыльца. Небо за ночь очистилось, кое-где еще плывут тучки, затмевают звезды. Луна – солнце мертвецов и вурдалаков – подсвечивает края туч злым, неживым светом. Пронеслась хвостатая звезда, чья-то жизнь оборвалась, а следом кинулось подхватить на лету нечто крупное с развевающимися волосами. Мрак успел разглядеть женскую фигуру – нагую, блестящую, смазанную жиром. Распущенные волосы трепались на ветру, что-то показалось знакомым, но в ночи все кошки серы, понял, что женщина мала ростом, не больше трех пудов весом, вряд ли хрупкая метла с такой легкостью потащит над крышами хат, сараев.

Дурость, подумал хмуро. Проще перекинуться совой, ежели такая умелая ведунья, а с метлы свалиться можно. Да и натрет меж ног так, что неделю ходить будет враскорячку.

В сарае беспокойно фыркал конь, стучал копытами. Мрак вслушался. Изнутри доносился монотонный скрипучий голос – визгливый, словно на сухое горло. Мрак ногой распахнул дверь.

Конь фыркал и пятился, зад уперся в стену. Маленький кривоногий конюшник спутывал гриву, вплетал репьи, колючки. Мрак одним прыжком оказался рядом, ухватил за длинную черную шерсть, ударил о стену.

– Что творишь, паскуда?

Конюшник страшно оскалил зубы – белые, с острыми клыками, жутко зашипел. Мрак ударил его головой снова, бревна загудели. Конюшник взвыл, крупные глаза без зрачков уставились на Мрака с такой злобой, что тот вздрогнул и пошел гусиной кожей. Осерчав уже на себя, оскалился сам, рявкнул:

– Зашибу!

Получился звериный рык. Ногти переплавились в когти, а черные волосы превратились в шерсть. Конюшник затрясся, отчаянно молотил по воздуху всеми четырьмя. Мрак ухватил свободной рукой палку, принялся молотить по чем попадя.

– Не шкодь, паскуда!.. Не шкодь!

Конюшник верещал, конь всхрапывал и стучал копытами. Верблюды смотрели равнодушно, наплевательски. Когда измочаленная палка обломилась, Мрак потянулся за лопатой. Конюшник взвыл громче, взмолился:

– Не губи!.. Я тебя боюсь!

– Не шкодь…

– Не губи!..

– Говори громче, не слышу.

Конюшник закричал:

– Не бей! Покажу то, что никому не показываю!

Мрак с наслаждением огрел мохнатого лопатой.

– Я не любопытный волхв.

– Я не… Ой, больно!.. Ты человек?.. Ой!.. Я покажу коня с двумя жилами!

Мрак ударил еще пару раз, неторопливее, спросил подозрительно:

– Что мне с того?

– Ой, не бей!.. Двужильный конь – особенный. Его нельзя долго держать с другими, он сам по себе… Ой, ты мне все кости переломал!

– И кишки перемешаю, – пообещал Мрак. – Пошто пакостил?

– Зверей двугорбых увидел, я таких еще не зрел. Дай, думаю, сотворю что-нибудь. Но лишь колючки успел загнать, а тут конь подвернулся – привычнее для меня. Горбатых тварей оставил на потом… Ты человек?

– Много знать будешь, – буркнул Мрак, – волхвом станешь. Как я получу этого двужильного?

Он приподнял еще выше, ударил мохнатого о стену. У того брызнули красные слюни, заговорил жалобно:

– Я выменяю для тебя! На горбатого.

Мрак удивился:

– Нешто у тебя свое хозяйство?

– Я могу нашептать хозяину. Решит, что сам придумал.

– А для моих друзей?

– Пощади!.. Двужильные кони – редкость. Больше ни в этом селе, ни в окрестных нет.

Мрак рявкнул рассерженно:

– Тогда выменяй этих уродов! Найди дурака или помешанного, кто дал бы коней. Не отыщешь – пеняй на себя! Сегодня я с чего-то добрый, все с себя отдаю, как видишь, завтра могу быть сердитым. Сам начну шкуры снимать. Твоя… дай прощупаю… на сапоги мне бы…

На его лице появилось задумчивое выражение. Конюшник взвыл, засучил лапками, словно плыл по воздуху.

– Найду!.. Найду!.. Сейчас же побегу: я всех коней и коз в селе знаю. Успеть бы нашептать…

– Успей, – посоветовал Мрак хищно. – Не нашепчешь – на дне морском найду! А уж в этом сонном курятнике…

Конюшник упал на пол, уполз, тихо подвывая от ужаса. Задние лапы волочились, будто человек-волк перебил ему хребет. Мрак смутно пожалел: конячий домовой не успеет на таких лапах обойти спящих, нашептать коварные советы. Но и отказать себе в удовольствии отлупить злодея ох как тяжко.

Когда Мрак поднимался на крыльцо, кончики пальцев ныли. Когти, острые и твердые, как металл, нехотя превращались в плоские жалкие ногти. Ни ухватиться, ни поцарапать. Мрак сожалеюще вздохнул, густая шерсть сменилась черными волосами. Кожа отчаянно зудела. Почесываясь, вздрогнул: крупная кошка выпрыгнула из сеней, зашипела, метнулась с крыльца во тьму. Мрак успел поддеть ее под брюхо. Она перевернулась в воздухе, брякнулась на залитую призрачным лунным светом дорожку. Мраку почудилось нечто знакомое в ее желтых хищных глазах и в том, как зашипела, но кошка отступила в темноту.

– Тварь, – сказал с отвращением. – Честные ведьмы спят, а подлые чужих коров доят.

Возле плетня, едва различимые с крыльца, лупили друг друга сарайник и овинник. В густой тени мелькали мохнатые круглые головы, покатые плечи, доносилось сиплое дыхание. Оба дрались остервенело, но молча – превращать свою ночь в день с людьми с факелами не хотел ни один, ни другой.

Утром, наскоро позавтракав, все четверо высыпали на крыльцо. На небо смотрели с недоверием, ждали подвоха. Синее, кое-где кудрявые облачка – белые, не угольно-черные. Солнце как солнце: не озверевшее от ярости, готовое сжечь все, что движется и не движется, а почти как в родном Лесу.

Таргитай жмурился как кот, двигал лопатками, словно прямые лучи чесали шелудивую спину. Рука скользнула за пазуху, но Мрак перехватил, не дал взять дудочку.

– Узнайте у Кармалюка дорогу к Мировому Дереву! А у меня дело отыскалось.

Оставив изгоев и Лиску с раскрытыми ртами, исчез. Олег опомнился первым:

– Тарх, готовь коней… ну, горбатых. Я зайду к вуйку. Ежели не знает, посоветуюсь со здешним волхвом.

Таргитай кисло посмотрел в сторону грязного сарая.

– А почему не сразу к волхву?

Олег бросил высокомерно, став на миг похожим на Лиску:

– Орел мух не ловит.

Счастье, что не слышит Мрак, подумал Таргитай. Для оборотня любой волхв – могучий орел, который деревья клюет.

Олег отсутствовал долго, а когда вернулся в сопровождении амазонки – она следовала за ним как тень, – Таргитай и Мрак осматривали полдюжины коней. В сарае пусто, а трубный рев одного из верблюдов донесся с другого конца села.

– Еще двух приведут, – буркнул Мрак. Выглядел встревоженным и малость растерянным, словно не мог решить: он кого-то надул или его крупно надули. – Всех верблюдов отдал. Прогадал, наверное. Эти за каждого горбача по табуну выменяют!.. Ладно, где наша не пропадала.

Конь, которого присмотрел для себя, низкорослый, неказистый, с уныло опущенной мордой. Остальные кони выглядели намного лучше. Таргитай выбрал себе красавца жеребца с огненными глазами, еще одного хотел в запасные, но Олег отобрал для Лиски. Их могут выручить секира и Меч, а женщине позарез необходим быстрый конь. Себе взял попроще, но, как одобрительно заметил Мрак, выносливого, в полной конской силе.

Олег все косился на чахлого коня Мрака:

– Возьми другого, а? Этот падет за околицей.

– Ну-ну, – ответил Мрак не очень уверенно. – Дорогу узнал?

– В Гиперборее нет дорог, одни направления.

– В какую сторону?

Олег махнул рукой, повторил осторожно:

– Ты задавишь своего чахлика. Возьми запасным, налегке помрет не так скоро.

Едва выехали из села, солнце скрылось за тучами. Мрак выругался: мир сразу посерел, воздух увлажнился. Изгои заторопились проехать подальше, прежде чем разверзнутся хляби небесные. Боги не углядят, пируют на верхнем небе – седьмом.

В вязкой раскисшей земле кони запарились, перешли на шаг. От них валил пар, а неказистый конек Мрака шел сухой, уныло мотал некрасивой мордой, зыркал по сторонам налитыми кровью глазами, будто хотел подраться или хотя бы спереть что-нибудь.

Мрак повеселел, расправил плечи. Друзья поглядывали удивленно, погоняли коней. Мрак начал поглаживать своего по шее, выпутал репьяхи, а когда под другими уже шатались от изнеможения, сказал наставительно:

– Что кони, что бабы! Нельзя смотреть на личину.

Олег не выдержал:

– Мрак, на каком черте едешь?

– Это у вас черт-те что, у меня – конь. Ишь, покрасивше выбрали! Вот и езжайте на красивом.

– В твоем коне что-то тревожное… но не пойму.

– Конь не человек, – изрек Мрак, – его понять трудно. Правда, ты и людей не шибко разумеешь.

Амазонка чуть опустила глаза. Мраку показалось, что согласилась. Таргитай соскочил в грязь и, жалея коня, потащил в поводу. Вязкая глина налипла на подошвы, еле волокся, но коня тянул, давал передышку. Сапоги с чавканьем выдирались из вязкой земли, жидкая грязь переливалась через голенища. Мрак ехал впереди, едва удерживал торжествующую усмешку. Плечи расправил, словно стряхнул гору. Конюшник – не последний дурак на свете: сообразил, что лучше лишиться коня, чем порвут жилы ему самому.

К полудню вырвались на сухое. Тучи не уходили, но воздух стал теплее, а ветер подсушивал землю. Дорога постепенно шла вверх, а когда оказались на вершине пологого холма, сердце Таргитая екнуло и оборвалось.

Далеко впереди растянулись в цепочку десятка три всадников – поблескивающих металлом на головах, плечах, груди. Даже уздечки поблескивали, словно и там были бронзовые бляхи.

– Не охотники, – определил Мрак.

– А если охотники, – добавил Олег хмуро, – то на самого опасного зверя.

Таргитай спросил наивно:

– На драконов?

Даже Лиска посмотрела на него так, словно собиралась покрутить пальцем у виска. Дудошник явно не считал себя опасным зверем. Хотя, если верить неврам, иногда дрался, как озверевший Ящер. Да и сама бы не поверила, если бы не видела, как ворвался в схватку! Ту самую, что кончилась для нее так печально. Нет, так неожиданно.

Всадники завидели их, кони пошли вскачь. Над головами взвилась стая ворон, они тут же падали обратно. Комья земли, не сразу понял Таргитай, а поняв, постарался запомнить, чтобы при случае вставить мрачное сравнение в грядущую песню.

– Знакомо, – сказал Мрак посуровевшим голосом. Глаза хищно сощурились, ладонь упала на рукоять секиры. – Что будем делать? Поедем дальше?

Все молчали, Лиска сказала саркастически:

– Конечно! И побыстрее. Пока не разбежались.

Под удивленным взглядом оборотня гордо выпрямилась, щупала меч. Крутая грудь вздымалась, глаза блестели как звезды. Олег решил, что передразнивает Мрака, но Лиска выглядела серьезной.

– Посоветуйся с женщиной, – сказал Мрак, – и поступи наоборот. Так рек великий Боромир. Завертай коней! Без головы – не ратник. А убегем, как всегда предлагает Олег, так и воротиться можно.

Первым пустил коня обратно с холма. Кони изгоев и Лиски едва поспевали. Олег держал повод коня Лиски, будто опасаясь, что она в одиночку кинется сражаться с незнакомцами.

– Жизнь наша не краденая! – горько крикнул на скаку. – Мне душу Род вложил, пусть он и выймет, а не всякая гадина!

Таргитай скакал рядом с Мраком, растерянно повторял:

– Что им надо?.. Что мы сделали?

– Дурень, – ругнулся Мрак, – когда поймешь, что в этом мире хоть сделали, хоть не сделали, все одно всяк норовит шкуру снять.

Олег крикнул им в спины:

– Это не разбойники! Похоже, искали именно нас. Или даже ждали. Кто-то им указал, где нас перехватить!

– Кто?

Кони неслись, как утки, почуявшие за спинами кречетов. Комья жирной земли из-под копыт коня Мрака с силой били в лица Таргитаю, Олегу, Лиске. Олег, грязный, будто выкопался из могилы, приотстал, начал шевелить руками и выкрикивать заклятия. Вокруг него начал сгущаться воздух. Волхв скакал, окруженный темным облачком, где блистали искры.

– Не надо! – вскрикнул Таргитай в страхе. – Опять землю расколешь! Ей больно.

Мрак оглянулся, зло оскалил зубы:

– Будет больнее, когда догонят!

На сухом копыта застучали звонко, от погони на время оторвались. Но на полосе рыхлой земли кони начали увязать. Враги оживились, передние сорвали с седельных крюков луки. Когда одна из стрел воткнулась в землю рядом со скачущим конем Мрака, оборотень зло ругнулся, сдернул свой лук.

Изгои и Лиска пронеслись мимо. Мрак резко развернул коня, первая стрела сорвалась с тетивы, когда конь еще бил в воздухе передними копытами. Тремя стрелами выбил из седла двух, но его начали обходить с боков. Изгои остановили коней. Таргитай, видя, что Мрака окружают, выдернул Меч и со страшным криком кинулся на помощь.

Волхв продолжал двигать руками в воздухе, словно вынимал мух из паутины. Губы дрожали, но что-то шептали. Амазонка обнажила меч и поставила коня так, чтобы защищать волхва.

Стрела ударила Таргитая в грудь. Он качнулся, но бронзовый наконечник запутался в волчьей шерсти. Еще одна больно ущипнула за ухо, выдернула клок волос.

Раздался знакомый жуткий треск. По земле пробежала трещина. Щель раздвинулась, из глубины на всем протяжении взвились языки багрового огня. В сыром холодном воздухе словно повеяло жаром Песков.

Трое передних всадников словно зависли в воздухе, трещина разверзлась прямо под ними. Передний грянулся копытами на этой стороне. Мрак хладнокровно всадил стрелу с трех шагов, шатнулся от удара, когда кони столкнулись грудь в грудь. Еще два коня передними копытами зацепились за край, но сорвались. Пятеро ударились в край, один слетел через голову, распластался под копытами коня Мрака – тот уныло свесил голову, равнодушно смотрел в провал. Даже придвинулся ближе, словно озяб и жаждал погреться.

Один сумел сдержать коня перед пропастью, но под ним обвалился край. Остальные в панике заворачивали коней, пятились. Кто-то развернулся и унесся в страхе.

– Молодец! – гаркнул Мрак люто. – Один удар… одно заклятие, зато со всего плеча!

Таргитай вытер дрожащей рукой крупные капли пота, голос его дрожал:

– Олег, пора придумать что-то другое. Не такое… Не такое…

– Не надо, – остановил Мрак. – Прекрасное – враг хорошего. Это тебе не песни, а дело серьезное.

– Но землю…

– Затянется. Как на шелудивой собаке. Даже шрама не останется… лет через сто.

Конь Лиски встал на дыбки, визжал, как придушенный поросенок, месил воздух копытами. Она не отрывала округлившихся, как у птицы, глаз от бледного лица молодого волхва. Олег трясся, вздымал руки, бормотал синими губами. Мрак успокаивающе хлопнул его по плечу, мол, оставь пока как есть, погрозил секирой:

– Эй, бронзоголовые!.. Сейчас мы и то, что у вас под конями, обрушим к Ящеру.

Еще пятеро повернули коней, умчались, нахлестывая со всей мочи. Остались трое – в доспехах, на статных конях, уздечки украшены серебром. Передний был в шлеме с широким забралом, что укрывало нос и скулы. Глаза смотрели через узкие щели, невры видели лишь скошенный подбородок. Мрак хмурился, лицо казалось знакомым, страстно желал бы увидеть его целиком.

– Агимас, дружище, – сказал он. – Сумел удрать от Гольша?

Всадник поднял руку, помахал растопыренными пальцами.

– Я сотник Агимаса. Но Агимас идет следом, найдет вас.

– Почему он не взял нас сам?

Сотник развернул коня, крикнул:

– Вы знаете. Но теперь знаем и мы.

С ним унеслись и двое. Мрак хмуро смотрел вслед. Те словно бы чувствуют, что им не пустят стрелы в спины. На лицах невров начертано, что они такие-растакие честные, или же о них что-то проведали?

– Что они теперь знают?

Ответил Олег несчастным голосом:

– Знают, что нас простой силой не взять.

– Простой силой?

– Не знали, Мрак. Или не верили.

Мрак сказал с угрюмой гордостью:

– Пусть знают! Три десятка супротив нас выставили! Всех разметали, как сухие листья.

Развернул коня, пустил вдоль трещины. Олег опустил глаза. Язык не поворачивается сказать, что именно теперь, когда Агимас знает, что среди них есть волхв, как раз и начнется самое худшее. В погоню пошлют мага. Агимас сам спешно овладевает магией, в то время как он, Олег, едва-едва научился раскалывать землю. А остальное, вроде слежки в башне Гольша, удавалось там, где все пропитано дружественной магией, где помогали стены!

Таргитай догнал, сказал просяще:

– Олег, практикуйся в чем-нибудь еще. Я и то разные песни слагаю! А песни куда важнее, чем всякая там магия.

– Не надо, – оборвал Мрак непреклонно. – Землю колоть, как дрова на морозе, насобачился? И ладно. А то растрескаешь Таргитая, вечно под ноги суется. Ты ж всегда пальцем в небо попадаешь.

Таргитай обиделся за друга:

– Зато в самую середку! И без промаха.

Глава 2

Дальше ехали в тягостном молчании. Выходит, по пятам гонятся люди Агимаса. Сам Агимас – освободился-таки, проклятый! – мог быть впереди, все-таки маг. Того и гляди на засаду нарвешься. В чужом краю врага видь в каждом встречном, ходи и боись, будь готов дать сдачи раньше, чем на тебя замахнутся.

Дорога шла укатанная. Копыта расплескивали грязь, но дальше твердая земля. Кони шли споро, но понуро, чувствовали тревогу всадников.

Мрак сидел в седле неподвижный, как черный валун. Когда в поле зрения оказался Олег, раздраженно рявкнул:

– Все ты виноват!.. Краденое до добра не доводит, мало в детстве пороли?

– Я?.. Мы же все летели…

– Крал ты, а нас с Тархом подвез на краденом. К тому же озябли, вороны клевали… Потому Мардух и злобствует. Ковер хоть и старенький, потертый, в дырках…

– У них не было шкур, – сухо ответил Олег. Лицо волхва было серьезным и мрачным. – Дикие, понимаешь? Потому все на коврах. Но из-за ковра не станет злобствовать. А вот хвост прищемили больше, чем выказывает. Мы какими вышли из Леса? В соплях путались, левую руку от правой отличить не умели. Коней за драконов считали, бронзу в глаза не видели, все дубинами да камнями… Но выжили, уцелели, а вдобавок вышли в Степь и разнесли киммерийский каганат. Конечно, просто повезло, победили не умом или силой, а удачей, но Мардух не знает. Мог слышать – маги слышат далеко! – что мы поклялись найти и уничтожить власть злых магов. Наши угрозы трудно принять всерьез, но старые люди предусмотрительны и осторожны.

Мрак слушал, кивал, отвлекался, покрикивал на коня, оглядывался на отставшего дударя. Когда Олег закончил долгое объяснение, сказал неторопливо:

– Ерунду порешь. Мардух мог влупить сам. С нас бы не перья, но и чешуя слетела бы. И рога.

Олег сказал так же глухо:

– Маги – люди, а не боги. Могут не все, но и то, что могут, стараются делать руками слуг.

Ехали молча, наконец Мрак заметил гробовым голосом:

– Не скажу, что живут хреново. Можно и руками слуг, ежели слуги – каганы, тцари, императоры!

Небо часто затягивали тучи – низкие, тяжелые, зловеще темные. Кони сами избегали низин, там скапливалась вода, а вершинки, продуваемые ветром, были сухими. Трава перла ввысь богатырская, чиркала по седлам, сбрасывала капли росы в сапоги.

Олег мрачнел, отвечал невпопад, наконец выговорил с натугой:

– Мне кажется… мне чуется, наперерез двигается целый отряд.

– Удивил, – буркнул Мрак. – Чудно, если бы ничто не мешало. Вооружены?

Олег кивнул, бледный и растерянный.

– До зубов. Вообще у меня поганющее чувство. Беда слишком близко.

– Переел, должно быть, – предположил Мрак брезгливо.

– Или перегрелся, – добавил Таргитай. – Э-э… перемок.

– Беда чересчур близко!

Мрак покосился на их встревоженные лица. Лиска гордо выпрямилась, надменно опустила ладонь на рукоять меча. Мрак поспешно отдернул пальцы от секиры, девка будто передразнивает.

– Может, бросимся на них? – предложил, оскалив зубы.

– Мрак… их не меньше сотни, – сказал Олег очень серьезно.

– Думаешь, успеют разбежаться?

– Нам бы самим схорониться.

Лиска негодующе фыркнула, остальные поехали за оборотнем молча. Деревья расступились – широкие, раскидистые, такие растут только в Степи. Кусты затрещали, пропуская коней, копыта ступали мягко в сочной траве.

Мрак соскочил, стал ждать с секирой в обеих руках. Лук и стрелы остались на седле, а коня привязал рядом. Таргитай с неохотой спрятал дудочку, нащупал быстро теплеющую рукоять Меча. Иногда словно бы слышал далекий кровожадный зов, сердце колотилось чаще, кровь бросалась в голову. Хотелось выхватить молодецки Меч, в сладком упоении кинуться на врага, рубить, рассекать до пояса, сносить головы, слышать крики ужаса и предсмертные хрипы…

Отдернул руку, пугливо огляделся. Мрак в раздражении отвернулся. Повезло дураку, да пользоваться не научили. С таким Мечом весь белый свет завоевать можно не глядючи!

Чужие кони шли по двое в ряд легким размашистым шагом. Воины в кожаных панцирях, в войлочных остроконечных шапках, лишь у переднего – бронзовая. Помимо пики и аркана у каждого мечи и колчан со стрелами, еще по два лука – такого вооружения невры не видывали.

Впереди ехал высокий поджарый воин. Панцирь так плотно обшит бронзовыми бляшками, что налезали одна на другую, как рыбья чешуя. С металлической шапки на спину и плечи падала кольчужная сетка. Забрало закрывало всю верхнюю часть лица, сквозь узкие щели в блестящей бронзе мрачно сверкали глаза.

Олег ахнул тихонько, а Мрак поспешно зажал Таргитаю рот: если каркнет, то уж на весь лес. Певец, натура такая. Глаза Таргитая полезли из орбит. Знаками показал Мраку, что нос забит соплями, задохнется. Мрак отпустил ладонь, взамен дал обнюхать кулак.

Всадники проехали так близко, что донесся запах немытых тел. На открытом подбородке переднего воина багровели свежие шрамы. Кое-где темная корка крови. Рядом высился на тяжелом коне крупный воин, в плечах широк, шея – как ствол столетнего дуба. Гулким, как из-под коня, голосом пробасил:

– Не проще объявить награду? А сами пировали бы в местной корчме. Мы – ветераны битв, а не презренные людоловы!

Передний всадник ответил свирепым голосом, от которого у Таргитая побежали мурашки по спине:

– Мардух послал нас не зря.

– Послал бы воинов попроще. Стыдно, сотня – за тремя!

Проехали. Мрак напрягал слух, но Таргитай яростно завозился, начал драть ляжку ногтями: куснул муравей. Мрак едва различил искаженные от сдавленной ярости слова:

– Я сам… засаду… как только…

Мрак с наслаждением дал Таргитаю по шее. Тот ткнулся в грязную землю. Олег дышал тяжело, глаза блуждали. Мрак проговорил тихим голосом:

– Либо я ослеп, либо рехнулся. Это Агимас?

– Он, – подтвердил Олег мертвым голосом. – Надо было зарезать. Даже связанного! Он бы зарезал. Не просто бы зарезал, а…

Оглянулся на рыжеволосую, умолк. Лиска отвязывала коней, уши ее шевелились, спина напряжена. Мрак в задумчивости почесал непривычно голую грудь, ну почти голую, волосы отрастают все-таки медленно.

– Здорово допекли… Все забыл, даже свое имя и род, оставил ненависть в душе и черном сердце.

Олег сказал, повторяя Гольша:

– Друзья могут быть фальшивыми, а враги всегда настоящие.

В тягостном молчании вывели коней. Подул холодный северный ветер. Невры даже не заметили, что воительница, и без того крохотная, сжималась в комок, пытаясь удержать остатки тепла. Мрак все замечал, но лишь хмуро скалил зубы. Олег, погруженный в думы, обратил внимание не раньше, чем сердобольный Таргитай расковырял мешки, укрыл рыжую покрывалом из старой шкуры. Она посмотрела благодарными глазами, но вышептать ничего не могла: губы посинели и распухли.

Заночевали в лесочке, не успев добраться до села или деревни. Лиска едва не влезла в середину костра, пропахла огнем и гарью. Едва перестала стучать зубами, прилипла к Таргитаю:

– Где перехлестнулись с Агимасом?

– На великом празднике певцов, – ответил Таргитай самодовольно и бросил на Олега победный взгляд. – Еще в киммерийском тцарстве.

Лиска ахнула:

– Агимас пел?.. А что у него с лицом? Шрамы совсем свежие.

– Олег разукрасил.

Лиска с недоверием оглянулась на волхва. Олег с отстраненным видом чертил прутиком по земле. На просветленном лице были отрешенность от мирских дел, мудрое раздумье.

– Как он… мог?

– Ему лучше под горячую руку не попадаться. Зашибет.

Лиска снова покосилась на задумчивого волхва, спросила шепотом:

– Наверное, Агимас плохо пел?

– Нет, это Олегу медведь на ухо наступил.

Утром Мрак поднялся, как всегда, первым, так считал, но на этот раз Олег уже сидел возле прогорающего костра. Багровые угли потрескивали, рассыпались – волхв задумчиво тыкал в них прутиком.

– Не ложился?

– Волхвы спят мало. Волхв – не певец.

– Не защищай байбака. Ты раньше тоже спал без задних ног. Меняешься, Олег, меняешься!

– Тарх тоже изменился. Не так заметно, но… песни стали иными. Мрак, я чую, что нас опасаются всерьез.

Мрак пренебрежительно хмыкнул:

– Чуешь! Без чуянья видно. Почуй, как добежать к Мировому Дереву. Или доползти, обдирая локти. Если надо, то – обламывая ногти и царапая пузо.

– Я в самом деле чую. Смутно, как сквозь густой туман, когда звуки идут с разных сторон… Сейчас мы слепые котята, но когда добудем… ежели добудем, то даже сильным магам тягаться с нами будет непросто.

Лиска проснулась, потянулась сладко. Заметив Олега, насторожилась. Маленькие ушки заметно шевельнулись. Мрак понизил голос:

– Торопятся прихлопнуть нас раньше?

– Да. А мы должны успеть ухватить Жезл.

Мрак двинул глыбами плеч:

– Ну, я не прочь уцелеть и потом.

После короткого завтрака снова оседлали коней. Потянулась холмистая равнина, трава торчала странно жухлая, словно ее только что опалило. Олег тревожно ерзал, поглядывал на Мрака. Оборотень тоже хмурился, привставал. Перехватив взгляд волхва, процедил:

– Ни зверя, ни птицы. Даже в чертовых Песках живность шурует вовсю. А здесь даже муравьев нет!

Таргитай услышал, возразил убежденно:

– Муравьи живут везде! Даже в вирии.

Лиска тихонько вздохнула. Что у этих странных людей за вирий, где корчмы, муравьи…

Мрак подумал, сказал нерешительно:

– Думаю, боги муравьев тоже делят. Кусачих – в подземный мир к Ящеру, мирных земледельцев – в вирий.

Олег заметил хитрый блеск в глазах оборотня, вспыхнул:

– Больше богам делать нечего, как муравьев делить! Мураши не виноваты, что одни родились кочевыми скотоводами… тлеводами, другие – жнецами. Мрак, я побаиваюсь, что вот-вот вляпаемся во что-то похуже, чем засада Агимаса. Хотя, честно говоря, не представляю, что может быть хуже. Но здесь может обитать такое, от чего бегут даже муравьи!

– Но бурьян остался?

– Бурьян бегать еще не наловчился. Да и кому он нужен?

– Мы тоже вроде бы… А вон какие силы за нами! Нет чтобы землю ковырять. Или скот пасти.

Таргитай приотстал, тихонько заиграл на дуде. Новая песенка рождалась легко, что не нравилось. Знал, что лодырь, работы не любит. Ему даже почему-то не стыдно, что бегает от работы, как пес от мух, но вот песни, которые складывались легко, душу не трогали, и снова трудолюбиво перекладывал слова, прилаживал одно к другому так и эдак, пробовал на разные голоса. Мелькнула мысль, что Олег похоже составляет заклятия, но волхв подбирает слова точные, умные, ими можно камни двигать, а ему надо искать острые, цепляющие душу, чтобы на сердце оставались царапины.

Мрак тоже ехал погруженный в несвойственные ему тягостные думы. Вздрогнул, когда догнал Таргитай.

– Я чую какую-то грозу…

Мрак взорвался:

– Брысь! Этот тоже чует, Ящер вас забери. Добро, хоть Лиска ни черта не чует, настоящая женщина!

Воительница на всякий случай сердито сверкнула глазами. Оборотень похвалил, но как-то странно похвалил. Волчий юмор лишь волкам ясен.

В низких тучах сверкнула ветвистая, как корень дерева, молния. Земля качнулась, под ногами задвигалось, глухо зарычало. Загрохотало еще, впереди начала вспучиваться земля. На глазах потрясенных путешественников – коней не останавливали, мало ли что лезет, – вспучился земляной холм, дымящийся, рыхлый, словно его выталкивал крот немыслимых размеров. Ветер донес раздраженный рев.

Мрак круто развернулся в седле, глаза оборотня впились в бледное лицо волхва.

– Ты?

Тот съежился, как испуганная черепашка, даже вскинул руки, защищая голову от кулака оборотня.

– Ты же сам велел пробовать другие заклятия!

Мрак длинно и страшно выругался. В ответ загрохотало громче, яростнее, словно наверху поняли. Огромная, как ствол дерева, молния ударила коню под ноги. Перепуганное животное взвилось на дыбы, замолотило копытами. Таргитай, чуткий, как все певцы, ухватил за повод коня Олега, повернул и погнал своего вскачь. Лиска неслась рядом с волхвом, неслышная и неотвязная, как тень.

Холм за спинами продолжал вспучиваться. Глыбы катились с вершины, из развороченной норы повалил пар. Земля качнулась, словно на плоту перепрыгивали дановские пороги. Коней трясло, под Олегом рухнул на всем скаку. Волхв слетел через голову, ударился оземь так, что едва не вышибло дух. Подхватился, ошалелый, в трех шагах бился, пытаясь встать, его конь.

Олег с силой дернул его за узду. Таргитай не успел оглянуться, как волхв снова оказался в седле. Конь хромал, но мчался, подгоняемый ужасом.

Холм рассыпался. Серая вершина стала ярко-красной, пошла вверх. Мороз побежал по спине Олега: из развороченной земли показалась голова исполинского зверя! Красное, будто вымазанное охрой, чудовище тупо озиралось, не понимая, как и почему забралось из родного мира подземелья в страшный и чудовищный – надземелья.

Лиска посматривала на волхва. Другой бы разбился или хотя бы охромел, а этот человек с печальными зелеными глазами лишь кувырнулся, даже коня поднял. А ведь слабейший из троих, даже лентяй и жрун с дудочкой шире и крепче. Как раз у лентяя за плечами торчит рукоять страшного Меча. Олег обронил как-то, что ни один смертный не мог взять – сгорал, но пьяных и дураков боги жалеют, дурак уже не человек, а полчеловека, а то и меньше…

Мрак начал цедить сквозь зубы ругань. Если бы это было заклятием, подумал устрашенный Олег, небо погребло бы их под обломками. Наперерез им двигалась темная масса, вскоре различили десятка три всадников.

Таргитай скакал задним, в тревоге оглядывался на далекого зверя. Тот выбрался весь, похожий на огромную жабу размером с амбар. Холм просел, расплющился. Зверь словно раздумывал: полезть ли обратно или же, раз уж выбрался, поохотиться в незнакомых местах.

Всадники рассыпались полукольцом, неслись вскачь, кое-кто оголил мечи. Невры различили смеющиеся лица.

– Фагимасад! – вскрикнул Таргитай с тоской. Поправился: – Агимас!

Растерялся, вертел головой, не зная, что лучше – ринуться на зверя или на всадников Агимаса. Агимас страшнее подземного чудовища: слишком долго злобу копил. Человек всегда страшнее зверя, когда он зверь.

Скачущий впереди всадник не смеялся. Его лицо темнее грозовой тучи, а в глазах блистали молнии. Хищно пригнулся к гриве коня, руку с мечом опустил, нагнетая тяжелую кровь для удара.

– Олег! – завопил Таргитай. – Делай что-нибудь!.. Что угодно, хоть снова землю… Я чую, как с нас сдирают шкуры!

Олег выпустил поводья, конем управлял ногами. В небе полыхнуло багровым, затем красное сменилось лиловым, воздух стал холодным. Подул сильный встречный ветер. Замелькало белое, впереди ветер закружил вихрь снежинок, бросил в разгоряченные лица.

– Еще! – закричал Таргитай. – Давай еще!.. Все, что знаешь!

Мрак начал осаживать коня, в руках появился лук. Лицо угрюмое: успеет поразить двух-трех, потом налетят, сомнут. Взгляд упал на группу деревьев, те раскидисто росли на просторе, ветви опускались почти до земли. Раскинулись во все стороны, захватывая в зеленые пригоршни как можно больше солнца.

– Туда! – заорал он.

Невры пронеслись через рощу, вылетели на другую сторону. Мрак соскочил, расставил ноги шире. Тетива звонко щелкнула. Второе перо мелькнуло раньше, чем изгои и Лиска соскочили с коней. Пока изготавливались к бою, Мрак выпустил все стрелы и шагнул навстречу всадникам. Секира взлетела над головой.

Всадники торопливо удерживали разгорячившихся коней. На открытом месте проще окружить да изрубить мечами, здесь же галопом не проскочишь: толстые, как бревна таранов, ветви опустились до земли. Двое наскочили на Мрака, тот взревел, как разъяренный медведь, секира столкнулась в воздухе с мечами. Сзади раздался отчаянный крик – ворвался пешим с вытаращенными глазами и белый как мел Таргитай. В его руке страшно сыпал шипящими искрами длинный Меч – раскаленный добела, словно сдернутый с расколотого молниями неба, хищный, алчущий крови.

– Мрак! – закричал Таргитай тонким сорванным голосом. – Вперед не вылезай!

Олег и амазонка одновременно выхватили оружие: она – меч, он замахнулся жезлом. Даже не обменявшись взглядами, соскочили с седел и стали спинами друг к другу. Мрак закричал свирепо:

– Дурень, твоя бронзовая палка не спасет! Давай чары!

Таргитай при слове «дурень» недоумевающе взглянул на свою руку. У него вроде бы не бронзовая палка вовсе, что это Мрак путает, заговаривается, в тот же миг Меч дернулся, едва не вывихнув кисть. Звякнул металл. В воздух взвились обломки мечей, а Меч врубился в живую плоть. Таргитай ощутил наслаждение, по жилам пробежала сладкая волна. Жутко закричали умирающие, конь с рассеченной шеей отпрянул и завалился на бок. Таргитай отскочил к Мраку, тот дрался с тремя, разрубил врагам головы и плечи, снова ощутил сладкую звериную радость убийства.

Волхв, стоя на коленях, чертил колдовские знаки. Амазонка отчаянно вертелась над ним, отбивалась от четверых, ее пока что спасала скорость, но уже один подкрался сзади, занес руку с зажатым коротким копьем…

Таргитай поспешно прыгнул, успел достать концом Меча хитреца. Меч заблистал вокруг Олега. Металл зазвенел чаще, сраженные начали падать во все стороны.

Что-то холодное ударило по голове. Таргитай в страхе вскинул голову. Снова холодное и скользкое шлепнуло по щеке, упало в траву. Лиска в изумлении вскрикнула, нападающие в замешательстве отступили на пару шагов, подняли головы.

Из низких туч, тускло блестя мокрыми боками, сыпалась мелкая рыбешка. Ветви шелестели, рыб подбрасывало, шлепались на головы, плечи, бились в траве, вскидывая белесые животы и беззвучно разевая рты. Кони ржали в страхе, поднимались на дыбы, норовили сбросить всадников. Кто был пешим, пятился к своим коням, ловил за повод, но рыбешки падали и на коней, застревали на седлах.

Таргитай покрылся слизью, словно весь день ловил жаб, запахло сыростью и тиной. Олег принялся чертить другой круг. Мрак, пятясь к ним, заорал:

– Жруны чертовы!.. Рыбку им!.. Лучше бы камни с неба!

Вокруг Олега на миг блеснуло лиловое облачко. В тучах заворчало, Таргитая ударило по голове так, что упал на колени. Послышались испуганные крики. Таргитай поспешно вскочил на ноги, судорожно выставляя Меч, не понимая, почему тот не дергается навстречу опасности: в двух шагах на поляне бился, подминая траву, огромный сом. Всадники вскрикивали, пытались укрыться под деревьями. Кое-кто так и застыл, не в силах сдвинуться от изумления: из низких туч падала крупная толстая рыба, какой не видели в здешних реках!

Как сквозь стену Таргитай услышал горестный вопль Мрака:

– С кем я связался?

Таргитай ринулся к Мраку, вместе набежали на самую крупную группу. Те опомнились, подняли мечи, но Меч и секира вырубили треть, прежде чем Мрак вскрикнул, задыхаясь:

– Прикрой меня!.. Я отойду к шелудивому.

Он был в крови, черные волосы слиплись, торчали, как у ежа. Меч блистал, едва не выворачивал кисть. Таргитай ухватился двумя руками: если выпустит хоть на миг, Меч упадет на траву недвижим, а самому Таргитаю с его умением воевать – сражаться с грибами, да и то с мелкими, как говорил Мрак.

Таргитай рискнул оглянуться, сердце сжалось. Их окружили, а Мрак шатается, с трудом поднимает тяжелую секиру. Защитить себя Таргитай сумеет, на то и чудесный Меч, но Мрак погибнет, погибнут и Олег с Лиской! Агимас с обнаженным мечом, лучший боец в тюринском тцарстве, вперед не бросается – знает мощь Меча бога войны, живыми не выпустит, достать его самого никак…

Крики ужаса на миг оглушили Таргитая. Едва не упал, перестав упираться в надежную спину Мрака, похожую на ствол столетнего дуба. На зеленой траве, залитой кровью убитых и раненых, кто-то пытался ползти, на трупах лежала окровавленная секира Мрака… а в чаще мелькнул, убегая, огромный черный зверь.

Таргитай заорал, бросился из последних сил вперед. Перед ним расступились, успел достать лишь одного, тут же бегом вернулся к Олегу, рассек двоих, Лиска бросила благодарный взгляд, а Олег пролепетал торопливо:

– Я сейчас, сейчас… Где Мрак?

– Ранен, но о себе позаботится, – выдохнул Таргитай. Его рвануло назад, с криком вцепился в рукоять Меча, тот описал сложную колдовскую фигуру, с треском разлетелись в щепки три стрелы. Лиска жалобно вскрикнула: четвертая ударила ее в левую сторону груди. Она опустилась на землю. Олег начал ощупывать ее плечо. Она с гримасой боли высвободилась:

– О себе заботься!.. Кольчуга тонкая, но держит…

Сзади раздались крики. Многие повернулись, смотрели уже не на прижатых к дереву беглецов. Таргитай хрипло велел:

– Останься с ним! Я отлучусь.

Набежал на противников, обрушил огненное лезвие. Металл бога войны рассек войлочный шлем, череп, развалил надвое гортань, язык свесился на одну сторону, разрубил грудь вместе с бронзовыми бляхами – и все это время Таргитай ощущал звериную радость, наслаждение, а в сердце водопадом вливалась недобрая мощь.

Перед ним мелькали бледные лица с вытаращенными глазами. Временами Таргитаю казалось, что опережает движение Меча. Сейчас именно он с наслаждением рубил, рассекал, разваливал пополам, срубал руки с зажатыми мечами, переступал через павших, врубался в гущу врагов.

Сбоку раздался тоненький крик – Лиска с ее блистающим мечом очутилась рядом. Впереди в зарослях дико ржали обезумевшие кони. Таргитай кинулся вперед, сбивая на землю врагов, ахнул: огромный черный волк набрасывался на коней, кусал за ноги. Воины метали дротики, но волк увертывался, хотя на лобастой голове кровоточила открытая рана, а на плече и боку шерсть слиплась от крови.

– Держись, Мрак! – заорал Таргитай.

Оборотень с рычанием метнулся прямо в лицо Агимасу, вцепился. Агимас выронил меч и ухватил зверя за горло обеими руками. Таргитай взревел, дико завизжала Лиска. Навалились из последних сил – воины попятились, трое упали с разрубленными головами, уцелевшие бросились к своим коням.

За гаем оставалось не больше десятка коней, их держали молодые воины. Из-за деревьев выскочили пятеро – без оружия, растрепанные, дрожащие. Ухватив коней, унеслись.

Последним из гая выскочил, развевая гриву, конь Агимаса. Хозяин лежал у него на спине, обхватив шею обеими руками. Лицо Агимаса залито кровью, ее встречным ветром срывало и размазывало по конскому крупу.

Таргитай, тяжело дыша, протянул руку, чтобы поддержать Лиску. Огромный волк ударился о землю, приподнялся уже в людской личине, но охнул и завалился на бок.

Лиска, позабыв страхи, кинулась к оборотню, с трудом перевернула на спину. Мрак был бледен, в лице ни кровинки, губы посинели, лишь слева на лбу из глубокой раны еще сочилась кровь. Кровь была на груди и плече. Таргитай закусил губу, огляделся.

– Олег!.. Бегом сюда!

Перед ним с шумом плюхнулось с дерева нечто крупное, серое. Сильнее запахло лягушачьей икрой и тиной. В траве тяжело ворочался крупный рак, стриг воздух грозными клешнями. Зашелестело: просекая листву, падали раки невиданной величины.

Таргитай плюнул, бросился за деревья, где оставил волхва. Лиска обогнала, громко вскрикнула. Волхв лежал, раскинув руки, неподвижный, еще бледнее Мрака. Губы едва шевелились.

– Заткни ему пасть! – крикнул Таргитай в страхе. – А то еще и жабы посыплются!.. А от них бородавки!

Лиска упала на колени, ухватила голову Олега в обе ладони. Глаза его оставались закрытыми, но что-то упрямо шептал. Наклонилась и, видимо, выполняя приказ Таргитая, припала красным горячим ртом к его синим безжизненным губам.

Таргитай махнул рукой, бегом вернулся к Мраку. Оборотень открыл глаза – пугающе черные, с залитыми кровью белками, слабо шевельнул губами. Таргитай не расслышал, но закивал:

– Сейчас поймаю коней!.. Надо уносить ноги.

– От кого теперь? – прошептал Мрак.

Далекий гул донесся громче. Земля подрагивала, словно с неба падали скалы. В страдальческих глазах Мрака появилось понимание. Цепляясь за Таргитая, поднялся, перекосился – в боку зияла кровавая рана.

– Что с волхвом?

– Перетрудился, – буркнул Таргитай. – Сперва из-под земли достал ту красную жабу, вот-вот прискачет, потом – рыбу, раков…

– Раков? – не понял Мрак. – А раков зачем?

– Ну, наверное, затем же, что и рыбу.

– Как он сейчас?

– В беспамятстве. Раки его доконали.

Глава 3

Мрак кое-как взобрался на своего двужильного, Таргитай изловил для себя чалого жеребца из брошенных коней, а Лиска сумела приподнять Олега в сидячее положение.

Гул доносился ближе. За деревьями увидели огромную красную тушу. Исполинский зверь двигался тяжелыми скачками, припадал к земле розовым животом, с натугой прыгал снова.

– Быстрее! – вскрикнул Таргитай. Метался между конями, помог Лиске положить волхва поперек. Лиска вскочила на чужого коня, своего привязала длинным поводом к седлу. Таргитай спохватился, изловил еще троих. – Мрак, скачи!.. Я догоню!

Конь Мрака сразу сорвался в галоп: сзади подгоняли рев и запах крови. Лиска на скаку свешивалась набок, поддерживала Олега, пыталась укрепить, привязать, едва не сорвалась под копыта.

Когда Таргитай выметнулся вслед за друзьями, земля задрожала, а тяжелые прыжки участились – зверь увидел добычу.

Таргитай с тоской оглядывался. Мрак едва держится на коне, ранен. Олег в беспамятстве, Лиска все-таки Лиска, а не боец… Придется ему?

Начал придерживать коня, похолодел, в то же время чувствуя мрачную гордость: за друзей гибнет, о таких в песнях поется! Жаль, сам не успеет…

Донесся треск, рев оборвался. Таргитай оглянулся. Зверь с разбега вломился в зеленый гай, деревья падали, зависали кронами.

Таргитай начал снова настегивать коня, часто оглядывался. Зверь то ли поскользнулся на рыбе, то ли начал жрать раков, но что-то не показывается, а выманивать стоит ли? Он, конечно же, герой, но все-таки герой не настолько.

Далеко впереди Мрак и Лиска остановили коней, ждали. Таргитай догнал, крикнул торопливо:

– Отсрочка!.. Перед смертью не надышишься, но все же!

Мрак лишь покосился налитым кровью глазом. Олег повернул голову – все еще лежал поперек, – простонал слабым голосом:

– Что со зверем?

– Поскользнулся! – крикнул Таргитай.

– На чем? – не понял Олег.

Таргитай за бешеной скачкой не услышал, встречный ветер рвал слова, зато Мрак не утерпел:

– Еще спрашивает!.. Кстати, можешь сменить штаны.

Олег не понял:

– А зверь? Где?

– Не волнуйся! Поскользнулся, ударился головой о дерево. Как поест всех раков, догонит, не горюй.

Олег с испугом уставился на проносящуюся внизу землю, словно сейчас ее увидел.

– Помогите сесть… Что-нибудь придумаю.

– Нет!!! – вскрикнули в один голос Таргитай и Мрак. Даже Лиска открыла хорошенький ротик, но удержалась, отвела взгляд.

Кони роняли пену, Мрак перевел их с бешеного галопа на ровный бег. Он был бледен, покачивался, но, перехватив испуганный взгляд Таргитая, с трудом растянул в слабой усмешке синие губы:

– Когда заживает хорошо, говорят: как на псине… Но куда псу до волка!

– Отрубленная голова, – вскрикнул Таргитай встревоженно, – не прирастет даже у волка! Или отрезанная.

Олег кое-как сел прямо, но обеими руками держался за гриву. Лиска грациозно перегнулась, поддерживала.

– Мы догоняем Агимаса? – спросил Олег слабым голосом.

Таргитая осыпало морозом: мчались прямо по свежим оттискам копыт пяти коней! Мрак поспешно свернул вправо. Таргитай оглянулся, его как ужалила гигантская оса: оставив зеленое крошево переломанных деревьев, исполинский зверь, как шар багрового огня, катился по их следу. Его прыжки становились все чаще и чаще.

– Гоните дальше! – крикнул Таргитай обреченно.

– А ты? – вскрикнули в один голос Мрак и Олег.

– Я задержу. У меня Меч!

– Но ты же…

– Да, не шибко умный! Но разве умные дерутся?

Мрак мгновение смотрел в румяное лицо певца, затем их кони продолжили бег. Таргитай соскочил на землю, расставив ноги для упора.

Рукоять удобно лежала в его ладони, Меч казался легким. Земля дрожала, зверь двигался прямо на него. Иногда Таргитай видел розовое пузо, покрытое мокрым перламутром – не сплошным, а плотно сомкнутыми плитами. На спине и боках были серо-зеленые, толстые, вдоль спины торчит короткий толстый гребень – от затылка до конца хвоста. Морда зверя тупая, нижняя челюсть отвисала, обнажая ярко-красную, как раскаленная печь, пасть. Огромные выпуклые глаза, странно лиловые, смотрели тупо, бессмысленно.

Оглянулся, стиснул зубы. Мрак и Олег с амазонкой остановили коней. Мрак, шатаясь от слабости, пытается поднять секиру, Олег вырывается из рук Лиски. Он настолько трус, что с перепугу полезет на рожон!

Зверь опустил голову, готовится на бегу подхватить добычу, как жаба подхватила бы жука. Пасть распахнулась шире, Таргитай увидел себя с Мечом в огромных шарах глаз. Мокрая земля разбрызгивалась под похожими на бревна лапами. Потеки грязи закрыли розовое брюхо.

Таргитай поспешно попятился, едва не упал, но угадал: зверь плюхнулся прямо перед ним. Земля дрогнула, жидкая грязь брызнула из-под лап и брюха с такой силой, что едва не сбила с ног. Ослепленный грязью, отплевываясь, размахнулся со всей мочи и с силой опустил всепобеждающее лезвие на распахнутую пасть.

Рев потряс землю. Таргитай рухнул на колени, голова взорвалась звоном и грохотом. Зверь вздернул морду, обнажилось белое горло – белая тонкая кожа, но пришибленный ревом Таргитай лишь с трудом поднялся на ноги. Из разрубленной челюсти брызнула чахлой струйкой бледно-зеленая кровь. Таргитая обдало морозом: нет звериной радости! И рана невелика, лишь губы рассек… Меч Перуна чувствует радость, лишь убивая людей?

Зверь ревнул, опустил голову, кинулся на врага. Таргитай закричал, прыгнул навстречу, ударил два раза крест-накрест, достал узкий раздвоенный язык. Его подбросило, перекувырнулся через голову, больно ударился о твердую землю. Мелькнуло красное, усыпанное бородавками с кулак. Таргитай откатился в сторону, выставил Меч, кольнул зверя в лапу. Рядом грохнуло, брызнула грязь.

Быстро ударил по лапе, что вмялась в землю, покатился, крепко сжимая Меч. Потемнело, Таргитай попытался ударить снизу в живот, но острие беззубо звякнуло о грязно-розовую пластину, оставило царапину. Страшная пасть метнулась к Таргитаю, а сбоку свирепо ударила когтистая лапа. В глазах вспыхнули искры, упал навзничь, от боли перехватило дыхание. Оперся локтями, пытаясь встать, охнул и упал на спину. С ужасом понял, что в кулаках лишь грязь – Меч от удара выпал!

Зверь с ревом опустил пасть к жертве. Пахнуло смрадом, Таргитай увидел прямо перед глазами ужасный красный зев. Как завороженный смотрел на острые зубы…

Зверь раздраженно мотнул головой. Таргитай услышал крики, ржание. Чудовищная лапа опустилась рядом, задев и больно вмяв Таргитая в грязь. Трое всадников кружили вокруг чудовища. Один дротик ударил в огромный выпуклый глаз. Потекла зеленая пузыристая кровь. Дротик болтался, зацепившись зазубриной. Зверь ухватил лапами древко, дернул и взревел: послышался треск, зазубрины распороли глаз. С шипением брызнули новые струйки. Зверь взревел так страшно, что земля задрожала.

Таргитай заорал, не слыша своего голоса:

– Берегитесь!.. Я потерял Меч!

Зверь топтался на месте, ревел, хватался лапами за морду, тряс головой. Дротики метала Лиска, Мрак все еще старался и не мог поднять секиру. Конь под ним пугливо храпел, пятился. Олег вздымал руки, чертил в воздухе знаки.

Таргитай выполз из ямы, в спине кололо режущей болью. Зверь грузно повернулся к Мраку. Конь завизжал, как придушенный поросенок, унесся. Зверь повернул рогатую голову в сторону запасных коней. Веревка лопнула, они унеслись в степь порознь. Зверь погнался следом, забыв о мелких зверьках на задних лапах.

Лиска подъехала первой:

– Жив?

– Разве это жив? – возразил Таргитай со стоном.

Олег и Мрак часто оглядывались на зверя, тот постепенно уменьшался. Мрак сказал сварливо:

– Вставай!.. Свинья грязь найдет, я всегда говорил.

Таргитай всхлипнул от обиды:

– Свинья? Это жаба вбила меня в землю по уши!

Лиска указала пальчиком:

– Вон твой Меч.

У нее было снова такое надменное лицо, что Таргитай попросил, озлившись:

– Будь добра, принеси!

Лиска наморщила короткий носик:

– Ясли за сеном не ходят. Имеющему Меч оглобля не нужна.

Мрак встревоженно посматривал вслед зверю.

– Надеюсь, такому конь на один кутний зуб. Только раздразнит.

– Хочешь, чтобы вернулся? – спросил Олег с тревогой.

– Агимас ему ближе… Там пятеро. Впрочем, зверь не волхв, счету вряд ли обучался.

Затемно добрались до села в излучине реки. Сердобольные женщины перевязали Мрака, привели местного волхва. Олег ревниво вмешивался, спорил по травам, отварам, примочкам. Мрак наконец озверел, выгнал, велел упражняться в чародействе или хотя бы в колдовстве. Может, спасет их шкуры, а раны заживут как на собаке. Еще лучше – как на волке. А если не лечить, то еще быстрее.

Лиска люто ненавидела грубого Мрака, но оборотень все-таки говорил дело, к тому же на пользу и во славу Олега. Утащила волхва за околицу: расколет почву – никто не провалится.

Таргитай проводил их всепонимающим взглядом. Знаем, какой магией будете заниматься, до седьмого пота дозанимаетесь, захекаетесь. Лиска словно почуяла, зло посоветовала ему помыть голову. Таргитай озадаченно запустил пальцы в серые волосы, вскукожил: с какой стати, скоро дождь, снова станут золотистыми, как спелая пшеница. Лиска ядовито заметила, что у него грязные мысли, за версту видно, вон из ушей торчат!

Они давно скрылись, а Таргитай, отложив дуду, озабоченно ковырялся в ушах.

Мрак оправился через пару дней. Без посторонней помощи взобрался в седло, хотя вряд ли далеко бы уехал. С Олегом же было хуже. Часто проваливался в забытье, вздрагивал, лицо перекашивали страшные гримасы. Лиска сидела над ним с красными глазами, губы распухли и дрожали.

На третий день он прохрипел, не открывая глаз:

– Теперь знают…

– Что? – спросила Лиска быстро.

Олег долго молчал, левая щека дергалась, словно у коня, отгоняющего слепня. Прохрипел совсем тихо:

– Когда мы защитились чародейством, послали магов…

– Защитились? – спросил Мрак язвительно. – Если бы зверь не погнался за добычей пожирнее, помогло бы кудесничество!

Таргитай торопливо вытряхнул мешок Олега на землю.

– Чем тебя подлечить?.. Маги вот-вот прискачут, а ты спишь!

– Свари траву… – прошептал Олег, голос оборвался, голова откинулась, лицо залила смертельная бледность. Мрак вздохнул:

– Свари дурню травы. Если поест – еще свари.

– А какой? Тут разные.

– Вари все. Все одно хана, если не встанет.

Сердобольные хозяева одолжили горшок, Таргитай сварил. Вместе с Лиской напоили волхва. Его вывернуло, словно снова летел на краденом ковре. Долго лежал обессиленный, бледный как смерть. Лиска, чуть не плача, подложила под спину и бока мешки с сеном, разложила перед ним обереги.

Мрак кивком позвал Таргитая, а волхва напутствовал:

– Трудись не покладая рук!

– Но не поднимая зада, – добавил Таргитай сочувствующе.

Олег обессиленно лежал на сеновале, ему казалось, что кости перемололи в мельнице. Сено подсохло, пахло непривычно – в Лесу травы иные, а в Степи пробыл недолго. В этих травах тоже вроде бы лечебная мощь, порой – тревожащая. На досуге выявить бы, это ж добавочная мощь! Он волхв-лекарник, врачеватель недугов, а не потрясатель гор или раскалыватель земли!

Резко потемнело. Внизу в дверном проеме показалась женщина. Лица Олег не рассмотрел, яркий свет полной луны слепил глаза, оставляя ее в тени. Зато лучи словно растворили ее длинную сорочку, четко обрисовав стройную, умело сложенную женскую плоть.

Она молча шагнула в сарай. Олег рассмотрел иссиня-черные волосы, длинные и густые, отливающие синими искорками, как вороново крыло.

Чувствуя неясный страх, приподнялся на локте, охнул от боли. Женщина начала медленно взбираться по лестнице. Олег видел, как подрагивают деревянные концы.

Над краем сеновала поднялась ее голова. Олег застыл, вмороженный в страх. Лицо женщины мучнисто-белое, без кровинки. Губы синие, даже лиловые, а глаза с расширенными зрачками блестят, будто осколки слюды. Двигается медленно, словно во сне. Олег завороженно смотрел на ее тонкую белую шею, распахнутый ворот сарафана, где выпирали вздутые половинки грудей с острыми кончиками. Стан перехвачен толстой веревкой.

Замедленно перенесла ногу с лестницы. На миг мелькнула снежно-белая кожа, будто сейчас зима, а не конец лета, так же неторопливо и не отводя от него взгляда опустилась на колени. Он спросил тонким голосом:

– Кто ты?.. Я тебя раньше не видел. Ты дочь хозяина?

Женщина, глядя неотрывно, потянулась ближе. Бледные пальцы коснулись его груди. Рубашка распахнулась. Олег вздрогнул, ощутив ледяной холод на потной коже. Ее прикосновение было отвратительным и странно приятным.

– Что ты хочешь? – спросил торопливо. – Чего тебе?

Ее тело было холодным, как у рыбы. Страдающий от жара Олег ощутил облегчение, но, освободившись от ее зачаровывающего взгляда, поспешно отстранился:

– Погодь, погодь!.. Застукают, крику не оберешься. Если ты и свободна, то я на короткой веревке.

Она прижималась крепче, у Олега захватило дыхание. Ее руки сильные, как у мужчины, но тело мягкое, сочное, сдобное, словно ветчина из глубокого подвала-подпола.

Ее лиловые губы прошептали едва слышно:

– Я хочу тебя.

– Ты не ошиблась дверью? – промямлил он. – Таргитай за баней… Слышишь, дудит? Ты, наверное, к нему.

Он умолк, задохнувшись, так сильно сжала. Откинув голову, отыскала его взгляд, как Олег ни выворачивал голову. По его телу пробежала дрожь. Ее пугающие черные зрачки расширились, как лесные озера, где вода всегда темная, дна нет вовсе, оттуда тянуло желанным холодом. Жар начал оставлять его тело. Обручи, сжимающие голову, исчезли, а тупые удары в черепе, где с утра колотили молотами, затихли.

Снова ощутил себя в родном Лесу, прохладном и уютном. Вот так же когда-то шел, мороз был лютый, он остановился отдохнуть, присел, такое же странное тепло охватило после долгого мороза…

В гаснущем сознании мелькнуло тревожное: замерзающие всегда чувствуют приятное тепло!

Попытался высвободиться, но руки отпихивались чересчур вяло, словно у деревенской девки, что сопротивляется лишь для виду. Женщина отыскала его горячий рот, прильнула. Олег судорожно вздохнул: глоток родниковой воды, от которой ломит зубы, в знойный полдень!

Она раздвинула его вялые губы, острый язык коснулся зубов, пробежал по кончикам, заставил зубы разжаться, скользнул вовнутрь. Олег невольно ожидал ощутить тонкое и раздвоенное, а может, язык у нее и был раздвоенным, а то и растроенным – он ощущал обшаривающим зубы, нёбо, десны – было непривычно и хорошо.

Холодные пальцы прошлись по его телу. Он ощутил себя свободным от одежды. Почти чувствовал, как жизнь переливается в ночную женщину. Она двигалась быстрее, а он, напротив, застывал, мысли текли вяло, копошились, как сонные налимы в иле.

Женщина начала постанывать, двигалась чаще. Снизу поскрипывало. В бока Олегу больно давили сучковатые жерди. Он бездумно расслабился.

Женщина задвигалась чаще, с губ сорвался хриплый стон. Затрещало громче. Лицо Олега оказалось в душистом сене, в плечо больно ударило, полетел вниз, остро кольнуло в ухо. Рядом с треском падали сломанные жерди, сыпалось сено. Мелькнуло белое тело женщины: обломок жерди пропорол ей скулу.

Олег ударился о твердый пол, ошалело огляделся. Рядом падали обломки, сыпалась пахучая трава. Женщина зависла среди оскаленных обломков, дергалась. Олег поспешно откатился. Она упала на то место, где он только что лежал. Через скулу шла рваная канавка, края были лиловыми. Олег увидел белеющую кость, но кровь не выступила.

Женщина медленно поднялась, начала поворачивать голову. Олег не шевелился, лежал в темноте. Призрачный свет падал узкой полоской, выхватывая клином часть земляного пола и стену с пучками лечебных трав.

Ее глаза вперились в темноту. Олег с ужасом ощутил, что ее глаза видят его во тьме так же ясно, как в знойный день. Женщина встала на колени, потянула к нему руки. Олег со страхом увидел, что ее пальцы начали удлиняться, а темные ногти превратились в когти.

– Да пошла ты, тварь, – прохрипел он, пытаясь держаться так, как держался бы Мрак. – Ногти подстриги сперва.

Не поднимаясь, откатился в сторону, бросился к двери. Цепкие пальцы ухватили за колени, земля ринулась навстречу, больно ударила в лицо.

Глаза женщины следили за ним неотрывно. Когда руки снова потянулись, Олег вскочил, едва не упал, но на этот раз поддернул спущенные портки, прыгнул к дверному проему.

В лунном свете мелькали огромные кожаны, нетопыри, пронеслась белая хвостатая звезда. Олег вывалился в ночь, жадно хватал воздух. Дом белеет в десятке шагов, ставни закрыты наглухо, металлические слеги преграждают любой доступ к окнам. Но Мрак услышит, чуток, как зверь!

Олег бросился к дому, дрожащие пальцы не могли нащупать веревочку очкура. Женщина вышла следом, сарафан распахнут. Обнаженное тело, словно осыпанное мукой, белело в мертвенном лунном свете. Глаза на неподвижном лице были огромными, еще больше похожими на лесные озера.

Ноги подкашивались, бегство из сарая отобрало последние силы. Женщина уверенно приблизилась, положила ладони ему на плечи. От ее прикосновения пробрало смертельным холодом. Олег зябко повел плечами. Она прижалась всем телом, обхватила крепко, заметно потеплевшие губы уверенно отыскали его – холодные, безжизненные.

Ноги Олега превратились в воду, но он не падал – ее руки держали. В гаснущее сознание ворвался какой-то гадкий крик. Его судорожно сжало сильнее, затем объятия ослабели. Он ощутил, что женщина отстраняется, потянулся за нею. Она отодвинулась, тогда он обнял ее, придержал.

Крик повторился – отвратительный, настойчивый. Женщина задрожала, начала с силой выдираться из его объятий. Пальцы Олега сжались в кулак, захватив край подола, послышался треск. Женщина рванулась, Олег едва не упал.

Она перебежала лунную дорожку, нырнула в тень, на миг мелькнула между домом и сараем, растворилась в ночи. Олега покачивало, в теле слабость и пустота. Болезненно чувствовал потерю: в женщине было нечто отвратительно притягательное, обворожительно гадкое.

Крик повторился в третий раз. Олег с отвращением покосился на крикуна: на плетне потряхивал крыльями, видимо изображая орла, большой толстый петух. Ярко-красный гребень в лунном свете казался черным, а сам петух выглядел толстой жирной дрофой, нечаянно попавшей во двор.

Завопили другие петухи: чуяли рассвет или отгоняли нечисть от курятников. Олег покачнулся, провел ладонью по глазам. Чувство потери оставалось. Он застонал, потащился обратно. Когда дверь отворилась, блеснул свет лучины, ее за спиной Мрака держал сонный Таргитай, а Мрак стоял с секирой в обеих руках. Лиска, увидев Олега, закусила губу. Даже в слабом свете рассмотрел, как сузились и позеленели ее желтые глаза.

Мрак отступил, пропуская Олега, присвистнул:

– Хоть подтерся спросонья?

Олег не понял, звуки доходили как в могилу.

– Чего?

– Штаны, говорю, почему в руке? Лопуха не нашел?

Олег перевел взгляд на свои руки. Пальцы правой руки поддерживали спадающие портки, веревка болталась с левой стороны, а в другой руке он сжимал клочок ткани.

Лиска, зло сопя, грубо разжала ему пальцы. Мрак покачивал головой. Таргитай переводил непонимающий взгляд с одного на другого. Глаза слипались, дудошник спал на ходу, а рука с горящей лучиной опускалась все ниже.

– Он был с женщиной! – заявила Лиска гневно.

– Олег? – переспросил Мрак с недоверием. – Правда, штаны… но, может, приспичило? Или лопуха все не отыщет в потемках, так и бродил всю ночь.

Его ноздри жадно дрогнули раз-другой. Он отнял у нее лоскут, толкнул Таргитая.

– Не спи – замерзнешь. Пахнет странно… Так это же клочок савана!

В хате словно ударил мороз. Олег вяло покачивался, все еще звуки доходили тихо, голоса искажались. Сильная рука похлопала по плечу, едва не упал, но та же рука поддержала, а голос проревел над ухом:

– Тут ты Тарха переплюнул… Мертвячку выкопал, надо же!

Олег с трудом заставил губы шевелиться:

– Она сама…

– Что?

– Выкопалась… Это вурдалачка.

– Ого, – произнес Мрак с уважением, а Лиска позеленела уже вся.

Таргитай очнулся, спросил непонимающе:

– А где она?

– Петух отогнал, – сказал Олег с отвращением. – Горлопан, в суп его…

Мрак передал лоскут Таргитаю:

– Погляди. Вцепился, девка едва вырвалась! В тихом болоте самые пакостные упыри водятся, живут. Тихоней прикидывается, а сам штаны не успевает надевать.

Олег ощутил, что все еще поддерживает спадающие портки. Кое-как подвязал очкур, зеленые от ревности глаза амазонки наполнились слезами. Руки все еще двигались вяло, пальцы дрожали. Мрак зевнул, сказал успокаивающе:

– В самом деле, зачем сразу в кусты? Если бы вурдалачки в каждом селе ходили толпами! А то в кои веки попадется… Безобразия разнообразят жизнь. Вон сколько проехали, и, почитай, ничего еще не стряслось!

– Не стряслось, – пробурчал Таргитай. – Я еще ни разу не спал по-людски. Да и не ел, почитай.

Они с Мраком ушли вглубь, Таргитай залез на печь, Мрак лег на лавку, закинул руки за голову. Олег потряс головой, стараясь прийти в себя, стряхнуть наваждение.

– Кваску бы…

– Она красивая? – спросила Лиска напряженно.

Олег как наяву ощутил прохладное тело незнакомки, прильнувшее так плотно, тугие груди с острыми, как камешки, кончиками, увидел бездонные глаза, напоминающие лесные озерка, вздохнул:

– Да…

Лиска отшатнулась, словно все еще надеялась на другой ответ.

Глава 4

Утром обрушился ливень. Таргитая пронесло, маялся животом. Мрак крепился, но сил едва хватило, чтобы взобраться в седло. Решили отлежаться еще день, глядя из окон на бушующий ливень, но даже Таргитай теперь с тревожным лицом загибал пальцы, считая дни.

Ночью Мрак точил секиру и острил концы тяжелых тюринских стрел. Олег и Таргитай спали. Лиска, с молчаливого одобрения Мрака, отправилась на кладбище – Олегу для волхвования понадобились крылья нетопыря, ветка омелы и одолень-трава.

Омелу сорвала быстро, на кладбище деревья приземистые, из-за сонного нетопыря потеряла в потемках две стрелы, но все-таки прибила, сунула в мешок целиком – Олег разберет, какое крыло нужнее. С одоленью, правда, проползала на коленях полночи, переворачивала могильные камни и разбирала трухлявые коряги.

Возвращалась уже под утро. Небо затянуло тучами, темень сплошная, дважды чуть не уписалась, увидев совсем близко два светящихся глаза. Ждала из тьмы матерого волка, но желтые глаза разъехались в стороны. Лиска в бессилии опустилась на земляной холмик: проклятые светлячки! Хорошо, что поссорились, хоть нехорошо такое желать даже жукам, но иначе пустила бы лужу от страха – для себя не такая отважная, как выглядит для других.

Во тьме пыталась понять, в какую сторону идти, в отчаянии сжимала кулачки. Над головой все ниже проносились огромные звери. Ее обдавало волнами воздуха и нечистым теплом.

В сторонке послышались вроде бы шаги. Привыкшие к ночи глаза различили сгорбленную фигуру. Человек нес через кладбище деревце с раскоряченными ветками.

Лиска с радостным писком бросилась к нему:

– Погодите! Выведите меня с этого ужасного кладбища!

Человек вздрогнул, от неожиданности сронил с плеча сушину. Слышно, как ругнулся сквозь зубы: уронил на ногу. Пока поднимал, Лиска мгновенно оказалась рядом, словно тут и была.

– Тут такое странное небо – всегда в тучах! Я приехала из земель, где тучу видят раз в году!

Человек что-то буркнул, взвалил сушину поудобнее, пошел не оглядываясь. Одет в рванье, как заметила Лиска даже в темноте, грязный, сильно хромал. Лиска держалась как можно ближе: из темноты тянулись хищные лапы, что-то чавкало, шевелилось, провожало ее злобными глазами. Пучок омелы растопыривал мешок, как бока стельной коровы.

– Ночью, конечно, не докучают слепни, зато ни зги не видать!.. Вы, местные, знаете каждый камушек, вам по ночам работать лучше…

Человек что-то пробормотал. Ей почудилось раздражение в голосе. Незнакомец сопел, тяжело дышал, сушина постоянно цеплялась раскоряченными ветками за столбики и деревца.

– А почему такое большое кладбище? – спросила Лиска. – Село ведь крохотное!.. В моей стране такие возле больших старых городов…

Человек раздраженно крякнул, его качнуло назад. Сушинка треснула, сучок отскочил с сухим щелканьем, исчез в ночи. Лиска старалась не наступать на ветки, но боялась отстать и потеряться. Под ногами дергались веточки, человек бурчал, но терпел.

Лиска слышала, как натужно дышал незнакомец, в груди клокотало и хрипело. Лиска узнала две могилы со свежими кольями – конец кладбища. Дальше змеилась дорожка прямо к селу. Смутно виднелись крайние дома.

– Спасибо, – горячо поблагодарила Лиска. – Скажите, вы всегда такой неразговорчивый?

Человек отдышался, буркнул нехотя:

– Угу. И живым тоже был таким.

Лиска вспикнула. Воздух засвистел в ушах. Перед нею оказалась дверь. Она отчаянно забарабанила обоими кулачками, сзади раздался густой голос:

– Во прыткая! Как ящерка. По Олегу соскучилась?

Мрак сидел у овина, вставлял в расщепленные концы стрел лебяжьи перья. Волчьи глаза горели желтым фосфорическим огнем, клыки хищно поблескивали. Лиска с радостным воплем едва не повисла у него на шее.

– Там… там вурдалак!

Мрак оглядел ее с головы до ног, явно не понимая, что вурдалак в ней нашел.

– Око за око?.. Так ему, пусть не пользует вурдалачек направо и налево. Тоже мне волхв!

– Он за мной… почти гнался!

– Дурень, – искренне удивился Мрак. – Я думал, вся дурь едет со мной о правую руку, но здесь дурней столько, что и на кладбище не умнеют! Остаться жить здесь, что ли?

Месяц блестел, как глаза молодого кота, а воздух был острее Меча Таргитая, когда Мрак поднял всех троих и загнал на коней. Ехали сонные, утренние боги зажгли что-то за краем земли, оттуда выбивалось блеклое сияние.

Дальние горы приблизились, а когда въехали в долину между высокими каменными стенами, все ощутили от левой странное тепло, словно раскалилась за день, а остыть не успела к утру. Мрак пустил коня ближе, тот повеселел, шел бодро, помахивал хвостом.

Гранитная стена дрогнула. Кривая трещина как ящерица пробежала сверху донизу. Из щели пахнуло не теплом – жаром. Щель увеличилась, края медленно пошли друг от друга. Из темноты донесся тяжелый вздох.

Невры переглянулись, Мрак вытащил секиру. Черный зев перестал расширяться, из глубины пахнуло нечистым теплом, запахами пота и грязи. Снова вздох, загрохотали камни. Кони тревожно прядали ушами.

Мрак оттеснил друзей, развернул коня.

– Эй, кто там?

Послышались тяжелые шаги, в тени что-то появилось – массивное, в два человеческих роста. Неизвестный остановился в тени. Огромная ладонь закрывала глаза, отвыкшие даже от рассеянного света. Великан был широк, грузен, обнажен до пояса. Его бедра плотно обтягивали короткие портки из грубо выделанных шкур. Густые волосы на груди слиплись от пота и грязи.

– Лю-ди… – проревел велет. – Лю-ди…

– Люди! – крикнул Мрак, удерживая испуганного коня. – А ты кто?

– Люди, – повторил велет. – Такие… махонькие.

– Ты не видел других! – гаркнул Мрак.

– Меня зовут Таран.

Мрак оглянулся на спутников, но даже Олег покачал головой.

– Видать, ты в свое время начадил, – предположил Мрак уважительно. – А за что тебя в камень?

Велет наконец убрал ладонь от глаз. У него были выступающие надбровные дуги, низкий лоб и тяжелая нижняя челюсть. Уши торчком, а глаза посажены так близко друг к другу, что Мрак выбил бы их одним пальцем.

– За яблоко, – рыкнул велет. Широкое лицо налилось дурной кровью, глаза потемнели. – Я всегда дрался с богами… бивал часто… но взяли сонного! Теперь скала раскрывается раз в сто лет, чтобы видел белый свет, мучился…

– Раз в сто лет? – ахнул Олег с жалостью.

– Раньше в тыщу, – угрюмо сообщил велет. – Потом через каждые полтыщи… теперь уже раз в сто… Когда каждый день, я выйду!

Мрак смерил взглядом гигантскую фигуру, от которой веяло несокрушимой мощью.

– Ты никак бессмертен?

Велет удивился:

– Конечно! А как же иначе? И неуязвим к тому же. Боги страшились меня, я их гонял, как зайцев. Меня породила сама Апия, мать сыра земля. Нас было двенадцать… А мы, сыны земли, всегда были сильнее богов, сынов неба…

– А где остальные одиннадцать? – спросил Мрак.

Велет зарычал, в непонятной ярости шагнул вперед. Огромные, как стволы деревьев, руки потянулись к Мраку. Едва ступня пересекла границу света и тени, стены затрещали, пошли смыкаться. Велет страшно закричал, уперся в надвигающиеся камни. Руки дрожали от напряжения. Мрак с ужасом увидел, что кулаки вминаются в гранитные плиты, как в сырую глину, руки согнулись в локтях, горы сдвинулись и уперлись в широкие, как коромысло, плечи. Снова велет побагровел, глаза лезли на лоб. Камни трещали, воздух с шумом вырвался из мощной груди. Раздался страшный нечеловеческий крик, брызнула кровь. Камни коснулись друг друга, замерли, трещина исчезла. На ее месте вздулся безобразный рубец.

Мрак тронул коня, бросил через плечо:

– Но заноза еще там!.. Как он сказал, раз в сто лет нарывает?

– Камень, – ответил Олег, пожав плечами. – Они живут медленнее. Но когда-то этот гной выйдет наружу.

Мрак на ходу шумно поскреб в затылке, скривился:

– Будет нашим правнукам работенка!.. Справятся ли?

Олег подумал, ответил тихо:

– Смотря какое потомство оставим.

В долгом молчании ехали, каждый погруженный в свои думы. Таргитай достал дудочку, печальная песенка начала складываться сама собой. Пальцы тоже сами перебирали дырочки. Мелодия получилась простая, чистая, бесхитростная, как он сам. Наверное, если бы Мрак складывал, получилась бы волчья, а у Олега – волхвовья, мудрая… Хотя могут ли песни быть мудрыми? Тогда это не песни.

Ехали до полудня, кони притомились, а Мрак придержал коня, сказал Олегу беспокойно:

– Что-то здесь нечисто.

– Что?

– Полдня едем – и ничего. Тихо.

В том же напряженном молчании проехали еще версты две. Когда проезжали мимо зарослей – ближе чем на десять саженей Мрак не приближался, даже огибал такие места, – выскочили пять оборванцев с пиками, топорами, ножами.

– Деньги или жизни!

Мрак с облегчением перевел дух, потянулся за секирой.

– Уф, от сердца отлегло! И тут как у людей.

Он поднял коня на дыбы. Измученный Таргитай, всегда измучен, как слезал с печи, крикнул слабо:

– Деньги или жизни?.. Погодите, разбойнички! Нам надо подумать. Не прогадать бы…

Лиска выхватила меч, пришпорила коня. Олег с неодобрением смотрел обоим вслед. Оборванцам достаточно показать обнаженное оружие, разбегутся. Ни ума, ни славы побить таких жалких.

Олег и Таргитай миновали схватку, пусть дерутся без них. Мрак орал яростно, что двое в драку, а другие двое – в то место, где спина называется по-другому, тут и без сопливых скользко, сами разберутся…

Рев оборотня перемежался ударами: иногда звонкими, иногда – хрястом, от которого мороз продирал Олега, а Таргитай морщился, щупал, как талисман, дудочку. Кони прядали ушами, но не оглядывались – насмотрелись.

Мрак и Лиска догнали их не скоро, долго ехали бок о бок, перемывали подробности безобразной драки, похохатывали. У них начало появляться нечто общее. Олег косился угрюмо. Для него в облике Лиски проступило что-то неприятное, даже звериное. Молодая девушка не должна так легко хвататься за оружие!

Жилья за весь день не встретили. Таргитай начал ныть, что придется спать аки псам, прямо на земле. У хорошего хозяина даже псы имеют конуры, это Мраку все нипочем, он волк, волчара, а им с волхвом надобны мягкие постели. Одному для волхвования и прочего, а другому – для песнескладывания.

– Размечтался, – сказал Мрак грубо. – Для чего прочего?

– Ну, – замялся Таргитай, бросал быстрые осторожные взгляды на рыжую, у которой чересчур близко быстрый меч. – Для кудесничества, акудничества, бормотания, гагаканья, плясок…

– Плясок? В постели?

– Ну, ты же знаешь этих волхвов! Прибитые какие-то.

– Это верно. Как и дудошники. Это мы с конем нормальные люди, а у вас и кони улиточные.

Миршавенький конек с унылой мордой бежал под ним легкой грунью. Остальные кони едва поспевали рысью. Когда же Мрак пускал своего в рысь, за ним едва поспевали галопом. Лишь однажды конь Мрака пошел полным скоком, не самым лихим, остальные держались вровень с дюжину саженей, затем, в хрипе и пене, отстали. Когда виднелись сзади не крупнее ворон, восхищенный Мрак остановил своего двужильного. Тот не засапался, оставался сухим, даже сонный вид не стряхнул. Чем больше бабу бьешь, вспомнил Мрак, тем борщ вкуснее. А чем дольше бьешь конюшника, тем лучше даст коня.

Солнце садилось, заночевали в поле. Место выбрали у ручья, по берегам рос густой кустарник, в сторонке темнела роща. Таргитай и Олег едва слезли, заморились. Коней стреножили Мрак и Лиска, поили, подвязывали торбы с овсом к мордам. Костер тоже разводили вдвоем: у Таргитая едва хватило сил влезть в ручей, где дурень замутил воду, не дав другим напиться. Когда поужинали, Мрак спросил насмешливо:

– Кто первым сторожит?

– Ты, – ответил Таргитай торопливо и льстиво добавил: – Ты ведь самый сильный и выносливый! Ну прямо лось, без рогов, правда. Хотя с рогами тебе было бы неплохо… Я имею в виду, драться неплохо. Ты же любишь драться!

Мрак пожал плечами:

– Могу и я. Но сторожим по-дурному, будто мы все волхвы или дудошники. Ежели нечисть полезет, все одно будим Олега: он с ними вась-вась. На их языке гутарит, почти что родня. Ежели драка, все одно вставать мне. Ежели зверье попрет стадом или стаей, то лучше сторожить Лиске. От ее визга разбежится все на свете.

Лиска поинтересовалась тихим голоском, в котором было озеро яда:

– А твоему Таргитаю когда?

– Бабы нападут, тогда. Все равно заснет, его разбудят, а потом он их усех…

Олег вгляделся в быстро темнеющие сумерки:

– Лес странноватый… Чую магию. Раз так, то не спать мне.

Мрак понимающе оглянулся на Лиску:

– Ты прав, с ними рази заснешь.

От костра раздалось мерное похрапывание. Таргитай спал, свернувшись в калачик и подтянув колени к подбородку. Пухлое лицо стало совсем детским. Олег боролся со сном, чертил прутиком знаки, шептал заклятия – в ведовстве нужно упражняться усерднее, чем в умении бить людей по голове. Мрак лежал на спине, задумчиво глядел на звездное небо. Волхвы уверяют, что небесная твердь прибита серебряными гвоздями, а с виду совсем как ночная степь, где такие же скитальцы разводят костры. Сколько их! На зверей охотятся или же тоже ищут Великую Правду для всех?

– Один человек, – произнес он медленно. – Пеший. Идет в нашу сторону.

Лиска воткнула иглу в мешок, в ее пальцах оказалась рукоять меча. Олег с непонимающим видом вскинул голову, лишь Таргитай посапывал сладко. В золотистых волосах прыгали красные искры.

– А кто он, такой отважный? – спросил Олег.

Мрак насмешливо искривил губы:

– По шагам могу сказать много, но не имя. Вот если бы я был волхвом…

Олег виновато опустил голову. Из сумерек выступил, раздвинув кусты, высокий мужчина в белой полотняной рубахе, распахнутой до середины груди. Грудные пластины мышц широки, словно незнакомец носил латы. Голова незнакомца поблескивала сединой, но глаза смотрели живо, а вся мужская стать дышала силой и умелой тратой этой силы.

Заметив невров и маленькую женщину, он замедлил шаг, но в открытом лице не было и тени страха. Глаза настороженно ощупывали путников. Сразу, как заметил Мрак, пробежал взглядом по их оружию, оценил даже ширину плеч спящего Таргитая и то, что невр спит на голой земле. Глаза незнакомца слегка расширились: из-под дудошника торчала рукоять Меча, по которой сонно бродили багровые искры, – Таргитай всегда накрывал страшное оружие телом во сне, – но шаг не замедлил, хотя у самого на веревочном поясе висел лишь большой охотничий нож.

– Доброго здравия, – сказал он мощным мужественным голосом, слегка хрипловатым, словно накричался в разгар битвы. – Можно погреться у вашего огня?

– Огонь не гаснет, когда от него зажигаются другие, – ответил Мрак. Он раскинул руки. – А ежели погреешься ты, лишь разгорится шибче. Мир тесен, Странник! Если боги не супротив, то послушаем твоих песен еще.

Странник присел по ту сторону костра. Его глаза быстро обшарили улыбающиеся лица Мрака и Олега, задержались на недоумевающем личике Лиски. Он сдержанно улыбнулся:

– Встречались, говоришь? Верно, я живу песнями.

– Хорошими песнями, – сказал Мрак с чувством.

Глаза Странника со сдержанным одобрением скользнули по его могучей фигуре. Белеют старые шрамы, свежие едва-едва затянулись розовой кожей. Черные волосы почти отросли, странно одинаковой длины по всему телу: на груди, голове, руках. Только брови не показались укороченными.

– Воины? – спросил он.

Мрак отмахнулся:

– Какие из нас воины! Горе!

Он вытащил из углей бок козы. Путник кивнул, принял обеими руками. Зубы у него белые, крепкие. Ел с удовольствием, как ест изголодавшийся человек, который умеет себя сдерживать. Мрак скалил зубы: угощать приятнее, чем угощаться самому. Этот певец нравится той сдержанной мужской красотой, что сводит с ума женщин и не раздражает мужчин. А глубокий шрам поперек брови говорит о том, что бывал на коне и под конем, умеет постоять за себя и за других.

– Если не воины, – спросил Странник с некоторым сомнением и оглянулся на Олега, который смотрел на него во все глаза, – то кто вы?.. По делу или от дела?

– Скорее по дурости, – ответил Мрак нехотя. – Когда повстречали тебя первый раз, то просто спасали шкуры. А потом то ли песен твоих наслушались, то ли еще чего, но решили найти кагана и разнести вдрызг его каганячье тцарство. От него, дескать, все зло и все беды. Дурням везет, ты же знаешь… Нам удалось то и другое. Решили напиться от радости, а проклятые маги сотворили новое тцарство, еще пакостнее! Оказывается, все зло идет от них, а мы лупили их слуг, которые им хвосты заносят на поворотах.

– Вы решили вернуться в Лес?

Мрак медленно двинул массивными глыбами плеч:

– Да нет пока… Дурость заразна. На этот раз решили добраться до магов.

Странник громко захохотал. Белые зубы блеснули как молнии.

– Наконец-то!.. Я давно жаждал, чтобы началась великая битва героев против колдунов и магов. Будет положено начало великой войне, даже величайшей из войн между мужеством и хитростью, силой и коварством!.. Это будет красивая и героическая война!

Мрак, несколько сбитый с толку странной речью, пробормотал:

– Ну, мы не герои. Нам нет интереса ни с кем воевать… Правда, вот уже третий день едем, а никто на нас не кинулся. Скучно.

Олег кашлянул, напомнил:

– Мрак, вчера за нами гнались три десятка врагов. Половину из них мы перебили. И еще чудовище, что вылезло из преисподней!

Лиска добавила горячо:

– А позавчера за нами гнались четыре десятка!

Странник с удовольствием смотрел на раскрасневшееся лицо с россыпью веснушек, поинтересовался:

– Тоже половину перебили?

– Да нет, – отмахнулась она небрежно, – всех. Это у Мрака уже в голове все путается. Много меж ушей его били. Но мы вовсе не стремимся воевать с колдунами и магами.

– Почему?

– Да что за радость? – сердито спросил Мрак. – Нам нужно найти тех магов, от которых идет все зло на белом свете, и посворачивать им головы. Только и всего. А потом будем жить-поживать, как мечтает Таргитай, добра наживать. Без драк, как уверяет волхв Олег, хотя, по чести говоря, я не представляю, как можно жить без драк.

Внимательные глаза Странника с интересом скользнули по распростертой фигуре дудошника. Таргитай спал, не обращая внимания на острые камешки и сучья, что впивались в его тело. Олег и Лиска сидели рядышком, у волхва в руках бронзовый посох.

– Без драк, – повторил Странник с необычной насмешкой в голосе. – Этого жаждет юный маг, который орудует магическим Жезлом как боевой булавой? Жить-поживать жаждет певец, который мог бы остаться в довольстве в любом из сел или городов? А Меч ему по руке! Спит с ним, не с женщиной. Хотя женщины его наверняка…

– Как в воду глядишь, – подтвердил Мрак с любовной насмешкой. – Бабы на него вешаются.

– Но выбрал не женщин, а Меч. Ну-ну! И вы говорите о покое? Представляю, что натворите, когда в самом деле возжелаете приключений!

Странник звучно захохотал, снова показав ровные белые зубы. В ночи в темном небе блеснуло, прокатилось громыхание. Мрак насторожился. Всякий раз блещет молния, когда сверкают зубы странствующего певца, а вслед за грохочущим смехом глухо рокочет эхо в невидимых тучах.

– Не знаю, – ответил Мрак настороженно, – мы не любим приключений.

– Но не избегаете?

– Избегаем, – заверил Мрак. Подумал, добавил со вздохом: – Но ежели три дня едем без драк, то опять же чего-то недостает.

Странник захохотал, Мрак тут же прислушался. В левой половине неба слабо блеснуло, негромко прокатились небесные камни. Олег едва заметно наклонил голову, встретившись взглядом с Мраком. Он тоже заметил странное совпадение.

– Спой нам, – попросил Мрак. – Ты нам прямо жизни перевернул! Шли уже обратно, но это ты заставил воротиться, пойти на кагана!

Из заплечного мешка появилась вытертая доска со струнами. Толстые пальцы, с виду более привычные к рукояти меча, бережно потрогали, подкрутили колышки, натягивая струны. Когда Странник запел, сперва совсем тихо, затем сильнее и сильнее, Лиска встрепенулась, прижала к груди кулачки. Олег смотрел настороженно, но невольно ушел с головой в песню – простую, бесхитростную, полную щема и печальной гордости за людей, где в жестоком и несправедливом мире живут настоящие сильные люди, которые хранят верность слову, дружбе, долгу, а отвага и честь для них дороже, чем горы золота и драгоценных камней, которым пыль странствий ценнее, чем роскошные дворцы с тысячами раболепных слуг и гаремами для подлых утех…

Мрак незаметно потолкал Таргитая ногой, тот заворчал, не просыпаясь, перевернулся на другой бок, натянул на голову край шкуры. Олег покачал головой – пусть спит. Мрак повернулся к странствующему певцу.

Умолкли даже кузнечики, едва слышно потрескивали сучья в огне да звучал суровый голос Странника в густой холодной ночи.

Другая песня, третья… Все – о чести, отваге, мужестве. О сильных и смелых героях, о жарких схватках, подвигах. Мрак не замечал, что пламя костра подбирается к его сапогам. Лиска глядела счастливыми глазами. Незримая мощь располнила Олегу сердце, хотелось ухватить меч или секиру Мрака, рубить темные силы, восстанавливать справедливость, низвергать тиранов, жечь и рушить замки разбойников и жестоких правителей…

Таргитай похрапывал, пухлогубый рот глупо приоткрылся. По нижней губе ходила сонная муха, грелась, останавливалась почесать крылышки. Певец жестом остановил Мрака, тот хотел снова пнуть: пускай спит, намаялся – герой, пусть даже не признается. Слышит даже во сне. Он слышит!

Когда умолк и складывал гусли в мешок, Мрак спросил осторожно:

– Снова в путь?.. Отдохни хотя бы до утра. На зорьке бы в дорогу…

Странник поднялся, оглядел их сочувствующие лица:

– Сами знаете, надо. Доблесть переведется, если не напоминать людям, что она еще есть на свете! Без нее люди – не люди.

Он исчез в ночи, только хрустнули кусты. Мрак дождался, когда заверещат кузнечики, шагнул в темноту и растворился. Под ним не хрустнуло, не шелестнуло. Олег и Лиска обменялись встревоженными взглядами: Мрак пошел выслеживать гостя?

Когда вернулся, Олег тихонько шепнул:

– Не нашел?

– Следы обрываются сразу за кустами.

– Я тоже заметил кое-какие странности, – сказал Олег неохотно. Глаза были встревоженными. – Таргитаю не говори.

Глава 5

На другой день ощутили близость большой реки. Петляя между холмами, выехали на пологий берег. Река поражала шириной, другой берег едва виден. Серые волны бежали против ветра – тяжелые, свинцово-серые, высокие.

– Сюда стекаются все дороги, – сказал Олег.

Мрак с жалостью потрепал своего двужильного по гриве.

– Здесь с Агимасом не разминуться. Вон какие-то хаты белеют, там продадим коней.

Таргитай жалобно возопил:

– Как это?.. Пешком?

– Можешь лететь, – хладнокровно посоветовал Мрак. – Сопри ковер еще раз и дуй.

– Я не крал!

Олег бросил недовольно:

– Тарх, перестань. Соорудим плот, на середине реки отоспишься. Лежи себе, а наш Агимас пусть на берегу волосы рвет. Мы уже так делали, вспомни! Когда от киммеров хоронились.

Таргитай зябко передернулся, даже конь под ним шатнулся.

– Еще как помню! Три ночи потом снились водяные звери. Те, что подрались из-за нас.

Мрак оглянулся, погнал коня к далеким домикам.

– Ну, это не Данапр. Здесь Гиперборея, в реке зверей нет.

– Звери есть везде, – возразил Таргитай убежденно.

Село было маленькое, но коней продать удалось за хорошую цену. К тому же Мрак сторговал три добрых лука, шесть мотков запасной тетивы. У деревенского кузнеца купил, не удержался, две пригоршни бронзовых наконечников – тяжелых, трехгранных, умело заточенных.

Лиска подлащивалась, один лук все же выторговала, поспешно забросила за плечо. Оба оставшихся Мрак повесил на Таргитая. Невры без промаха бьют утку влет над вершинами деревьев, по шесть стрел держат в воздухе, пока седьмая срывается с тетивы, а первая сшибает яблоко. Дудошник просто обязан научиться стрелять хотя бы вполовину так, как Мрак! Или на две трети – как Лиска.

Таргитай постанывал, но перечить не осмеливался. Не раз их жизни зависели от быстрых стрел Мрака. Еще не вечер, а враги будут еще. Две-три стрелы, выпущенные даже очень неумелой рукой, могут повернуть счастье в их сторону.

Потрясая кошелем, где звенело серебро, полученное за коней, Мрак, довольный, спустился к воде. Олег и Таргитай мылись, стоя в волнах по пояс. Лиска громко дрожала на берегу. Эти странные лесные люди вовсе не чувствуют холода?

– Помылись? – поинтересовался Мрак. – Это хорошо. Во-о-он там в грязи лежат почти готовые бревна для плота. Только и делов, что сучья обрубить.

Все трое смотрели несчастливо на занесенные илом и мусором бревна. Таргитай жалобно вякнул:

– Мы могли бы срубить свежие. Это трухлявые! Рыба заденет хвостом, окажемся в воде. А я плавать не умею. Давай нарубим свежие? Вон у тебя какая секира! И Олег хочет размяться.

– Можно, – ответил Мрак с неожиданной легкостью. – Во-о-он там хорошие деревья для плота.

Таргитай поглядел на темнеющую в полуверсте стену леса, поспешно сбросил душегрейку и поплелся к темному болотцу, откуда торчали к небу сучья, словно воздетые в мольбе руки.

Конечно, он обрубил сучья, с великим трудом балансируя на скользких бревнах, то и дело соскальзывая и плюхаясь в грязь, а потом запоздало понял, что проще бы за эти ветки вытащить бревна на сухое, обрубить уже там. Теперь же, барахтаясь в грязи, думал упорно, что все равно он такой же умный, как и все, а разница в том – они умные сперва, а он умный потом.

Олег, утопая в грязи по пояс, с раскаянием думал, что сейчас не до мыслей о Высоком, готов составлять заклинания для плота или хотя бы от грязи. Или от вони – под ногами разлагается не то косяк рыбы, не то стадо крупных жаб. Вот так и превращаются из будущих великих волхвов или волшебников в обыкновенных деревенских колдунов!

Что Лиска думала, по ее хитренькому личику прочесть трудно. Забрызганная грязью, стала похожа на болотного упыренка, но так же упорно, как и невры, хваталась за скользкий ствол, пыталась тащить, ее отпихивали: «рожать не будешь!», бегала за веревками, связывала.

Мрак ни о чем не ломал голову, работал быстро и расчетливо. Но расчеты были не от мудрствований, все получалось само собой, как у лесного зверя. Он просто откуда-то знал, что так будет, или же просто чуял. Волчонок не всему учится у родителей, многие вещи просто знает. Так и Мрак знал, что на плоту им будет какое-то время лучше, чем на берегу.

Пока стаскивали крепко связанные бревна, промокли и продрогли, на что Мрак хладнокровно заметил, что заодно отмылись, не надо скидывать на середке реки.

Таргитай, превозмогая лень, сплел шалашик, правда – чуть поболе собачьей будки. Намеревался отлеживаться всю дорогу, играть на дуде, отдыхая от трудов праведных, но Лиска тут же забралась первой, ей-де надо переодеться, обсушиться. Олег поймал насмешливый взгляд Мрака, вспыхнул до кончиков ушей, остановился на пороге шалаша. Теперь не взять у Лиски свой мешок с травами – чертов оборотень, опять скалит зубы! Что подумает – не так страшно, скажет куда острее, сделает вид, что всерьез верит в самое пакостное. А Таргитай, чертов подпевала, охотно подвякнет – ради острого словца под ребро даже дудочку отложит. Оба так дружбу выказывают: шпыняют по сто раз на день!

День был хмурым, от воды тянуло холодом. Закутавшись, нацепив на себя все шкуры, Лиска корчилась в шалаше. Через широкую щель входа видела, как люди Леса пробуют ловить рыбу с плота, точат ножи.

Олег возвышался на корме, ворочал длинным рулевым веслом. Плот выполз на середину, волны с плеском бились о края. Мрак сидел, свесив ноги в воду, пробовал удить рыбу. Мокрая шкура была расстелена на сухом, на обнаженной спине под прорастающей порослью просматривались тугие узлы мышц. Спина Мрака похожа на ствол старого дуба со снятой корой – в тугих наплывах, коричневая, твердая, как камень. Оборотень держал короткую палку с длинной жилой, на другом конце под водой болтался кусок мяса.

Олег поглядывал с беспокойством. Рыба на такой кус не клюнет, подавится. Но в глубинах живут не только рыбы.

Ночь застала на плоту. Мрак велел держаться все так же посередке. Утром набьют дичи на берегу, а ночью безопаснее плыть. Спят не только рыбы, но и водяные звери. Люди спят тем более. Не спят разве воины Агимаса, они опаснее разбойного сброда.

– Разбойники не спят? – переспросил Таргитай. Сладко зевнул. – Тогда я посплю, а вы с Олегом на страже, добро? Утром сменю.

– Тебя добудишься, – проворчал Мрак. – Лиска, ты с нами… или с Таргитаем?

– Хотите узнать, разбойница я или нет? Я немножко с вами, потом посплю.

– Настоящая женщина, всего понемножку.

Ночью Олег часто просыпался, вслушивался в крики речных зверей. Луна часто ныряла в тучки, все погружалось во тьму. Олег с замиранием сердца пытался различить силуэт Мрака. Волны плескались о бревна, что-то мокрое и скользкое быстро потрогало Олега за ногу. Он с воплем убрал ее под шкуру, а серебристая рыбка, дважды подпрыгнув, исчезла.

Звезды покачивались, сдвигались вправо-влево, но оставались на месте. Мрак держал рулевое весло крепко, Олег не видел берега, даже края плота не видел, но Мрак ухитряется вести посередине. Агимас не страшен, а звери есть звери, их на берегу столько, что на десять колен героев хватит махать мечами, секирами и даже топорами.

Мрак не заснет, подумал Олег успокаивающе. Оборотень всегда начеку. Пока за рулевым веслом, беспокоиться нечего.

Он обхватил обеими руками Лиску, она сжалась в комок, как озябший зверек, ерзала, устраиваясь в его объятиях поплотнее, сберегая капли тепла. Таргитай спал, разметавшись, правая рука по локоть свесилась в воду, в темных волнах вокруг пальцев поблескивали странные тени.

Олег поежился, искоса взглянул на звезды. Такие же, как в ту первую ночь, когда вышли из Большого Леса. Чудно, конечно. Непонятно, что-то тревожное в этих звездах, но что?

От комочка в его объятиях пошло тепло. Лиска перестала дрожать, расслабилась. Олег согрелся и заснул.

Мощным толчком их швырнуло в черную ледяную воду. Олег хлебнул спросонья, черная паника на миг затмила сознание. Где-то, говорят, целые народы умеют плавать, но он знал, что тонет, сейчас умрет…

Ноги коснулись земли. Он выплюнул воду, волной ударило в лицо, глотнул еще, поперхнулся, закашлялся. Вблизи слышался рев Мрака, с кем-то дрался, там бурлила вода. Олег, стыдясь, что, как всегда, в сторонке, кинулся на помощь, наткнулся на что-то отчаянно барахтающееся. Острые когти вцепились ему в плечо.

– Это я! – крикнул он, волна хлестнула в рот, потерял равновесие, скрылся с головой, а когда сумел подняться, схватил Лиску и поднял над водой. Она перестала отбиваться, судорожно обхватила за шею.

Чувствуя себя устойчивее, пошел, преодолевая бушующие волны, в ту сторону, где земля повышалась. Дно норовило повести назад, туда идти легче. Олег поднял Лиску еще выше, двигался до тех пор, пока вода стала до пояса, потом до колен. Перевел дух, выбрался на твердь, споткнулся в темноте, рухнул на мокрые камни, упал, но Лиску не выпустил.

Вблизи ревело, доносились шлепающие удары, сдавленный крик, хрипы. Луна вынырнула из темной тучи. Олег различил гигантскую фигуру человека с блестящей кожей. Он стоял по колено в воде, тащил другого, тот отбивался и норовил лечь в воду.

Олег с облегчением вздохнул, поднял и понес замерзшую Лиску на берег выше. Уже на сухом рухнул снова, ударился о валун. Рядом Мрак бросил Таргитая. Дудошника выворачивало, из него хлестали водопады темной воды, где Олегу чудились лягушки, рыбки, раки.

– Такого рулевого… – прохрипел Таргитай. Он выплюнул длинную пиявку, каркнул: – Такого… орла…

Мрак поднялся, шагнул вперед и растворился в ночи. Из темноты донеслось злое предостерегающее:

– Тарх, не умничай. Умнее тебя в болоте утопли.

– Поворота… не видел!..

– Какой поворот? Это островок.

Голос удалился, затих. Олег подумал, что остров в самом деле должен возникнуть неожиданно, чтобы чуткий Мрак не успел свернуть. Он даже пощупал опасливо почву, не толстая ли спина исполинского зверя. Мог вынырнуть из глубин подышать воздухом, вот-вот уйдет на дно.

Из тьмы донесся хрип. Встревоженный Олег на ощупь пробрался, наткнулся на неподвижное тело. В страхе ощупал лицо, пальцы провалились в мокрую ямку раскрытого рта. Таргитай бесстыдно спал, разбросав руки.

– Кузнечики, – послышался сзади тихий голосок.

Олег резко повернулся. Во тьме белело, как осыпанное мукой, лицо Лиски. В ночи звучали трели крохотных музыкантов, значит – зелень близко. Олег взял ее за руку, потащил наверх.

В десятке шагов земля перестала подниматься, зашелестела трава. Олег сел, не решаясь идти дальше. Лиску трясло, вода с нее бежала ручьями, Олег уже чувствовал себя сухим.

Мрак вернулся с Таргитаем. Певец зевал, тер кулаками глаза. Мрак сказал раздраженно:

– Жабы в траве скачут да кузнечики верещат, как стадо маленьких таргитаев. Но зверья вроде бы нет.

– Значит, можно спать, – рассудил Таргитай, – никто не нападет.

– Зверь может переплыть, – возразил Мрак. – Ты спал дольше всех, посторожишь. А мы дождемся утра.

– Костер бы…

– Ни одного сухого стебля! Чудно это. Ладно, утром разберемся со всеми чудесами.

Таргитай слабо взмолился:

– Поесть бы!..

– Опять? Ты даже во сне ел.

– От волнения восхотелось есть еще больше! Олег, сотвори еду! Как Гольш. Жареного поросенка, печеного кабанчика, индюка с запеченными яйцами…

– Убью! – пригрозил Мрак.

– Уже молчу, – поспешно сказал Таргитай. – Но ежели не может придумать еду, как великий маг Гольш, то пускай хотя бы сопрет.

– Красть нехорошо, – сказал Олег с укором.

– А ежели у кагана? Мы его, может быть, от гадкой смерти спасем. От обжорства мрут, сам знаешь, как и от голода!

– Он знает, – подтвердил Мрак саркастически. – Смерть от обжорства вряд ли может быть гадкой.

В оранжевом свете луны возникла рослая женщина. Таргитай ощутил прикосновение теплых женских рук. Сладкое тепло залило с головы до пят. Он плотнее зажмурился, не желая терять сладкий сон. Под утро всегда возникали девки: теплые, ласковые, послушные.

– Тарх, – послышался над ним странно знакомый голос. – Тарх, проснись.

Таргитай изумленно протер кулаками глаза. На него с едва заметной улыбкой смотрела Дана – молодая женщина, которую повстречали на Данапре, реке Даны, на порогах! Речная богиня, бессмертная владычица исполинской реки!

– Здорово, – сказал он ошарашенно, – как ты здесь очутилась? Я думал, ты как коза на веревке в своей речке.

Дана ответила негромко:

– Я в своей реке. Поднимайся, я кое-что покажу. Никто из смертных не видел еще. Да и бессмертные…

Олег и Лиска тихо сопели, крепко обхватив друг друга. Мрак спал сидя, наклонившись и обняв согнутые ноги. Секира стояла меж колен, оттянув вверх щеку. Мохнатая бабочка пыталась сесть на взъерошенные волосы, суетливо подпрыгивала.

– Не проснутся до утра, – заверила Дана. – Пойдем.

Таргитай нерешительно поднялся, побрел за речной богиней. Он чувствовал себя обманутым и униженным. С губ сорвалось горькое:

– Чертов пустынник!.. Все-таки надул.

– В чем?

– Должен был забросить в Гиперборею!

Из лунного света выступила массивная скала. Щель зазывно чернела, а при их приближении приглашающе раздвинулась. Слабо освещенные ступеньки круто повели вниз, в подземелье.

Дана равнодушно пожала плечами:

– Разве обманул?.. В дальних странах смертные, да и бессмертные тоже, кличут этот край Гипербореей.

Олег и Лиска проснулись от ругани Мрака. Красный от гнева, он бегал взад-вперед – островок оказался с большую полянку, секира блестела, как и оскаленные зубы.

Олег быстро огляделся, сказал торопливо:

– Не ори. Непонятно как, но этот островок мы посещали.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулся Мрак затравленно. – Они как блохи на одном псе!

Лиска смотрела на волхва с ожиданием. Олег, чувствуя, как в желудке все завязывается в тугой узел, поднял к небу руки, сжал в кулаки. В безоблачном небе лениво блеснуло, слабо прогремел гром. По верхушкам трав пробежали синие искры, погасли.

– Ты мало спал, – сказала Лиска. – Отдохнуть не успел.

– Я силен и свеж как никогда, – пробормотал Олег. – Странно… Та скала, Мрак, смотри в ту сторону, незнакома?

Мрак оглянулся, подпрыгнул:

– Черт! Только что не было. А ну снеси ее к такой маме!

– Зачем?

– А чтобы глаза не мозолила. Просто так.

Лиска сказала неуверенно:

– А если Таргитая что-то утащило в нору? Под скалу? А выход засыпало?

Мрак взревел:

– Рушь ее немедля! Вдрызг!.. Ты ж землю как спелый арбуз лопал!

– Таргитая задавит, – сказал Олег неуверенно. – А пробовать выдернуть оттуда вряд ли сумею. Разве что по частям?

Мрак побежал к скале, заметался. Секира несколько раз взвивалась, с хрустом отлетели мелкие кусочки. Справа прямо из скалы бежал хрустально чистый ручеек, но сколько Мрак ни щупал камень, везде натыкался на твердое.

Полыхнул слепяще белый свет. Затрещало, грохнуло. Ослепленные Мрак и Лиска сквозь слезы увидели темную трещину в скале. Олег стоял с воздетыми к небу руками. Вид у волхва нелепый, будто подпрыгнул, пытаясь взлететь, но в птицу превратиться забыл.

– Ты? – спросил Мрак.

– Я, – ответил Олег тревожно.

– Давай еще, – сказал Мрак кровожадно. – Без Тарха нам все одно пропадать.

Лиска уставилась на грозного оборотня вытаращенными глазами. Таргитай, самый ленивый и никчемный, вечная обуза, еще и нужен? Или у странных лесных людей такое дикое чувство юмора?

Олег снова взмахнул руками, покраснел, жилы на лбу вздулись. Трещина с видимым трудом поползла в стороны, посыпалась крошка. Камень лопался по живому, сухо щелкал, как раскалившиеся угольки. Мрак попытался втиснуться между камнями, со злостью ударил по краю обухом.

– Еще чуть!

– Не идет! – прохрипел Олег.

Побелел, как снег, кулаки стиснул так, что кровь выступила из-под ногтей. Осколки со звоном разлетелись от ударов секиры. Лиска суетилась вокруг, разрываясь от сочувствия, поддерживая Олега то за локти, то подпирая сзади, чтобы тот не упал от изнеможения.

Трещина попыталась сдвинуться. Олег выбросил вперед стиснутые кулаки, по краям заплясала молния, щель раздвинулась еще чуть, дернулась обратно. Олег шатался, с него бежали ручьи пота, но держал.

Негромкий женский голос, слегка насмешливый, но в котором звучало удивление, раздался из самой скалы:

– Довольно, могучий Олег. Не рушь порог моего дома. А твое доброе сердце, Мрак, когда-то погубит тебя!

Скала бесшумно, как по маслу, раздвинулась. В оранжевом свете появилась молодая женщина. Мрак ахнул – красота ослепила, – выронил секиру. Отпрыгнул, спасая ноги, сочно выматерился. Женщина улыбнулась – непосредственный Мрак очень быстро переходил от одного состояния к другому, без всяких полутеней – но улыбка была грустная. Мрак отчетливо прочел по ее внимательным глазам, что Дана – он ее сразу узнал – знает день его смерти и даже прозревает, как именно встретит свой нелегкий конец.

– Дана, – пробормотал он потрясенно, – как тебя черти сюда занесли?

– Таргитай спит, – сказала она. – Наелся, как паук, и спит.

Мрак выдохнул с таким облегчением, что едва не снес скалу. Дана пристально всмотрелась в Олега:

– Юный волхв… ты матереешь очень быстро. В прошлый раз ты не был таким… могучим.

– Меняемся, – ответил Олег уклончиво. – Кроме Таргитая.

Она покачала головой:

– Он меняется больше всех. Но такое заметить непросто… Зайдите, вы голодны.

Поглядывая на богиню искоса, Мрак и Олег ступили мимо. Широкие мраморные ступени неспешно повели вниз. Лиска юркнула последней. Дана легонько коснулась ее пышных волос.

– Потерпи. Твое проклятие не вечно.

Щеки девушки вспыхнули как маков цвет. Веснушки засветились, а желтые глаза на миг стали круглые, как блюдца. Она даже привстала на цыпочки, но богиня убрала руку.

– Когда?

– Ты идешь верно, – ответила Дана уже строже. – Но решаешь сама.

Лиска съежилась, прошмыгнула маленькой и горбатенькой, но личико сияло. Олег, который все замечал, напомнил себе при случае выпытать, что значат сии тайные слова.

В просторной пещере со стенами из красного и золотистого камня воздух чистый, свежий, как после грозы, настоянный на травах. Под стеной пробегал ручеек, извилистое ложе было прогрызено неглубоко. В дальнем затемненном углу на ворохе шкур разбросал руки Таргитай. На груди сидел мальчонка годков двух-трех, вертел дудочку, подпрыгивал, но Таргитай лежал как бревно.

Все трое вздрогнули, за их спинами раздался строгий голос:

– Арпо, не шали! Папу разбудишь.

Мальчонка поспешно сунул дудочку Таргитаю за пазуху, виновато спрятал руки за спину. Таргитай зевнул и, не раскрывая глаз, перевернулся на бок. Мальчишка скатился, запутался в шкурах, звонко рассмеялся. Таргитай всхрапнул, как сытый конь, открыл один глаз, затем с натугой растопырил другой.

Мрак застыл, словно дуб на просторе. Глаза стали шире, чем у Лиски.

– Таргитай – папа?

Таргитай зевнул во весь рот, растопырил, как грабли, руки. Мальчишка с готовностью вбежал, смеясь, обхватил Таргитая за шею. Дана присела рядом, провела ладонью по лохматой и полной репьев голове Таргитая. Серые от грязи волосы разом улеглись красивыми волнами, заблестели чистым вымытым золотом.

В двух шагах с легкими хлопками возникали грубо сплетенные корзины из простой лозы. Бока трещали, распираемые налитыми соком яблоками, грушами. Появились жареные поросята, птица, а на стол шлепнулись в широких листьях лопуха три крупные свежесваренные рыбины.

– Ешьте, – пригласила Дана. – Я полюбляю одиночество. Даже забыла, что лучше… для еды. Боги могут есть, могут не есть.

Олегу показалось, что грустная нотка проскользнула в ее голосе. Остальные стояли, глупо озираясь, Мрак воскликнул:

– Это Гиперборея?.. Тогда почему ты здесь? Твоя могучая река как-то перебежала сюда?

– Ешьте, – повторила Дана. – Ешьте.

Под ее властным взором, хотя и царственно-спокойным, они опустились за стол. Мрак первым ухватился за жареного поросенка, с хрустом отломил заднюю ногу. Дана кивнула:

– Ешь, дорога длинная… Это и есть Гиперборея, Олег. Пустынный маг просто вернул вас в родные края. Вы трое – гипербореи. А ваша рыжеволоска… ну, она не гиперборейка.

Глава 6

– А где же наша Деревня? – спросил Таргитай непонимающе. Он огляделся по сторонам, но взгляд везде натыкался на красный и оранжевый камень. – Где Лес?

– До Леса что-то сотни две верст, – заметила Дана, – в прошлый раз вы добрались сюда без всякой магии.

Олег все еще держал в обеих руках жареное крылышко гуся, словно боялся коснуться его зубами.

– Значит, мы были на этом островке?

– Смертный, я знаю все, что делается на моей реке и даже на ее берегах, – подчеркнула Дана. – И могу оказываться в любом месте, где текут ее воды.

Олег с сокрушенным видом опустил голову:

– Понятно. А я уж подумал, почему в прошлый раз мы не заметили никакого Мирового Дерева? Далеко до него?

– Вы едете верно, – ответила Дана уклончиво.

В пещеру вбежал мальчишка, в руках игрушечный лук из прутика. Дана перехватила изумленный взгляд Мрака. Легкая улыбка коснулась ее губ.

– У богов и героев дети растут не по дням, а по часам. Сегодня зову Арпо, через два года нарекут Арпоксаем.

Мрак покосился на Таргитая. Мальчонка с радостным визгом лез на колени, цепляясь за шею, а Таргитай поднимал руки с ножкой кабана, будто мальчишка пытался выхватить и съесть.

– Ну, ксай так ксай, меня и не так в детстве обзывали. Лишь бы человек был хороший.

Дана поднялась. Олегу показалось, что ее ступни слегка поднялись над каменным полом. Глаза заблестели как две звезды.

– Я отлучусь, на реке беда. Не здесь, в низовьях. Почивайте!

На том месте, где стояла, коротко блеснуло. Мрак покачал головой, с хрустом догрыз кость.

– Хорошо быть богиней, хоть и скучно. А что ребенок от Тарха, то дети – дело нехитрое. И от дураков дети бывают. Даже у богинь. И что ксаем станет – мудренее, но тоже не чудо. А вот жареный кабан, что в корыте не помещается… ну, не в корыте – на подносе, все равно! Нашему бы волхву научиться заместо того, чтобы землю трясти. Нет, не заместо, то дело тоже нужное в странствиях, а так сказать, попутственно…

Лиска ощерила зубки:

– Ты сразу научился посылать стрелы?

Мрак занят: кабанья нога исчезла с такой быстротой, что Олег раскрыл рот от восторга, а Таргитай – от зависти. Лиска выгрызала нежное мясо, косточки трещали под острыми зубками. Мрак косился одобрительно: она, как и он, не притронулась даже к самым сочным фруктам, а волхв – вроде бы крупный муж! – как начал с них, вроде простой козы, так и не оторвется.

Таргитай ел на удивление вяло. Мрак заподозрил, что дудошник за ночь не раз просыпался, дабы поесть, почесаться и снова поесть.

– Все одно не пойму, – пробурчал он с набитым ртом. – Она ж богиня! А он – дурень.

Олег рассеянно пожал плечами:

– Любовь зла, полюбишь и… Тарха.

– Не знаю, не знаю. От любви дуреют лоси в весенний гон да дурни. Правда, лоси дуреют только весной, а дурни – всегда. Выходит, дурак дурнее лося?

Олег опустил глаза. Мрак говорил с излишним напором. Словно старался отогнать то страшное видение, что предсказал когда-то Боромир, а теперь еще и Дана.

– Как тебе богиня? – спросил он. – Я их представлял другими.

– Какими?

– Ну… другими. Эта яркая, но… сонная. Ей все обрыдло, не видишь? Любая баба из нашего села живее. А эта как трава. Замечает ли, что летят столетия, а не дни? Мы видим, как растет весной молодая травка, а она замечает разве что, как вырастают Леса, рассыпаются в прах, как Река меняет русло, как рассыпаются в песок Горы… Может, живет тут лишь потому, что здесь всегда все одинаково? А зима-лето – что для нас день-ночь.

Олег долго смотрел на журчащий ручеек, стол с объедками исчез, сказал нерешительно:

– Не знаю, хотел ли бы я жить так. С одной стороны – много времени для раздумий о Великой Истине…

– Дитенок у нее славный, – сказал Мрак. – В самом деле, растет не по дням, а по часам. Вот это диво самое великое – от Таргитая такой ребенок!

– Что за диво? И от дураков дети бывают. Это дело, как говорил Боромир, независимое.

– Но ребенок умненький! И хитренький. Тарху таким никогда не стать.

– Почему?

– В деда, видать. Или в прадеда. Да и зачем Таргитаю ум? Вдруг не станет так здорово песни лепить? Их не умом складывают – сердцем. А сердце у него, сам ведаешь, телячье.

Лиска переводила взгляд с одного на другого, оглядывалась на Таргитая. Хвалят или дразнят придурковатого лодыря?

– Ума у него нет вовсе, – заметил Олег сердито.

– Ты прав. Зачем еще один умник? От твоей правильности да праведности бывает тошно. Пусть лучше песнями занимается.

Суровое лицо смягчилось, словно слушал песни Таргитая.

Невры щупали стены, искали выход, когда камни без шума и треска разошлись. В ослепительном солнечном свете появилась Дана. Окинув быстрым взглядом невров и Лиску, спросила:

– Уже?

– Пора, – ответил Мрак степенно. – Благодарствуем за хлеб-соль.

Таргитай раскрыл рот, чтобы поправить глупого Мрака – никакого хлеба и соли не было, но Олег и Лиска оба ткнули его под бока. Дана кивнула:

– Вас вынесут на берег мои слуги, а там рукой подать до Мирового Дерева.

– Что-то не заметили в прошлый раз, – пробормотал Мрак. – Небось не такое уж и высокое?

Дана сказала потвердевшим голосом:

– Это Прадуб, который вершиной сягает до седьмого неба, а корнями свисает в преисподнюю. На самой верхушке в облике сокола сидит Род, бог всех богов. Он все видит и все слышит! Обещаю: это деревцо увидите издали!

Вышли, щурясь от яркого света. Таргитай снял один из луков – оба натерли спину, – протянул один Дане:

– Сыну. В тот день, когда сумеет натянуть.

Дана затаенно улыбнулась, словно знала некую тайну. Олег посматривал на Таргитая, тот спешит избавиться от лишней тяжести, но у мальчишки, который засунул палец в рот и смотрит вытаращенными глазами, в памяти останется могучий великан – истребитель чудовищ и злых магов. Отец явно хотел, но не смог остаться с ним и его матерью, так она расскажет, долг богатыря – освобождать землю от нечисти, оберегать беззащитных, истреблять Зло!

Дана приняла лук, легкая улыбка еще играла на ее губах.

– Такой лук натянуть непросто. Арпик останется со мной еще долго.

Арпо спрятался за ее подол, застенчиво совал палец в рот. Таргитай опустил ладонь на такую же, как у него, желтенькую головку, где в золотых волосах прыгали искры. Ладонь почти покрыла голову ребенка целиком. Мрак скалил зубы: Таргитай похож на отца, как свинья на жаворонка. Среча или Несреча, подшутили над простым и простодушным.

Таргитай обнял Дану, она уткнулась в его широкую грудь, странно маленькая и хрупкая для богини могучей реки. Таргитай нежно приподнял ее подбородок:

– Надо идти.

– Иди, герой. Твою дорогу я не прозреваю… Жаль.

На Олега взглянула с сочувствием, на Мрака – с жалостью. Лишь чуть коснулась пышной огненной гривы Лиски:

– Терпи изо всех сил. Иди с ними и дальше.

В воде их подхватили холодные скользкие лапы. Лиска завизжала, Олег застыл, страшась шевельнуть даже губами.

Сперва их тащило, едва высовывая из воды. Волны хлестали через головы, затем полузадохшихся подняло так, что Олег вслух взмолился, лучше бы не делали: их держали огромные жабьи лапы – бородавчатые, покрытые слизью. Звери неслись, бешено взбивая воду исполинскими хвостами. Из воды высовывались темно-коричневые гребни, рога, шипастые затылки.

На берегу однажды показались всадники. Увидев четверку людей, плывущих едва ли медленнее летящих стрел, застыли как камни. Мрак нашел в себе силы показать им рога, хвост и уши и постучал ребром правой руки по бицепсу левой, лихо вздергивая ее вверх.

– Это не Агимас, – крикнул Таргитай. – Зря людей обижаешь!

– Нас тоже все обижают, – бодро откликнулся Мрак.

Река медленно сворачивала, но звери перли, как обезумевшие лоси через водяной лес. Волны начали захлестывать уже сбоку. Люди отплевывались, закрывались руками. Лиска обхватила себя руками, тряслась, насколько позволяли мощные лапы водяных зверей. Личико побелело, губы стали синими.

– Заставь дурней трудиться, – прорычал Мрак. – Что они, что наш Таргитай…

Олег покосился на озябшего Таргитая, он все щупал дудочку, согласился:

– Да, такие же зеленые.

Звери неуклонно неслись прямо на обрывистый берег. Мрак начал дергаться, ухватился за секиру, но ударить не решился. Олег вскрикнул в страхе. На них надвигалась каменная стена, сместилась, мелькнул золотистый песок.

Их выбросило в щель между скалами. Все четверо пропахали борозды в песке, растянулись уже на сухом, а холодные волны впитались в двух шагах.

– Жабы поганые, – выругался Мрак. – Могли бы добежать и до дерева! До Мирового…

Олег поднялся следом, подхватил Лиску. Таргитай со стоном воздел себя на обе ноги, пошатнулся:

– Я бы тоже хоть на жабе…

– Пошли, – сказал Олег нервно. – Надо уйти от берега.

В кружевах пены мелькнул толстый зазубренный хвост. На миг вынырнула огромная, как пень, голова с вытаращенными глазами. Пенистый след сделал круг, затем звери, развернувшись, понеслись обратно, выставив из воды острые гребни. Мрак сплюнул, тяжело потащился вверх по склону. С него текло, словно мок на дне суток трое, а то и четверо.

В сотне шагов от берега росли приземистые деревья, но дальше вершинки поднимались выше: признак, что лесок пошел густой. Мрак нырнул под низкие ветви, шумно перевел дух. В Лесу сразу чувствовал себя намного увереннее, защищеннее. Взгляд не упирался в пустоту, как в Степи. Чуял и даже порой знал, что имеется за версту, пусть и отгороженное завалами, буреломами, выворотнями.

Таргитай привычно подбирал по дороге сухие ветки, а когда Мрак указал на полянку для привала, Олег с готовностью высек огонь. Хотел поджечь с помощью волховства, но боялся осрамиться, а так всего пару раз стукнул кремнем по пальцу, искорки в сухом мху превратились в крохотные язычки пламени, поползли в стороны, пошли покусывать тонкие веточки, разгрызать, расщелкивать, взвились красные, затем оранжевые струи огня.

Мрак не стал садиться, приложил ладонь козырьком ко лбу.

– Не разберу… То ли в самом деле кто-то во-о-о-он там, то ли мне, как Олегу, нечисть мерещится.

– Пойди посмотри, – предложил Таргитай. – Может быть, что-нибудь отнимешь.

Олег возразил с испугом:

– Тарх, мешок лопается от даров Даны! Там еды на неделю.

– Ну, у разбойников может оказаться что-то необычное… Вообще-то с непонятным обучен разбираться волхв.

Мрак покачал головой, голос нетерпеливый:

– А что разбираться, когда все ясно? Если бабы, то пусть Таргитай, а мы отдохнем. Если всякая нечисть, то идти Олегу, на то и волхв, что почти одно и то же…

На дальнем конце поляны в полусотне шагов кусты раздвинулись, вышли трое крепких мужиков, у всех руки жилистые, каждый держал на плече странную секиру с длинным прямым топорищем и узким клиновидным лезвием.

Олег сказал озабоченно:

– Не угадал. Одни мордовороты, это по твоей части.

Таргитай сказал живо:

– Иди-иди, Мрак. А мы тут за костром посмотрим.

Зубы Мрака сами оскалились, язвительный ответ соскальзывал с языка, но дудошник смотрел чистыми невинными глазами, верил в могучего друга. Олег глядел исподлобья, но язык острее секиры, лучше не связываться. Мрак лишь сердито сплюнул, стараясь попасть сразу на ноги троим, даже Лиске, раз уж так трется о волхва, что хвост трубой и мурлычет, аж трясется.

Олег и Таргитай настороженно наблюдали, как оборотень неспешливо подходил к вооруженным людям. Шаги замедлялись. Его рассматривали хмуро. Лица у всех темные от грязи, а волосы спутанные. Судя по всему, Мрак им что-то сказал, один покачал головой и снял с плеча секиру. Мрак обернулся к друзьям, помахал рукой. Через мгновение вместе с тремя незнакомцами словно растворился среди зелени.

Когда куски мяса, которые взяли из пещеры, уже исходили паром, Таргитай беспокойно завозился по земле.

– Долго он… Пойду взгляну.

Лиска ахнула:

– Сам?.. Не поленишься?

– Поленюсь, – ответил Таргитай честно. Подумал, добавил: – Но Мрак мне друг, а друга всегда жалко. – Подумал еще, с натугой, даже кожа на лбу морщилась от чрезмерной натуги, добавил с некоторым удивлением: – А мне всех жалко. Даже не своих.

Лиска успела поджарить мясо, Таргитай как в воду канул. Олег собрался идти разыскивать, когда Таргитай вышел из зелени, приглашающе помахал. Олег и Лиска с места не сошли, насторожились. Таргитай нехотя пересек поляну, крикнул:

– Мы прогадали. Мрак уже пьянствует за нас четверых, а ест еще и за Гольша. Там у них бабы, девки…

– А нечисть? – спросил Олег.

Таргитай равнодушно отмахнулся:

– Нечисти амбар и маленький курятник. Мраку сказали, что это свои, он тут же про них забыл. Рожи противные, я такой нечисти еще не видывал, зато девки – как наливные яблоки…

Олег подхватился, едва не опрокинув котелок:

– Забыл?.. Пень бесчувственный!.. Невиданная, говоришь?

Лиска покраснела, недоумевающе провела ладонями по своей развитой фигурке. Крутая грудь ходила ходуном, а острые кончики натянули тонкую ткань, как наконечники стрел. Но Олег ничего не видел, побежал к Лесу, опередив даже Таргитая. Лиска сердито пнула котел с похлебкой, горячее варево выплеснулось на раскаленные угли. Сквозь запах свежесваренного мяса с той стороны поляны пробивались мощные ароматы жареной медвежатины, лука, чеснока, запах браги и хмельного меда.

Крохотная деревушка в полдюжины домиков расположилась на большой поляне среди леса, местные его звали дремучим. Мрак лишь скалил зубы. Сами дремучие, не видали настоящих лесов, а это даже не кустарник, а так, трава… В настоящем Лесу кузнечики крупнее здешних медведей.

Мрак подозревал, что беспечные жители, живущие в ладу с лесом, устраивают гульбища по всякому поводу и без повода. Пил и ел у дружелюбных жителей за троих, растолстеть не успеет, лишь ворчал, когда из-за плеча высовывалась мохнатая лапа и выхватывала из-под носа ломоть, но не ярился: у нечисти повадки такие, не со зла, порода своего требует.

Таргитай ел, раздвинув локти, не давая порождению леса поживиться за его счет. Олег вовсе не ел, не пил, во все глаза рассматривал мохнатые, чешуйчатые, панцирные, безволосые и вообще невообразимые существа, половины из которых даже не видел в родном Лесу, а о трети вовсе не догадывался.

Лиска поперхнулась и выронила птичье крылышко, когда Олег с разинутым ртом загляделся на сверкающие и переливающиеся перламутром пышные формы русалки. Зеленые волосы падали на голые плечи и струились до поясницы, у нее длинные стройные ноги в зеленой блестящей чешуе, а за спиной белые крылья, как у гуся, которого Мрак утром сшиб на обед, но побольше. Перья блестели, длинные, с жесткими стержнями и упругими краями.

Глаза Лиски от ревности стали зеленее, чем чешуя русалки. Сквозь зубы процедила:

– Такую уже видел, забыл?.. Когда по реке плыли.

– Та была без крыльев, – торопливо сказал Олег. – И хвост вместо ног.

– А чугайстыря не видел вовсе!

Могучий зверочеловек был во всей красе чугайстыря: с огромной незаживающей раной во всю грудь, волосатый, с жилистыми, как корни дуба, руками, ногти как у медведя – длинные, но крепкие, как металл.

За кустами мелькали веселые личики, исчезали. Чугайстырь люто ненавидел мавок, безжалостно разрывал на куски, а настигнуть мог с легкостью: двигался через лес как смазанная жиром молния.

– Исчезающее племя, – сказал Олег с жалостью. – У них еще нет деления на людей и нелюдей. Все понимают друг друга, все общаются… Вы заметили, что здесь разговаривают даже с деревьями?

– Что удивительного? – не понял Мрак. – Помню, когда Таргитай как-то хлебнул бражки, даже с камнями разговаривал.

Таргитай обиделся:

– Когда это я бражку хлебал?

– Мавок берегись, – предупредил Мрак. – Олег говорил, могут заморочить до смерти…

– Откуда Олег знает? – насторожилась Лиска.

– А твоя секира не опасна, – спросил Таргитай, – ежели уронишь на ногу?

– Я не роняю.

– Я женщин тоже не роняю.

Он вытащил из-за пазухи дудочку. Мрак понимал, что какое-то волшебство у этой дырявой палочки есть, ему, крепкому мужику, приходилось попотеть, пока затащит какую девку за сарай, но когда зачуют дуду этого лодыря, то раздеваются сами!

– Погоди, – сказал он властно, – надо хозяевам уважение выказать. Я вон лесину срубил, на сто костров хватит, Олег травы какие-то показал, а ты хоть котел вычисти!

Подошел величавый старец, весь в бороде, мудрые глаза. Присел рядом с Мраком, устремил задумчивый взор на несчастного Таргитая. Тот суетился, усердно чистил котел от нагара, спешил, оглядывался на пляшущих девок.

Между домами с визгом носилась ребятня. За ними гонялись волки и чудища с оскаленными пастями, но едва Мрак успевал ухватить секиру, как детишки уже верхом на волках и чудищах гонялись за таким же визжащим, орущим, кувыркающимся сбродом. Человеческие рожицы мелькали так же часто, как рыла, хари, морды, а визг перемешивался с ревом, рычанием, хрюканьем и верещанием.

Мрак сердито ворчал, не любил оставаться в дураках. Наконец плотно закрыл дверь и опустил тряпку на окне. Им выделили самый просторный дом, почти все дома и хаты пустые: летом чаще ночевали в дуплах, норах, на ветвях, многие ухитрялись спать на дне близлежащего болотца.

Олегу походя объяснили, что зимой волки и лесные чудища порой скребутся у порога, просят погреться. Когда ударят велесовские морозы – ворона замерзает на лету, – иное зверье тайком от своих приносит детишек, скулит, дабы люди приютили, согрели малость, не дали сгинуть. Тайком, потому что другие бьют: мол, из-за них крепкие да здоровые переведутся, ежели спасать больных и хилых.

Таргитай пришел среди ночи, что Мрака просто ошеломило. Когда дело касалось девок, дудошник мог не спать и не есть. Олег и Лиска тихо сопели, укрывшись одной шкурой. Он обхватил ее как крупного поросенка, ее почти не было видно в его объятиях.

– Ну ты, жеребец, – сказал Мрак со злым восхищением. – Там же одна нечисть осталась! Неужто их тоже?..

– Это вам с Олегом разбираться, – ответил Таргитай. Шумно почесал голову, поскреб шею, жутко перекосив рожу. – Для меня они все – люди. Мне так проще. Почему не спишь? Здесь сторожить не надо.

Мрак покачал головой, не ответил, вернулся на крыльцо. Таргитай потащился следом, сел рядом на ступеньке. Ночь светлая, лунная. Деревья казались еще толще, в нагретом воздухе плавали густые запахи чаги, смолы. Во тьме вспыхивали желтые огоньки, в дальних кустах шуршало, недовольно хрюкало.

– Живут же люди!.. – сказал Мрак. Он неотрывно смотрел в темень, кожа на скулах натянулась так, что вот-вот порвется. – Гольш говорил, что счастливой жизни не бывает, бывают счастливые дни… Не знал про эту деревню! Сам видишь, во счастии. А мы? Как вышли, так и мчимся сломя голову. Ни остановиться, ни оглядеться, ни понять…

Таргитай пытался что-то увидеть, но у оборотня глаза зорче, Таргитай спросил непонимающе:

– А как же власть злых магов?

Мрак с раздражением пожал плечами:

– Почему мы?.. Землю топчут людишки, которых маги всю жизнь грабили. И – ничего. Не сопят, не чешутся. А мы только из дремучего Леса, сразу – спасать сирых да обижаемых! Сами о себе не хотят заботиться, а нам ради них класть головы?

– Мрак, но нас учили…

– Все для опчества?.. Но там и для нас все делали. Каждый, завидя беду или опасность, кидался без раздумий. За нас вся деревня, как и мы – за всю. А здесь мы за всех, за нас – никто. А что, нам больше всех надо? Нас ихнее зло вовсе не трогало!

Таргитай спросил горько:

– Не трогало? Тебя в самом деле не трогало?

– Не трогало, – сказал Мрак с еще большим раздражением, – меня киммеры пальцем не задели! И тебя! И Олега!!!

В наступившей тишине Таргитай сказал негромко, с болью:

– Стрелами – нет, не тронули. Мечами, секирами… Но я лишь с виду цел. Иссекли мое сердце. До сих пор болит! Чую, как истекаю кровью.

Мрак спросил встревоженно:

– Какая-то злая магия?

– Что-то сильнее, – ответил Таргитай с той же мукой.

– Дурень, сильнее магии ничего нет. Меня тоже как-то ранили: до сих пор, когда вижу по ночам Степана, распятого на дверях его же хаты, сердце щемит. Ежели не уследить – обращусь в волка. Но это сочувствие, Таргитай! Он чувствует боль, а ты сочувствуешь. У тебя той боли нет. Нам незачем драться за их боль. Это не наша боль!

– Не наша, – согласился Таргитай убито.

Над их головами в ветвях послышался шорох, серебристый смех. В темной листве блеснула девичья голая нога, мелькнуло смеющееся личико с озорными глазами. На невров посыпались спелые орехи – крупные, наполненные ядреным зерном. В сторонке высунулось другое девичье личико, а когда невры не сдвинулись, выступило из листвы до пояса, показав крепкую девичью грудь, длинные светлые волосы. Широко расставленные глаза смеялись. Мавка показала неврам язык, в кустах раздались смешки, похожие на звон крохотных серебряных колокольчиков.

– Здесь вирий, – сказал Мрак, вздохнув. – Здесь нас приняли.

– Нас любят, – согласился Таргитай.

Сидели молча, смотрели на резвящихся мавок. Голенькие девчушки с распущенными волосами начали выскакивать на поляну. Самые отважные осмеливались пробежать перед страшными неврами на расстоянии вытянутой руки.

– Остаемся? – спросил Мрак полуутвердительно.

– Остаемся, – ответил Таргитай.

Одна русалка сидела в обнимку с лешим, страшным и чешуйчатым, другие качались на ветвях. Одна сорвалась, камнем полетела вниз, но у самой земли расправила серебристые крылья, пронеслась через поляну, задевая вершинки травы, вломилась в куст, где что-то закричало испуганно-восторженно.

На поляну выскакивали крохотные человечки в вязаных колпачках с бубенчиками на кончиках. Из ночи появились такие же крохотные незнакомцы с прозрачными крылышками. Донеслась тихая волшебная музыка, сперва едва слышная, затем все громче и громче. Мрак толкнул Таргитая, указал на музыкантов, что сели на ветвях вокруг поляны. Жуки, кузнечики, бабочки, человечки с крылышками стрекоз и бабочек, странные существа из блестящей паутины…

– Здорово, – сказал Таргитай с сожалением. – Век бы слушал. Пойдем? Вставать рано, опять не выспимся.

– Тебе только спать, – сказал Мрак сварливо. – Выходить надо по зорьке!

Глава 7

Они надевали заплечные мешки, когда в хату вошел, пригибаясь в низком дверном проеме, местный колдун. Оглядел готовых к дальнему походу пришельцев, смерил взглядом длину Меча Таргитая, так же взглядом взвесил секиру Мрака, проворчал гулко, будто сидел в глубоком колодце:

– Вам не пройти… каменные холмы.

– Не ты ли остановишь? – спросил Мрак вызывающе.

Он и Лиска одновременно положили ладони на рукояти секиры и меча. У них даже лица стали одинаково злыми и подозрительными. Кошка перебежала дорогу, девка с пустыми ведрами прошла, а теперь еще колдун!

Колдун внимательнее оглядел Жезл Олега. Молодой волхв засунул его в мешок, как ни уговаривал Мрак повесить за спиной на перевязи, как носит секиру, а Таргитай – Меч. Жезл нелепо торчал из мешка, высунувшись наполовину, будет задевать ветви, опрокинет навзничь, но волхв – на то и волхв! – ничего не принимает на веру, все проверяет.

– Есть посильнее меня, – ответил колдун.

– Да ну? – спросил Мрак саркастически. – Ладно, спасибо. Мы бывали в краях, где кротовьи кучки принимали за горы. Будь здоров, батя!

Он прошел мимо, Таргитай поспешно шагнул следом, бросил на колдуна извиняющийся взгляд. Мол, не вини оборотня, где-то глубоко внутри он даже добрый, по-своему. Олег и Лиска пошли за ними, горбясь под увесистыми мешками.

Колдун сказал в спину строгим голосом:

– Вам не пройти. Но я проведу вас.

Четверо остановились, смотрели выжидающе. Мрак спросил подозрительно:

– Неужто еще есть на свете дурни, что работают на других задаром? Мы вроде бы не родня.

– В моем доме, – сказал колдун вместо ответа, – возьмите все, что понадобится.

Шаркающей походкой побрел к новенькому срубу колодца. Мрак крикнул вслед с насмешливым недоумением:

– Эй, мил-человек! Никак помирать собрался?

Колдун лишь сгорбился больше, неверными движениями начал опускать в колодец деревянную бадейку. Тонкая волосяная веревка разлохматилась. Олег объяснил торопливым шепотом:

– Он знает свой час.

– Скоро перекинется?

– Да.

Мрак зябко передернул плечами:

– Не стал бы волхвом из-за этого… такого…

– Ну, не все узнают. Некоторые удерживаются. Хоть и трудно утерпеть.

– А что насчет вещей? Я не понял.

– Когда колдун умирает, исчезает все созданное его чарами.

Таргитай сбегал в дом колдуна, вернулся с пустыми руками, но с вытаращенными глазами: насмотрелся диковин. Олег собрал под крышей пучки трав, отобрал нужные, а Лиска сшибла стрелами двух гусей, сунула скривившемуся Таргитаю в мешок.

Когда выступили, колдун торопил, сам настолько забегал вперед, что Мрак раздраженно посоветовал не торопиться к Ящеру, родне волхвам любой породы. Колдун смолчал, не повел и бровью, вместо него заворчал Олег.

Таргитай брел, загребая ногами пыль. До слез жалко колдуна, еще совсем не старого, крепкого и сурового, немножко угрюмого, но явно в глубине где-то там, как и Мрак, доброго.

– А ежели не пойдет с нами? – спросил он Олега. – Уцелеет?

Олег скривился, словно глотнул горького:

– Умрет, во сто крат горше.

Мрак укоризненно покачал головой. Дурак и после бани чешется, а что скажет – все невпопад.

Дорога постепенно поднималась, лес поредел, истончился, остался позади. Земля потянулась каменистая, валуны попадались все крупнее. Равнина вздыбилась буграми, что перешли в холмы. Дорога истончилась, пугливо огибала каменные массивы.

Олег чувствовал чужое присутствие, бормотал заклятия. Воздух словно потемнел, в нем ощущалась угроза. За холмами встали крутые горы, кое-где изгрызенные временем, поросшие травой и кустами. Справа тропинка обрывалась крутым берегом, внизу грозно шумела горная речка, прыгала по камням.

Шли молча, Мрак, погруженный в свои думы, пробурчал вполголоса:

– Надо жить, как набежит. Люди мрут, нам дорогу трут.

– На небо крыл нет, – ответил Олег негромко, – а в землю близко. У богов дней много, да не все наши. С другой стороны – кабы люд не мер, земле бы не сносить, верно?

– Всем там быть, кому раньше, кому позже. Я ни за какие пряники не стал бы вызнавать свой час. А ты?

Олег подумал, медленно двинул плечами:

– Не знаю.

Мрак даже отодвинулся, словно с волхва на него прыгали блохи размером с кузнечиков. Лиска тут же вклинилась, спросила:

– Если на старика что-то нападет, не поможем?

– Смотря что нападет.

Впереди каменная стена дрогнула, медленно поползла вниз. Донесся сухой треск, грохот, глухие удары глыб о землю. Земля задрожала, взвилось облако пыли, скрыло фигуру старого колдуна. Тот не отступил, остановился, оперся на посох. По горе сползала целая стена камней, тащила кусты и деревца. Мрак закричал, срывая голос, попятился, растопырив руки, не пуская к старому колдуну сердобольного Таргитая.

Грохот утих, в оседающем пыльном облаке постепенно выступили острые края глыб. Гора выглядела помолодевшей, сбросившей старую кожу, изъеденную ветрами и грозами.

Мрак забежал вперед, там наклонялся, шарил. Наконец изгои увидели, как безнадежно махнул рукой. Возвращался к друзьям, когда земля качнулась, под ногами приподнялось, словно могучая грудь под ними набрала воздуха, медленно осела. За мощным вздохом послышался такой же мощный нечеловеческий голос:

– Жертва… Что ждете?

С горы посыпались мелкие камешки, Мрак отпрыгнул, дико огляделся. Изгои и Лиска пятились, Олег выставил магический посох. Таргитай растерянно озирался, Лиска держалась за спиной Олега. Олег судорожно сглотнул комок в горле, сказал дрожащим, как лист на ветру, голосом:

– За нами погоня. Могучие маги Востока жаждут лишить нас живота. Уцелеть бы…

Он умолк на полуслове, словно за горло ухватила мощная рука. В залитой ярким солнцем каменной стене, изрезанной темными глубокими трещинами, проступило исполинское нечеловеческое лицо. Неузнаваемо искаженное, в котором людские черты можно угадать с большим трудом.

Побледнел даже Мрак, а Таргитай и Лиска попятились. Зубы Лиски выбивали дрожь. Олег на деревянных ногах, не помня себя от животного ужаса, приблизился к стене, сложил ладони рупором.

– Слава тебе, древний бог, имени которого нет в книгах!..

Вместо глаз на каменном бесстрастном лице темнели глубокие ниши. Мелкие камешки скатывались, подпрыгивали. Облачка пыли взвивались призрачными столбиками. Олег закашлялся, кое-как одолел постыдное, но понятное желание попятиться. Широкие продольные плиты губ слегка качнулись. Густой, словно промерзающий голос донесся будто из глубин:

– У нас не было имен… Идите, я их вычту…

Плиты застыли, как будто не изменились, но теперь каменная стена, изрезанная глубокими трещинами, вся в нишах. Лишь при очень большом желании можно принять бугры за щеки, а затемненные ямы – за глаза.

Мрак пропустил через каменный завал, под которым нашел смерть колдун, своих спутников, медленно пошел следом, то и дело оглядываясь, помахивая секирой. Уже слышно цокот подкованных коней, даже различал особый стук металлических подков коня Агимаса!

Мрак вывел к селу, где купили четырех коней. Не верблюды, конечно, как объяснил Таргитаю, но на чужих четырех ногах доберутся быстрее, чем на своих двоих.

Кони в самом деле оказались простыми рабочими лошадьми. Вскачь пускались неумело, но все-таки на другой день въехали в разношерстный лес, куда четверка пешком намеревалась добраться за три дня.

Деревья росли приземистые, широкие. Солнце бросало яркие блики, в зеленой листве беззаботно чирикали пташки. Цокоча коготками, пробежала белка, замерла на ветке, уставилась на всадников любопытными глазами.

Олег обогнал даже Мрака, всматривался в деревья, сворачивал, ускорял ход, иногда останавливался, вслушивался. Мрак поглядывал с удивлением, но помалкивал. Когда Таргитай окончательно уверился, что заблудились, Олег воскликнул:

– Там!

Впереди свет. Блеснуло небо. Темные деревья расступались, открывая огромную зеленую поляну. Редкий частокол из потемневших кольев окружал довольно высокую избушку. Выглядывала не только крыша с покосившейся трубой, но даже край окна.

– А бабка-то красоту любит, – сказал Мрак одобрительно.

На заостренных кольях скалили зубы человечьи головы. По большей части давно высохшие, даже не головы – черепа, выбеленные ветрами и дождями, но пара голов показалась Олегу совсем свежими.

– Это для устрашения, – предположил он, вздрогнув. – Пугает.

– Глухой ты к красоте человек, Олег, – укорил Мрак с жалостью. – Ты погляди, как головы-то нанизаны!

Олег изо всех сил стискивал зубы, чтобы не выдать страха. Черепа гнусно скалят непомерно длинные зубы, пустые глазницы смотрят угрожающе. Лиска прижалась к нему, и Олег против воли начал улавливать какой-то ритм в том, как за крупными головами идут помельче, еще мельче, а потом сразу снова огромные черепа, почти бычьи, с могучими надбровными дугами, лбами, которые можно закрыть одним пальцем…

– Зато я вижу, – сказал он сдавленным голосом, – что три кола свободны.

Проход отыскался сбоку, никаких ворот, можно въехать на конях сразу по двое. Избушка сиротливо застыла посреди огороженного пространства. Простая, из серых неошкуренных бревен. Ставни покосились, одна висит на петле. Труба зловеще чернеет на зеленом фоне. Избушка над землей стояла как-то непривычно высоко. Таргитай не понял, в чем странность, насторожился, но тут ахнула Лиска, а Мрак глухо ругнулся и звучно лапнул рукоять секиры. Из-под нижнего венца избушки торчали толстые, как бревна, птичьи лапы – в грязно-желтой чешуе, трехпалые. Когтей рассмотреть не удавалось, вгрузли в землю, но, судя по вмятинам, под такую лапу попадешь – искать Мировое Дерево не восхочется.

Олег медленно пустил коня вперед, тот фыркал и пугливо прядал ушами. Мрак ощутил, что запрядать ушами готов сам. Вчерашний трус прет чересчур смело, неужто знание в самом деле такая сила?

– Избушка-избушка, – позвал Олег слабым, но без дрожи голосом, – повернись к лесу задом, а ко мне передом!

Избушка стояла как стояла. Олег прокашлялся, сказал громче:

– Избушка-избушка! Добром прошу: повернись к лесу задом, а ко мне передом!

Скрипнуло, ноги нехотя переступили. Избушка медленно развернулась. Ставни заскрипели, посыпалась мелкая пыль. Потревоженная ворона сорвалась с крыши, тяжело перелетела на дерево. Ветка прогнулась, птица шумно била по воздуху крыльями, пытаясь удержаться, гнусно каркала, глаза блестели круглые, злые.

Олег соскочил, повод забросил на шею коня. Дверь под порывами ветра грюкала на одной петле, внутри темно. Олег осторожно приблизился, подождал. Избушка не шелохнулась, он вспрыгнул на ступеньку, не дождавшись, пока просторный курятник присядет. Мрак заставил коня приблизиться, пытаясь что-либо разглядеть в щель между ставнями.

– Есть кто дома? – спросил Олег громко.

Дверь отворилась с жутким скрипом. Пахнуло сыростью, вареной травой и кореньями. Что-то шуршало, скреблось. Посветлело: Мрак с жутким скрипом, от которого у Олега остановилось сердце, распахнул ставни.

– Понадобимся, свистни!

В глубине избушки высилась широкая печь. Справа стол из неструганых досок и лавка, в углу – кадка с водой, на стене темнел мысник с горшками.

Олег пощупал шкуры на печи, скользнул взглядом по пучкам трав вдоль стен под потолком.

– Хозяйки пока нет! Заходите, подождем.

Мрак с грохотом распахнул и второе оконце, сунул голову вовнутрь, быстро огляделся. Таргитай за его спиной ответил:

– Мы… подождем снаружи.

Грубый Мрак буркнул нехотя:

– Это тебе родня, а нам там что-то не по себе.

Он исчез, вскоре донеслись глухие удары – рубил сушину. Олег осторожно пошел вдоль стен, принюхивался к травам, всматривался, вчувствовался. Толстый черный кот следил с полатей за ним желтыми, как у Лиски, глазами. Даже привстал, когда Олег заглянул в большой горшок, но лишь круто выгнул спину, вскинув хвост трубой, встряхнулся по-собачьи и лег, по-прежнему не сводя с гостя жутковато неотрывного взгляда.

На перекладине вниз головой висели летучие мыши. Олег в сумрачном свете принял их сперва за кабанов в грязных мешках. Потревоженные ярким светом, крайние вяло шевелились, один зверь открыл глаза и посмотрел на Олега неприятно осмысленно. По спине пробежал холодок, Олег поспешно закрыл спиной свет из окна. Кожан прикрылся крыльями и заснул.

Когда Олег вышел на крыльцо, на дальнем краю поляны горел костер. Мрак и Таргитай сдирали шкуру с козы, в зарослях показывались конские уши, за деревьями хрустело. Лиска стояла у крыльца, встревоженно всматриваясь. Увидев Олега, вздохнула облегченно:

– Про этих колдуний рассказывают всякое!

– Там один кот, – ответил Олег, поправился: – И летучие мыши.

Она отшатнулась:

– Мыши? Мерзость!

– Да, но зато много. Зайдешь?

Она отступила на шаг:

– Ни за какие пряники! Тебе тоже безопаснее ждать хозяйку с нами. Неизвестно еще, что явится.

Таргитай старательно и любовно насаживал на вертел тушу, шумно глотал слюни. Олегу бросил весело:

– А может, ведьма к ночи не явится? Заночуешь в избушке?

Олег подумал, ответил раздумчиво:

– Да, пожалуй.

У всех троих опустились руки. Таргитай едва не выронил мясо, а Мрак сказал подозрительно:

– Сучком по темечку зашибло?

– Ему кот полюбился, – сказал Таргитай.

Лиска молчала, смотрела выжидательно. Олег подсел к огню, ответил нерешительно:

– С вами, дуболомами, забудешь и то, что знал. В избушке все дышит волшбой, чародейством! Побыл чуток, а будто прикоснулся к чему-то родному. Да и бабку не пропустить бы! Появится среди ночи, покормит кота и тут же упорхнет на пару недель.

– Если кот ведьмачий, – предположил Таргитай, – то месяц, наверное, может не жрать. Хотя, наверное, исхудает. – Зябко передернул плечами. – Не хотел бы хоть неделю быть ведьмачьим котом. Хотя, с другой стороны, если кот лишь ест да спит…

Обжигаясь, торопливо стащил с вертела кус мяса, подул, перебрасывая из руки в руку. Мрак кривил губы: из дудошника не выйдет ведьмачьего кота, больно поесть любит. Сказал без охоты:

– Будет кот душить, кричи громче.

– Там еще летучие мыши, – сказала Лиска. Ее узкие плечики дернулись, она втянула голову, как испуганная белка.

Мрак вскинул густые брови:

– Взаправду?.. Вот уж чудо невиданное! Кот и мыши в одной хате. Пусть летучие, но мыши! А кот не летучий?

– Кто разберет, – ответил Олег. – Темно.

– Ленивый, видать, – предположил Таргитай.

– Нет, мыши размером с поросят. Как не съели кота, не пойму.

Таргитай предположил:

– Бабка их всех поубивает, если кота тронут. Кот мурлыкать умеет, а мыши?

– Мыши комаров ловят, – объяснил Олег.

Он хлопнул себя по плечу, оставил пятна крови. Воздух звенел от комаров. Лиска отмахивалась веткой, то и дело шлепала себя по голым ногам. Мрак сидел как камень – в его волчьей шерсти комары вязли, а то и вовсе не садились, пугались. Таргитай отмахивался лениво, пусть уж кусают лишний раз, чем будет скакать как испуганный хорь, визжать и хлопать ладонями по груди и коленям, будто в лихой пляске.

Не успели закончить трапезу, незаметно сгустились сумерки. Костер стал ярче, а тьма сгустилась, уплотнилась. Лесные птахи умолкли, даже белки перестали носиться над головами.

Олег встал, отряхнулся. Мрак долго смотрел, как волхв взбирается в избушку, пробормотал:

– Как это он рек: поворотись к лесу… гм… дупой, а ко мне передним местом…

Таргитай поправил:

– Не дупой, а задницей! А то не повернется. В заклинаниях надо быть точным.

– Не задницей, а задом, – сердито поправила Лиска. – Дерево уже поняло бы.

Таргитай ответил грустно:

– Мы ж не деревья.

Олег нарочно наелся не-спи-травы из бабкиных запасов, та жгла желудок и отгоняла сон. От усталости ныла спина, ногам не мог отыскать места, но глаза таращились в темноту, а сердце бухало сильно и часто.

Во тьме слышал, как тихонько спрыгнул кот, на миг в щели мелькнул черный силуэт. Кожаны, как спелые груши, падали с балки, исчезали, словно растворялись во тьме. Дважды чувствовал движение воздуха – летучие звери пролетали совсем близко, едва не царапая по лицу. Олег почти не дышал, даже зажмурился, чтобы не видеть мелькающих в темноте горящих, как угольки, багровых глаз.

К полночи кожаны перестали залетать в избушку, охотились вдали, кот не появлялся вовсе. Олега начало клонить в сон. Лесные птахи давно утихли, спали. Изредка вскрикивал лесной зверь, тревожно прошумел в вершинах случайно залетевший ветер.

Не скоро, едва ли не под рассвет, послышался далекий свист. Наверху треснуло, заскрежетало. Посыпалась труха, заскреблось. Зазвенела заслонка печи, гупнуло. Олег услышал тяжелый вздох, хлопок, шарканье подошв, сухие щелчки кремня по огниву.

Лучина долго не разгоралась. Затаившийся Олег слышал раздраженное бормотание, искры прыгали по всей избушке. Наконец возник и распространился трепетный оранжевый свет. От печи метнулась огромная костлявая тень, изломалась в углу.

Посреди комнаты возникла маленькая сгорбленная старушка, в протянутой руке сыпала искрами лучина. На ее плече выгнул спину горбом огромный кот. Оба выжидающе смотрели на Олега. Глаза кота нехорошо горели, он терся о щеку старухи, вкрадчиво намурлыкивал.

– Здравствуй, бабушка, – сказал Олег сдавленно. – Подобру ли странствовала?

Старушка молча и недобро рассматривала сидящего на лавке доброго молодца. Совсем не старческие глаза на сморщенном, как печеное яблоко, лице смотрели остро, цепко. Она измученно опиралась на клюку. Лучина в дряблой руке подрагивала, опускалась.

– Подобру? – повторила она дребезжащим голосом, словно хотела вслушаться в слово. – Откуда я знаю, что добром кличется на этот раз?

Безбоязненно повернулась спиной, ушла в угол. Там вспыхнул и залил комнату ровный свет масляного светильника. Старушка, не обращая на гостя внимания, возилась с печью, двигала горшками, заслонками. По избе пошел терпкий запах растертых трав, запахло едой. Олег сглотнул слюну, спросил тихо:

– А для чего протертая хват-трава пополам с пореем? Нет, порея там на треть…

Старушка даже не обернулась.

– Волхв-травник? Уже и мужики травами ведают?.. Быстро свет меняется. Узду скинули, а уж вскачь идут.

За окном скрипнуло. Олег насторожился: Мрак, если проснулся, подкрался бы неслышно. Таргитай спит как колода. Скорее всего, Лиска, эта могла не спать ночь, вслушиваться.

– Мохнатый, – сказала старушка. – Нарочно топает, дабы я знала, что спасет, защитит, сопельки вытрет. Дурень, я могла бы сверху вас всех… За семь верст почуяла, а за три видела как облупленных!

– Мы не желаем худа… – начал Олег.

Старушка повернулась, в руках горшок. Из-под крышки вырывались клубы пара. Аромат свежесваренной каши потек по избе. Олег невольно сглотнул слюну.

– К столу, – прервала старуха сварливо. – Не объясняй, что давно знаю. Все одинаковые, мните о себе, что неповторимые. Вас трое из Леса, вы невры, а девка… Чтит Старый Закон, это мне любо. Ко мне забрались, чтобы просить помощи. Не спрашивай, откуда ведаю! У меня все просят помощи.

На столе появилась миска из кремния. Такие Олег последний раз видел в родной деревне. Придвинул к себе обеими руками, дивясь и чувствуя неясную печаль – в родной деревне доныне не знают металла, даже простого олова не знают, меди и бронзы! А они трое: Мрак, Таргитай и он – какой путь прошли, сколько вызнали…

Острые старушечьи глаза зорко пробежали по его помрачневшему лицу.

– Что, враз постарел?

Олег вздрогнул:

– Бабушка, откель вы все знаете?

– Поживи с мое, – буркнула старушка.

Кашу ела жадно, беззубый рот дергался, крупные комья падали на стол. Кот наконец спрыгнул, прошелся по столу, задев хвостом Олега, соскочил на пол и пропал. Олег осторожно вытащил свою ложку, спросил:

– А много вам лет, бабушка?

Старуха отмахнулась, отчего каша с ложки полетела через стол.

– Не упомню. А в этих краях – со Льда.

– Со Льда? – не понял Олег.

– Его, родимого, – ответила старуха невнятно. – Не разумеешь? Ах да, откель тебе знать про Лед?.. Когда ледяные горы ушли дальше, тут сперва было Болото без конца и краю. Тогда и завелись упыри клятые… Затем Болото подсохло, наросли деревья. Тогда мы, Первые, и пришли. Нет, пришли, когда еще были болота. Не одно большое, что после Льда: когда подсохло, остались малые, меж ними уже росли деревца – мелкие, каргалистые, но почти настоящие… Тогда еще бродили здесь большие звери. Запамятовала, как их звали, – молодой была, когда последних пустили на мясо… У них еще кишка такая заместо носа, а из пасти два кабаньих клыка торчали в руку длиной!

Олег ошалело смотрел на старуху. Спросил робко:

– Бабушка, ты была здесь, когда эти деревья были… молодыми?

Старуха прошамкала с набитым ртом:

– Эти?.. Деревья – та же трава. Растут, старятся, умирают. Заместо них вырастают из желудев новые, тоже дряхлеют, рассыпаются в гниль, а сквозь них прорастает новая трава… то бишь деревья. Лучше скажи, пошто выбрались из Леса? Жили себе и жили по старому покону.

Олег ерзал, не смел поднять глаза. Острые глаза пронизали его насквозь, как яркие солнечные лучи молодой лист, когда становятся видны все жилки и каморки, даже самые мелкие.

– А ко мне пошто? – спросила она, когда деревянная ложка заскребла по стенкам горшка.

Олег тоже отодвинул пустую миску:

– Благодарствую! Нам бы добыть посох Великого Волхва. С ним, говорят, можно побить погань… Мир станет добрее, как и завещал… завещали боги. Он где-то на Мировом Дереве.

Старушка уловила заминку, голос стал резче:

– Не боги, а Великая Богиня!.. Мать всех богов испокон правит миром. Ты еще глуп, света не видывал, а горами трясешь!

Олег вздрогнул – знает! – сказал торопливо:

– Сам не знаю, как это делается! Помоги, научи!.. Не хочу во зло…

– Мужская сила, – отрезала старуха зло, – злая сила, дикая! Женская магия теплее, мягче. У нее другой ключ, ее могут лишь женщины. Да и то не всякие, наши зовутся ведающими матерями, попросту – ведьмами. Пошто Богиня дала и мужикам творить чародейство – ума не приложу. Вам бы рушить, ломать, убивать, зорить.

– Иной раз, – сказал Олег, – дабы сотворить добро, надо убить злодея. Я волхв-травник, лечу людей и зверей, даже деревья. Но, убив злодея, я спасал жизни десяти другим!

Старуха с кряхтением забралась на печь. Тяжелая чугунная заслонка медленно начала наливаться темно-вишневым цветом, словно внутри бушевал яростный огонь.

– Странные вы все, – сказала она раздраженно. – Ты чудной, никак тебя не пойму. Силы в тебе много, но она темная…

– Темная? – переспросил Олег тревожно.

– Для меня темная! Мужскую магию не ведаю, она из другой реки. Зрю лишь, что мощь велика, много крови прольешь, зрю веси в огне, полчища конных витязей, твой щит на вратах большого города… ладьи в пламени, затаившаяся змея в конском черепе… Зрю, но не ведаю, что зрю. Много мощи в лохматом. Ему дадено много горя, но и много силы, дабы вынести, – никому на белом свете столько. А уж вынесет ли – одни боги ведают. Девка – истинная ревнительница Старого Покона, воительница Нерушимости. У нее больше силы и умения, чем ты ведаешь. Лишь один среди вас никчема, зачем с собой таскаете?

Олег подумал, ответил рассудительно:

– Летучие мыши – для ведовства, понятно. А кот зачем?

Старушка впервые улыбнулась. Морщинистый рот растянулся, глаза почти скрылись.

– А ни для чего! Сама тесала из ивы, телеса вырезала острым камешком, выскребывала, выглаживала. Живые мрут тотчас же, привыкнуть не успевают. А этот со мной уже тыщи лет, а то и больше. Так и кличу: Ивасик-Телесик!

Послышались мягкие шаги, на пороге появился кот. На мгновение застыл, смотрел желтыми фосфорическими глазами, повернулся и бесшумно исчез в ночи. Старуха с гордой любовью смотрела вслед.

– А у нас кот – Таргитай, – ответил Олег. – Тоже мурлыкает, на дуде.

В избушке стало жарко, как в Песках. Старушка довольно покряхтывала, нежилась. Светильник горел ровно, мощно. Тени остались только за печью.

– Посох Мощи, Жезл Силы, – сказала старуха, – а по-нашему Клюка, находится у Великого Дуба. Раньше его держали среди веток, сейчас для него вроде бы выстроили капище. Так ли, не знаю. Женская магия там истощилась, а в мужскую я не проникаю.

– Как его взять?

– Никак, – ответила старуха. – Снаружи сторожат такие воины, что каждый одолеет вашего лохматого, пусть даже волком перекинется. Внутри капища бдят волхвы-оберегальники. Тебе с ними не совладать, будь ты трижды силен. Там вроде на цепи еще и чудища для стражи, но что за звери – не чую.

Олег подумал, вздохнул тяжко:

– Надо.

– Надо ли?

– Надо, – повторил Олег убежденнее. – Боги сотворили мир несовершенным.

Старуха презрительно фыркнула:

– Его все улучшают! Одно непонятно: пошто бьетесь?

Глава 8

Утром, когда Олег спрыгнул на землю – высоко! – Таргитай и Лиска еще сладко спали у догорающего костра. Мрака не оказалось. Оглянулся – Мрак как раз вышел из-за угла. Невыспавшийся, злой.

– Черт-те о чем языки чесали, – бросил он раздраженно.

– Мрак, – сказал Олег виновато, – я же не знал, что ты подслушивал… так долго. Я думал, пошел спать, когда убедился, что меня не прибили. Иначе бы говорил с бабкой про охоту, рыбалку, как точить секиру…

– В задницу тебе секиру! Лучше бы расспросил, сколько стражи, какое оружие, есть ли у них щиты… конные или пешие?

– Ты ж слышал, она сказала…

– В задницу, что сказала! Щупала мои мышцы, что ли? И зубы не пересчитывала. Ежели знаю, что и кто у супротивника за спиной, – наполовину одолел!

Олег оглянулся, в утренней синеве неба солнце зажигало облако. Над трубой поднимались клубы дыма, там виднелся темный ком – кот грелся на теплой глине.

– Сейчас бабка спит. Она, как сова, по ночам шастает. Пора убираться, мужиков почему-то не терпит.

– Это как раз понятно, – кинул Мрак с насмешкой в голосе. – Не надо быть волхвом. Была бы моложе лет на сто, стерпела бы. Еще как бы стерпела!

Олег смолчал. Сто лет тому назад бабка была такой же. И тысячу. У Мрака шерсть встала бы дыбом, вообрази он тьму веков, откуда вышла бабка. В молодости она, похоже, держала мужчин на цепи. Или тогда все так делали, если верить ее словам. Правили женщины, мир не изменялся, Покон есть Покон. Лучше, чем создали боги, создать невозможно, так что любое изменение – к худшему. А кто пытается менять – тому… того…

Здесь мысли Олега комкались, картинки исчезали. Ясно одно, что мужчины тайком выработали свою магию, неведомую женщинам, взяли верх. Теперь мир меняется стремительно. К добру ли, к худу – но меняется. Каждый верит, что меняет к лучшему, потому так ожесточенно бьется с себе подобными.

Мрак разогрел остатки вчерашнего мяса, растолкали Таргитая и Лиску. Она бросила на волхва виноватый взгляд, наверняка собиралась бдить всю ночь, помогая Мраку. А то и не доверяя. Старуха рекла, что поляница чтит Старый Покон. Неужели Лиска из племени, где бабы не только правят, но и мечтают повернуть мир вспять? Под теплое женское крыло?

– Погутарил с ведьмой? – спросил Таргитай жадно. – Не сожрала?

– Сожрала, – согласился Олег.

Таргитай похлопал пушистыми ресницами, не понимая, спросил тупо:

– Но ты ж навроде живой?

– Разве это жизнь для волхва? – отмахнулся Олег. – Спим в лесу, едим что придется, бродим по дорогам… Певцу под стать, но не мне, волхву…

Мрак привел коней. Лиска с готовностью бросилась собирать вещи свои и Олега. Таргитай, с сожалением затоптав костер, полез на коня.

Ранние пташки уже верещали, приветствуя утреннее солнышко, когда выехали из леса и наткнулись на старую тропу, заросшую низкой травой. Дорога шла по опушке, петляла, чтобы в случае чего быстро уйти под защиту деревьев.

Мрак и Лиска растопили лед молчания, перебрасывались словами, но редко, лишь когда дело касалось коней, оружия или охоты. Пересекли едва заметный след, Таргитай и Олег даже не заметили, а Лиска сказала быстро:

– Молодой лис, голодный, чем-то испуган, с утра раздражен, но следы все равно прячет, скидывает…

– Двухлетка, – добавил Мрак благосклонно, – перепуган до смерти, но следы запутывает, не забывает… Вообще-то хитрее лисы нет в наших лесах зверя. Я однажды за одной ходил два дня и две ночи, истратил колчан стрел, изорвал сапоги, измучился, а когда наконец догнал и убил, то оказалось – соседская собака!

Таргитаю стало жалко бедного Мрака, Лиска же дурочка или злая, хохочет над Мраком во все горло, не понимает, что с ней едет великий охотник, даже чудно, что так ошибся, да и сейчас почему-то сам ржет как конь. Оба ржут, глядя друг на друга!

Впервые ощутив нечто вроде слабой симпатии к рыжей, Мрак рассказал, помогая себе жестами, как однажды столкнулся с огромным бером, то бишь медведем. Времени выхватить секиру, даже нож, не было – схлестнулись в обнимку. Медведь оказался такой чудовищный, словно заснул во времена великанов, а проснулся только-только, так что в самом деле пришлось туго…

– Был миг, – сказал Мрак с нажимом, – что мы просто не знали, кто с кого сдерет шкуру.

Лиска окинула его оценивающим взглядом, задумалась:

– Хорошо, что победил ты… У медведя шкура лучше.

Таргитай отстал, вытащил из-за пазухи дудочку. Олег поморщился, конь под ним послушно приотстал. Позади всех Олег бормотал заклятия, долго смотрел перед собой выпяченными бараньими глазами, замирал, едва не выпадая из седла.

Солнце светило ярко, но не обжигало. Гиперборея – не край раскаленного песка и двугорбых правдолюбцев, а настоящая страна, где все как у людей, даже жабы в каждом болоте есть – крупные, толстые, важные.

Было чересчур тихо и мирно, у Олега сердце сжалось в невидимом кулаке. Кто-то намурлыкивает им покой и леность! Мир жесток, лучше боги сотворить не сумели, а выглядит так, будто уже и люди поработали до седьмого пота. А раз мир выглядит обманчивым, то это кому-то нужно. Умирать в таком не захочешь, даже драться не станешь, ноги сами понесут прочь от беды…

Вздрогнул, зло напомнил себе, что он, трус, пустится прочь. Таргитай и Мрак дадут отпор – в мирном или немирном крае. Таргитай схватится за свой зачарованный Меч нехотя, но не отступит, будет драться бесстрашно. А вот ему, волхву, надо победить сразу двоих: себя и врага!

По спине пробежали мурашки. Зажмурился, спешно выстроил мысли в нужный узор. Надо как можно скорее овладеть магией, чародейством или хотя бы колдовством. Недостойно волхву драться как дикому зверю. Пусть даже мечом – это тоже зубы, но длиннее и острее.

Лиска подъехала, сбив и без того хаотичные мысли. За последние дни похудела, глаза стали совсем тревожными. Сейчас, поглядывая в спины оторвавшихся далеко вперед Мрака и Таргитая, сказала тихонько:

– Олег, мне кажется, я должна признаться кое в чем.

Он насторожился. Она ехала, глядя перед собой, лицо оставалось гордым, но глаза выглядели как у затравленного зверька.

– В чем?

– Я должна была вернуться… Тогда, после нападения на башню Гольша. Меня ждал Савиджак – великий воин, вождь пустынных воинов. Он разбойник, но недавно мечом завоевал трон. Его боятся, он непобедим и беспощаден. К тому же, говорят, владеет магией.

Олег пробормотал в тоскливом страхе:

– Оказывается, все в этом мире владеют магией… кроме меня. Но почему опасен для нас? А он опасен, верно?

Он уронил взгляд. Смуглые щеки сильно покраснели. Олег поторопил, чуя недоброе:

– Ну-ну?..

– Он положил на меня глаз, а глаза у него черные! Раньше в его сердце были битвы, походы, осажденные крепости. Когда мы повстречались в замке Мардуха, он впервые воспламенился женщиной и поклялся, что возьмет меня в жены. Сгоряча или сдуру, но почему-то не хочет отступать.

– Каждый сходит с ума по-своему, – пробормотал Олег. – Значит, у него есть все, если может такое…

– Да, у него есть все, – подтвердила она совсем обреченно.

Олег сжал зубы до скрипа. Бед выше головы, а тут, как говорит Мрак, с дерева упал, а внизу еще и змея укусила.

– Похоже, не совсем знает, чего добивается, – сказал он сухо.

– Не знает, – согласилась она торопливо. – Я всажу в него нож, едва коснется меня своими лапами! Он уверен в себе, меня это страшит. Ему всегда все удавалось.

– Когда-то под ним лед обломится. Как он знает магию?

– Не знаю. Но он из тех, кто добивается, чего хочет.

Олег потемнел:

– Ты под стать нам. К несчастью. Тоже не выбираешь врагов полегче да подальше.

Она искоса посматривала в его осунувшееся лицо, предложила:

– Хочешь, я останусь здесь? Савиджаку нужна я. За вами не погонится.

Олег отвел глаза, ударил коня в бока пятками. Лиска тревожно смотрела, как догнал друзей, втроем долго совещались, спорили. Мрак оглядывался, она съежилась под злым волчьим взглядом. Наконец придержали коней, Мрак бросил ей неприязненно:

– Тебе лучше остаться. Ежели твой Савиджак дерется неплохо, то за такого хлопца почему не пойти?

– Не хочу, – ответила тихо. – Но если не хотите, чтобы я ехала с вами, я уйду.

Мрак кивнул, соглашаясь, Таргитай же вскрикнул торопливо:

– Нет-нет, боги велят защищать детей и женщин! Кто бы твой жених ни был, нам одной злой собакой больше, одной меньше…

Олег молчал, не чувствуя за собой права сказать слово, Мрак зло гаркнул:

– Есть разница: один – бьет, другой – дразнится. От собаки даже ты отобьешься… может быть, а от стаи?.. Ладно! Терпимую похлебку сварила прошлый раз. С такой стряпухой расставаться жаль.

Лиска вспыхнула, гордо выпрямилась, выпятив грудь:

– Я принцесса!

Мрак пренебрежительно отмахнулся:

– Принцесс, да хоть королев, как жаб на теплом болоте: в каждом племени… А суп сварит не каждая. Предупреждаю: плохо будешь готовить – отдам Савиджаку. Еще и доплатим, чтобы взял.

Когда солнце садилось, заметили в дальней излучине домик. Мрак поспешно свернул, пустил усталого коня в галоп, скоро отдохнет. Постучал в ставни, не слезая с седла:

– Хозяин!.. Эй, хозяин!.. Не дашь ли водицы напиться? А то так есть хочется, что переночевать негде.

Дверь скрипнула, на пороге показался лохматый, приземистый, голый до пояса, с животиком мужик, при деревянном щите, обтянутом кожей, остром топоре на длинной рукояти. Зыркнул из-под лохматых бровей, прорычал:

– Кто такие?

– Пусть боги нас раздерут на части, – сказал Мрак, – и размажут по стенам, ежели не друзья!

Мужик скупо ухмыльнулся, бросил:

– Слезайте. Мы народ бедный, но за коней не беспокойтесь: ячмень и ключевая вода есть.

Мрак спрыгнул с седла, кивнул:

– Мы можем и ячмень, мы ко всему привычные. Таргитай вон уже лапу сосет. Благодарствуем!

Мужик опустил щит, ухмылка стала шире.

– Да?.. Тогда бараний бок с кашей пущай отнесут вашим коням.

Когда расположились в сарае и на сеновале, помылись и поели, хозяин снова зашел, присел на грубо сколоченную табуретку.

– Кони накормлены, напоены. Ваша девка проверила. У нас редко бывают заезжие, все вестям рады. Что в мире делается? Куда путь держите? Судьбу пытаете аль от судьбы лытаете?

Мрак поднялся, надоело не только рассказывать о себе, но и слушать, вышел. Таргитай смотрел добрыми глазами на Олега, тот скупо, но подробно рассказал об их злоключениях, о тяжкой задаче, которую поставила перед ними судьба. Мужик слушал с удивлением, хмыкал, ерзал, а когда Олег закончил, протянул:

– Ну, хлопцы… При чем тут судьба? Сами дурью маетесь. Шило в задницах, не сидится в тепле. Сгинете у первого же дерева, но задумали здорово. Я бы помог, дурням да юродивым сами боги велят помогать, но вам помочь могут разве что сами боги… Но до них дряпаться высоко, а в землю к Ящеру – сразу, близко. Вам мог бы подсказать да помочь Старик… но захочет ли?

– Что за Старик? – насторожился Олег. – Волхв?

– Ведун, ведьмак, кударь… Старик – потому что Старик. Деды знали Стариком, а им деды говорили, что всегда был Стариком.

– Значит, волхв, – определил Олег.

– Ну, ежели и волхв, то не нашей исконной веры. У него боги не наши, а донаши. Старые.

Олег подпрыгнул, завертелся, как уж на горячей сковородке.

– В старых книгах ничего…

Хозяин пренебрежительно отмахнулся:

– Горы рассыпаются, а ты – книги! Говорят, в этих краях алмазная гора стояла. Раз в тыщу лет прилетал ворон, точил о вершинку клюв. Всю сточил, паразит в перьях!.. Так привык прилетать сюды, что уже яму вырыл, все клюв точит. Говорят, что ворон не совсем простой. Они, заразы, долго живут, но не столько же?

Олег подумал, вздохнул:

– Да, это может быть какой-то из старых. Но вы знаетесь с ним?

– С вороном?

– Нет, со Стариком.

– Нас не больно жалует. В засуху ни одной тучки не пригнал! А лесной пожар загасил: гадов лесных пожалел. Другое зверье, что пошустрее, утекло само.

Таргитай вмешался горячо:

– Люди могут за себя постоять, а звери – нет! Покажешь дорогу?

– Ну, дорогу всяк покажет, не всяк дойдет. В трех соснах блуждали, а то и вовсе…

Олег выглядел несчастным, случайностей не любил, а Таргитай, который не умел ломать голову, сказал беспечно:

– Надо ехать. Авось доедем.

– Авось не бог, – пробормотал Мрак, – но полбога тоже неплохо.

Осторожный Олег проронил:

– Вывезет и авось, да незнамо куда. С моим счастьем только по грибы.

– Зато Таргитаю везет, – напомнил Мрак. – Вперед пустим. Прибьют – не жалко, не прибьют – следом проскочим.

Губы Таргитая от обиды вздулись как сливы. Олег похлопал по спине, а грубый Мрак сказал обвиняюще:

– Худая харя зеркала не любит. Не зря Боромириха рекла: говорить правду – терять дружбу.

Таргитай разобиделся вконец, ушел. Вскоре с сеновала донеслась жалобно-печальная песенка. Зашуршало: из темных углов собирались домовые, сарайники, конюшники, амбарники, подлазники. Над головами мелькнули призрачные тени – что-то прилетело из леса.

– Зачем дразнишь? – осмелилась спросить Лиска. – Он добрый.

– Лучше песни сложит, – ответил Мрак хладнокровно. – С сытого хрен что выжмешь. Жрет да спит, как кот. Бок загорится, так «караул» меня попросит крикнуть.

В деревне ложились с петухами, а измученные путники легли с курами. Мрак на этот раз заснул едва ли не раньше других, в деревне – не в чужой степи. Сквозь щели в крыше падал слабый лунный свет, изредка его перечеркивали стремительные тени. Лиска заснула последней, меч положила подле себя обнаженным.

Мрак среди ночи поднялся, неслышно выскользнул из сарая. Узкий серп в небе блистал нестерпимо ярко, угольно-черные тени казались почти твердыми. Мрак потихоньку тронулся через двор.

– Что там? – спросил тихий голос из темноты.

– Спи, глупая, – сказал Мрак настойчивым шепотом, он раздосадовал, что его охотничий шаг все-таки услышали. – Спи!

Когда вышел на крыльцо, сзади скрипнула половица. Через мгновение Лиска, уже одетая, возникла рядом. На поясе болтался легкий меч.

– Что ты почуял?

– Песни, – ответил Мрак коротко.

Пошел вдоль домов, держась в тени. Сзади шагов не слышно, но знал, что Лиска, как лесной зверек, идет сзади. Она ходила так, что даже его чуткое ухо не ловило ни шороха, ни шелеста.

Ближе к околице голоса стали слышнее. Молодые парни и девки пели красивыми чистыми голосами. Лиска ощутила, что внутри начала разливаться странная теплота. Взглянула на Мрака, поразилась: лицо оборотня преобразилось, от него шел чистый свет, и словно стал выше ростом и двигался, едва касаясь земли.

На берегу речушки сидели с дюжину молодых парней и девок. Пели самозабвенно, во весь голос, обнявшись за плечи и раскачиваясь. Двое-трое лишь подпевали, не зная всех слов, одна девка не выдержала, пошла в пляс, вскоре вскочили два парня, закружились, притопывая и прихлопывая.

– Чего мы встали среди ночи? – спросила Лиска недоумевающе.

– Мне надо, – огрызнулся Мрак. – А ты зачем?

– Я пошла за тобой. Ты ведь зря не поднимешься!

– Они поют… песни Тарха.

– Нашего дурака?

– Ну, он не совсем дурак… просто иначе думает.

– Другим местом.

– Нет, просто видит другое. Не умеет то, что умеем мы, зато ему дано слагать песни.

– Подумаешь, – фыркнула Лиска. – Кому песни нужны?

– Никому, – согласился Мрак. – Даже мешают! Вредят. Но все-таки… в них что-то есть. Я сам давно стал бы зверем, если бы не его игра. В песнях тоже магия, хоть в нее не верит ни Олег, ни сам Таргитай. А я убежден, что самое великое волшебство – в песнях. Но его надо найти.

Потихоньку спустились к поющим. На них бросили мимолетные взгляды, слишком занятые песнями, вскоре забыли. Мрак подсел к одному, который лишь открывал рот, всякий раз готовясь запеть, спросил тихонько:

– Давно поете эту?

Парень подумал, наморщил лоб:

– Давно. С середки лета. Через село брел какой-то зайда, его накормили, а он, отогревшись, спел. Его, помню, три дня не отпускали. Хорошая песня – редкость. Дар богов!

Мрак спросил еще тише:

– А в других деревнях тоже поют эту песню?

– Конечно, – удивился парень оскорбленно. – Да ты послушай! Как можно такое не петь? Хорошая песня сразу разносится по всему свету!

Мрак похлопал его по плечу:

– Завтра мы уходим на рассвете. Но если жаждете, то наш спутник знает еще пару новых. Не пожалеете! Будите осторожно: бьется спросонья чем ни попадя.

Рано утром, еще черти навкулачки не бились, уже приближались к лесу. Таргитай клевал носом, конь под ним тоже спал на ходу. Свеженькими были Лиска да ее пугливый конь – дрожали от утреннего холода. Олег всякий раз отставал, хотя Мрак велел ехать впереди. В чертово место едут, туда первым надо пускать своего, а волхв родня всякой нечисти. Лиска держалась вблизи Олега, но не заговаривала, а как стрелы метала лютые взгляды на Мрака и дудошника – разговаривают громко, мешают благочестивым раздумьям волхва.

Кони шли ровным шагом, пугливо прядали ушами, когда близко над головами проносились пчелы. Гудели тяжко, с натугой – шли уже с медом, сопя и меся воздух истрепанными крыльями. Таргитай пробовал дудеть, не получалось. Кивнул Олегу на широкую спину Мрака:

– Не пора остановиться поесть?

Олег ахнул:

– Тю на тебя! Ты сегодня уже ел!

– А вчера дважды, – ответил Таргитай обидчиво. – Это вам, волхвам, еда мешает мыслить.

Под сенью деревьев Мрак спрыгнул, повел коня в поводу. Ноздри оборотня раздулись. Пригнулся, всматривался в следы, внюхивался. Глаза возбужденно блестели: древний волхв, которого звали просто Стариком, недавно ходил здесь.

Глава 9

Едва заметная тропка вывела на крохотную полянку. Меж раскоряченных дубов виднелась хижина едва ли больше собачьей конуры. В глазах Мрака сразу вспыхнуло сомнение. Слабоват волхв, лучше сотворить не может. Олег ни рыба ни мясо, а землю трясет, маги постарше дворцы одним шевелением бровей строят!

Старик лежал навзничь, запрокинув руки за голову, – в звериной шкуре, грязный, взлохмаченный, с длинными седыми волосами. Коричневое лицо иссохло от зноя и стужи, но худое тело жилистое, крепкое.

Глаза такого же цвета, как и затянутое тучами небо. Он не глядел на приблизившихся всадников, хотя явно услышал цокот копыт. Мрак в затруднении оглянулся на Олега. Тот соскочил, поклонился:

– Много лет и зим тебе, Великий! Дозволь обратиться.

Старик не двигался, неотрывно смотрел в небо. Олег переступил с ноги на ногу, но раз уж могучий волхв не прибил сразу, то говорить вроде бы можно.

– Достойно восторга твое безразличие к удобностям. Мы не столь крепки духом, но мы зрим на тебя и сами возвышаемся духом!

Таргитай глядел на мудреца открыв рот. Тому только дуду для полного счастья, зато Лиска поспешно отъехала, чтобы стать с подветренной стороны.

Медленно, очень медленно Старик повернул голову. Четверо путешественников съежились под пронизывающим взглядом. Таргитай ощутил холод и боль в сердце. Неожиданно глаза Старика расширились, всмотрелся пристальнее, наконец откинул голову, помолчал, сказал густым сильным голосом:

– Безумцы… Я не видел безумнее…

Мрак оглянулся на друзей:

– Вот это волхв!.. Сразу в точку. Батя, мы не просто безумцы. Ты зришь редкостных дурней, да еще пыльным мешком из-за угла прибитых. До сих пор пыль с ушей нам сбивают. Догонят – и сбивают. Тычемся по миру, как слепые кутята, вот и к тебе притопали: авось поможешь недоумкам. Нам бы тропку к Мировому Дереву отыскать! Ты сам в лесу живешь, каждого ежика знаешь, а для нас все здешние деревья – мировые. Наш Таргитай, к примеру, и куст деревом назовет, лишь бы далеко не ходить… А волхв… сам посмотри, что тебе еще сказать?

Старик внимательно оглядел Олега с головы до ног. Тот переминался с ноги на ногу, мял в руках мешок с травами. Под мохнатыми бровями Старика блеснули лиловые искорки. Перевел взгляд на Таргитая – брови вовсе полезли на лоб. Поглядел на Лиску – нижняя челюсть пошла вниз. Мрак горестно вздохнул: Старик есть Старик. Да еще с деревьями жил! У девки ни кожи, ни мяса – взяться не за что, а он глаз оторвать не может.

– Зайдите, – сказал Старик. – В жилище.

Мрак шагнул первым, отпихнув Олега: двое не поместятся. Старик верно назвал свою конуру жилищем: ни домом, ни хатой, ни даже шалашом не назвать сплетение живых веток. Корнями уходят в землю, по листьям грузно ползают жуки, скачут кузнечики, а крупные, как лягушки, шмели остервенело роются в цветах.

Под стеной врыто в землю Зеркало в рост человека. Бронзовая рама потемнела, ее исклевали крохотные оспины. Мрак удивленно покосился на Старика. Мороз пошел по спине: в темной поверхности отразилось звездное небо. От Зеркала несло холодом, словно из окна, отворенного в зимнюю ночь.

– Стань вон тут, – велел Старик.

Он раздвинул ветки в крыше. Ослепительно яркий, словно в Песках, солнечный луч упал на гостя. Мрак вытягивал шею, но Зеркало установлено так, что он видел все ту же звездную ночь. Старик что-то зрел, обеими руками слегка шевелил раму, долго двигал головой, как сова, что высматривает добычу. Лицо дрогнуло, он отвел взгляд.

– Ну… говорят, герои для того и рождаются, чтобы славно… Тебе совсем мало осталось, герой с секирой. Даже в сравнении с твоими спутниками.

Мрак хмыкнул:

– Еще бы, они ж моложе!

Ухмылка исчезла, а темное, обожженное морозами и ветрами лицо заметно посерело.

Таргитай, повинуясь своей доброте, отпихнул Мрака и торопливо встал на его место:

– А я? Скажи обо мне!

Колдун всматривался долго, а когда поднял взор, в глазах стояло безмерное удивление.

– Чуден и нелеп белый свет… Либо Род спятил, когда творил, либо пора уже сейчас старый уничтожить, а новый сотворить…

Таргитай еще хлопал глазами, стараясь понять мудрые слова, когда сзади нетерпеливо пихнул Олег:

– Отойди-ка. Важнее всего сейчас узнать, что могу я.

На этот раз колдуна уговаривать не пришлось: необычное, что увидел во Мраке и Таргитае, заставило снова прильнуть к Зеркалу.

– Повернись… Подними руки… Та-а-а-ак… Поставь руки на пояс и задержи дыхание…

Он отпрянул, словно получил копытом между глаз, смотрел потрясенно.

– Еще чуднее… То ли Зеркало от древности искажает, то ли в тебе столько магии… Но жизнь твоя безрадостна, волхв. Тебя гложет страшный голод, неведомый твоим спутникам. Этот голод утолить невозможно, даже если приникнешь к этому столу яств и локтями отодвинешь всех… И сколько бы ни жрякал, голод лишь разгорится. А сожрешь много!

Лиска извертелась, пока Олег выслушивал колдуна. Когда колдун умолк, едва не сшибла Олега с ног, оказалась на его месте:

– А я? Какова моя судьба?

Она дрожала от нетерпения, переступала с ноги на ногу. Колдун вытянул шею к Зеркалу, долго всматривался. Покряхтел, придвинулся вместе с лавкой, снова вытянул шею. Глаза медленно выпучивались, жилы на лбу вздулись.

– Ну? – спросила нетерпеливо.

– Погодь, – ответил колдун напряженно.

Снова всматривался, заглядывал сбоку, тыкался носом. От натуги был красный, как вареный рак. Наконец с шумом выдохнул, откинулся обессиленно. Голос мертвый от изнеможения:

– Женщина… тебя нет.

Лиска обиженно вскинула курносое личико:

– Почему это? Ты не туда смотрел.

– Я глядел всюду, – возразил колдун. – Но тебя нет на белом свете.

Олег осторожно вмешался:

– Я слышал, что такое Зеркало может показать судьбу любого человека на свете. Старого или молодого, женщины или парня…

– Оно показывало, – ответил колдун, с трудом поднялся на дрожащих ногах. – Вон отседова!.. Вы испортили мое чудо-Зеркало! Сто лет ни сучка ни задоринки…

Мрак поднялся с разочарованным видом:

– Найди новое, а этим кадушку с капустой накроешь.

Старик долго сидел, обхватив руками седую голову. Гости переминались, не решались нарушить благочестивое молчание. Наконец Старик вскинул голову, взгляд ясный, а голос твердый:

– Я сам отведу вас.

Все молчали ошарашенно. Олег пролепетал:

– Говорят, ты не покидаешь Леса…

– Молчи, – прервал Мрак поспешно. – Тут наверняка рукой подать. В здешнем Лесу ты заблудишься как пить дать! Тут и деревья как кусты мелкие, и зайцы не крупнее жаб – как не потеряться? Тебе, мил-человек, какая корысть вести нас?

Старик сердито зыркнул из-под лохматых, как медведи, бровей:

– А что, всегда должна быть корысть?

– Всегда, – ответил Мрак убежденно.

Старик подумал, неожиданно кивнул:

– Корысть есть.

Он встал, суставы старчески захрустели. Ростом Старик оказался с Мрака, в плечах шире, лишь сморщенная кожа висела складками, словно под ней когда-то было крепкое тугое мясо. Таргитай раскрыл рот в откровенном изумлении: только что Старик был мельче в кости и ниже.

– Вы дадите мне умереть по дороге!

Таргитай зябко передернул плечами, словно ледяной ветер из Зеркала продул насквозь. Лиска судорожно прижалась к Олегу, тот обнял, погладил по рыжим кудрям. Мрак смотрел с равнодушным подозрением.

– Не лучше ли остаться и жить?.. Хотя какая жизнь в Лесу? У тебя ни удавиться, ни зарезаться нечем.

– Умирают все, – ответил Старик угрюмо. – Но есть смерть легкая, а есть смерти позорные, страшные, наглые, гадкие, подлые. Мой смертный час далек, но он гадок и страшен. А потом я попаду к Ящеру. Я много творил зла, не расквитаться до конца дней. Сколько бы ни лечил зверей, не расквитаться.

Мрак смотрел исподлобья, с подозрением. Искра промелькнула во взгляде.

– А ежели отведешь таких недоумков, как мы, не дашь сгинуть…

– То могу к Ящеру и не попасть, – ответил Старик.

Старик шел неспешно, но когда невры пускали коней вскачь, тот все так же неспешно постукивал впереди посохом. Ветер трепал длинные седые волосы – на солнце блестели чистым серебром. Таргитай страдал от зависти: ни ручья, ни озера, а волосы чистые, одежда вымыта, даже лыковые лапти словно только что сплел – восковые, липой пахнут!

Мрак чаще других срывался в галоп. Злые глаза прожигали в спине старого волхва дыры, куда пролезла бы его нога в растоптанном сапоге. Старик не замечал, шел прямой как столб, мерно постукивал по земле посохом. Между ним и всадниками всегда оставалось саженей десять.

Измученные дорогой, Олег и Лиска мало интересовались чудной судьбой Старика. Своих дел выше головы, есть над чем мозги сушить. Мраку без разницы, кто когда умрет, лишь бы уцелели две вороны из родной деревни, да еще не стоило бы терять хитренькую Лиску, которая начала стряпать с удвоенным рвением.

Таргитай, как ни устал, присматривался к Старику со странным интересом. Расстояние между ним и бредущим волхвом стало сокращаться. Таргитай не стал оглядываться, может, Старик других придержал, догнал и поехал рядом. На бредущего мудреца посматривал искоса, выжидающе.

– Я в самом деле вижу иначе, – сказал Старик. – Ты угадал.

– Уже?

– Нет, давно вижу.

Сзади послышался стук копыт. Нахлестывая без нужды коня, догонял Мрак, за ним во весь опор неслись Олег и Лиска.

– И что там?

– Пока не вижу ни вирия, ни Ящера с ящерятами… наверное, узнаю в последний миг, когда душа будет выпархивать из тела. Но тогда не успею рассказать… Зато наш свет вижу по-другому теперь.

Таргитай кивнул, нервно сглотнул слюну. Старый волхв посматривал со странной понимающей усмешкой. Сказал медленно, словно не веря самому себе:

– Слушай, хлопец, но ты тоже видишь иначе!

Таргитай зябко повел плечами, чувствуя близкий могильный холод подземного царства Ящера. Мрак насторожился, повел ладонь к рукояти секиры.

– Тарх скоро погибнет?

Старик пожал плечами:

– А что, вы хотите жить вечно?

Лиска схватила лук, начала натягивать тетиву. Олег пугливо оглядывался, вжимал голову в плечи, будто в них летели оперенные стрелы. Мрак привстал, зоркие глаза быстро прощупали все окрест.

– Не вижу смерти!

– Если бы ее можно узреть… Узреть да шарахнуть по башке! Немало героев схлестнулось бы. Увы, от нее не схоронишься даже в мышиной норке. Один хотел обмануть: в назначенный день выбрался в чистое поле, лег на травку, решил проторчать там до полуночи. А по небу орел нес черепаху. Увидел блестящую лысину, решил, что гладкий валун, примерился и выпустил черепаху. Мол, расколю черепаший панцирь, полакомлюсь мясом… Голова дурня, который слыл мудрым волхвом, разлетелась вдрызг, как гнилое яйцо.

Мрак проворчал, как большой раздраженный волк. Звуки рождались глухо в горле, перекатывались как тяжелые валуны.

– Ежели все в руках богов, то и жить зачем?

Брови Старика взлетели на середину лба.

– Вы из Лесу вышли, что ли? Чудные. Боги за всем не уследят. Им тоже есть-пить надобно, баб и прочую живность покрывать. И нам кое-что остается решать самим.

– Когда боги спят, – быстро сказал Олег, явно в утешение озлобившемуся оборотню.

Мрак промолчал, не стал спорить с человеком, чью душу боги вскоре начнут рассматривать как диковинную букашку. Пусть думает, как ему лучше, но боги не следят за каждым его шагом!

Подул холодный промозглый ветер. Мрак ехал неподвижный, как скала. Олег то ежился, то старательно выпрямлял покрытую пупырышками спину: рядом ехала гордая Лиска. Лишь Таргитай без всякого стеснения вытащил шкуру, укрылся, став похожим на куль с отрубями.

Мрак посматривал на него с печальной гордостью. Когда смерть близка, перед человеком приоткрывается другой мир, он даже свой видит иначе. И чем ближе смертный миг, тем яснее видит мир, куда переходит. Но дудошник плюет на предсказанную ему близкую погибель!

Олег подъехал к Мраку, прошептал, косясь на Таргитая:

– Давай поедем другой дорогой? Таргитая жалко.

– Чему быть, – проворчал Мрак, – того не миновать. Я знаю, что боги управляют слабыми – их с каждым поколением все больше, – а до сильных у них руки не дотягиваются.

– Выходит, мы не слабые? – спросил Олег с надеждой.

– Боги полагают, что мы и сами управимся.

– А Тарх? Он разве не слабый?

Мрак медленно покачал головой. Широкая усмешка как молния блеснула на хмуром лице.

– Эх, а еще умные книги читаешь! Не понял то, что козе ясно. Таргитай всегда видел иначе. По той причине и Меч ухватил, не сгорел. Никто не мог взять Меч, а Таргитаю как с гуся вода. Не понял пошто?

– Сие тайна великая есть, – ответил Олег с мукой в голосе. – Я долго думал, думал, думал…

– Индюк тоже думал, да в суп попал. Пусть долго конь думает, у него голова большая. Истина проще моих стоптанных сапог! Таргитай всегда все видел иначе, за что и били. И выгнали взашей за то же самое. Дураки все видят иначе. У них в мозгах сдвинуто, потому и дурни. Не рехнулся от Меча лишь потому, что и так рехнутый.

Олег с жалостью посмотрел на сгорбившегося под шкурой дудошника. Конь шел мерным шагом, Таргитай склонялся все ниже, засыпая на ходу. Мрак покачал головой:

– Брось! Он не ведает о своем увечье. Оно невидимо.

– Значит, не погибнет?

Мрак в затруднении поскреб ногтями волосатую грудь:

– Мы все погибнем, но когда? Такую выбрали дорогу.

– Жизнь, а не дорогу выбрали… Со всех сторон норовят грызануть, ухватить, цапнуть, ударить, ограбить, прибить, вонзить когти. А ежели не сидишь как пень, шевелишься малость, то и ворона кидается…

Мрак спешил, заставил после короткого отдыха оседлать коней. Едва рассвело, впереди на светлеющем небе полоска вырастала, превращалась в далекую стену.

Когда солнце взошло, путешественники начали ерзать в седлах, тревожно переглядываться. Перед ними не деревья – горы: всем селом не обхватишь такой ствол, разве что на коне объехать. Могучие корни, как мокрые бревна с содранной корой, вздыбливали зелеными холмами мох, прорывали, поднимались, устраивая арки со свисающими зелеными холмами, – Мрак проезжал, не пригибаясь к гриве.

Лиска притихла, жалась к Олегу. На загривке Мрака шерсть поднялась дыбом, широкие ноздри хищно подергивались. Олег покрепче прижимал к груди мешочек с корешками. Таргитай распахнул глаза во всю ширь, они стали как два горных озера.

– Неужто такие деревья еще есть на свете?

– Это призраки, – объяснил Мрак хладнокровно. – Миражи, мы встречали в пустыне. Ты с разбега головой в ствол! Насквозь проскочишь.

Олег сказал, стараясь держать голос мужественным:

– У Таргитая голова как валун. Щепа брызнет из твоих привидений.

– А чо жалеть? Все одно Лес чужой.

Лиска поглядывала со страхом. Шуточки и раньше понимала с натугой, а злое зубоскальство этих лесных людей, похоже, вовсе за чертой.

В Лесу стало сыро, мрачно. Воздух неподвижный и тяжелый, как вода в болоте. Ветер кое-как протискивался между деревьев, колыхал воздух, как волны. Становилось сумрачнее. Лиска побледнела, плечи поднялись. Стала похожей на попавшую под дождь птицу. Невры ехали равнодушно. Лиска заподозрила, что подобные деревья где-то видели.

Олег – всегда чуял опасность за сто верст, даже если ее не было, – сказал встревоженно:

– Ежели деревья с горы…

– То пчелы с воробья? – закончил Мрак.

– Пчелы меня не волнуют, от них мед. Но волки, медведи?

– У пчел, как у твоей Лиски, не только мед, но и жало.

Кони прядали ушами, всхрапывали, шарахались от гигантских выворотней. Над головами бесшумно проносились гигантские звери – настолько быстро, что Лиска не успевала натягивать тетиву. Вместо этого вспикивала и прижималась к Олегу так крепко, что волхв едва не падал с коня. Их опахивала волна воздуха и тепло живых тел. Невры держались в седлах прямые как свечи, даже повеселели, словно не в страшный Лес вошли, а уже вышли из него. Старик оглядывался на них с удивлением.

– Уже близко, – сказал наконец. – Этот Лес вырос из желудей Прадерева. Раз в тыщу лет…

Из-под земли взметнулись белесые корни. Мертвенно-бледные, холодные, захлестнули Старика за ноги. Мрак с секирой в поднятых руках с бранью кинулся к ним, но корни разом взметнули старого волхва на высоту человеческого роста. Он вскрикнул, побагровев, глаза полезли на лоб.

Из земли, распарывая мох и расшвыривая коричневые комья, выстреливались новые корни, похожие на усики гигантской саранчи, сжали руки и ноги волхва. Лопнула кожа, передавленная жутким жгутом, кровь брызнула с напором.

Мрак с руганью рубил корни, Лиска опередила Таргитая и Олега, ее меч заблистал как мокрая молния. Из разрезов выступил белый, как молоко, сок, взвился дымок. Сверху донесся хриплый вопль:

– Уходите!.. Их не взять…

– Нас тоже, – прохрипел Мрак. Он люто обрушивал страшные удары, морщился – секиру отбрасывало с такой силой, что едва удерживал в немеющих пальцах.

– Бегите! – вскрикнул тонко Старик. Тугие жгуты сдавливали с такой силой, что кровь далеко брызгала струйками. Корни тащили жертву в разные стороны, с синих губ волхва сорвалось: – Я искупаю… вину… но вы должны…

Таргитая захлестнуло за ногу, потащило, взрывая мох. Мрак уронил секиру, ухватил Таргитая за голову. Потянули в разные стороны. Мрак побагровел, мышцы вздулись, как и корни. Затем корень начал истончаться, по нему пробежали судороги. Мрак упал на спину, не выпуская Таргитая, а хлыщущий белым соком корень нехотя втянулся в разрыхленную землю. Из ямки осталось торчать смятое голенище сапога Таргитая.

Мрак вскочил и снова рубил хлыщущие по воздуху корни. Таргитай с трудом сел, негнущимися пальцами щупал шею. Вроде бы вытянулась, как у гордого красавца лебедя.

Наверху отвратительно треснуло, захрустело. Сверху полилась теплая кровь. Лиска с визгом шарахнулась в сторону. Кровь потоками хлестала на землю, окровавленные корни покачивались. Красные жгуты все еще стискивали две смятые половинки человеческого тела. К ним метнулись другие корни, тянули и рвали в стороны.

Олег вскрикнул:

– Уходим!.. Ему не помочь… а такое одним человеком не нажрется!

Мрак ухватил Таргитая – тот застонал от обиды и боли – снова за шею, потащил, вспахивая им толстый слой мха. Таргитай вырвался.

Олег и Лиска медленно отступали, не отрывая взглядов от залитых кровью корней. Белесые волоски впились в красную выжатую плоть, быстро розовели, разбухали, как пиявки. Волна красного сока пошла по кронам, опустилась к земле, начала всасываться вглубь.

Уже на опушке Мрак обернулся:

– Что он искупал?.. Что такое искупал?

По их следу земля вспучивалась, корни выстреливались белые, как не знающие солнца черви или белые муравьи. Земля трескалась по всему полю. Наверх поднялся лес шевелящихся щупалец.

Таргитай ковылял последним, прижимая к груди сапог, в другой руке волочил за собой Меч. Оранжевое лезвие вспарывало мох с треском. Тот сразу смыкался, словно зеленый студень. Мрак предостерегающе крикнул, белесый корень хищно ухватил Таргитая за лодыжку.

Мрак и Олег сразу мощно дернули Таргитая за голову. Лиска судорожно принялась сечь мечом скользкое дерево. Несчастный Таргитай взвыл дурным голосом, снова раздираемый надвое, чудом успел ударить Мечом.

Раненое щупальце разочарованно ушло в землю, оставив в норке другой сапог – пожмаканный, забитый землей, с лопнувшей подошвой. Таргитай распластался на лохмотьях толстого мха, завыл от боли и жалости к себе. Мрак торопливо срубил длинную лесину, деловито поддел издали сапог, бросил Таргитаю:

– На, голопятое. И отползай, а то и штаны снимут.

– Лучше умру, – простонал Таргитай.

– Лиска, отвернись, – посоветовал Мрак.

Лиска молча ухватила Таргитая за уши, потащила. Таргитай взвыл:

– Опять!

– Не опять, а снова, – поправила она строго.

Мрак сказал предостерегающе:

– Не повреди! Ему без головы нельзя. Он ею поет.

Олег добавил, тяжело дыша, с одобрением:

– Неплохо поет! Голова с пустотами, там эхо как в пещере.

Глава 10

Они не успели отдышаться, когда Олег вздохнул так, что деревья качнуло, сказал плачущим голосом:

– Дальше идти через долину чугайника!

– Чугайстыря? – переспросил Мрак.

– Нет, чугайника!

Лиска и Таргитай смотрели с недоумением, а Мрак сказал хмуро:

– Ну и хрен с ним. Меня даже чугайстырь не остановил, а тут какой-то чугайник. Исчезники сотни раз пытались сбить с пути, зайчиками прыгали, но вот я здесь, а не в подземном мире!

Олег сказал слабым голосом:

– Да, в наших землях это мерзкая тварь, что в личине человека сбивает с дороги, заводит в болото, трясину… Но здесь его края! Он здесь совсем-совсем иной.

Вдали услышали хриплый рев, треск, тяжелые удары. Показалась широкая проплешина, зеленый мох безжалостно содран, из темной земли торчали толстые склизкие корни. В середке взрыхленного круга зияла яма, словно оттуда выдрали с корнями старое дерево.

Олег судорожно вздохнул, а Лиска бросила на его темное лицо быстрый взгляд, потащила из перевязи свой узкий меч. Волхв вздохнул снова, пустил коня вперед. С другой стороны выдвинулся Мрак, воинственную Лиску оттеснили назад к Таргитаю.

Деревья расступились, открылось широкое поле, окруженное великанским лесом. По краям сидели и лежали огромные волосатые зверолюди. Вместо одежды длинная свалявшаяся шерсть, ноги короткие, зато руки длиннее ног. В середине вспаханного поля дрались двое гигантов. Старый, с седеющей шерстью, дико ревел и теснил молодого самца. Тот отступал, обиженно взревывал. Шерсть висела клочьями, справа по вбитой в плечи голове текла кровь, заливала глаза.

Самки всех возрастов, дети и подростки наблюдали с вялым интересом. Кто-то рылся в земле, выдирал корни, совал в зубастые пасти детишкам. Лишь двое молодых самцов всматривались в схватку с жадным трусливым вниманием. Мрак заметил, как под волосатой шкурой перекатываются горы мышц – оба повторяли каждое движение противника седого гиганта.

– Такой через свои земли не пустит, – сказал Мрак оценивающе. – Слушай, волхв, я не большой охотник отступать, но с этим дядей что-то неохота схлестываться. Давай объедем?

Олег покачал головой:

– Идти велено здесь.

Мрак взорвался:

– Да плевал я на твои поганые звезды! У меня они выстраиваются так, как я хочу!

Олег удивился:

– При чем тут звезды? Справа – болото, слева – топь. Ежели летать умеешь… и коней в клюве понесешь…

Пристыженный Мрак слез с коня, привязал к дереву – некрепко, чтобы в случае их гибели не околел на привязи. Остальные спешились, разобрали оружие. Лиску хотели оставить с конями, она разъярилась от оскорбления – еще не свыклась с угрюмым юмором Мрака.

Самки предостерегающе заворчали: каждая крупнее Мрака почти вдвое, зубы – как у коней. Мрак грозно цыкнул – притихнуть не притихли, но потеряли к ним интерес, продолжали запускать длинные, толстые, как корни, пальцы в землю, выхватывали белесых червей, кротов, корни с клубнями – бросали в пасти, словно всю жизнь голодали.

Держа оружие наготове, невры пошли между самками. Седой гигант, хозяин стада, почти вытеснил молодого на край поля, вытянул огромные руки и страшно оскалил зубы, пытаясь ухватить и разгрызть, как мышь. Молодой противник явно решил приберечь шкуру для будущей схватки – это для вожака наступает вечер, а у него еще раннее утро, – дернул наутек.

Старый вожак торжествующе взревел, замолотил кулаками в грудь, но тут же повернулся к неврам. Все еще в ярости, глаза горели красным, зубы блестели в чудовищной пасти.

Таргитай жалобно вздохнул:

– Что за жизнь, шагу нельзя без драки!

– Да, – сказал Мрак, – в твоих песнях иначе… Придется сочинять такие, как тот Странник! Лязг мечей, свет пожаров, кровь из ран…

– Не могу, – ответил Таргитай.

Вожак взревел, пошел на чужаков. На две головы выше Мрака, втрое шире в плечах, массивный, грузный, а длинной густой шерсти позавидовал бы горный медведь.

– Спрячь стрелы, – напряженно сказал Мрак Лиске, – в шерсти увязнет. Такого быка даже меч не возьмет.

– А твоя секира?

– Попробуем, – ответил без уверенности в голосе.

Таргитай вытащил Меч без охоты – не доверял страшному оружию и недолюбливал, – взвесил в руке и пошел справа. Олег с Лиской отошли на левый край, начали заходить со спины, а Мрак остался с двуногим зверем лицом к лицу.

Таргитай на цыпочках бросился к чудовищу. Увидел бледного Олега – тот, как всегда, отчаянно трусил. Лиска выдвигалась вперед, закрывала собой. Вожак уловил приближение врага, молниеносно обернулся – Таргитай даже опешил. Меч блеснул в руке. Таргитай с хриплым вскриком обрушил сверкающее лезвие…

Он ожидал увидеть страшную рану – лезвие острее бритвы, но руку едва не вывернуло, Меч отбросило, мелькнули горящие глаза. Таргитай вскрикнул, нырнул в сторону. Страшная лапа пронеслась мимо, больно захватив волосы. Таргитай покатился, Меч отлетел в сторону, бесстыдно заблестел под ногами гиганта.

Олег закричал, бросаясь вперед:

– Не дайте схватить Меч! Его не берет, но нас…

Мрак с грозным ревом прыгнул вперед, замахнулся секирой. Гигант опешил, услышав знакомый рев. Тяжелая секира ударила острым клином в середину груди. Мрак тут же замахнулся снова, но полетел на землю: страшная лапа зацепила со всего размаха. Гигант ревел от боли и ярости: из широкого пореза стекала красная струйка. В недоумении провел ладонью, растер кровь, поднес к лицу, понюхал. Взревел так люто, что самки в страхе вскочили на ноги.

Неподвижного Мрака утаскивал Таргитай, а бледный Олег со злым и решительным лицом выставил перед собой посох, загородив невров. Лиска быстро наложила стрелу, выстрелила, снова выдернула из колчана.

Стрелы щелкали по огромному, как гранитный валун, черепу, отскакивали. Гигант надвинулся на Олега, растопырил лапы. Бледный как смерть волхв, закусив губу, упер посох как копье одним концом в землю – авось дурень напорется, сам насадит себя поглубже, – но гигант взмахом лапы отшвырнул в сторону.

Олег в страхе оглянулся, ленивый дудошник волок тяжелого Мрака, как улитка. Олег стиснул зубы, выхватил нож и кинулся на зверя. Огромные лапы схватили с боков, ноги оторвались от земли. Он ощутил, что взлетает, от боли в ребрах едва не кричал. Появилось перекошенное яростью гигантское звериное лицо, из красной распахнутой пасти торчали крупные зубы.

Олег зажмурился, в лицо пахнуло нечистым теплом. Боль в боках стала терпимее, он полетел вниз, больно ударился. Воздух потряс страшный рев, земля задрожала.

Гигант раскачивался, как подрубленное дерево. Обеими лапами держался за лицо, между лап текла темно-красная струйка. Таргитай отволок Мрака и загородил собой, в руках дудошника лук Мрака, но стрелу накладывал неумело.

– Уходи! – услышал Олег тонкий вскрик.

Пальцы Лиски нельзя разглядеть, с такой скоростью выхватывала стрелы, накладывала на тетиву, натягивала рывком и тут же отпускала.

Олег попытался встать, охнул, рухнул вниз лицом. Свирепые сильные руки ухватили его за ноги, потащили. Олег поднял голову. Не зверь, а Таргитай сопел и волок. Страха на глупом лице дудошника не было, только вскинутые брови и глупо раскрытый рот.

Лиска, выпустив все стрелы, метнулась к колчану Мрака. Оборотень пытался приподняться, кровь бежала по плечу.

– Мой не натянешь! Бей из своего.

– Мой бьет точнее, – огрызнулась она.

Тетива звонко щелкала по кожаной рукавице. Белые перья появлялись в ее пальцах и тут же исчезали. Гигант ревел от боли и обиды, хватался за морду. Из носа торчал обломок стрелы, кровь текла между пальцами, шерсть на руках слиплась и повисла сосульками. Лиска, закусив губу, стреляла и стреляла, но крохотные глазки гиганта прятались под нависшими надбровными дугами, массивными, как гигантские плиты.

Последняя стрела скользнула по голове зверя, разодрав ухо, ушла в небо. Гигант с ревом пошел на Лиску. С бледным и решительным лицом она выхватила меч и загородила Олега. Меч Таргитая исчез под тяжелой ступней гиганта. Таргитай подхватил с земли тяжелый камень, замахнулся.

Гигант надвинулся с диким ревом, в распахнутой пасти поместился бы конь Олега.

– Не смотри! – услышал Таргитай горестный вскрик Олега. Волхв прижал рыжеволоску к груди и повернул ее лицом к себе. Сам неотрывно смотрел на разъяренного зверя – тот протянул к ним когтистые лапы.

Чудовищные когти коснулись, смрад забил дыхание. Зверь с ревом подался назад, выгнул спину, словно сзади всадили гигантский нож. Мелькнула другая исполинская туша. Вожак грузно развернулся: шкура на спине трещала под когтями молодого самца! Страшный рык из двух глоток потряс воздух.

Мрак заорал хриплым голосом:

– Наш случай!

Он потянулся за секирой, а Таргитай, сразу поняв, бесстрашно выхватил из-под ступни вожака свой Меч, с размаха рубанул по ноге. Шерсть смягчила удар, лезвие скользнуло, едва не отрубило Таргитаю ступню. Он отпрянул, ударил по сухожилию под коленом, промахнулся. Гиганты топтались с ревом, вгоняя в землю камни и валуны. Олег подбежал с другой стороны, подхватил секиру Мрака, с силой обрушил лезвие на ступню.

Вожак взревел: секира вошла в землю, отделив два пальца. Олег едва успел отпрыгнуть – лапа почти ухватила его за волосы. Таргитай ударил снова, точнее. Под коленом вожака сухо лопнула тугая жила. Зверь шатнулся, молодой самец ударил в грудь, повалились, вминая валуны в твердую как камень землю.

– Быстрее отсюда! – вскрикнул Олег. – Пока дурни бьются…

– Молодой победит, – прохрипел Таргитай. Без сил опустился на землю, грудь ходила ходуном. – Мы ж ему помогли стать тцарем!

– Тарх, люди – скот неблагодарный…

– Так то люди!

Мрак поднялся, опираясь на Лиску. Олег с секирой и мешком побежал через поляну последним, наступая на пятки Таргитаю. Мрак на этот раз ковылял впереди. Лиска все еще придерживала, но с каждым шагом поступь Мрака становилась тверже. Хотел остановиться, пропустить друзей вперед, прикрыть бегство, но Олег крикнул торопливо:

– Впереди опаснее!.. От волосатых дурней ушли, а впереди – хуже!

Мрак спросил, все еще кривясь от боли:

– А что впереди?

– Не знаю.

– Ты же сказал…

– Наша жизнь – как жизнь вообще: чем дальше, тем страшнее.

– А-а-а, – озадаченно протянул Мрак, мало что поняв, – ежели у нас как вообще у всех людей…

На краю истоптанного поля их догнал неслыханной силы рык-вопль. Кричал молодой зверь, воздух сотрясали тяжелые бухающие удары. Зверь то ли колотил кулаками по земле, празднуя победу, а кулаки как скалы, то ли бил себя в грудь от избытка радости, – гудело, как в пустом подполе. Мрак предположил, что молодой лупит себя по голове – звук больно полый. Потому и рык такой мощный, что в голове эхо, как в пещере, у Таргитая такой богатый голос тоже не зазря…

– Не оглядывайтесь! – закричал Олег отчаянно. – Не добежите, то…

Он мчался большими заячьими скачками наискось к деревьям. Мрак обогнал, начал выравнивать бег, но Олег замахал руками. Таргитай и Лиска послушно свернули. Выругавшись, Мрак побежал следом.

– Почему туда?

– Уви…дишь…

Вбежали в молодой лесок – обыкновенный, с заурядными деревьями, кустарником, высоким изломанным папоротником. В сотне шагов два коня – без всадников, с опущенными поводьями – жевали молодые побеги. Зоркие глаза Мрака вычленили воина со склоненной на грудь головой, что сидел под деревом: из груди торчали две стрелы, услышал испуганный вскрик Лиски.

Между деревьями сидели и лежали убитые. Кровь забрызгала узорные листья папоротников, обнаженные мечи и секиры зажаты в руках, торчали в телах сраженных.

– Это ты все подстроил? – гаркнул Мрак.

– Рехнулся? – вскрикнул Олег.

– А откуда столько трупов?

– Мрак, хватай коней… Тарх, лови себе, чего уставился? Мертвяков не видал?

Таргитай ответил несчастливо:

– Я их вижу чаще, чем живых. Иногда кажется, что мертвых на свете больше…

Мрак взглянул изумленно:

– Тарх, ты дураком не прикидываешься?

Мрак изловил двух коней, выбрав себе вороного жеребца, а за деревьями угадывались еще – с узорными попонами. У одного седло сползло под живот.

– Не погонятся, – буркнул он одобрительно. – Олег, у тебя нюх. Умеешь появиться после драки.

– Он волхв! – вступилась Лиска.

– Еще какой, – крякнул Мрак. – Такое угадать!

Таргитай и Лиска взобрались в седла. Олег торопливо оглядел павших, но лечить некого. Мрак тоже осмотрел убитых, некоторых даже переворачивал, встряхивал. Олег морщился, но смолчал, когда Мрак натряс из одного пригоршню монет, попадались даже золотые.

– Погиб не зря, – буркнул он.

– Мрак, – сказал Олег укоряюще.

– А что? Второй волхв гибнет для того, чтобы мы прошли дальше! Не удивлюсь, ежели эти хлопцы спешили перебить друг друга для того, чтобы дать нам коней.

Вскочил в седло, первым направил от залитой кровью поляны. Олег сказал горько:

– Деньги… Лучше бы везли с собой карту.

– И чтоб на ней была прямая дорога к Дереву, – подсказал Мрак саркастически.

Конский топот заглушил ответ Олега. Лиска галопом догнала, протянула свернутую в трубочку телячью шкурку.

– Эта?.. Я нашла в седельной сумке.

Кони оказались молодыми и сильными, шли легко и без устали. Мрак гнал на рысях, пускал в галоп. Рана на плече ныла, но затянулась быстро. Зверя побили, а раны победителей, если верить магам, затягиваются быстрее, чем побежденных. Первым начал выдыхаться конь Таргитая, ронял пену с удил, но бдительный Мрак обнаружил, что дурень слишком туго затянул подпругу.

Дерево на карте обозначено четко, до него вроде бы недалеко. Правда, непонятно, с какой высоты ее рисовали.

Таргитай дудел столько, что охрип. Мрак и Лиска на скаку били стрелами зайцев. Мрак сшиб на лету гуся, а прошмыгнувший кабанчик вломился в заросли, пронзенный сразу двумя стрелами.

Олег перестал шевелить губами, твердя заклятия, часто поглядывал с испугом в небо, ежился. Лиска тоже заметила, она замечала за Олегом все, но смолчала, лишь желтые глаза изменили цвет на зеленый, стали вопрошающими.

– Выкладывай, – сказал наконец Мрак угрюмо. – Опять какая-то гадость?

Олег все еще мялся, дергал плечами. Лиска толкнула в бок, Олег сказал торопливым, сбивающимся голосом:

– Тебе хорошо, ты то волк, то человек… Привычно! А я составил наконец заклятие о полете… но страшно.

– Сколько ты их составлял, – буркнул Мрак разочарованно.

– Чую, на этот раз получится!

Таргитай завизжал, глаза зажглись, как факелы.

– Олег, что ж ты не пробуешь? Да я бы сразу…

– Э-э-э, – прервал Мрак предостерегающе, – я те дам враз! За Олегом и так, как за пожаром, то земля репается, то камни с неба падают или вовсе лягухи…

– Это киммерийское заклятие, – объяснил Олег. – Киммерийцы жаб едят. Мрак, я уверен, что все получится.

– Так делай!

– Потому и боюсь, что может получиться.

Мрак хмыкнул, молча остановил коня. Все спешились. Олег передал повод Таргитаю, торопливо отошел в сторонку. Руки тряслись, изо всех сил стискивал губы: прыгали, как у зайца. В отдалении сел на землю, ладонями закрыл лицо. Таргитай нетерпеливо переминался, даже привставал на цыпочки, вот-вот сам взмоет. Мрак повод зажал в кулаке – чуть что, сразу в седло, галопом от трещин и лягушек с неба.

Таргитай изнылся, когда Олег вскрикнул, упал лицом вниз. Лиска взвизгнула еще громче, опрометью бросилась к распростертому волхву. Мрак выругался, кинулся перехватывать брошенных коней. Таргитай растерянно заметался на месте.

Лиска была в трех шагах, когда волхв разом сжался, из безобразного кома высунулось нечто грязно-коричневое, словно старая, вытертая до блеска медвежья шкура. Раздался леденящий душу вопль – кровь застыла в жилах.

Неопрятная вещь, оказавшаяся не то гигантской птицей, не то исполинской летучей мышью, неуклюже подпрыгнула, взвилась в воздух и, больно лягнув женщину по голове, метнулась на невров, судорожно хлопая кожистыми крыльями.

Мрак успел пригнуться, Таргитая сбило с ног. В лицо пахнуло ветром и мощным запахом гнилого мяса. Мрак с секирой в руке молниеносно развернулся, проводил ошарашенным взглядом уносящуюся в синеву чудовищную птицу, если то птица.

Чудовище падало, отчаянно хлопало крыльями – огромными, как кожаные одеяла, взмывало и кое-как держалось в небе, хрипло каркало гадким скрипучим голосом. На землю волнами обрушивался гадостный запах.

Летающая птица-зверь попыталась сделать круг, провалилась, будто в воздухе попала в невидимую яму, с высоты в три сажени рухнула на землю. Раздался глухой удар. Мраку почудилось, что задница мохнатой птицы погрузилась в землю на аршин.

Лиска подбежала первой, с разбега упала на… распростертого волхва. Олег лежал, раскинув руки, голый, с содранной до живого мяса шкурой на плече и боку. Дышал так, словно вынырнул со дна глубокой реки, захлебывался. Ребра ходили ходуном.

– Живой! – вскрикнула Лиска счастливо. Ее тонкие сильные пальцы поднимали его, переворачивали.

Олег встал на колени, охнул, повалился на бок.

– Ничего-ничего, – заверила она торопливо. – Не такой уж ты и голый. Вон сколько шерсти, почти одетый! И тоже везде рыжий.

Олег, напротив, судорожно прикрыл ладонями место, на которое указала Лиска. Мрак заинтересованно копнул сапогом землю на дне ямы, выбитой Олегом, удивленно присвистнул, нагнулся и выдернул за уши из-под комьев земли крупного зайца. У зверька закрыты глаза, из ноздрей капали тягучие красные капли.

– Орел, – сказал Мрак с уважением. – На аршин сквозь землю увидеть!.. Как шарахнул? Без промаха!

Глава 11

Сияющий Таргитай бегом принес одежду. Мрак оставил зайца, ухватил Олега за ногу, пощупал, резко дернул. Олег взвизгнул, Мрак успокаивающе вытянул ладони:

– Все-все!.. Ты подвернул, я выправил, хотя ума не приложу: при чем здесь нога? Зайца бил совсем другим местом.

Таргитай услужливо совал Олегу портки:

– На. Коричневое сзади, желтое спереди.

– Что? – не понял Олег.

– Надевай, говорю, правильно, а то напялишь задом наперед. Как ты летал, как летал! Куда там орлам и всяким там… Полетай еще! Так здорово.

Олег побелел как мел:

– Ни за что на свете!

– Зарекалась свинья, – хмыкнул Мрак. – Что это летало? Лесной кабан с крыльями?

– Да-да, – сказал и Таргитай жадно, – что это было?

Олег торопливо хватал одежду, стараясь не смотреть на Лиску. Та суетливо помогала одеться, она-де умеет ходить за ранеными. Мрак откровенно скалил зубы. Таргитай не находил места, крутился вокруг, скакал козлом, пока Мрак не гаркнул:

– Излови коней! Олег аки орел пойдет в поднебесье, а нам как?

Таргитай кинулся ловить: Олег аки орел, хотя пока что на орла похож мало, Мрак перекинется волком, но ему, неудахе, идти до посинения, черные вороны и так присматриваются прямо на лету, уговариваются, кому печень, кому селезенку, а кому и в заднице долбаться…

Когда Олег кое-как напялил одежду – руки тряслись, будто кур крал, – Мрак потребовал посуровевшим голосом:

– Рассказывай.

– Что? – спросил Олег несчастным голосом.

Все еще был бледный, дышал тяжело, выглядел сразу похудевшим, измученным, словно на нем воду возили. Лиска с готовностью принесла баклажку, Олег выхватил, струйка воды полилась мимо рта. Мрак смотрел с брезгливой жалостью.

– Летать, поди, интереснее, чем рыскать серым волком. Можно погадить на голову, никто не достанет. Только ноги поджимай, за тучи задеваешь, а нам только дождя не хватало!

Олег вздрогнул, все еще бледный, яростно почесал икры. Таргитай привел коней. Лиска с готовностью взлетела в седло. Олег же попросил с бледной улыбкой:

– Я сейчас и на щепку не взлезу, дайте перевести дух… Такого страху за всю жизнь не видывал. И на сто лет вперед насмотрелся.

– Во храбрый будешь! – обрадовался Мрак. – Прямо Тарх. А чем тебе в небе не нравится? Крылья без перьев? Или шерсть не такая?

Олег сказал тревожно:

– Мрак, я сам не помню, как взлетел, во что превратился. Меня понесло, а когда оказался над землей, уже колотил крыльями, чтобы не грохнуться мордой о землю. Да и то не очень получилось.

Лиска нехотя слезла, начала собирать хворост. Таргитай перехватил взгляд Мрака, оборотень не возражает против привала, тоже приволок пару сушин, развел костер. Олег кое-как доковылял к огню, его передергивало, а руки все еще тряслись. Амазонка чуть не разрывалась от жалости, укрывала ему плечи одеялом из шкуры. Олег кутался, лязгал зубами.

Ели забитого Олегом зайца. Олег вздрагивал уже реже, вымученно растягивал губы. Слабый румянец окрасил щеки, но под темной от солнца кожей не рассмотреть. Мрак ел, морщился, сказал громко:

– Вот теперя наедимся от пуза… Олег нам в небесах будет бить уток! Аки орел выглядит издали самых жирных, а потом аки отважный сокол шарахнет грудью – только перья из дур брызнут… нет, брызнут не перья, а перья посыпятся, как с него, – столько Олег нам их нашарахает!

Таргитай доверчиво подхватил:

– А в самом деле! Олег, ты и селезня влупи, чтобы Мраку перья на стрелы поярче, а то бегаю-бегаю… Пока все разыщешь…

Олег смотрел с вымученной улыбкой. Лиска поправляла одеяло, укутывала, с негодованием поднимала голову, где в темнеющем небе реяли тени, – каркают, проклятые, пугают! Без них на небо смотреть страшно.

– Страшно, – сказал он наконец. – Мрак, ты же знаешь… И ты, Тарх. А ты, Лиска, не ведаешь, что я, в отличие от своих друзей, отвагой не блещу. Мне и на ровном месте бывает боязно, а тут, может, хуже, чем на краю пропасти! Будто падаю…

– А крыла зачем? – спросил Таргитай негодующе.

– Крылья, Тарх, как твоя дудочка – уметь бы пользоваться. Птица рождается с крыльями, и то не сразу ширяет под облаками.

– Ты похож больше на летучую мышь. Большую и гадкую.

– Но хищную, – добавил Мрак с насмешливым одобрением. – Как зайца шарахнул! Прямо в норе, надо же. Орел!

– Который дерево клюет, – добавил Таргитай ехидно. – Олег, не прикидывайся. Поди, сердце скачет от радости. Мне бы полетать – полжизни бы отдал!

– Это немного, – сказал Мрак посуровевшим голосом. – Ее нам осталось совсем ничего. Если Олег не научится летать, если рак не свистнет, а Таргитай не поумнеет…

Лиска заботливо поправила одеяло – Олега снова трясло. Обеими руками придержал прыгающую челюсть. Таргитай сказал торопливо:

– Мрак, не будем его мучить! Боится до свинячьего писка.

Олег искоса бросил испуганный взгляд на Лиску, та опять не поняла Таргитая – сказано, дурак, сказал неустойчивым голосом:

– Вообще-то я летал. Хоть и не очень долго.

– Да и унесся не совсем далеко, – добавил Мрак невинным голосом. – Но все-таки летал! Олег, мы скалим зубы, потому что дохнем от зависти. Хоть мордой в землю, но – летал! Хоть как пьяная кожаница, но – на крыльях. Хоть…

– Летал-летал, – прервал Олег торопливо. – Я понимаю, мы прижаты к стене, хоть тут стен не видно. Кому-то надо наверх, я понимаю. Если бы можно Мрака или даже Тарха, хотя он будет дудеть и там…

– Тарх стал бы жаворонком, – сказал Мрак. – А если бы получилось у меня…

– В волка с крыльями, но во что обернулся я? Ума не приложу.

– Ничо-ничо, – сказал Мрак успокаивающе. – Зато доказал свою мудрость снова. Без штанов воспарил под облака – стирать не пришлось. Все наперед предусмотрел. Ты прямо ведун. Глядишь, нарекут под старость Вещим Олегом. Но не дожить нам до старости…

Костер прогорал часто, Лиска суетилась, стаскивала отовсюду сухие стебли – ее мудрому другу снова стало холодно. Над огнем вспыхивали искорки: сгорали мошки. Возможно, только-только учились летать.

– Я попробую утром, – пообещал Олег сдавленно. – Надо учиться.

– Может, ночью? – предположил Мрак. – Таких пташек при свете дня не видывал. Зато когда наешься на ночь, то в кошмаре… вроде бы как раз тебя и видывал.

– Давайте спать, завтра день еще труднее. Я на страже.

– Куда уж труднее, – проворчал Таргитай замученно. – Это Олегу в радость – летал! И завтра еще полетает. И послезавтра… и послепосле…

Он повалился навзничь, захрапел. Мрак ухмыльнулся, поставил секиру между ног. Его глаза без натуги пронизывали сгустившийся воздух. Олег долго сидел неподвижно, смотрел в пляшущие красные языки. Сухие стебли трещали, как снег при морозе, сгорали сразу. Амазонка подбрасывала в огонь веточки редко, берегла.

Когда наконец легли, Мрак долго слышал возню, огонь прогорел, угольки погасли, видел только двигающиеся тени. Он отвернулся, не заметил, как одна тень бесшумно поднялась, скользнула в ночь. Немного погодя вторая, пригибаясь на звездном небе, неслышно двинулась следом.

В полночь Мраку почудились странные звуки. Ночной воздух темный и неподвижный, как вода лесного озера, слышно треск кузнечиков, сиплый крик дальней ночной птахи. Подрагивала земля, иногда, как бы порывами ветра, докатывались волны едва уловимого запаха – неприятного, но знакомого.

Когда небо начало светлеть, Мрак ощутил неладное. Таргитай лежал на том же месте, подтянул колени, но дальше виднелась лишь медвежья шкура, под нею устраивались на ночь Олег и Лиска. Мешок волхва и оружие Лиски темнели на прежнем месте.

Мрак взвился на ноги, секиру держал на уровне колен. Воздух холодный, сырой, трава от росы мокрая. Острые глаза различали в утренней полутьме крупные капли, что усеяли каждый лист, – человеческих следов не было. Либо волхва и амазонку похитили неведомые силы, либо…

На Олега страшно смотреть. Словно пропустили между жерновами, затем извозили в земле – в ссадинах, кровоподтеках, с повисшей рукой. Лиска поддерживала, ее нижняя губа дрожала, в глазах блестели слезы.

Таргитай ахнул:

– Недруги напали?

– Женщина – худший недруг, – изрек Мрак, в голосе оборотня звучало облегчение. – Мы тут к бою готовимся, секиры точим, а он с девкой… Что она с тобой сделала, бедолага? Тебе бы попроще, не такую дикую!

Таргитай повернулся к Олегу:

– Что он говорит?

Олег скривился, на губах темнела корка запекшейся крови.

– Не спалось.

– Еще бы, – сказал Мрак саркастически, – с такой да спать?

– Не спалось, – повторил Олег, – я решил полетать малость. Тихо, темно, никто не смотрит, не лезет с советами…

Таргитай ахнул:

– Летал? И мне не сказал?

– Ты бы летать с ним не стал, – сказал Мрак. – Больно спать любишь. А Олег ширял под облаками!

– А почему он такой побитый? – спросил наивно Таргитай. – Вряд ли это Лиска. Она хоть и рыжая, но Олег тоже рыжий…

– Это о небесную твердь колотился, как козел о ясли. Воспарит, а его в темя – шарах! Он снова соколом ввысь, а небо-то твердое! Хляби держит – не мешок сена.

– Да ну, – не поверил Таргитай. – Может быть, с орлами сталкивался в потемках?

– Тогда уж с совами, – сказал Мрак, – или с летучими мышами. Ладно, быстренько поели, день будет трудный.

– Хоть бы раз сказал, что день будет как день, – сказал Таргитай жалобно. – Мрак, ты же человек, хоть и волк!

Мрак хищно оскалил зубы:

– Я волк, хоть и человек!

После короткого завтрака Олег едва взобрался на коня, морщился. Мрак чем больше дергается за них, тем сильнее изгаляется, мужчине-де не пристало выказывать страхи. Вроде бы даже оскорбляет этим друзей, они ж герои, из любого болота выберутся!

Олег ехал молча. Таргитай изнылся от нетерпения, спросил у Лиски шепотом:

– Хоть ты расскажи! Всякий раз брякался прямо из облаков? Или впотьмах столкнулся с таким же страшилищем?

Лиска сверкнула глазками.

– Таких больше нет!

– Да нет, не подрались чтоб в небе. Олег не больно драчливый, всегда старается договориться.

– А ты?

– Я первым никогда не нападу.

– Даже на врага?

– А у меня нет врагов, – ответил Таргитай.

Амазонка с удивлением посмотрела в его чистое лицо. Глаза певца бесхитростные, открытые, полные доброты. Она не нашлась, что сказать такому удивительному человеку. Наверное, единственному на свете. Пустила коня вперед, словно боялась заразиться.

В обед на бледные щеки Олега вернулся пока что дохловатый румянец. Мрак стреножил коней.

– Костер развести сумеешь?

– Я лучше взгляну, где ручей… И близко ли Агимас.

Мрак остро смотрел в его измученное лицо.

– Ты едва на ногах… Впрочем, ноги можно волочить по воздуху.

– Я так заморился, что ничего не боюсь.

Путешественники в молчании наблюдали, как человеческое тело потеряло форму. Из безобразного месива возникла прежняя чудовищная птица, забилась, стряхивая одежду, пробежала несколько шагов, упала, запутавшись, но портки наконец соскользнули. После трех мощных прыжков оторвалась от земли.

– Опять страшилище, – вздохнул Таргитай. – Лучше бы в орла… Или сокола.

– Тебе бы выбирать, – ответил Мрак отстраненно, пристально глядя в небо, его кулаки сжимались, он покачивал ими, повторяя каждое движение волхва. – Это ты у нас орел… который зачем-то деревья клюет, а Олегу такое… Неспроста. Что-то, видать, в нем есть такое, что магия вытащила наружу.

– Ну да, – возразил Таргитай недоверчиво. – Олег у нас овечка!

– Если овечку раздразнить, то и на волка кинется.

– Это ж как надо дразнить!

– А мы все раздразненные. По пятам гонится Агимас, с боков сжимают охотники за черепами, а впереди точат ножи стражи Дерева. Кем угодно перекинешься.

Нелепая птица, если это все-таки птица, сделала полный круг. Таргитай рассмотрел длинный прямой клюв, а когда птица-зверь раскрыла его, блеснули острые как иглы зубы. С затылка шел гребень, переваливался по короткой толстой шее на спину. Крылья гигантские, а когда птица парила, распахнув их во всю ширь, солнце просвечивало сквозь тонкую кожистую пленку. Внутри темнели кости и толстые жилы. Лапы чудовище прижимало к пузу – чешуйчатые, с желтыми когтями, снизу блестели чешуйки покрупнее, как у старой щуки или большой змеи.

Часто хлопая крыльями, проваливаясь в воздушных ямах, летающий зверь резко взмыл. Внизу на земле слышали натужное дыхание, словно волхв с тяжелым мешком карабкался в гору. В небе распластал уродливые крылья, походил кругами, кое-как отдышался, полез еще выше.

Когда превратился в едва видимую точку, Мрак хлопнул себя по лбу:

– Чего торчим, как козы на привязи? Лиска, собери одежонку. И коня возьми. Ему сверху видно, не промахнется. Зайца же прибил?

Не проехали и версты, над головами мелькнула угловатая тень. Зверь-страшила упал перед конскими мордами. Таргитая едва не скинуло. С земли с трудом поднялся измученный Олег – грудь ходуном, из горла хрипы, мокрый.

– Куда прете, дурни, – прохрипел он. – За гаем прямо на вас идут конные… Сотни две, не меньше!

Мрак круто развернул коня:

– Мог бы крикнуть сверху!

Лиска протянула руку. Олег без смущения ухватился, вскарабкался в седло. Таргитай уже нахлестывал коня. Мрак искоса проследил, чтобы Олег по крайней мере не растерял мешки и одеяла, погнал коня к пологому овражку.

Олег пробовал на ходу одеться, не сумел, суетливо дергался, пока Лиска не сказала с восхищением:

– Какие у тебя, оказывается, широкие плечи!

Олег подозрительно покосился на Лиску. Ее лицо абсолютно серьезно.

– У меня?

– И жилы как тугие веревки, – сказала она одобрительно. – А пуза нет вовсе. Ты как из дерева!

Олег не понял, похвала или оскорбление, смотрел растерянно.

– Ну, скажешь… И зубы у меня кривые… И ноги…

– Зубы не кривые, – поправила она, – а хищные! А ноги у мужчин и должны быть мужскими.

Олег ощутил, как спина сама собой выпрямляется, а грудь вздувается широкими пластинами мышц. Прокашлялся, сказал смущенно:

– Это у Мрака плечи и мышцы, а у меня так себе… Но, конечно, мы, невры, народ не мелковатый. Да еще эта жизнь собачья: надо обрасти мускулами или сдохнуть.

Кони галопом ворвались в овражек, пронеслись вниз, ломая низкорослый кустарник. Мрак пустил коня шагом:

– Уже не углядят.

Таргитай обернулся, крикнул благожелательно:

– Олег, можешь надеть штаны! Холодно.

Мрак покосился на Лиску.

– Кому как, кому как.

Деревья расступились, кони неспешно выбрели на простор. Подул резкий степной ветер, сухие запахи трав щекотали ноздри. Небо пронзительно синее, глаза невольно щурились, в этой синеве сиротливо темнела лишь крохотная тучка далеко над горизонтом.

Ехали почти весь день. Тучка не сдвинулась, а слегка поднялась над краем земли. Мрак застрелил на ужин пару дроф, на костер кое-как нагребли сухих стеблей – сгорали быстро, почти не давая тепла. Мрак остался в ночную стражу. Олег часто просыпался: Мрак точил секиру и посматривал на север. Лицо оборотня встревоженное.

Рано утром, когда выехали, Олег снова обратил внимание на сдвинутые брови Мрака. Тот неотрывно смотрел вперед.

– Что стряслось?

– Сам не видишь? – ответил Мрак грубо.

– Разве что облачко странное… Второй день не сдвигается.

– Заметил, – буркнул Мрак с недобрым удовлетворением. – Что это, по-твоему?

– Ну, если посмотреть в книге Вед…

Олег полез в мешок. Мрак перехватил его за руку:

– Брось. Это и коню под тобой ясно, хотя твоих книг не читал.

Олег всматривался так и эдак, но, сколько ни ехали, облачко выросло, но не ушло. Таргитай и Лиска тоже вопрошающе поглядывали на Олега. Тот взмолился:

– Мрак! Ты понял?

– Понял, – ответил Мрак хладнокровно. – А кто сказал, что я дурак?

Олег сказал несчастным голосом:

– Мрак, умнее других те, кто слабее! Слабым, чтобы выжить, надо чаще шевелить мозгами. Тебе хорошо, тебе само все дается, а мы умом надставляем там, где силы недостает. Так что это, Мрак?

– Дерево.

– Что?

– То самое, куда прем за Жезлом.

Темная тучка приближалась, разрасталась, но прошли еще сутки, прежде чем различили зеленый оттенок. Туча-крона висела в синеве, ствола никто не углядел.

– А ты, Мрак?

– Подъедем ближе. Кто из вас рассмотрит нитку за версту?

Олег недоверчиво смотрел на неподвижное, словно вырезанное из темного дуба лицо.

– Как такой тонкий ствол удерживает такую крону?

– Тонкий? – ответил Мрак.

Ехали еще неделю, прежде чем Мрак увидел ствол. Крона за это время разрослась, занимая треть неба. Тарх и Олег во все глаза всматривались в чудо. Таргитай даже дудочку отнял от губ, играть не мог, от нетерпения ерзал, протирая портки.

Встретили диких коней. Мрак загорелся, завидев вожака стада, огромного вороного жеребца, но Лиска перехватила его коня за узду:

– Не глупи, ты ж не Таргитай. Это конь-ветер.

– А ежели схвачу?

– Умрет, но под седлом не пойдет. Гордые кони!

Мрак с сожалением проводил взглядом огненного красавца.

– Тебе виднее. Ты в конях разбираешься лучше, чем в людях.

Лиска смерила взглядом его могучую фигуру, гордую посадку, перевела взгляд на Олега – поняла, на что намекал оборотень, ответила хладнокровно:

– В людях я разбираюсь тоже.

Утром седьмого дня увидели ствол Мирового Дерева. Зеленая туча занимала полнеба. Земля становилась суше, трава пошла желтая, жухлая, а затем и совсем иссохшая. Могучие корни высасывали влагу на сотни верст вокруг. Табуны и стада встречаться перестали, в сухой траве чернели норки хомяков и сусликов, через день исчезли даже они.

Дерево, Прадуб, больше всего и походило на дуб, выросший на просторе. Как ветви, так и ствол вовсе не тянулись свечой к солнцу, а расползлись в стороны вольно и без помех.

В воздухе появился запах свежей зелени. Таргитаю напомнил зеленый борщ, его часто варила мама. Мрак бросил на дудошника острый взгляд:

– Заморился? Уже рукой подать.

Олег возразил рассудительно:

– Верст десять, не меньше.

Мрак посмотрел на одного, другого, оскалил зубы:

– Как ты говоришь, чтобы слабым жить, надо быть умным?

– Да, – ответил Олег озадаченно, – а что?

Мрак захохотал, толкнул коня в бока и поехал вперед. Олег пожал плечами, а Лиска сказала тихонько, косясь на широкую спину:

– Олег, не говори с ним о таком, чего не знаешь. До Дерева еще верст двести!

Таргитай широко ухмыльнулся, словно сам точно знал – до Дерева ровно двести верст и три шага, а глупый волхв не знает таких очевидных вещей – из темного Леса вышел, тупой, как сапог, и темный, как три подвала, а ученый – как деревенская ворона на кривом дереве!

Глава 12

Сухая земля гремела под копытами. Степь тянулась ровная как стол. Сухой ковыль наклонился навстречу всадникам, словно от Дерева дул нескончаемый ветер или трава силилась убежать от страшного места.

Лиска держалась в сторонке, искоса рассматривала невров. Ехали огромные как горы, жилистые и грохочущие смехом. Поддевали друг друга часто и порой зло, но теперь видела, что злая боль терзает всех троих. Страдал даже с виду грубый и бесчувственный Мрак.

Как могли такие люди потерпеть поражение, терзалась она в догадках. А явно чувствуют себя втоптанными в грязь, обесчещенными. От этого страдают больше, чем от ран и тягот пути.

Олег ехал молчаливый, погруженный в тягостные думы. Лицо желтое, изможденное, словно полжизни провел в застенках. Лиска подъехала ближе, попросила тихонько, косясь на страшных Мрака и Таргитая:

– Ну, побей меня.

Олег вздрогнул, взглянул в ее зарумянившееся лицо.

– С чего вдруг?

– А то ты сам себе перегрызешь горло.

Олег поднял брови, непонимающе оглянулся на Мрака и Таргитая.

– Что, я похож?

– Уже можно хоронить, – заверила она.

Олег торопливо провел ладонью по лицу, будто стряхивал капли крови.

– Ну-ну, как только, так сразу.

– Что? – не поняла Лиска.

– Как отыщу палку побольше.

Лиска сверкнула глазами, смотрела недоверчиво. Ей показалось, что сумрачный Мрак поглядывает подозрительно в ее сторону, что-то говорит Таргитаю, волчьи глаза оборотня вспыхивают ревнивым огнем. На всякий случай приотстала, начала с безразличным видом шарить глазами по сторонам.

Таргитай вытащил дудочку, но, едва песня достигла ушей Олега, ткнул коня пятками в бока, унесся далеко вперед. Дурацкая забава, подумал Олег сердито. Человек все еще не расстался со звериным миром, в нем зверя больше, чем того существа, которого желал Род, а песни тешат как раз ту часть, что не от человека! Девки заслушиваются, дуры, а Мрак от них прямо светлеет… С Мраком сложнее. Как раз песни Таргитая удержали в людской личине, но и с этим когда-то разберется на досуге. В песнях все же есть волшебство, но иного рода, даже могучий Гольш не сумел обнаружить в дудочке Таргитая чар.

Задумавшись, не заметил, что рядом долгое время едет Лиска. Его жеребец потянулся к ее кобылке, попробовал игриво куснуть, споткнулся. Олег вздрогнул:

– Что?.. А?

– Возьми.

Он тупо смотрел то на нее, то на толстую суковатую палку в ее руке. Она несмело улыбнулась:

– Вот… Побей, тебе сразу станет легче.

Олег покачал головой:

– Береза. Твердовата.

Она смотрела непонимающе. Он объяснил серьезным голосом:

– Береза, бук, вяз, граб – тяжелые, ими лупят быков. Ты на быка смахиваешь не очень… Хотя если сбоку… Ну-ка, повернись… Нет, все равно не тянешь. Для тебя надо помягче: сосновые палки, ольховые, осиновые…

Она кивнула, сказала серьезно:

– Хорошо, поищу. Но я деревьев не видела, в Песках думала, что все твердые. Как узнать, какое из них какое?

– Шарахни Таргитая по голове. Если переломится – твердая, если согнется – мягкая.

Она смотрела недоверчиво:

– А если ни то ни другое?

– Ударь еще. Сильнее.

– А… а Таргитай?

– Ну… что Таргитай, он разве что спросит, где это стучат.

На восьмой день въехали в тень. Таргитай задрал голову да так и поехал, вытаращив глаза. Мрак сказал хладнокровно:

– Тарх, у тебя раззявленный рот.

– Знаю, – ответил Таргитай простодушно, – я сам его раззявил.

– А… ну если сам… Все же закрой, а то ворона влетит.

Воздух становился свежее. Земля превратилась в высохшую потрескавшуюся корку. Дальше вовсе лопалась, крохотные трещины углубились, разбежались густой сетью, начали раздирать землю. Снизу попахивало гарью, иной раз выстреливались дымки. В глубине чудилось движение, доносился шорох трущихся панцирей. Мрак хватался то за лук, то за секиру, но неизвестное тут же затихало, словно за Мраком следили сотни глаз.

Лиска жалась к неврам, не замечая, как все чаще оказывалась возле Мрака. Эти странные люди ехали сжигаемые болью изнутри, а во внешнем мире как будто ужаса и не существовало. Видели, дескать, разные деревья, даже некую волховью грушу. Мрак держался в седле неподвижный как скала, глубоко запавшие глаза смотрели зло и насмешливо. Тень становилась все гуще, кони тревожно всхрапывали, прядали ушами.

Олег шевелил губами усерднее. Они пересохли и потрескались, как земля под копытами. Когда заговаривал с друзьями, хрипел и каркал пересохшим горлом, как простуженная ворона. Глаза ввалились, смотрели затравленно.

Мрак все чаще озабоченно осматривал изорванные сапоги – подошвы разлохматились. Если Таргитай и Олег исхудали за дорогу, то Мрак еще прибавил в плечах, руки стали толще, потемнел, как обугленное дерево. Глаза зло блестели, часто скалил зубы – острые, белые, недобро ухмылялся, ноздри хищно раздувались.

Таргитай оглянулся: далеко, на самом краю земли, золотилась полоска – солнечные стрелы поджигали землю. Дальше тень становилась гуще. К запаху зелени примешивался другой – изгои чуяли, но не понимали, а Мрак зло раздувал ноздри, дергал лицом.

– Что ты за волхв, боишься обернуться? Это же, дурень, не каждому дано! Надо пользоваться. Это как поесть вволю, медведя заломать или к чужой бабе сходить. Время упустишь – в старости уже ни того, ни другого, ни третьего.

– Ты не очень пользуешься своим доподлинным обликом, – напомнил Олег нервно.

– Коней не хочу пугать! А мог бы птахой, хоть и такой гадостной, все время бы ширял под облаками.

Добрый Таргитай напомнил:

– Мрак, ему страшно.

– А что это вообще? Ты вот тоже не знаешь.

– Я дурной, – сказал Таргитай убито, – не боюсь по дурости. Еще в деревне говорили. А Олег у нас умный…

– Я тоже дурной?

Когда над головами мелькнула тень, Олег даже пригнулся, смотрел тупо в конскую гриву. Мрак вздохнул так, что услышали и в Авзацких горах, а Лиска пустила коня рядом, сказала тихонько:

– Научи… Будем летать вдвоем.

Олег отвел глаза, а Таргитай сжался от горячего сочувствия. Волхв покраснел. Трус не трус, а перед женщинами всегда стыднее. А тут еще Мрак рассматривал каждую ворону: дескать, не трусят, хоть и в перьях, даже воробьи не падают камнем от страха, а они меньше ворон.

Не говоря ни слова, Олег остановил коня, бросил повод Лиске. Все молча наблюдали, как отошел на десяток шагов, присел на корточки. Таргитай видел, как шевелились губы молодого волхва, но слов не слышал, а жаль – вставил бы в песню.

Теперь Олег все чаще ехал задним. Мрак и Таргитай оглядывались. Мрак скалил зубы. Олег помалкивал, лишь криво улыбался. Пусть потешаются – так прячут тревогу за него, а ему бы осмыслить случившееся.

Тогда, в первый раз, когда заклятие встряхнуло всего, а режущая боль пронзила внутренности, решил, что умирает. Затем слепой ужас заставил вскочить, ринуться от страшных существ. Опомниться не успел – оказался в воздухе. Сразу выбился из сил, начал падать на близкую землю!

Ужас снова заставил забить крыльями – крылья вместо рук! – узнал в страшных существах Мрака и Тарха с Лиской. Все трое едва держали коней, те храпели и пытались бежать от страшного существа, которым им казался он сам!

Тогда чуть не разбился о землю, сердце выскакивало из груди. Друзья, подоспев, сыпали шуточками, а он поклялся, что никогда в жизни не поднимется в воздух…

Но боги знают, что он слабак, а со слабого какие клятвы? Через пару часов потихоньку поднялся ночью, учился парить, сохраняя силы. Труднее всего садиться, всякий раз ушибался, сдирал кожу на руках и обдирал плечи.

Крылья кое-как держали, но при взгляде на землю сразу обливался потом, цепенел. Крылья обвисали, камнем летел вниз. В страхе пытался спастись, крылья суматошно лупили по воздуху. Его подбрасывало, но сил уже не оставалось.

Говорить в этой личине не мог, щелкал клювом и грозно шипел. С трудом помнил, что он человек, хотя до зуда хотелось кинуться на пробегающих внизу зверей, вонзить когти, долбить клювом. Иной раз даже на путешественников смотрел как на добычу.

Завидовал Мраку: волком – привычно любому невру, дожившему до зрелого возраста. В человеке и так много от волка, большой разницы нет: в шкуре или без, а вот птахой непривычно и боязно.

На беду, выпало именно ему, единственному, кто ценил жизнь. Друзья, как и все в родной деревне, зовут это трусостью. Может быть, так оно и есть. Трудно вообразить племя из таких, как он. Ему подобных и куры лапами загребут, не только соседи. Но все-таки даже будь так же силен и умел, как Мрак, все равно не был бы столь безрассудно отважен. Береженого свои боги берегут, а чужие не трогают.

Таргитай глуп, живет в мире своих песен, добр, при всей своей лени за друга пойдет в огонь и воду, хотя в другое время задницы не поднимет с лежанки. Голодать будет, а не поднимет. Ему бы превращаться в птицу – самая радость. Страха не ведает, для этого надо быть поумнее, силенки не занимать – целыми днями летал бы, гонялся бы за утками, а то и попробовал бы проломить небесную твердь. Но заклятиями Таргитаю не овладеть, как ему, Олегу, не научиться на дуде или меткости оборотня.

Он поднял глаза, уперся в гордо выпрямленную спину амазонки. Лиска чувствовала его настроение, на этот раз держалась впереди – лучше не попадаться под горячую руку. Женщина должна лечить раны, а не пытаться остановить ураган. Могла бы овладеть магией, но слишком полна жизненной силы, а в ком много силы, тому боги не дают даже ума, а уж магии и подавно. Женщины овладевают магией к старости, когда иссякают месячные, а ежели какой удается раньше, то ищи какой-то скрытый порок, а то и явный. Молодые годами бывают старыми духом, вот как он: столько пережил и так натрясся за свою короткую жизнь, что уже на Мрака и Тарха смотрит как на драчливых ребятишек.

Лиска чуть повернула голову, провожая взглядом стрижа. Странно получилось: добро бы к Таргитаю прилипла, к нему все девки липли, или к Мраку – силач, герой, вожак с головы до ног, а то почему-то держится с ним. Когда подходит Мрак, ищет защиты у него, Олега. Еще можно понять, почему выбрала его, неудаху: такая не потерпит мужчину сильнее ее, но ведь делает вид, что именно он самый сильный и умелый!

Вздохнул, разбираться в женском уме – задача для богов, не магов. До Дерева десятка три верст, от силы – сотня. По дороге вызнали по крупицам, что впереди – три кордона стражи, страшный Змей прикован к стволу, затем им как-то войти в капище… Да, не забыть, что капище в самом Дереве. Дупло, видать. Немалое, если там капище с жертвенным камнем, да еще места для волхвов!

Хотя всегда старается избегать драк, не выносит крови, но как пройти заслоны, взять Жезл – решать ему. Не отважному Мраку, не доброму Таргитаю, а ему, трусоватому волхву.

Небо, закрытое ветвями, было темно-зеленого цвета. Далеко на востоке голубела полоска, земля выглядела зеленой, даже воздух казался зеленоватым. Олег догнал друзей, поразился: нежное лицо Лиски стало мертвенно-зеленым, словно переела незрелых груш.

Ствол Дерева закрывал впереди полмира. Огромная гора вырастала из ровной как стол земли и подпирала небо. Уже видны глубокие расщелины, овраги, разломы в коре. Ветер донес мощный запах свежей смолы. Олег содрогнулся: сколько вытекает из такого дерева? Здесь прилипают не только мошки, но и такие пташки, которые летают кое-как, а сесть вовсе не умеют, хоть и мудрые книги читывали.

– Завтра к вечеру упремся в Дерево, – определил Мрак.

– Сегодня к обеду напоремся на внешнюю стражу, – предостерег Олег. – Об их панцири тоже можно расшибить носы.

– Ну, ежели сослепу… Или глаза зажмурить. Тебе хорошо! Перекинешься гордым соколом, правда, каким-то волосатым, дашь деру. Хорошо, ежели девку цапнешь в когти, а нам с Тархом отмахиваться до упаду.

В полдень, как и предсказывал Олег, впереди поднялось облачко пыли. Невры пытались уйти в сторону, но их заметили, пошли наперерез. К тому же с другой стороны заблистали искры: щиты и шеломы воинов Агимаса, как хмуро определил Мрак. Он ощупал секиру, перевесил лук поближе, потуже затянул пояс. Лиска быстро натянула тетиву, перекинула колчан через правое плечо, а Таргитай с несчастным видом снял с луки седла и повесил перевязь с мечом через плечо.

Пыльное облако росло, вскоре рассмотрели скачущих всадников. В отряде полсотни легких конников, у всех на поясах болтались длинные ножи, в руках зловеще колыхались копья, у многих Мрак разглядел короткие луки.

– Берегитесь стрел, – сказал он угрюмо. – Луки у них вшивые, но стрел – как тараканов у Боромира!

– А как беречься от стрел? – спросил Таргитай глупо.

– Увертывайся, хомяк! – огрызнулся Мрак.

Всадники начали сдерживать коней. Вперед вырвался смуглолицый воин в кольчуге на крупном рыжем коне. Из-под блестящего шлема выбивались длинные волосы цвета спелой пшеницы. Справа на седельном крючке висел огромный меч, а слева такой же прямой меч, разве чуть короче. Крупные навыкате глаза злобно и угрюмо смотрели на пришельцев.

Всадники по взмаху руки остановились, а он приблизился на расстояние двух десятков шагов. Конь ярился, порывался в бой, вставал на дыбы, грыз удила, желтая пена хлопьями падала на сухую землю. Воин крикнул зычным голосом:

– Кто такие?

Мрак покосился на пыльное облако, что приближалось справа, ответил грубо:

– Не все ли тебе равно?

Всадник мгновенно побагровел. Широкая ладонь, что и так находилась все время возле меча, со стуком опустилась на рукоять.

– Когда я спрашиваю, мне отвечают!

Олег сильно толкнул Мрака в бок, выехал вперед.

– Мы не отчитываемся перед рабами. Хочешь знать, спроси хозяина. Если не подожмешь хвост.

Всадник молниеносным движением выдернул меч – длинный, блистающий, с затейливыми клеймами ближе к рукояти.

– В моей Степи я хозяин!

– Но послали тебя другие, – ответил Олег громко. Нарочито кричал – пусть слушают и остальные. – Другу бы объяснили, а рабу лишь приказывают.

Среди всадников пошел говорок. Всадник зло оглянулся, лицо устрашающе налилось кровью, вот-вот лопнет от ярости. Меч со стуком ушел обратно в ножны.

– Мне никто не приказывает, дурак! Мне заплатили, очень много заплатили. Но я все равно пальцем не шелохну, пока не узнаю, что и зачем. Вас всего трое…

– Четверо, – поправил Олег вежливо.

– Женщина, – сказал всадник презрительно.

Мрак гулко расхохотался:

– Эта девка одна размечет ваш отряд! Самых пригожих не убьет сразу, сперва поимеет, потом зарежет. А нам и рук утруждать не придется.

Всадники переговаривались громко. Один подъехал к вожаку, что-то настойчиво прошептал на ухо. Тот раздраженно отмахивался, наконец сказал с кривой усмешкой:

– Я никому не служу. Увидите, когда посетите мое племя.

– У нас другая дорога, – сказал Олег осторожно.

Воин предостерегающе поднял ладонь.

– Едете к Дереву? Мое племя живет у подножия. Правда, с северной стороны.

Олег колебался. Мрак поднял руку, привлекая внимание.

– По рукам. Но не приближайтесь. У нас парни пугливые, чуть что – зашибут с перепугу.

Всадники пустили коней с двух сторон. Вожак, он назвался Ратмиром, поехал рядом с Олегом, явно сочтя его главным. Олег напрягся, чувствуя на расстоянии вытянутой руки опасного противника, остро пожалел, что не в состоянии исполнить даже простейший трюк – заставить птицу сесть ему на плечо или прицельным взглядом поджечь кончик стрелы. Такое с легкостью проделывал Гольш, но то Гольш…

– Не нравится мне это племя, – сказал Мрак подозрительно. – Ох не нравится!

– И мне, – сказал Олег нервно. – Ноги кривые, немытые…

Мрак покосился с таким удивлением, будто на говорящего коня.

– Остришь? Во даешь…

– Со страху, – признался Олег. – Во мне все трясется.

– Тебе хорошо, – позавидовал Мрак. – Согреешься.

Всадники держались ровными рядами с двух сторон. Когда подскакали на взмыленных конях еще два мелких отряда, Ратмир с ними коротко переговорил, те поехали сзади, начисто перекрыв дорогу к бегству.

– А мы туда и сами перли, – сказал Мрак философски. – Взгляни на Тарха!

Тот ехал задним, наигрывая на дудочке веселые песенки. Лиска, для которой игралось, покрутила пальцем у виска. У певца Олега в голове не хватает, одни таргитаи, с негодованием хлестнула коня и поехала впереди рядом с Мраком.

Воины, напротив, с интересом слушали, подъехали ближе. Таргитай не возражал, он вообще редко возражал, зато Мрак от беды подальше отдалился от них насколько мог.

По дороге присоединились еще две группки – побогаче, в крепких доспехах, все как на подбор в блестящих шлемах. Эти вовсе окружили Таргитая, дальше тот ехал в кольце стражников, словно почетный гость. Мрак дергался, оглядывался, Олег успокаивал: на Тарха, мол, даже собаки не кидаются.

Он привстал, огляделся, но не узрел кибиток, домов или хотя бы шалашей – Дерево поочередно охраняли приходящие отборные отряды из дальних племен.

Далеко впереди показалась группа всадников. Олег насторожился. Едут не спеша, по-царски. Если не верховные вожди, то все же те, от которых зависит их судьба.

В томительном молчании сблизились. Мрак и Олег выехали вперед. Всадники невозмутимо ждали, кони обнюхивались, пытались щипать траву. В середине переднего отряда высился в седле грузный человек. Дорогая одежда ниспадала по обе стороны, сапог не видно, как и оружия. Он без доспехов и с непокрытой головой.

Мрак поднял руку:

– Доброго здоровья и хорошей охоты!

Голос мощный, с волчьей нотой. Кони испуганно захрапели и попятились, а под вожаком встал на дыбки, едва не сбросил. Всадники хватали за удила, тревожно и с удивлением посматривали на чужаков.

Кое-как совладав с дрожащими животными, передние всадники снова поставили их в ряд. Старший вяло вскинул руку:

– Приветствуем и мы, ежели пришли с добром.

– Мы с добром, – поспешил сказать Олег.

Всадник скривил тонкие губы:

– Что добро, а что зло – решаем мы. В каждом племени свои понятия о Добре и Зле.

Олег порывался возразить, расхрабрился, Мрак предостерегающе придержал его за локоть:

– Нишкни, мудрая голова. Мы идем с добром, но это добро не для себя, а для других людей!

Предводитель сказал тем же раздраженным голосом, явно сердясь за испуг своего коня:

– Меня зовут Богдан, сын Хмеля. Я прожил долгую жизнь, знаю – наибольшее зло от тех, кто гребет не для себя, а для других. Самые кровавые войны развязываются теми, кто расшибается в лепешку для своего народа… Своего, конечно. Мы теперь знаем, как с вами поступить.

– Погоди! – вскричал Олег. Сразу понял, почему всадники расступились, вперед выдвинулись лучники. Стрелы лежали на тетивах. Похоже, проделывали такое не раз, а Богдан говорил так, словно повторял давно заученную молитву богам. – Мы еще не все сказали!

– Не все, не все, – подтвердил Мрак. Он неспешно вытащил огромную секиру, заходящее солнце заиграло кровавыми отблесками, словно с лезвия капала кровь. – Еще не все…

Таргитай нехотя спрятал дуду, так же медленно, как Мрак, вытащил из ножен Меч. Длинный, с широким лезвием, он сразу словно сгустил вокруг себя воздух, и странные лилово-оранжевые отсветы заиграли на лице Таргитая. Он стоял в окружении солнечного света, в котором коротко и страшно блистали молнии.

Глава 13

Всадники ахнули, подались назад. Кони приседали на крупы, храпели. Раздирая рты удилами, их кое-как остановили. Лица у всадников белые, а глаза стали размером с их выпуклые щиты.

Богдан удержал коня, тому передался страх всадника.

– Всем стоять!.. А ты, пришелец, скажи: зачем тебе Жезл, ежели уже владеешь мощью богов?

Таргитай ответил, опережая Мрака, не обращая внимания на отчаянные знаки Олега не выказывать свою дурость:

– Эт не та мощь.

Богдан спросил озадаченно:

– Как это?

– Это убивает, – ответил Таргитай чистым детским голосом. – Я не хочу убивать. А Жезл… Не знаю, но я оставлю Меч, ежели велите, в обмен на Жезл.

Всадники суетились, перемещались, что-то выкрикивали сорванными голосами. Богдан поднял руку:

– Тихо!.. А вы, странные, если пропустим к Дереву, в самом деле оставите Меч?

Мрак показал дурню кулак размером с детскую голову, но Таргитай ответил без колебаний, даже с облегчением:

– С радостью. Я не люблю этот Меч.

Всадники смотрели с широко открытыми ртами, а Богдан после паузы сказал медленно:

– Мы пропустим вас. Ты говоришь искренне. Ты в самом деле понимаешь, что Жезл сильнее Меча.

Всадники расступились. Обалдевший Мрак тронул коня, четверка медленно тронулась в проход. Олег смотрел в хмурые напряженные лица, сжимался от страха – четверых легко истыкать стрелами, но не стреляют, даже мечи вложили в ножны! Наивная дурость Таргитая оказалась сильнее его мудрости и отваги Мрака. Правда, сам Таргитай еще меньше понимает, почему не тронули, но дорога к Дереву открыта!

Когда стража Дерева осталась позади, Мрак вздохнул, словно свалил с плеч горный хребет, сказал с великим облегчением:

– Здорово ты их наколол, Тарх! Поверили.

Таргитай поспешно спрятал дудочку.

– Я в самом деле оставлю Меч.

Даже Олег и амазонка подпрыгнули в седлах, а Мрак вытаращил глаза:

– Сдурел?

– А что? Мрак, твоей секирой можно хотя бы лес рубить или дрова колоть, а Меч убивает. И только людей!

Олег смолчал, люди бывают разные, иных убивать – спасать целые племена. Мрак же покраснел, голос стал угрожающим.

– Таргитай, мы уцелеваем чудом да по дурости. Умные уже бы сгинули. Нам щепка может спасти шкуры, а ты от такой штуки отказываешься! Даже боги не брезговали, а ты белых ручек марать не изволишь. Ладно, хвороста нарублю своей благородной секирой, Олегу хватит всей его мощи волхва, дабы разжечь костер без огнива – вечно теряет, спасибо Лиске: находит и незаметно кладет ему в сумку, а вот тебе выпала, дурню, редкая удача – рубить и крушить ворога!

Таргитай подумал, двинул плечами:

– Не понимаю такой удачи.

Мрак всплеснул руками:

– Дурень, это же всем понятно! Об этом даже песни поют. Вспомни Странника. Тебе ж самому нравятся песни про поединки, кровь из ран, битвы с великанами, схватки со Змеями, спасать девок из плена, крушить и низвергать!

– Нравятся, – ответил Таргитай. – Я тогда ночь не спал, его песни в ушах звучали. Песни про битвы с врагами нравятся, а вот самому биться не нравится.

– Боги, если бы это сказал Олег…

– Мрак, я слишком глуп, чтобы чувствовать страх, но не люблю убивать. Жалко! Если бы убивать, чтобы не умирали…

Мрак глухо захохотал, рассмеялся и Олег. Звонко залилась смехом, как серебряный колокольчик, Лиска. Таргитай ехал с насупленным лицом – смеются над ним, затем заулыбался во весь рот. Его глупое честное лицо стало совсем счастливым, светлым.

Мрак оборвал смех: далеко впереди вился столбик черного дыма. Остальные умолкли, видя его насупленное лицо. Оборотень оглянулся на маячивших далеко позади всадников.

– Видите?

– Опять стража? – спросил Олег.

– В чешуе и с когтями. Змей, помните?

– Для чего же нас пропустили? – спросил Таргитай недоумевающе.

– Может быть, чтобы посмотреть, как Змей сожрет? Жизнь скучная, забав мало, глазу отдохнуть не на чем.

Таргитай хлопал глазами, не понимая. Олег подобрался, напрягся. Страшное заклятие не поможет: нет такой трещины, чтобы провалилось Мировое Дерево. Да и Жезл тогда пропадет!

Приблизились, в клубах черного дыма начали проскакивать багровые искры. Мрак все темнел, Таргитай перехватил его злой взгляд, брошенный на Меч: людей, гад, сечет, еще как сечет, а самого гада – да такого крупноватого! – не берет, хоть плюй на него.

– Огнедышащий, – определил Олег. Он спешно листал книгу. – Против простых драконов знаю, против крылатых знаю…

– Знаешь? – спросил Таргитай с недоверием.

– Но пользоваться не умею, – признался Олег. – А вот против огнедышащих даже не видел отворота.

– А был бы, ты его опять перепутал бы с чем-нибудь, – сказал Мрак. – Хватит с нас жаб с неба!

Лиска сказала с негодованием:

– Это даже хорошо, что перепутал!

– Да ладно, ладно, – сказал Мрак. – Все, что ни делается, к лучшему. Вот Тарх вообще такое брякнул, что и на голову не налезет, а нас даже не разнесли на клочки… Дурацкий мир, в котором живем! В другом давно бы прибили.

Таргитай любовно щупал дудочку, улыбаясь своим мыслям. Сказал рассеянно:

– Вообще-то он мне нравится.

Мрак с Олегом переглянулись. Мрак безнадежно махнул рукой. Олег сказал с неуверенностью:

– Мне вообще-то тоже.

Таргитай поднес дудочку к губам:

– А я, будь богом, все-таки сделал бы лучше.

Лиска прыснула, Мраку показалось, что даже кони заржали, жеребец под ним зашатался – едва не упал от смеха.

– А лень куды бы дел? – спросил Мрак очень серьезно. – Она ж родилась раньше тебя. Сперва говорит лень, потом – ты.

Таргитай почесал в затылке, задумался. Дальше ехали под насвистывание на дудочке. Змей певца не страшил, до него еще верст десять, а так далеко стоит ли заглядывать? Пусть под ним конь ломает голову о грядущем, она у него большая. Да еще Олег – иссохнет, ежели не дать разобрать завтрашний день по щепочкам.

Дым стал реже, черный превратился в сизый, затем вовсе в белесый. Огонь исчез, вскоре все рассмотрели у подножия дерева нечто зеленое, похожее на ящерицу размером с сарай. На спине бугрился неопрятный горб. Невры не сразу узнали сложенные крылья.

– Кожистые, – определил Мрак. – Как у Олега!

– И летает, наверное, – предположил добрый Таргитай, – так же замечательно.

– Наша вещая птаха огнем не дышит, – сказал Мрак. Он бросил взгляд на волхва. Тот, судя по жестам, убеждал Лиску держаться позади. Если со Змеем что случится, то чтобы не встревала. Двое, мол, в драку, а третий… третий в другое место. Тем более женщина. Хоть и злая. Мрак понюхал воздух, привстал. – Не успеваем. А в потемках не наступить бы ему на хвост… Привал, ребята!

По дороге встречали странные холмики – деревянные, иной раз до половины вбитые неведомой силой в землю. Олег первым догадался, что к чему, все рассматривал потрясенно, потом привык даже он, сейчас же Мрак один такой холмик умело надсек – дерево твердое как камень, поджег стружку, затем подпалил весь холм – древесную чешуйку, что свалилась с Дерева!

Странное дерево горело мощно, Степь осветилась на сотни шагов. От жара невры трижды отсаживались. Мрак поджарил добытых по дороге дроф, вывалял в золе – пепел оказался еще солонее, чем от простого дерева. В ночи выли степные звери, над головой проносились темные тела. Огонь вспыхивал, однажды раздался страшный крик, полный ярости. Запахло паленым.

– Задницу припалил, – меланхолично заметил Мрак. – Поучился бы у нашего волхва. Зайца из-под небес бьет! Без промаха.

– Олег летает, – согласился Таргитай с завистью. – Уже здорово. А что иной раз мордой оземь, так своей же мордой! И не из-под самых облаков, а то бы убился. А голова у него, хоть и волхв, крепкая…

Олег морщился, ерзал от такой защиты.

– Хохотать по-волчьи приходится, а вы зубы скалите. Как пройдем мимо Змея? Почему никто даже не думает? Тарх – понятно, но ты, Мрак?

– Мимо? – удивился Мрак. – Рази такой пропустит? Такого надо бить по голове. А вот как, думай ты.

– Я все время об этом думаю!

– Да? – удивился Мрак снова. Покосился на разрумянившуюся у костра амазонку. – Все время про Змея думаешь?

– Да, – ответил Олег сердито. – Мой задум – пройти мимо него в потемках. Змей тоже должен спать, все звери ночью спят, кроме ночных, конечно.

– А Змей?

– Ящерки и гадюки ночью спят, им холодно. А Змей – это большая ящерка. Или крупная гадюка.

Мрак с сомнением поскреб когтями волосатую грудь.

– Да? Такому сараю и мороз не помеха. Разве что привык… Маленьким был, шкурка вон как у тебя, так себе. Среди лета замерзал, особливо ежели шелудивым уродился…

Мясо пахло вкусно, а после долгого перехода сожрали и косточки. Лиска вслед за неврами расстегнула пояс. Олег же, напротив, поднялся – бледный, посуровевший, тяжело вздохнул, прерывисто, как после долгого плача, пошел из освещенного круга. Мрак с сочувствием пробормотал вслед:

– Ишь, горбится, ровно коня несет. Не любит, ох как не любит это дело.

– Ночью и я бы разлюбил, – сказал Таргитай. – Ночью спать надоб…

Заснул, не договорив, едва голова коснулась земли. Мрак кивнул одобрительно: мужчина не должен изнеживать себя, подмащивая под голову булыжники или полено, тем более – седла, не должен лишаться сна перед схваткой. Если ты родился – все равно умрешь. Так стоит ли хитрить, изворачиваться, трусить? Вот ежели бы боги отпустили человеку хотя бы тыщу лет, тогда жаль обрывать жизнь, особливо в самом начале.

Олег вышел в темень. Вскоре бесформенная тень взметнулась в ночное небо. От воздушной волны колыхнулось пламя, взметнулись искры.

Тихо в ночи. Воздух не двигался, запах Дерева стал мощнее. Мрак не замечал, привык. Лиска крутила носиком, морщилась. Далеко вверху раздался далекий крик – слабый, замирающий. Все насторожились, Мрак буркнул:

– Это не Олег.

Лиска бросила благодарный взгляд:

– Да, он бы не стал кричать.

– Да, он бы сразу, – согласился Мрак, но что за «сразу», уточнять не стал. Амазонка вспыхнула, Таргитай проснулся, сонно всматривался в ночное небо.

– Может, на него напал кто-то? – спросил тревожно. – Сам он не…

Мрак подумал, предположил:

– А ежели повстречал такое же волосатое? Только сучку? Она ему то да се, а он: я-де не могу, я не совсем птица… Что тогда?

Долго всматривались вверх. Мрак вздохнул:

– Ложись. Чем поможем отсюда, с земли? Я останусь на страже, от вас все одно толку мало.

Таргитай спал непробудно, Лиска осталась на ногах. Вытянулась, словно могла взлететь, кулачки прижала к груди. Мрак сидел, поставив секиру между коленей, подбородок упер в рукоять, терпеливо ждал утра. Белобог даст день, Чернобог придумает беду. Так испокон, вдвоем вытесали человека таким, какой ныне, – злого, увертливого, отважного, хитрого, подлого, самоотверженного, готового помочь другу, а то и просто чужаку: все-таки люди, свои, супротив них весь мир – нечисть, нежить, навьи, боги, маги, звери, морозы и засуха, половодье, болезни…

Правда, тот же человек особо люто бьется с себе подобным. Поди разберись, почему боги так устроили. Себе на забавку нешто?

Светало, когда вблизи россыпи крупных багровых углей тяжело рухнуло бесформенное тело. Едва кожистые крылья стянулись на горбатую спину, Мрак подхватил бледного дрожащего друга под руки. Лиска быстро, но без спешки, принесла одежду, нехотя отвернулась.

– Ничо-ничо, – сказал Олег торопливо. – Заморился. Днем теплый дух от земли держит. Даже подымает, а ночью намахаешься этими парусами…

Спешно напялил портки, а Лиска начала разминать ему спину и шею. Олег охал, постанывал, выгибался горбиком. Мрак спросил нетерпеливо:

– Узрел что?

Олег постанывал, Лиска мяла изо всех сил, раскраснелась. Мрак бросил ему на плечи волчью душегрейку.

– Спит Змей аль не спит?

– Хуже, – ответил Олег тихо. Покосился на спящего Таргитая, понизил голос: – Там племя. Большие и малые, есть змееныши. Один на моих глазах вылупился. Совсем махонький – с теленка. Сейчас спят, проснутся с первыми лучами солнца.

Мрак быстро посмотрел на светлеющее небо:

– Не успеваем.

– Надо успеть, – сказал Олег замученно. – Иначе нас сегодня утром схватят люди Агимаса. Ты не представляешь, Мрак… С одним Змеем сражаться немыслимо, а когда их целое стадо?

Мрак пихнул ногой Таргитая, Лиска метнулась седлать коней. Олег туго подпоясался, кивнул Таргитаю на разбросанные мешки. Когда Мрак и Лиска привели коней, все сразу пустили в галоп.

Небо светлело чересчур быстро, из темно-зеленого стремительно превращалось в изумрудное. Мрак посматривал с тревогой, нюхал воздух. Олег начал сдерживать бег.

– Коней оставим. Стучат, как Таргитай в лесу. Перебудят змеиное племя.

– Пешком? – вскрикнула Лиска негодующе.

– Можешь на четвереньках, – предложил Мрак. – Волхв прав, у меня от грохота копыт в ушах звенит. Это Таргитаю все одно. У змей уши получше, хотя мне еще ни одну не удавалось поймать за уши. Даже лягушку не ловил…

Он спрыгнул, мигом сдернул седло и взвалил на плечо. Мешок и секира заняли свои места на спине. Таргитай с несчастным видом стащил седло со своего коня.

– А зачем? Какие на Дереве кони?

– Увидишь Змея, – объяснил Мрак терпеливо, – скинешь седло – и так легко удирать!

– Да, – пробормотал Таргитай, приняв все за чистую монету, – если еще смогу таскать ноги.

Мрак чмокнул коня в бархатный нос, потрепал по пышной гриве. Конь обнюхал хозяина, глаза печальные, понимающие, как у Таргитая, только Таргитай еще и говорить умеет, хотя не умеет так быстро бегать.

– Возвращайтесь!.. Авось попадутся добрые хозяева. А вы, ленивцы… Кто отстанет – шею сверну!

Ночь озарялась вспышками огня, словно разламывалось горящее бревно, выстреливая в небо огненные стрелы. Доносился глухой рев-ворчание. Послышался и обиженный визг – тонкий, будто верещала белка размером с медведя.

– Так его, – буркнул Мрак нервно. – Спать надо, дурак.

Он часто останавливался, отпрыгивал в сторону, и все отбегали следом. Дважды падал и отползал, двигая всем телом, как ящерица. Оба раза натыкался подошвами сапог в лицо Таргитаю, со злостью пихал, шипел, как разъяренный Змей.

Оба раза мимо проползало нечто огромное. Земля подрагивала, воздух пропитался запахом сырой рыбы. Невры переползли через полосу влажной земли и слизи.

Мрак зло шипел на Таргитая: тот, как любопытный хомяк, старался рассмотреть страшных зверей, не спешил убраться с дороги – полное бесстрашие дурака могло погубить всех.

– Да спят они, – оправдывался Таргитай виновато. – Спят!

– В любой вороньей стае одна бдит, – прошептал Мрак. – Иначе бы давно перебили!

– Так то вороны! Правда, эти тоже с крыльями… Но ведь не в перьях же…

Олег дальше не слышал их разговора, ибо Лиска, натыкаясь на каждую щепку, набирала в грудь воздуха для вопля. Он спешно зажимал ей рот, со стыдом понимал, что ее трусость другого сорта: стоило зайти сзади и сказать над ухом: «Гав!», как под храброй воительницей сразу образовывалась лужа, зато лицом к лицу с опасностью, глядя ей в глаза, не трусила, а вот он, мужчина…

Дальше Олег старался не додумывать, иначе от позора придется вовсе лезть Змею в пасть. Разбудить, раздразнить, чтобы раскрыл пасть или хотя бы зевнул, и залезть. Эти сараи кажутся спящими горами, хотя бы на фоне звездного неба выделялись! Но и звезд не видно в извечной тени Прадуба! А на спящих Змеев натыкаешься на каждом шагу… возможно, на одного и того же Змея – то на хвост, то на лапу, то ткнешься головой в мягкое пузо, а когда после долгого ползания решишь, что убрался далеко и можно перевести дух, замечаешь, что оперся головой, а то и локтем на его морду.

– Спят, – послышался жалобный шепот Таргитая. – Мрак, я все пузо вытер… перевести дух бы малость!

Донесся и сердитый шепот оборотня:

– А поесть бы, да? Ты еще дудку чертову вынь…

Послышался шорох, будто доверчивый Таргитай полез за дудкой, а Мрак ткнул его мордой о землю.

Олег страстно надеялся, что Змеи не проснутся от грохота его сердца, посматривал вверх: хотя бы слабый блик лунного света, но луна, как теперь кажется, зарывается в крону – кто бы подумал – Прадуба, надо запомнить и записать в мудрые книги.

К счастью, земля поблескивала гнилостным светом – словно раздавили мириады светлячков. Слюни Змеев или слизь с их лап, но Олег заставлял себя думать о гнилушках, что падают с этой каменной горы, именуемой Прадубом.

Земля вздрогнула, полыхнуло огнем. В небе с шипением вырос столб оранжевого огня, превратился в красный, багровый и растворился в ночи. Пахнуло гнилостным запахом. Следом раздался тоскливый рев: Змею приснилось что-то страшное. Олег застыл, пережидая, пока чудовище перевернется на другой бок, во тьме слышались сопение, вздохи – зверь умащивался, подгребал лапы, хвост, горестно вздыхал. Задница мешает, подумал Олег со страхом и злостью. Все мешало Змею: отпихивал камни или вбивал в землю, такую же твердую, покряхтывал, словно от старости болели кости.

Из ночи послышался сердитый голос:

– Олег, хватит рассматривать! Таргитай давно на Дереве, как деревенский кот. Небось гнезда разоряет.

– Да понимаешь, – пробормотал Олег сдавленным голосом, – чудной зверь! В нашем лесу таких не было.

– На обратном пути поторчишь дольше.

– Да, – едва выговорил Олег побелевшими губами, совсем забыл, что еще обратно! – Спасибо, что напомнил, Мрак…

Едва передвигая ослабевшими руками, потащился вокруг исполинского тела. Чудовищное брюхо колыхалось. Змей храпел, иногда вздрагивал и дрыгал лапами: от кого-то бежал или за кем-то гнался. Олег страшился, что зверь во сне попытается натянуть одеяло, в дурном сне чего не пригрезится!

– Только бы ночь была теплая, – прошептал он.

Мрак с его волчьими ушами расслышал, удивился:

– Это ты об этих зеленых жабах-переростках заботишься, как о своих коровах, или о Лиске?

– О Таргитае. Расчихается, Змеев переполошит.

– Я ж сказал, он птичьи гнезда зорит. Хотя какие на таком деревце пташечки… Кони с крыльями аль верблюды? Или Змеи?

Олег крепко держал Лиску за руку, тащил, не давая опомниться. Дважды сослепу натыкался на спящие горы молодого мяса – старые спали шумно: храпели, сопели, вздыхали. Однажды страшная лапа взвилась в воздух, сбила с ног Олега. Лиска тонко вскрикнула, в ее узкой ладошке появилась холодная полоска стали. Не раздумывая, рубанула. Олег едва успел придушенно вскрикнуть:

– Не надо… Змей просто почесался…

Острый меч попал точно между пластинками. Змей глухо рыкнул сквозь сон. Мрак вскочил.

– Что за дурни… Бегом к Дубу!

Олег с ужасом увидел в руках оборотня секиру. Сзади нарастал раздраженный рев – разбуженный Змей лизал поцарапанную лапу. Земля дрогнула. Олег на бегу оглянулся: огромная туша высотой с сосну поднялась на все четыре. Земля снова вздрогнула – Змей раздраженно ударил хвостом.

– Догонит! – вскрикнула Лиска. – Надо защищаться!

– Ты ему что псяке муха, – бросил Мрак через плечо. – Ладно-ладно, муха с красивыми крыльями!

Секира колыхалась на бегу, привыкшие к блеклому свету глаза улавливали слабые блики на отточенном лезвии. Мрак бежал ровно, краем глаза держал Олега и Лиску. Впереди вырастала чернота, оттуда воняло теплом – Прадуб отдавал дневное тепло медленно и нехотя.

Рев прогремел яростный, мощный. Сбоку земля качнулась, гупнуло, взревели сразу два голоса. Олег хотел думать, что старый Змей лупит молодых: мол, не спите на страже.

Ночь озарило, как при пожаре. Пронесся столб огня. От жара затрещали волосы. Ослепленный Олег вскрикнул, тонко завизжала Лиска. Сильные руки схватили Олега, потащили, а едва тот раскрыл глаза, грубо бросили на землю. Над головой прогремел рев, воздух колыхнулся, над головой пронеслось что-то громадное.

– Отползай, дурень! – донесся крик Мрака. Сухо стукнуло, словно деревом ударили по камню. Олег откатился, взвился на ноги, выставив перед собой посох.

Змей полз на Мрака, но тот следил за страшной пастью: голова чудовища раскачивалась на длинной шее. Змей выпускал горящие клубы дыма, но не выдыхал во всю мощь – старался поймать Мрака поточнее. Бережет огненные стрелы, понял Олег. Они в нем откуда-то берутся, не может же все время метать огонь!

– Мрак! – закричал он. – У него в пузе одна-две стрелы! Вымани, пусть выстрелит, пустой, не такой страшный…

– В пузе две, а за щеками две по восемь! – крикнул Мрак. Он увертывался, падал, блестящие волчьи глаза ни на миг не оставляли чудовищного зверя. – Да и лапы не отвалились… и зубы не выпали…

Пасть Змея в длинных, как мечи, зубах, а голова укрыта костяными плитами толщиной с дубовые лавки. Крохотные глазки прятались в ямках, сверху нависали костяные выросты, с боков и снизу пещеры глаз защищали толстые кости.

– Он неуязвим! – вскрикнул Олег в отчаянии.

– Зато мы, – крикнул Мрак утешающе, – на один кутний зуб!

Змей плюнул огнем, по земле пролегла опаленная дорожка. Мрак увернулся с трудом. Будь огонь побольше, охватил бы с головой. Сверху раздался тонкий вскрик, на спину Змея упало бревно. Зверь не повел и головой, Мрак закричал:

– Кидай на шею! Тонкая, как у гуся, – обломится!

При голове размером с сарай шея в самом деле выглядела тонкой: с дерево в два обхвата, не толще, правда, защищена чешуйками с ладонь и толщиной с подошву. Секирой не пересечь, разве что сверху упадет обломок коры со скалу.

Сзади нарастал топот, земля качалась. Олег увидел факелы, те приближались чересчур быстро. Сиплый рев, сперва сонный и раздраженный, стал свирепым: звери почуяли добычу. Сверху тонкий голос верещал:

– Сделайте что-нибудь!

Зверь оставил ловить Мрака, хотя почти схватил, а Мрак, споткнувшись, упал перед Змеем. Змей же с обиженным ревом метнулся в сторону. При свете вспыхнувшего факела – совсем слабого, багрового, как затухающие угли, – Олег увидел белое перо в ноздре Змея.

– Беги! – заорал он. – Он за тобой!

Мрак быстро подхватился на ноги, в руках оказался лук. Три стрелы свистнули одна за другой, он отбежал в сторону и выпустил еще две. Змей взревел громче, оставил Лиску – та ломала о его панцирь оставшиеся стрелы, повернулась к Мраку. Олег кинулся к Лиске, потащил к темной стене.

Они успели проскочить под широким носом другого Змея. Сзади дохнуло огнем. Высветилась темная, изрытая щелями стена. Сзади раздался натужный рев, земля затряслась под ударами тяжеленных лап.

– Левее, левее! – заорал сверху Таргитай. – Там щель! Он же вам помог, осветил!

Олег на бегу забросил девушку в темную трещину. В спину страшно ударило. Он влетел вслед, сбил с ног. Сквозь грохот в ушах ощутил маленькие сильные руки. Грудь разрывалась от дыма и едкого запаха, глаза жгло, закашлялся, едва не выплюнул легкие. Лиска кашляла еще отчаяннее, но упорно оттаскивала от входа, где скреблась чешуйчатая лапа с бревно, пыталась протиснуться. Когти величиной с ножи скребли края камня.

Глава 14

Олег не сразу понял, что это не камень, – они проскользнули в трещину коры, а Змей старается выковырнуть их, как дятел муравьев. Лиска что-то кричала в ухо. Олег слышал тонкий жалобный голосок. В голове гудело, перед глазами прыгали красные искры. Лиска снова попыталась его поднять. Изогнутый, как киммерийский меч, коготь зацепил за подошву, но Лиска ухватилась за Олега, подошва затрещала, коготь исчез с подошвой. Когда снова появился в щели, Олег пытался отползти, охнул от режущей боли в спине. Лиска подхватила его сзади, отволокла к стене.

Сверху зашуршало. На Олега упало тяжелое, пахнущее волком. Олег сказал, не раскрывая слезящихся глаз – все равно ничего не видно:

– Мрак, днем Змеи нас достанут! Вожак не влезет, так детеныша запустят…

– Уже рассветает, – послышался торопливый голос Таргитая. – Змеев мы перебудили на сто верст. Это все ты со своей Лиской!.. Быстро наверх!

– Не могу. У меня спина перебита. Змей влупил вдогонку. Догнать не мог, так влупил. А где Мрак?

– Ты палец прищемишь – крик за Авзацкими горами слышно. Если мы уцелели, то Мрак вовсе не левой ногой сморкается.

Лиска подставила Олегу плечо с другой стороны, и он, преодолевая острую боль, со стоном начал карабкаться вверх. Дерево слабо светилось, глаза еще не отошли от багрового пламени огнедышащих жаб-переростков, как их обозвал неустрашимый Мрак, ноги скользили и срывались. Таргитай поддерживал, тянул за шиворот.

– Может, тебе проще перекинуться волосатой птахой? – предложил он, намучившись. – Мы с Лиской лучше понесем твои штаны. Все равно несем, но еще и тебя в них!

Олег ощутил, как от обиды наворачиваются слезы, глаза защипало сильнее. Лиска сочувствующе вздыхала, но молчала.

– Как я буду махать крыльями, если душа едва в теле?

– А-а, – понял Таргитай, – а я думал, тебе нас жалко. Штаны у тебя почему-то тяжелые. Ты ничего туда не наложил?

В темноте послышался задыхающийся голос Лиски:

– Тарх, пожалеешь! Олег научится и людей носить в когтях. Мог бы и тебя…

– Пусть сперва научится свои яйца носить, – послышался разочарованный голос дудошника.

– Олег яйца не несет, – начала она негодующе и осеклась.

В темноте карабкались наверх, оступались, но удавалось не сорваться – подъем шел по наклонной. Потом Таргитай круто свернул, двинулись вверх уже в противоположную сторону. Олег медленно приходил в себя, шум в голове утих. Он пощупал стены. Даже не древесина, до той еще версту, если не больше, а всего лишь кора! Подымаются по трещине, сворачивая то вправо, то влево, но все-таки ползут наверх!

Взбирались целую вечность, прежде чем Олег увидел смутные силуэты Таргитая и Лиски. За спиной Таргитая горбился гигантский мешок, впервые дудошник нес такой груз. Лиска карабкалась то сбоку, то отставала. Олег постоянно слышал ее тяжелое дыхание, в горле у нее хрипело. Дочь Песков привыкла нестись на горячем коне, глотая просторы, ровную как стол Степь, а приходилось лезть на Дерево. Хорошо еще, что в ее племени нет запрета лазить по деревьям! Видимо, там просто не знали деревьев!

– Где же Мрак? – спросил Олег снова.

– Мрак в огне не горит, – ответил Таргитай, но голос звучал не так уверенно. – В воде не тонет. А что такое Прадуб? Всего лишь дерево.

– А что такое Змеи? – ответил Олег ему в тон. – Всего лишь жабы-переростки. Правда, тогда мы – комары для жабьего корма.

– Сам ты жабий.

Далеко сзади донеслось хриплое:

– Я… больше… не могу…

Лиска без сил распласталась на выступе. Глаз не видно, рыжие волосы закрывали ее лицо. Олег поспешно снял с ее плеча мешок, пытался взять и меч, но Лиска слабо воспротивилась. Таргитай оглянулся:

– Привал? Вот здорово. У тебя что-нибудь поесть осталось?

– Как ты можешь все есть и есть? – слабо возразил Олег.

– Как? – повторил Таргитай с недоумением. – Хорошо могу есть, как говорят гиксосы. Все одно надо ждать Мрака! Без него Жезл не добыть. Да мне на сто Жезлов наплевать, если для этого надо повредить Мраку.

Лиска дышала хрипло, грудь ходила ходуном. Олег спросил зло:

– А как же со счастьем для всех людей на свете?

Таргитай подумал, сказал упрямо:

– Даже для счастья всех людей.

Рассвет высветил изможденные зеленые лица. Олег повторил мучивший его самого вопрос:

– Но Мрак один, а людей на свете много. Разве для спасения всех не достойно ли обречь одного?

– Нет, – ответил Таргитай не задумываясь. – А ты?

Олег в затруднении пожал плечами:

– Я не круглый дурак, ответить так быстро не могу.

Небо вспыхнуло, стало ярко-зеленым. Внизу чернота, но зеленый свет быстро сползал по темной стене. Проступили глубокие трещины, разломы, овраги. Кое-где из этих щелей торчали верхушки простых деревьев: ветром нанесло земли, он же забросил семена, если не птицы, деревья выросли, не подозревая, что растут на праотце всех деревьев.

Таргитай вытащил из мешка ломти жареного мяса. Олег не верил, что певец сможет есть, но Таргитай уплетал за обе щеки, Лиска негодующе отвернулась. Олег протянул руку, послышались шаги. Через гребень в дюжине шагов перемахнула человеческая фигура в волчьей шкуре.

– Мрак! – закричал Олег. – Мы здесь.

Мрак легко перепрыгнул к ним, гаркнул:

– Что вы здесь, видно не только мне. Люди Агимаса тоже видят!

– Агимас? – пролепетал Олег. Лицо стало белым. – А как же… Змей?

– Он сам из змеиной породы, – буркнул Мрак. – Как-то договорились. Я видел, их не тронули. Карабкаются, а вы тут сидите, как вороны на дохлой корове!

Олег со стоном поднялся. Таргитай задержал кусок мяса у рта.

– Опять?

– Не опять, а снова! До капища рукой подать, а вы хлебалами щелкаете.

– Мы тебя ждали. Длинные руки у того, кто дотянется до капища.

Лиска скоро выдохлась, взмокла, двигалась за неврами красная, распаренная, злая. Олег снял с ее плеча перевязь с мечом и колчан со стрелами, она сверкнула глазами, но противиться не стала – волхв даже не запыхался, а нес два тюка и посох. Вообще все трое невров бежали вверх как муравьи, привыкли в своем диком Лесу носиться через буреломы!

Больше страдала, что взмокла, как толстуха. Массивные мужчины еще и перебрасываются непонятными репликами, сбивают и не собьют себе дыхание!

Когда навстречу выскочили малорослые люди с бледными лицами, никогда не видавшими солнца, Лиска ахнуть не успела, а трое лесных смяли их на бегу, втоптали, вбили в твердую, как камень, кору по уши и понеслись дальше. Ей показалось, что даже оружия не вынимали, хотя стража загородила путь копьями и топорами.

Вторая стража попалась через версту, так казалось Лиске. Их смяли почти с той же легкостью, Таргитай задержался – на него навалились трое. Олег повернулся помочь, но Таргитай выдрался, как медведь из своры собак, расшвырял, стараясь, чтобы не перелетели через гребень.

– Уже скоро, – подбодрил Мрак с угрюмым удовлетворением. – Волочите клешни шибче, улитки!

Лиска всхлипнула: мчится почти по отвесной стене как белка! А эти трое бегут так, что она кажется застывшей – как мошка в прозрачном камне. Таргитай вертел головой, в чистых глазах невинное удивление. Олег тревожно посматривал на Лиску, протягивал руку, под ноги не смотрел, будто бежал по ровной как стол Степи.

Она раздиралась между желанием ухватиться за руку Олега и страхом, что примут как слабость женщины, а этим опозорит себя в глазах Мрака. Мрак несся словно разъяренный лось, секира казалась вросшей в ладонь. За спиной, ничуть не оттягивая плечи, горбился огромный тюк с мешком и оружием.

Когда пелена едкого пота застлала ей глаза, услышала удовлетворенный рев Мрака, затем вскрик Таргитая:

– Опять?

– Снова, – поправил Олег, теперь очень следил за точностью слов.

Она смахнула горстью пот, глаза защипало еще сильнее. Сквозь едкую завесу увидела, как из-за гребня вышли и остановились рослые воины в шлемах и панцирях. Ноги защищали широкие поножи, а на левой руке у каждого висел легкий круглый щит, укрывая левую сторону груди. В руках остро блестели боевые топоры.

– Уже рядом! – выкрикнул Мрак свирепо. – Последний бой! Я чую запах.

Лиска тоже уловила странно знакомый запах горелого мяса. Лицо Олега посерело. Лиска поняла: в капище служителей культа Дерева приносят в жертву человека!

– Последний? – послышался стонущий голос Таргитая. – До верхушки еще сотни верст! Те могли вскарабкаться, как дурные вороны, на самую маковку.

– Волхвы? – переспросил Мрак с невыразимым презрением. – Чтобы эти жирные бабы подняли свои задницы выше курятника?

Лиска вспыхнула, но едкий пот попал в рот, ожег уголки разорванного рта. Ответить не смогла, зато взглядом прожгла оборотня насквозь, размазала по Дереву, по всем веткам и корням.

Воины не двигались, ждали. В их молчании зловещая уверенность. Они показались Лиске гигантами, а их не меньше двух дюжин. В середине ряда высился воин со шрамами на лице, поперек себя шире. Грудь закрывали широкие металлические пластины размером с тарелки. Из-под шлема опускалась кольчужная сетка, на руках кожаные рукавицы, обшитые бронзовыми бляхами. Встретился взглядом с Мраком, на угрюмом лице проступила злая ухмылка.

– Дам в лоб – и ухи отпадут, – пообещал Мрак. – Беги, пока цел!

Воин сделал шаг вперед, остальные шагнули следом. Мрак взревел, ринулся навстречу. Воин обученно поднял щит, отвел руку с топором, чуть согнул колени. Мрак широко замахнулся, изображая ярость осатаневшего варвара, он-де прет напролом, качнулся в сторону. На шлем воина обрушился удар сбоку плашмя. Страж без звука перелетел через гребень, исчез.

Схватка вожаков закончилась так молниеносно, что воины замерли, таращили глаза на грозного чужака. Мрак, не останавливаясь, пошел крушить направо и налево. Ревел как раненый медведь, выкрикивал угрозы, а Таргитай, остановившись перед могучим мужиком с сильно побитым оспой и крупными чирьями лицом, пообещал, подражая Мраку:

– Дам в лоб – все прыщи посыпятся с морды! Беги, пока шкура цела.

Воин смерил его недобрым, испытующим взглядом: молодой, явно уходит от боя, трусит, побледнел, голос почти умоляющий… Хищно оскалил зубы и пошел вперед, занося топор.

Таргитай горестно вздохнул, потащил из-за плеча свое недоброе оружие. Огненный Меч прорезал воздух со злым свистом. Страж пытался проследить за ним взглядом, а смертоносное лезвие прыгнуло вперед и вниз. Из рассеченной вместе со шлемом головы брызнули струи горячей крови. Блистающая полоса металла тут же метнулась вправо и влево, едва не вывихнув кисть Таргитаю, – звякнуло, послышался прерванный на полуслове вскрик. Таргитай еще не понял, кого и как, а сбоку сдавленно крикнул Олег:

– Спаси…бо…

– Все в долг, – предупредил Таргитай практично. – В вирии почешешь мне спину.

Мрак повернул разъяренное лицо:

– Размечтались!.. А на ком Ящеру воду возить?

Лиска пыталась выхватить меч, но пальцы дрожали и не слушались. Дыхание вырывалось с хрипами, в груди сипело, а ноги стали как кисель. Как эти люди, которые на последнем издыхании поднялись так высоко, еще и сражаются?

Олег дрался без охоты, бледный и сосредоточенный, ударами посоха вышибал противников через гребень, не желая видеть их крови. Лиска поняла, что волхв в рассеянности, свойственной очень мудрым людям, перепутал правый и левый гребни и выбрасывает несчастных с Дерева вовсе. Она слышала долгие затухающие крики, которые будут длиться все их оставшиеся жизни.

Не проговориться бы, напомнила себе настойчиво. Он такой добрый, такой добрый. А уж такой мягкий… Она вспомнила, какой мягкий, покраснела, ощутила, как горячая кровь прилила к щекам и намного ниже, а ноги ее вовсе стали как вода.

Мрак прорубился через два ряда, смял третий, дальше открылась широкая расщелина в темной, отполированной до блеска коре. Оттуда несло горелым мясом, выбивались редкие клубы черного дыма, изредка полыхал далекий огонек.

– Капище долбодятлов наше! – заорал он, потрясая секирой.

Крупные капли крови падали на голову и плечи. Шерсть на волчьей душегрейке слиплась, повисла космами. Последние из защитников обреченно надвигались, но уверенность из них выдуло, как ледяным ветром. Две трети полегло, словно молодая трава под остро заточенной косой, а варвары в звериных шкурах даже не ранены! Таргитай и Олег бросились наперехват. Последние стражи пали на мокрую от крови блестящую кору.

Мрак даже не оглянулся, с торжествующим ревом несся к зияющему входу. Из глубины послышались затухающие удары, крики. Таргитай, спешно сунув Меч в ножны – тот протестующе завизжал, – кинулся сломя голову следом. Олег ухватил амазонку за руку:

– Бежим! Агимас, как видишь, тоже умеет лазить по деревьям! Правда, как коза – на низкие.

Она не поняла, какие же тогда высокие, но внизу слышались яростные крики – заметили. Блеснул золотой шлем предводителя. Лиска различила крохотные фигурки, что карабкались широкой цепью. Еще ниже поднималась серо-зеленая масса, похожая на старый мох. Лиска вздрогнула и похолодела, узнав сотни и сотни людей Агимаса. Они двигались сплошной массой, выше не прорубиться ни Мраку с его не знающей устали секирой, ни Таргитаю с алчущим крови огненным Мечом.

– Да быстрее же, – поторопил Олег пугливо. – Отстанем – потеряемся в потемках!

Он тяжело дышал, с отвращением отряхивал с одежды кровь и какую-то грязь, похожую на мозги.

Боится еще и темноты, поняла Лиска участливо. Заторопилась, упала. Олег подхватил и почти понес ее. Лиска снова боролась со страстным желанием остаться в его крепких руках, прикинуться томной девой. К стыду, ощутила себя в самом деле такой, но более мощное чувство победило – к тому же ни на миг нельзя забывать о Цели! Слабо высвободилась из его мокрых от чужой крови рук, побежала рядом на все еще ватных ногах. Бесчувственный зверь по имени Мрак ждать не станет!

Впереди во тьме гремели шаги. Слышались глухие удары и сдавленные стоны, а то и обиженный визг – Таргитай с разбега натыкался на выступы. Впереди блистали огоньки, их часто загораживала темная фигура. Тогда и Олег с разбега влипал в нависающие и выступающие, со злостью думал, что перепороть бы здешних волхвов – не следят, богоотступники, за капищем внутри. Или головы еще крепче здешнего Дуба?

Впереди озарилось красноватым трепещущим светом. Таргитай явно вбежал вслед за Мраком в капище, Олег наддал – друзья могут драться спина к спине с ворогами, а он отстал, его трусость нашла оправдание, мол, слабая женщина на руках, то да се, нужна защита…

От стыда так наддал, что амазонку потащил как тряпичную куклу. Дважды влупился в дерево, которое крепче любого камня, но пронесся дальше, похоже – снес выступы.

Мрак и Таргитай стояли, растопырив руки, вблизи входа в гигантскую пещеру, которую дуплом назвать трудно. Пол отполирован до блеска, пещера как пещера, в середке, шагах в двадцати от невров, в беспорядке разбросанные камни-глыбы, догорают расшвырянные неведомой силой куски дерева – чешуйки Дуба. Слева на камнях – растерзанные тела. Двое прямо на багровых углях – мясо почернело и дымилось, сладковатый запах все еще наполняет пещеру. Еще дальше грудой лежат целые чешуйки – отполированные, расписанные странными знаками, среди которых невры узнали солярный знак Рода и знак Великой Матери-Лосихи.

Олег ворвался, запыхавшись, волоча Лиску.

– Скорее! Агимас идет по пятам! Где Жезл?

Невры молчали, наконец Мрак сказал со злостью:

– Разуй глаза. Не видишь, здесь побывали до нас.

Глава 15

Олег ошалело обвел взглядом беспорядочную груду дерева, что осталась от построек, разбросанные валуны, каждый в рост человека, изуродованные тела. Почти у всех в руках зажаты топоры, на перекошенных лицах застыл ужас.

– Агимас? – предположил Таргитай. – Лискин жених… Савиджак?

Слышалось частое дыхание амазонки. Мрак медленно пошел к руинам, повернул на спину человека в богатой одежде. В крепко стиснутом кулаке нож, глаза безумно вытаращены. Грудь и живот были сплошной кровавой раной, словно там вырубывали тупым топором куски мяса.

– Не Агимас, – сказал Мрак угрюмо. – Что-то хуже.

– Что может быть хуже? – спросил Таргитай безнадежно. – Разве что этот неведомый Савиджак.

– Поживешь… если поживешь, увидишь.

– Тогда стоит ли жить?

Все разбрелись по разоренному капищу. Неведомая сила разметала глыбы и бревна, как щепочки, на стенах остались свежие царапины. Похоже, та же неведомая сила в ярости зачем-то била острием меча или копья, высекла глубокие бороздки. Мрак зябко двинул плечами: в плотной, как гранит, древесине такую бороздку вырубывал бы полдня. Здесь же, судя по царапине, кто-то лишь взмахнул мечом… Мечом?

– Нам повезло, что не схлестнулись с этим парнем, – сказал он хмуро.

– Как утопленникам, – согласился Олег, вытягивая шею, вслушивался в далекий шум. – Агимас с его сбродом у входа!

– А другого выхода нет?

– Здесь вообще нет выхода. Один вход, – объяснил Олег. Отстранил Лиску за спину, взял посох в обе руки, шире расставил ноги. – Придется встречать здесь.

Мрак вытащил секиру. Уши шевельнулись, шум стал громче.

– Когда Лиска сварила в супе лягушку, у тебя вход враз стал и выходом, да еще каким! Агимас жаждет встречи, так пусть же получит!

С секирой на уровне пояса ринулся в темный провал. Таргитай, не раздумывая – он вообще редко раздумывал, – бросился следом. Олег опешил лишь на мгновение, но Таргитай уже исчезал, его золотой Меч выскользнул из ножен с радостным свистом, рассыпал красные искры, а Лиска едва успела метнуться следом.

Дорогу знали, успели одолеть две трети пути, когда топот десятков бегущих ног превратился из легкого шороха в грохот. Зажатое эхо в страхе металось между стенами. Таргитаю, а особенно Лиске враги казались бегущими даже по стенам и своду.

Волчьи глаза Мрака не подвели во тьме. Без крика и воплей рубил направо и налево, в самом деле похожий на матерого волка в овечьем стаде.

Таргитай и Олег дрались тоже молча; кое-как различали надвигающиеся силуэты – догорающий огонь светил врагам в лицо. Те не успевали поднять оружие – падали, как под ударами молнии. Лиска отдышалась, ее меч иногда поблескивал как одинокая искорка: старалась держаться между Таргитаем и Олегом, те почему-то упорно оттесняли ее назад.

Мрак прорубывался словно косарь в густой траве. Ослепленные враги двигались плотно, грозили задавить массой. Пещера наполнилась криками, лязгом и хриплыми командами.

Не скрываясь, Мрак рявкнул:

– На выход, хлопцы! Там эта расцарапанная жаба. Прибьем – в вирии нас ниже спины поцелуют. А Ящер от тоски удавится!

Впереди блеснул и начал приближаться яркий свет. Нанося удары во все стороны, они прорвались к выходу. Мрак залит кровью, на лбу зияла широкая рана, правая рука беспомощно висела, а секиру неловко держал в левой. Теперь свет бил им в глаза, ослепляя и высвечивая их врагам. Таргитай вскрикнул предостерегающе:

– Берегись, зашибу!

Мрак поспешно бросился вниз лицом. Таргитай пробежал по его спине, перед ним и по бокам блистала стена из оранжевого булата, а воздух наполнился вжиканьем и холодным посвистом. Таргитай, мокрый от крови, часто поскальзывался и падал на колени. Олег спешно подхватывал: где проходил Таргитай, сражаться посохом не приходилось.

Яркий свет больно ударил по глазам. Агимас и дюжина телохранителей ожидали в десятке шагов. На гребне сотни воинов пробегали по вытоптанной до блеска тропе, исчезали в черном разломе.

– Он! – закричал Мрак страшным голосом. – Бей дураков!

Таргитай в три прыжка взлетел на гребень, снес заслон, увидел совсем близко расширенные глаза Агимаса: узнал его Меч, проклятый, не погасло воспоминание о золотом оружии, священной реликвии киммерийцев!

Таргитай прыгнул к Агимасу, тот отшатнулся, сделал шаг назад. Таргитай невольно протянул руку: ноги предводителя тюринцев оказались на самом уступе коры. Агимас отчаянно взмахнул руками, словно пытался взлететь, вскрикнул, начал падать… Он видел, что сорвался в самую глубокую пропасть на свете. Лицо стало белым, а глаза едва не лопнули – обречен, а враг, за которым гонялся по всему свету, цел и смеется!

Таргитай не смеялся: хотя от Агимаса остался только удаляющийся крик, но тюринцев не посечь всех, не стоптать, а кисть распухла, Меч вот-вот вывалится из слабеющих пальцев.

– Все влево! – услышали отчаянный вопль Олега. – Там ветка!

Таргитай не знал, зачем ветка, но без раздумий ринулся влево. Сверкающая стена двигалась перед ним, под ногами мокро, а красное и мокрое двигалось, корчилось и хватало за ноги.

Мрак остался, сверкающее лезвие слилось в сплошной мерцающий диск, откуда летели капли крови. Амазонка поднырнула, избегая удара, ухватила его обеими руками.

– Быстро! За Олегом!

– Зачем? – рыкнул Мрак люто. – Если бы бегство спасло, заяц был бы бессмертным!

Она едва не повалила, спасла от брошенных дротиков. Еще один клюнул в правое плечо, но следующий щелкнул в воздухе и разлетелся в щепу: Таргитай вернулся, закрыл собой, а Лиска отчаянно утаскивала упирающегося оборотня.

Мрак задыхался, кровь бежала ручьем из рассеченного плеча, на лбу зияла рубленая рана. Красное лицо пожелтело, страшен как смерть, губы посинели.

– Умрем здесь… окружены… видно же…

– Умрем, но позже! – крикнул Олег торопливо.

– Тебе не… все… одно?

– Ой не все! – воскликнул Олег. – Еще как не все!

Впереди раздавался сиплый отчаянный рев. Умолкал, словно неведомый зверь набирал в грудь воздуха, снова ревел, прерывая себя пыхтением и тяжелым сопением.

Когда выбежали на уступ, навстречу блеснуло янтарное море – оранжевое, бескрайнее. Огромные валы медленно надвигались друг на друга, подминали, вдавливались, застывали желтыми, как мед, наплывами. С края, касаясь хвостом серого древесного берега, барахтался Змей – передние лапы и белесое пузо влипли в янтарный сок. Правое крыло приклеилось когтистым краем, а когда люди подбежали ближе, приклеилось целиком. Голову Змей держал высоко, ревел тоскливо, в грозном реве не было надежды на избавление.

– Это что? – крикнул Таргитай пораженно. – Глянь туда…

Разделенное древесным гребнем, справа искрилось прозрачное море застывшего янтаря. На разной глубине просвечивали застывшие Змеи – гигантские и совсем крохотные, зеленые и с радужными крыльями, а помимо Змеев совсем немыслимые существа: многолапые, с крыльями как у гигантских стрекоз, но с длинными зубастыми клювами…

– Мир гораздо старше, чем я думал, – пробормотал Олег пораженно. Он даже забыл трястись и лязгать от ужаса зубами. – Этих зверей нынче нет…

– Были в старину герои, – оценил Мрак. – Перебили, как вшивых гусей. Может быть, простыми палками.

Змей взревел так, что заколыхались желтые волны. В отчаянной последней попытке дернулся изо всех сил, приподнялся. За ним тянулись липкие оранжевые струи, тут же его рвануло обратно, звучно шлепнулся. Влип весь – оба крыла, лапы, даже голова пристыла нижней челюстью.

– Гузно влипло – хана птичке, – бросил Мрак на бегу. – Ну и хрен с таким гузном.

Сзади нарастали крики – их заметили. Змей пытался вывернуть шею, достать страшной зубастой пастью людишек. Олег остановился, словно налетел на невидимую стену, подбежал к Змею, что-то крикнул.

Мрак бешено заорал:

– Не отставай, дурень!..

– Сейчас-сейчас, – ответил Олег торопливо. Он снова что-то сказал на странном щелкающем языке Змею. Налитые кровью глаза зверя погасли. Пытался оторвать рогатую голову, но липкий сок держал. Олег задергался, словно его раздирали надвое, закричал: – Лезьте ему на спину!.. Все!

– От высоты свихнулся? – ахнул Мрак.

Лиска послушно ступила на толстый хвост, усеянный шипами. Сразу изорвала сапоги, но как белка пробралась на спину, ухватилась обеими руками за гребень. Таргитай бездумно полез следом, всегда делал то, что говорили, а Мрак остался один – разъяренный, красный, с секирой в руке.

– Мрак! – закричал Олег отчаянно, как раненый заяц. – У нас нет выбора! Мы и так уже погибли!

Мрак, ругаясь, полез по хвосту на спину обездвиженного Змея. Олег взобрался последним. Из-за поворота выскочили преследователи. В невров и Лиску полетели стрелы, но не долетели – расцветили липучку белым оперением. Олег срывающимся голосом прокричал длинную фразу на том же щелкающем языке.

Над головой страшно загремело. Блеснул яростный свет. Мрак вскрикнул и зажмурился. В ноздри ударил удушающий запах, расчихались Лиска и Таргитай. Олег прокричал еще, расчихался тоже.

Мрак приоткрыл глаз, отшатнулся. Огромное янтарное море застывающего сока кипело, возносилось плотными желтыми струями. Змей барахтался, едва не скидывая людей, пятился на твердый берег. Липкая масса под лапами растеклась желтой водой. Неожиданно крылья с чмоканьем оторвались от разжиженного сока, взметнулись, разбрызгивая желтые капли.

Олег закричал:

– Цепляйтесь крепче!..

Порывами ветра от крыльев едва не сбрасывало, два дротика ударили в круглые щиты плотных чешуек. Одно древком стукнуло Мрака по голове. Он выругался:

– Куда эта летучая мышь прет?

Змей тяжело побежал по гребню расщелины, все убыстряя и убыстряя бег. Навстречу, спотыкаясь и падая, неслись стражи, метали дротики, тыкали короткими мечами. Змей смял их, как медведь мышей, на бегу присел и мощно оттолкнулся.

Борясь с наступившей тяжестью, Мрак с трудом повернул голову. Его защемило между длинными иглами гребня – тупыми, вытертыми, а внизу за округлым боком Змея, с выпирающими, как у голодной коровы, ребрами, проплывала далекая земля. Ноги Мрака упирались в чешуйку, больше похожую на каменную плиту, иначе соскользнул бы вниз. С трудом оторвал взгляд, чувствуя, как отчаянно колотится сердце, поднял голову и зажмурился.

Ветер свистел в ушах, толчки подбрасывали, прижимали к угловатым пластинам-чешуйкам. Олег протянул Лиске и Таргитаю из мешка веревку – мол, привяжитесь. Мрак вроде бы держится цепко.

– Мрак, у тебя глаза острее… Мы летим к северу или к югу?

– Восток! – выкрикнул Мрак сквозь порыв ветра. Глаз не открывал.

– Да?.. Мрак, а что вон там внизу – стадо или конники Агимаса?

Мрак лежал на дергающейся спине Змея, как застывший на зиму клещ, вцепился всеми четырьмя. Не открывая глаз, подвигал носом, ловя далекие запахи, прохрипел:

– Стадо.

– Да? – повторил Олег встревоженно. – Ты по запаху? А это не от Таргитая? А где Агимас? Тебе не видно? А что видно?

– Тебя, дурня, видно, – ответил Мрак зло. Он приоткрыл один глаз, но вниз не смотрел. – Я волк, понимаешь? Не дурная птаха с уродливыми крыльями и голыми лапами.

Олега словно палкой по темени шибанули. Мрак впервые выказал страх, да еще где! На спине Змея совсем не страшно, разве что чуть боязно. Вон даже Таргитай вовсю лялякает с Лиской, правда, смотрит ей в глаза, но Таргитай не умеет чувствовать страх.

Мрак медленно открыл другой глаз, взглянул, тут же голова вздернулась кверху, словно конь лягнул в подбородок, но опять же замедленно и с натугой отпустил, будто сворачивал шею быку, на этот раз смотрел долго, а затуманенные глаза обрели прежнюю ясность.

– Мрак, – сказал Олег, – ты вон сразу привыкаешь… А я чуть не умер от страха, когда меня подняло в воздух. А подняли ж свои крылья, и то перепугался до свинячьего визга!

– Куда этот сарай с крыльями прет? – спросил Мрак, отводя глаза.

– Знать бы…

– Ты же волхв, увидь, догадайся, пойми!

– Куда может лететь Змей? Баб красть, как говаривают, но, думаю, это брехня. Лучше корову сопрет – мяса больше. Да и каких баб ему сейчас, не до баб – худой, дрожит, не верит, что вырвался…

– А как он сумел?

– Знаю заклятие, разжижающее смолу. Правда, ненадолго.

Мрак с опаской смерил взглядом расстояние до рогатой головы Змея. Теперь видел, что это не рога – костяные выступы под глазами. Мощные надбровные дуги, голова как бочка, а шея хоть и коротковата, но позволит дотянуться до спины.

– Эта гадюка хоть понимает, – спросил он с надеждой, – что ее спасли?

Олег подумал, пожал плечами:

– Вряд ли. Древние, если верить старым книгам, умели разговаривать, но этот, судя по шерсти на лапах и костяным мозолям на гузне, – из новых, подурнее.

– Когда есть сила, – согласился Мрак, – то ум зачем? Вон Громобой силен, как этот летающий уж, а ума вряд ли больше.

Змей растопырил крылья, застыл, вытянул морду. Теплые токи поддерживали в воздухе, несли. Змей скользил как стрела между зеленым небом и желтой от сухости землей. Мрак толкнул Олега, указал на крылья: мол, вот так надо и тебе учиться летать, когтем не шелохнет, скотина, летит сам по себе. Приловчился, это тебе не конем управлять без поводьев, уметь надо.

Лиска храбро улыбалась, хоть и пожелтела. Разговаривала с Таргитаем, зубы стучали, ее трясло, а Таргитай с восторгом свесил голову, повизгивал, указывал пальцем на проплывающих внизу крохотных всадников, стада.

Змей подвигал спиной, словно конь, сгоняющий слепней, повернул голову. В вытаращенных глазах крылатой рептилии появилось тупое изумление. Змей словно сейчас обнаружил на спине чужое присутствие. А может, и в самом деле сейчас – одурел в смоле, приходит в себя с трудом.

Олег выставил перед собой кулак с белым кольцом, но Змей лишь страшно лязгнул огромной пастью, чуть промахнулся, а Мрак с размаха, держа секиру одной рукой, ударил. Удар пришелся плашмя по ноздре. Змей взвыл, из ноздри вылетела гигантская сопля, Олег едва увернулся. Мрак снова занес секиру. И их прижало к спине, тела отяжелели. Ветер свистел в ушах, кожаные крылья хлопали часто, щелкали в воздухе, как деревенский пастух щелкает кнутом, подгоняя коров.

В выси Змей снова попытался стащить зубастой пастью непрошеных седоков. Мрак отчаянно колотил секирой, стараясь бить по нежным ноздрям. С другой стороны Олег с размаха тыкал острой палкой в глаза. Лиска завизжала: ослепнет, все упадут, как спелые груши, но глаза Змея оказались под прозрачной кожей – даже не мигнул. Не умеет, как объяснил Олег.

Их швыряло в воздухе, прижимало. Мрак дважды хватал Таргитая почти на лету, руки онемели, а секира едва не выпала из ослабевших пальцев.

– Ну и жизнь, – прохрипел он. – Жили себе в Лесу, жили…

– А в Болоте? – ответил Олег тоскливо. – Дурни, еще жаловались.

Змей захлопнул голодную пасть, снова вытянулся в струну, но пошел резко вниз. Мрак, которого едва не снесло вверх, с проклятиями уцепился крепче. Внизу, на далекой желтой земле, двигались крохотные коровы – некрупное стадо в две-три сотни голов, сзади ехали конные пастухи.

– Жратаньки восхотел, – сказал Мрак с ненавистью. – Не мог смолы нажраться, там же ее на сто Змеев, да еще и гадюкам хватит!

– А мы?

– Что мы? У Таргитая в мешке мясо и лепешки.

– Да нет, Змей сейчас кинется на коров…

Воздух свистел в ушах. Змей шел вниз как сапсан, бьющий уток на лету. Таргитай зачем-то щупал мешок, лицо недоумевающее. Мрак криво усмехнулся: наивный волхв думает, что у Таргитая в мешке залежится что-то съестное. Он скоро мешок начнет жевать.

Огромная уродливая тень упала на стадо. Коровы тревожно замычали, начали разбегаться. Пастухи, воинственно хлопая бичами и крича, пустили коней во весь опор. Хищников надлежит отгонять, будь это волки или крылатые твари. Змей хлопал крыльями, перешел в стремительный полет над самой землей, догнал крупную коровенку с раздутыми боками.

Олег надеялся, что Змей схватит ее и поднимет в воздух, унесет, но огромная туша рухнула прямо на бедное животное. Корова даже не мукнула, Змей прижал к земле, огромные крылья опустились на землю.

Таргитай от внезапного толчка скатился с шипастой спины, оказался на странно толстом кожистом одеяле, натянутом на изогнутые сухие кости. Из шкуры торчали редкие вытертые волоски, просматривалась сеточка с пульсирующей кровью. Кое-как сообразил, что лежит на растопыренном крыле, уткнувшись носом в кожистую перепонку между крючковатыми пальцами.

Змей жадно рвал корову, заглатывал, сопя и давясь, огромные куски с брызжущей кровью. Пасть в крови, красные слюни текли и капали на землю.

Пастухи примчались с криками, отважно метнули дротики. Кони храпели и пятились. Дротики упали, не долетев. Пастухи схватились за луки, а Мрак заорал:

– Стойте! Вы рехнулись? Вы ж своих коней кормите!

Пастухи торопливо пустили стрелы. Таргитай охнул, схватился за плечо. Лиска уворачивалась, а Мрак зло ловил стрелы, ломал, остро жалея, что с ним нет его лука: посшибал бы с коней, как спелые дыни. Олег шептал заклятия, тер кольцо и чертил в воздухе знаки. Две стрелы пронеслись рядом, одна задела волосы, еще три ударили у ног в костяные чешуйки.

Олег укрылся за широким костяным гребнем, вернее – затащила Лиска. Он присел рядом, спрашивал торопливо:

– Что делать, а? Что делать? Вон там мчатся всадники Агимаса! Тот и на Змея полезет, зубами стащит…

– Озверел почище Змея. Чем так допекли?

Змей жрал корову, ни на что не обращая внимания. Таргитай наконец вскарабкался, а Мрак, напротив, соскочил, секиру держал обеими руками. Один из всадников отважно ринулся на него, в руке блеснул меч. Мрак в последний миг качнулся в сторону, секира со страшной силой ударила наискось – конь всхрапнул, сделал судорожный прыжок вперед и упал: тяжелое лезвие рассекло грудь пополам.

Всадник перелетел через голову, ударился. Мрак в мгновение ока оказался рядом, сорвал колчан, тут же наложил стрелу на тетиву. Три стрелы вылетели одна за другой. Два всадника зашатались в седлах, а третий, раненный в ногу, поспешно повернул коня.

Оглушенный попытался подняться, лапнул отлетевший меч. Мрак пинком отправил его обратно, оскалил зубы в злой усмешке:

– Кто поспеет раньше: Агимас или Змей?

– Агимас погиб! – крикнул Олег со Змея.

Змей чавкал, давился. Кости трещали, кровь брызгала, текла по жуткой пасти. Пыльное облако заблистало бликами на металле, вперед вырвались всадники на бешено скачущих конях. Мрак бросил секиру за спину и снова наложил стрелу на тетиву.

– Нажрется, – сказал Таргитай с тревогой, – не взлетит. Целую корову!

– Здоров пожрать, – буркнул Мрак. – Ты да Змей – едоки не угонишься! Оттяни его за уши, надо уносить ноги.

– А где у него уши?

– Тогда за хвост.

Таргитай едва не пошел тащить Змея за хвост, Олег перехватил, загнал наверх и велел держаться за гребень. Лиска торопливо привязывала к костяному частоколу мешки, себя перехватила за пояс, в руках появился ее костяной лук.

Мрак прицелился. Впереди несся невредимый Агимас, в опущенной руке блестел кривой меч. На смуглом обезображенном лице, покрытом свежими ссадинами, проступила хищная радость. За ним из пыльного облака вынырнуло около сотни всадников.

Змей забеспокоился, поднял голову. Крылья пошли в стороны. Олег закричал отчаянно:

– Мрак! Быстрее к нам! Сейчас взлетит!

Мрак в недоумении повернул голову:

– Драться не будет?

– Он дурак, но не такой же! Знает стрелы, копья, а то и мечи. Такая добыча кусается сама. Быстрее!

Змей побежал неожиданно резво. Крылья захлопали по воздуху, пузо сперва волочилось, вздымая сухую пыль, но Змей вскоре подобрался, скачки стали шире.

– Быстрее!

Мрак бежал сбоку, пытался ухватиться за лапу, промахнулся. Змей толчком сбил, Мрак перекувыркнулся через голову. Невры и Лиска со страхом глядели на распростертое тело, на которое уже набегали всадники с занесенными над головами мечами.

Мрак извернулся, цапнул проносящийся рядом кончик хвоста. Его протащило по сухой земле, душегрейка разогрелась и едва не задымилась, едкая пыль забила горло. Взметнуло в воздух, опора ушла из-под ног. Сцепив зубы, отгоняя картины удаляющейся земли, он начал подтягиваться на руках, переползать выше.

Когда залез на хвост, похожий на старое бревно, с засохшей кровью, застыл, приходя в себя, но глаз все равно не открывал. Его трясло, как Олега, а руки стали ватными, как у Таргитая после обеда. Смутно слышал сквозь шум крови в ушах крики, грохот копыт и хлопающие удары по воздуху.

Шероховатое бревно начало терять жесткость, изогнулось. Проклиная все на свете, едва не всхлипывая, Мрак пополз вверх, уверяя себя, что всего-навсего взбирается по хрупкой ветке на вершину дерева в разгар урагана.

Удары по воздуху прекратились, бревно – заметно утолщившееся – снова вытянулось, а ветер дул в лицо. Мрак открыл глаза, сжал челюсти, потихоньку двинулся дальше, цепляясь за чешуйки и гребень. Трое на спине Змея привязались веревкой, никто даже руки не протянет, бесчувственные. Для них Мрак – несокрушимая скала, а у этой несокрушимой – в животе льдина с сарай размером! Как бы сам не дрогнул в заднице…

Когда кое-как из последних сил втянулся на горбатую спину, Таргитай сразу пожаловался:

– Холодно, Мрак!.. У меня от этого проклятого Змея зуб на зуб не попадает. Сам как лягушка, да еще ветер…

Мрак отер дрожащей рукой крупные капли с распаренного лица, прохрипел:

– Шелудивому свиненку в червень зябко.

– Куда летим? – спросила Лиска.

– Спроси у Змея, – предложил Мрак.

– Наверное, купаться, – предположил Олег. – Что делать, хорошо пожравши?

– Известно что, – сказал Таргитай наивно.

– Эт дело нехитрое, можно и на лету.

– Пчела на лету не может, – сказал Таргитай. – У нее живот такой.

– Думаю, что у этой пчелы живот другой, – заметил Олег. – Не завидую тем, кто сейчас под нами.

– Да, – сказал Мрак странным голосом. – Зато нам совсем хорошо.

Змей летел тяжело, часто растопыривал крылья и подолгу парил. Его медленно вздымало вверх, оттуда по наклонной быстро скользил вперед, а когда оказывался у земли, снова распахивал гигантские крылья во всю ширь, вздымался на невидимых тепловых струях.

Таргитай устал таращить глаза ввысь – надеялся узреть небесную твердь, за которой хранятся несметные массы воды, именуемые за неизмеримость хлябями. Даже шляпок золотых гвоздей не рассмотрел, а те должны быть немалыми – ведь небесную твердь ковали боги!

Лиска потеряла интерес к небу – им не интересовался Олег. Мрак суетливо ощупывал мешки, перебирал оружие. Несмотря на раззяв-изгоев, почти ничего не утеряно. Волхв кроме мешка с волховскими зельями захватил и сверток с одеялом. У него, подумать только, даже секира торчит на перевязи, когда и успел, видать, душа трепещет, как рыба на сковородке, а руки свое делают!

Однажды Змей повернул голову, чем-то раздраженный, попытался ухватить седоков. Мрак уже оклемался, тут же ткнул обеими руками секирой. Тонкая кожа лопнула, каплю черной крови сорвало ветром. Олег успел пригнуться, кровь попала на костяной гребень, кость зашипела и потемнела, запахло горелым. Змей обиженно взревел, больше не поворачивался.

К вечеру впереди начали вырастать горы. Огромное зеленое облако Прадуба осталось позади, ствол казался тонким, как у подсолнуха. Горы приближались быстро. Змей усиленно работал крыльями, даже шею вытянул, торопился.

Олег пытался вытащить книгу, но ветер едва не вырвал из рук. Перекинул мешок через плечо, прищурился:

– На Авзацкие горы мало похоже… Агриппейские?.. Или Агапские? Как тебе кажется, Мрак?

– Когда мне кажется, я плюю через левое плечо.

– Да, я тоже попадаю на бедного Таргитая. Но ежели эти горы Авзацкие, то нам придется делать крюк, чтобы попасть к Гольшу.

– А стоит ли? – сказал Мрак безнадежно. – От бедного Гольша наверняка одни косточки…

Змей лупил по воздуху остервенело, несся как выпущенная стрела. Свирепый ветер продувал до костей. Олег наконец обхватил дрожащую Лиску, сдавил, согревая. Таргитай горбился за их спиной, укрываясь от ветра, ладони сунул под мышки, заодно прижимая к груди дудочку. Мрак щурился, высматривал впереди. Первым напрягся, не глядя, нащупал рукоять секиры.

Змей начал снижаться, полетел над самыми вершинами гор. Мрак похолодел, старался не опускать глаза – прямо под пузом Змея проносились острые гребни.

– Глядите! – вскрикнул Таргитай запоздало.

Глава 16

Змей круто свернул. Если бы не веревки, сорвались бы – быстро пошел вниз. На широком уступе отвесной стены, блестящей как слюда, темнело гнездо – понял даже Таргитай. Лишь когда Змей снизился, рассмотрели, что гнездо из деревьев, вырванных с корнем, а дно устлано шкурами. Воздух наполнился смрадом. Чем ниже спускался Змей, тем мощнее становился запах гниющего мяса.

– К бою! – велел Мрак хриплым голосом.

Из гнезда поднялась худая голая шея. Непомерно большая голова распахнула рот – беззубый, но огромный, как жерло печи. Еще два голых детеныша Змея лежали неподвижно, культяпки крыльев бессильно распластались. Змей тяжело рухнул на край гнезда, бревна затрещали, вонь стала невыносимой. Крепкие когти ухватились за каменный выступ.

– Прыгай! – велел Мрак страшным голосом. – Вон там нора!

Разрубив веревку, он скакнул вниз, сдернул за ногу Таргитая. Олег с Лиской спрыгнули с другой стороны. Ноги до колен погрузились в зловонную жижу, от смрада звенело в ушах. За двигающейся шеей птенца виднелась темная расщелина. Мрак гнал туда пинками Таргитая.

– Берегись! – заорал он.

Коготь Змея отлетел под ударом секиры. Мрак упал, перекатился через голову. Секиру удержал, перекосился от боли – руки онемели. Таргитай добежал до расщелины, оглянулся. Олег и Лиска спешили, увязали в вонючей жиже с другого бока, а Мрак отчаянно отбивался от Змея – тот тянул когтистые лапы, пытался ухватить пастью. Мрак увертывался, отпрыгивал, падал, всякий раз бил острием либо по носу Змея, где уже текли струйки крови, либо по лапам – срубил два когтя.

– Мрак! – закричал Таргитай, выхватил Меч, кинулся к сражающимся.

Мрак пытался отступить к расщелине, но дорогу загораживал детеныш Змея – озверевший, голодный, увидевший сладкую добычу так рядом. Змей раздраженно пытался поймать маленького человечка лапой и одновременно пастью – из нее вырывались клубы сизого дыма. Мрак ударил секирой, рассек нижнюю губу, отпрыгнул, когтистая лапа обрушилась сбоку.

Таргитай заорал дурным голосом, набежал грудью, со всего размаха обрушил Меч. Страшно звякнуло, брызнули чешуйки. Лезвие прорубило кожу, из-под золотого острия чвиркнула черная кровь. Змей зашипел, отдернул лапу. Мрак лежал, вмятый в зловонную жижу, спина залита кровью.

Таргитай одной рукой с усилием поднял неподвижное тело, ахнул – плечо и спину оборотня рассекли три жуткие раны.

– Олег! – закричал он отчаянно.

Волхв уже спешил – бледный, с вытаращенными безумными глазами. Лиска вскрикнула, ее меч со свистом прорезал воздух. Змееныш хрипло каркнул, обрушился на Олега, сбил с ног – еще трепыхающийся. Лиска выдернула меч из разрубленной голой шеи, спешно помогла выдраться из липких экскрементов.

Таргитай тащил бессильно обвисшего Мрака. Оборотень медленно приходил в себя, начал озираться, но секира осталась где-то в ворохе гниющих шкур. Он вяло попытался вернуться, Таргитай не пустил, над ними гремел раздраженный рев: отважная амазонка и волхв приняли гнев Змея на себя.

Таргитай внес Мрака, но щель оказалась просто нишей. Дальше стена, палец не просунуть. Вдогонку обрушился удар, когтистая лапа со скрежетом царапнула скалу. Коготь задел Таргитая, сорвал шкуру и распорол кожу на плече.

Упали, а лапа, загораживающая свет, исчезла. Снаружи рев, звон металла, крики. Верещала Лиска, Олег дрался молча. Наконец шум приблизился, в расщелину вбежала измазанная Лиска. Волхв вдвинулся спиной, в руках у него секира Мрака.

Мрак сидел в луже крови, упершись в скалу спиной. Глаза затуманены болью, а губы изогнулись в горькой усмешке.

Олег обернулся бледный, с рассеченной бровью, с расширенными глазами. Кровь заливала глаз, он раздраженно смахивал ее горстью. Секира, раньше облепленная экскрементами, теперь блестела, омытая змеиной кровью. Темные капли срывались с лезвия, на каменном полу вспыхивали дымки.

– Выхода нет? – спросил Олег быстро.

Мрак с трудом разлепил посиневшие губы:

– На этот раз вляпались…

Олег стиснул губы, смолчал. Таргитай постанывал, пытался нащупать рану на спине – длинный порез, из которого обильно струилась кровь. Лиска, благодаря увертливости оставшаяся без единой царапины, хватала ртом воздух, задыхалась от вони. Лицо посинело, она натыкалась на стены.

Олег опустился возле входа на обломок, секиру подобно Мраку поставил между колен. Таргитай, кривясь от боли, сказал просяще:

– Олег, Мраку плохо… Помоги.

Голос Олега посуровевший – так волхв никогда не разговаривал:

– Тарх, скоро нам никто уже не поможет. А мешок с травами остался в дерьме.

Лиска молча села рядом. Дважды исполинская лапа пыталась протиснуться в щель. Олег бил секирой по когтистым пальцам. Раздраженный рев становился громче, затем послышалось мощное хлопанье крыльев. Волной воздуха в щель загнало удушливый запах такой мощи, что Лиска охнула и сползла вниз.

В тишине слышно хриплое дыхание Мрака. Слабо постанывал Таргитай. Олег поднялся, сказал непривычно властно:

– Сидите, не двигайтесь.

Он исчез, секира осталась у входа. Из-под нее поднимались сизые дымки. Таргитай, поскуливая громче, пробрался к щели.

По опустевшему гнезду бродил Олег. Третий птенец лежал на трупах братьев, те издохли с голоду, пока Змей барахтался в смоле. Глаза всех троих закрыты, из перерубленной шеи третьего птенца хлестала черная дымящаяся кровь. Олег, забрызганный нечистотами, нагибался, поднимал облепленные обломки дерева, куски истлевших шкур, отшвыривал, рылся в завалах грязи.

– Олег! – позвал Таргитай, голос его стал совсем сиплым.

Олег не услышал или не захотел – все с той же жутковатой медлительностью раздвигал гнилые бревна, нагибался, руки по плечи облеплены нечистотами.

Таргитай пытался позвать Олега еще, но губы почти не двигались. По спине текла горячая струйка. Он с трудом повернул голову, чувствуя от слабости звон в ушах. Мрак сидел в той же позе, руки бессильно лежали на полу. Лиска распласталась вниз лицом, ее маленькие ладошки зажимали рот…

Затем наступила тьма, а яркие искорки погасли одна за другой.

Стошнило, он поспешно повернулся вниз лицом, открыл глаза. Олег склонился над Мраком, щупал ему голову. Лиска сидела на полу – бледная, исхудавшая, с отчаянно вытаращенными глазами. Под ней лужа, пахло кислым и горьким, словно ее вывернуло за неимением другого уже желчью.

Олег обернулся – непривычно посуровевший:

– Ожил? Собери мешки.

– Что с Мраком?

– Много потерял крови, – ответил Олег.

Таргитай раздраженно засопел, это даже умному видно. Олег пояснил вынужденно:

– В нем много мощи, я ее бужу.

– Может, не помрет? – спросил Таргитай с подпрыгнувшим сердцем.

– Собери мешки.

Таргитай выбежал, сразу наткнулся на доспехи, изъеденные ржавчиной два гигантских меча, тронутые ржой, странные обручи, груду браслетов – золотых, бронзовых.

Опасливо обойдя груду металла – Олег натаскал из дерьма, – Таргитай пробрался на место схватки. Экскременты застыли, но корка проламывалась, ноги погружались до колен, жидкая дрянь лилась через халявы.

Своего мешка с одеялом отыскать не удалось, хотя вывозился в дерьме по уши. Черная кровь убитого змееныша залила середину гнезда, вступать в нее Таргитай боялся, обошел по краю.

Лиска стояла в расщелине, меч блестел в ее кулачке. Лицо страдальческое, но отважно бдила небо, лишь искоса поглядывала на кучу металла.

– Что с Мраком? – спросил Таргитай моляще.

– Труднее, чем с тобой, – ответила амазонка, – но Олег бьется…

– А что со мной? – не понял Таргитай.

Бледное лицо искривилось в злой гримаске.

– Дурень, ты бы околел, если бы не Олег! У тебя на спине была рана! От плеча, которое не любишь утруждать, до задницы, которой думаешь. Истек бы, если бы не Олег.

Таргитай в недоумении потряс мешком:

– Разве его травы не здесь?

– Там, – ответила Лиска победно, – но Жезл у него в руках!

Таргитай, разбрызгивая дерьмо, вихрем ворвался в нишу, едва не размазав амазонку по стене. Олег сидел на корточках перед Мраком. Глаза оборотня ввалились, скулы натягивали кожу так, что та грозила порваться.

В углу ниши ничем не примечательный посох – деревянный, украшенный незатейливой резьбой. Так вырезает простым ножиком нехитрые узоры деревенский пастух, пока коровы лениво пасутся на сочной траве.

– Откуда? – выдохнул Таргитай.

Олег промолчал, ему было очевидно, а Мрак сказал слабым голосом:

– Эта гадюка с крыльями занесла. Зараза, все блестящее тянет, у кого что может.

– Я видел доспехи…

Олег покачал головой:

– Доспехи тех, кто дрался со Змеем! А наворовано из разгромленных и разграбленных дворцов, королевских сокровищниц. Это все ерунда…

Амазонка оскорбленно вскинулась:

– Такие драгоценности? Что ты понимаешь?

– А что не ерунда? – спросил Таргитай жадно.

– Змей нагло тащил и вещи из башен магов, пещер отшельников. Он и Жезл уволок, и всякое-разное… Змей, как вижу, древний, таскает издавна. Там в расщелинах полно магических штук. Наверняка есть и мощнее этого Жезла, но вряд ли даже Гольш сумеет разобраться…

Мрак хмыкнул:

– А если старая лиса сумеет? Захватим пару штук?

Олег с сомнением покачал головой:

– Их там тысячи… Можно, конечно, захватить. Но я еще не знаю, как выберемся.

Все умолкли. Стена отвесная, а Змей вот-вот вернется. С добычей для змееныша. А когда обнаружит, что погиб и последний, в ярости и скалы разнесет, но доберется!

Все взоры устремились на Олега.

К вечеру горы исчезли на горизонте. Они сидели на спине летящего Змея – присмиревшего, послушного, покорного магической мощи Жезла. Мрак еще зябко кутался – ослабел от потери крови, а быстрое заживление страшных ран отняло последние силы. Таргитай шевелил губами, складывал песни – опять же не о своих или друзей подвигах, битве со Змеем, – а о бабах, вздохах, коровах на лугу, сю-сю, ням-ням, патя-патя… Лиска прижалась всем телом к спине Олега, обхватила и прильнула щекой к спине. Волхв сидел на загривке Змея выпрямленный, между ногами держал Жезл Мощи. Набалдашник почти не светился: Гольш знает, как накапливать мощь от Солнца и звездного неба, но то Гольш, а сейчас дотянуть бы…

Таргитай придерживал Мрака. Оборотня ремнем захлестнули поперек пояса и привязали к встопорщенному гребню, но летающая жаба с крыльями часто ныряла, виляла из стороны в сторону, словно и в воздухе протоптали дороги с рытвинами, колдобинами, ямами. Тело Мрака начинало выскальзывать, Таргитай хватался за оборотня обеими руками, ногами упирался в шипы.

Далеко внизу темнела стена – великанский лес – порождение Прадуба, на котором желуди созревают раз в тыщу лет. Еще полсуток лету, ежели одурманенный Змей будет слушаться, покажется Великая Река… А там дотянуть бы через бескрайнюю пустыню горячих песчаных гор!..

Далеко в снежных Гималаях на вершине горы сидел полуголый человек. Когда пришел зов, он дернулся, открыл глаза. Пронизывающий ветер срывал крупицы льда, грыз гранит. Слепящее холодное солнце играло в льдинках. Воздух чистый и острый, как нож.

Настойчивый голос упорно долбил:

– Вишандра, очнись! Очнись, Вишандра!

Человек с великим усилием разомкнул смерзшиеся губы:

– Что жаждешь, смертный?

Голос торопливо сказал:

– Хвала Извечным! Мне пришлось пробиваться к тебе, в твой мир, двое суток. Я думал, ты ушел в мир блаженства!

– Что надо? – повторил Вишандра уже раздраженно.

Сделал усилие закрыться в магическом коконе, но неизвестный ловко сунул ногу в щель, сказал еще торопливее:

– Тебя призывает Могучий!

– Почему не сам? Прислал смертного…

– Ну-ну, ты еще не вечножитель. У Главного нет времени расталкивать тебя. У тебя глаза покрылись льдом, а кровь замерзла.

– Значит, я забрался далеко. А ты, ты…

Он ощутил пронизывающий ветер, холод. Лед под ним перестал казаться теплым песком. Голос что-то бубнил в мозгу, настаивал, но Вишандра сосредоточился, поймал взглядом вершины далекой горы, скользнул мыслью дальше, пока не уперся в небесную твердь, скользнул по ней, как по ледяной горке, дальше за горизонт.

Воздух вокруг него потеплел, пошел струйками. Худое смуглое тело дернулось, блеснул короткий огонь. Почерневший круг на камне исходил струйками перегретого воздуха.

Сильный хлопок колыхнул шторы в роскошно убранной комнате, похожей на покои шаха. Вишандра возник посредине, дико огляделся. Со всех сторон липли густые запахи. Всюду шелестело, шуршало, потрескивало, серебрилось. Воздух тяжелый, грязный, настоянный на чужом дыхании. В солнечном свете, что с трудом проникал сквозь узкое окно, густо плавала шерсть с ковров и шкур.

Дальняя резная дверь резко распахнулась. Грузный человек почти вбежал, полы длинного халата волочились по коврам.

– Могучий Вишандра!.. Ты нужен срочно!

Вишандра молча подошел к окну, толчком распахнул створки. Свежий воздух взвинтил пыль, по коврам на стенах прошла волна. Человек в халате отшатнулся:

– Здесь и так сквозняки!

Вишандра опустился на пол, скрестил ноги, завернув их настолько, что ступни оказались на бедрах. Голос аскета холодный и равнодушный, как снежная гора, на которой медитировал:

– Узнаю великого мага. Истреблять народы, но не справиться с насморком… Говори, Мардух. Если нарушил мою нирвану зазря, то я, хоть ты и великий маг, камня на камне здесь не оставлю.

Мардух отодвинулся к стене, там дуло не так мощно, сказал медленно, делая весомым каждое слово:

– Равновесие Мира, которое создали боги и которым владеем мы, маги, грозит нарушиться.

Вишандра обронил равнодушно:

– Кем?

– Из Гипербореи… есть такая северная страна. В нашем мире появились странные люди. Они явно обладают странной мощью.

– Ну и что?

– Вишандра, не будь так спокоен. Они походя разметали державу киммерийцев, когда не вошли даже в половину своей силы.

– Ну и что? – повторил Вишандра уже с отвращением. – Я могу разметать любую державу движением мизинца. Ты можешь, любой из высших магов может.

– Они тогда не знали своей силы! Но затем им повезло украсть мой ковер, у меня тогда гостил Синкадж, их полумертвых донесло до южной башни Гольша…

– Пустынника?

– Да, поедателя саранчи и ящериц. Тот успел кое-чему их научить, затем отправил с опасным заданием…

Вишандра вяло шевельнулся, но глаза блеснули остро, с интересом.

– Со дня падения державы киммеров не прошло и двух месяцев. Как чему-то научил? У меня на каждую ступень уходят десятки лет.

– Вишандра, это странный народ. Чересчур непредсказуемый, чтобы позволить таким ходить по земле. Дурость или счастье, но этим лохматым людям постоянно случается то, что называем слепой удачей. Они избегли ловушек, попросту их не заметив, а в других случаях справились с засадами, не сообразив даже, что это засада.

– Как удалось?

– Говорю, у них другой взгляд на мир. Это не восточный фатализм: мол, от судьбы не скроешься и в мышиной норке, но и не западная страсть рассчитать каждый шаг на сто полетов стрелы. Они часто ориентируются на «авось» – загадочнейшее свойство, которое их постоянно спасает. Наши дешифраторы заняты дни и ночи, пытаются понять колдовской смысл во фразах: «Авось не бог, но полбога есть», «Наше авось не с дуба сорвалось», «Авось после бога – первое», но пока новые ценности ускользают от понимания.

– Ценности или ориентиры?

– Пока не ясно. Фагим предположил, что авось – это мгновенный расчет миллионов вариантов, примерка схожих ситуаций, когда выдается сразу конечный результат, конечное решение, а весь путь расчетов проследить невозможно. Я с ним не очень согласен, но и опровергнуть пока нечем. По-моему, это вообще третий путь. Но мы не можем позволить, чтобы где-то взрастала неведомая мощь, которая нам угрожает!

Лицо Вишандры темнело, он медленно поднял голову. Глаза их встретились.

– Я уничтожу их, – произнес он.

– Будь осторожен, – предостерег Мардух. – Гольш обучил одного, а двое дуболомы с крепкими кулаками, но ты веди себя так, будто там не один маг, а три. И все три – могучие!

– Я учту.

– Будь осторожен, – повторил Мардух. – Эти люди не верят в судьбу. Сами двигают звездами! Я с тревогой вижу это по небу. Они веселы и беспечны, как дети. Машут рукой, говорят «авось», идут без страха по незнакомым дорогам… Есть еще одно слово, с которым идут и побеждают, – «хусим», но значение его совсем темно.

Вишандра разомкнул ноги, поднялся – худой, с выпирающими ребрами. Глаза его полыхнули, как багровые уголья. Сквозь его тело начали просвечивать стены. Аскет исчезал, Мардух вспомнил:

– Лиска тоже с ними.

Вишандра снова налился плотью. Бесцветные глаза потемнели.

– С дикарями из Гипербореи?

– Я сам не поверил.

– Не убили?.. Но она ведь дикий зверь…

– Похоже, как-то приручили, хотя уму непостижимо. Или она хочет их как-то использовать, что вероятнее.

– Может быть, передать, чтобы прирезала их ночью? А ты пошлешь за ней ковер?

– Попробую, – пообещал Мардух, но уверенности в голосе не было. – Но совладай с ними так, будто, кроме тебя, у них противников нет.

– Сделаю.

– Убьешь?

Вишандра ответил надменно:

– Смерти нет. Есть воссоединение с Великой Адити, Праматерью Сущего, восшествие в Мировой Океан Прадревнего Разума…

Мардух протестующе выставил перед собой ладони.

– Отправь куда хочешь, но чтобы среди живых не осталось.

Когда ослепленный Мардух открыл слезящиеся глаза, посреди роскошного ковра дымились края дыры, а мраморный пол пошел мелкими трещинами.

Кусты трещали, испуганные птицы кричали в вершинах деревьев. Дикий Охотник несся через лес, как брошенная рукой бога скала. В сотне шагов впереди мчался, хрипя и роняя желтую пену, мегасерос – огромный олень, какие сохранились от времен, когда по земле ходили только звери и боги. Желтая пена срывалась ветром, копыта сбиты в кровь.

Охотник на бегу дышал ровно, мощно. Когда до жертвы осталось с десяток шагов, в правой руке человека блеснул нож. Олень пытался ускорить бег, но Охотник догнал без усилий, широкая ладонь ухватила загривок зверя.

В последний миг Охотник сунул нож в чехол на поясе. Олень от толчка рухнул, человек прыгнул, позвонки лесного зверя сухо хрустнули. Человек с рычанием вонзил зубы в шею, сжал челюсти.

Кровь брызнула тугой горячей струей. Человек ликующе взревел, жадно глотнул крови. Перепачканный красным, всадил пальцы в раны, рванул. Плоть затрещала, а человек припал красным ртом к еще живому мясу.

Лес тревожно зашумел. Над поляной в лиловом сиянии возникло крупное мясистое лицо. Голос прозвучал хрипловатый, рассерженный:

– Остап, брось забавы! Ты нужен.

Охотник поднял голову, кровь капала изо рта, прорычал:

– Мое древнее имя вспомнил?.. Значит, в самом деле вас приперло к стене.

Налитое багровым огнем лицо Мардуха заколыхалось. Сквозь него просвечивали деревья.

– Остап, над миром нависла угроза.

Охотник с сожалением взглянул на распростертую тушу. Великолепный олень еще дергался, из широкой раны хлестала кровь.

– От кого угроза?

– Остап, в мир пришли странные люди из далекой северной страны. Они заполучили Жезл Мощи!

Остап посерьезнел, поднял голову. Лицо Мардуха колыхалось в плотном воздухе насупленное, между бровями проскакивали короткие молнии.

– Разве он еще существует?

– Они его нашли!

– Но Жезл хранили на Мировом Дереве… Я сам туда наведывался дважды. Первый раз пришлось стражу перебить, второй раз прошел так, что меня не заметили. Жезла там не было!

– Упорным да упрямым боги помогают. Жезл утащил Змей, они отыскали этого Змея, уж не знаю, как им удалось, разорили гнездо и забрали магический Жезл. Теперь с ними могут справиться самые сильные маги. Таких на всем белом свете лишь трое. Я, ты и Вишандра. Но Вишандра где-то в горах, я занят равновесием мира, а ты… ты свободен! Ты Охотник, а они – дичь.

Остап поднялся на ноги, налитые кровью глаза без сожаления соскользнули с залитого дымящейся кровью великанского оленя. Волосатая грудь с шумом поднялась и опала.

– Я – Охотник. Люблю живую кровь. А ты все еще жрешь мертвечину?

Злая гримаса перекосила лицо Мардуха. Темные струи пересеклись наискось, изображение заколыхалось, словно луна в темной воде, раздробилось на тысячи бликов и растаяло. Остап гулко захохотал, вскинув голову. Толстые пальцы сорвали с пояса огромный рог. Над лесом пронесся страшный звериный рев. С деревьев посыпались листья, а птица, что сидела на ближнем дереве, закричала в страхе и уронила перья.

Остап захохотал снова, а вдали раздался другой звериный рев – хриплый, мощный. На поляну с треском вывалилась, ломая кусты, огромная зеленая туша – в шипах, с неопрятными потертыми крыльями, кожаными, белесыми на сгибах. Тупая жабья голова сидела на короткой шее, от зверя хлынул тяжелый запах смрада и гнилого мяса.

Охотник мощным прыжком взлетел на шипастую спину чудовища. Вытертый до блеска гребень поднялся. Охотник страшно гикнул, ухватился за гребень. Зверь неуклюже побежал через поляну, натужно замахал крыльями.

Вихрем взметнуло сухие листья. Зверь проломился через низкий кустарник, подпрыгнул и пошел медленно набирать высоту, отчаянно хлопая по воздуху широкими крыльями, похожими на старые грязные паруса.

Часть III