Трое из Леса. Трилогия — страница 9 из 9

Глава 1

Желтые стены вихря внезапно рассыпались. Пятки так ударились о твердое, что Таргитая покатило, как перекати-поле. Олег опрокинулся на спину, лишь Мрака словно вбили в землю: так и застыл – согнутый, озлобленный, готовый рубить, бить, даже рвать зубами.

Дул резкий промозглый ветер. В полутьме на виднокрае таяла жиденькая заря. Совсем чахлая полоска света, похожая на прореху между черной землей и таким же темным небом.

Частокол дальнего темного леса, как грубыми стежками неумелой мужской руки, сшил небо и землю. Стояла мертвая тишина, но чуткое ухо Мрака уловило движение в глубинах земли.

Тучи над унылой равниной нависали низко, тяжелые и темные. Было сумрачно, невесело, веяло обреченностью, словно еще не покинули мира мертвых. Из воздуха ушла жизнь, даже низкие тучи нависали иные – враждебные, от них не уйти, не ускакать, не укрыться.

– Белый свет, – всхлипнул Таргитай. Слезы блестящими горошинами катились по грязному лицу. Губы тряслись, будто по ним били пальцем. – Уж не думал, что еще раз…

– Мы были там, – сказал Олег потрясенно, он обводил мир ошалелым взглядом, – и все еще живы! Я себе не верю.

– Я сложу неслыханную песню, – прошептал Таргитай.

– Что песни, об этом напишут! Если успеют, конечно…

– Если узнают, – процедил Мрак. – Да, белый свет – это белый… И друзей тут хоть отбавляй. Один Агимас чего стоит.

Слезы Таргитая мгновенно высохли.

– Агимас? Где Агимас?

– В самом деле, где? Как-то пусто.

Олег смотрел настороженно, всегда ожидал беды.

– Наш белый свет, если не только смотреть, но и видеть, уже не белый. Или не совсем белый. Недолго мы пробыли в подземном, но тут уже многое не так. Разве не чуете?

Ноздри Мрака хищно затрепетали. Он по-волчьи понюхал воздух.

– Не волхв, но добрый нос за версту…

Олег наклонился, суетливо шарил впотьмах под ногами. Земля была сухая, твердая, словно мертвая. Пыль и засохшая грязь забили все щели, трещины и ямы. Когда под пальцем кольнуло, он не выдернул руку с воплем, чего-то ждал, жадно выцарапал из пыли тускло блестящий обломок когтя.

– На обереги? – сказал Мрак с неодобрением. – Что ты за человек… все тебя били и клевали, а ты все не на себя, а на разные придумки уповаешь…

– Эти придумки – тоже я.

В сотне шагов земля треснула. Взлетело облачко пара пополам с дымом. Из щели медленно вылезла костлявая рука. Пальцы ухватились за край, наверх протиснулся голый череп. Скелет рывком подтянулся, нелепо выбрасывая в стороны острые локти.

Его шатало, но движения становились все устойчивее. Пустые глазницы смотрели мертво, но, когда скелет начал поворачивать голову в их сторону, словно чуя живых, неврам стало жутко.

Разлом дрогнул, стены тяжело пошли в стороны. Скелеты полезли один за другим, затем уже по трое-четверо. Одни были белые настолько, что выглядели вылепленными из мела, на других болтались полуистлевшие клочья одежды. Были даже в ржавом железе, в кожаных доспехах и с нашитыми пластинками из конских копыт. У каждого в руке был меч, палица либо рогатина с обожженными для крепости концами.

Первый скелет уже качнулся в сторону невров, но затем, будто услышав некое веление, повернулся и пошел мимо. Другие скелеты, ведомые незримой рукой, мерно двигались следом. Мрак без привычной озлобленности, драться расхотелось, поглядел вслед несметному войску из скелетов:

– Это по-нашенски! Без штанов, зато с оружием…

– Олег, – спросил Таргитай шепотом, – они… люди Ящера?

– Если рабы – люди.

– Тогда… их больше, чем вообще могут прийти к нам.

Олег зло оскалил зубы. Такой взъерошенный и с волчьим оскалом, он стал разительно похож на Мрака.

– Тарх, ты знаешь, что сказал? Ты умность рек. Это только дурню кажется – а мы все бываем дурнями на редкость, – что народ состоит только из живых! На самом деле – из живых и мертвых. А мертвые тоже… говорят, подсказывают, указывают.

Таргитай ахнул:

– Как? Не слыхивал…

– А когда Покон блюдешь? Разве это не голос наших мертвых? Но беда, что мертвых с каждым днем все больше. Когда в старину умирали, то превращались в зверей, птиц, рыб, но оставались здесь же, на земле! Мы с ними могли говорить, общаться… Ну, не мы, а наши пращуры еще говорили.

– Так зачем же эти волхвы, перебить бы их всех, придумали вирий и мир Ящера?

– Чтобы мир менялся. При бессмертных он стоит, как вода в болоте. Авось какие-то перемены будут к лучшему.

Мрак поморщился:

– Не так объясняешь. Чересчур умно. Тарх, если бы одни и те же души кружились, как собаки за своим хвостом, то нам… тебе, мне и Олегу, никогда бы не дождаться, чтобы попасть в этот мир!

Челюсть Таргитая отвисла, а Олег кивнул с гримасой горечи. Надо так учиться объяснять. Своя шкура всякому ценнее. Так понимают быстрее. Если объяснять на пальцах.

– Потому и остановился мир богов, – сказал он горько, – бессмертные – это дети, которые никогда не вырастут…

Мрак сказал раздраженно:

– Бессмертные – для мира те же мертвецы. Только живые.

Олег бросил на Мрака встревоженный взгляд. Оборотень иногда говорит очень точно. Правда, сам этого не замечает, как не может отличить, когда говорит и поступает мудро, а когда совсем как Таргитай.

– Ничего себе мертвецы, – сказал Таргитай тоскливо. – Нам драться с такими! А как?

Всюду с треском разбегались трещины, как спины огромных черепах вздымались бугры. Насколько хватал взор, мертвецы поднимались из могил, вылезали из-под надгробных камней, вставали прямо из ровной земли, где не было и намека на могильные холмики, выползали из-под корней деревьев. Даже из ближайшего болота поднимались, раздвигая гнилую воду, древние, облепленные ракушками, тиной и болотными растениями скелеты.

Неужто есть народ, что хоронит своих в болоте, подумал Таргитай смятенно. Потом с жутким холодком понял, что болото здесь было не всегда. Значит, против них встали и самые древние? Из тех времен, когда земля была совсем не такая, как сейчас!

Восставшие из праха не задерживались, сразу шли на запад. Страшно было видеть безмолвное колышущееся море блестящих черепов. Войско Ящера двигалось медленно, но ни один не запнулся, не свернул в сторону, не остановился. Немыслимое войско пугало своим единством больше, чем числом воинов.

– Этих не пугнешь, – определил Мрак. – Не побегут, не отступят… Это ж все одно, что сражаться с живыми камнями!

– Мы бывали под лавинами, – напомнил Олег. – Правда, и сами отступали.

Ни один не попытался подняться на вершинку холма. Мрак проворчал ревниво:

– Гнушаются… Что им трое! Под ними земля стонет.

– А ты вроде обижен.

– Я ж говорил: мне драться расхотелось.

– Ой ли? Ну а я никогда не хотел.

– И я, – сказал Таргитай грустно.

– Идут рушить мир, – определил Олег горько. – Сколько же их?

Олег грянулся оземь, почти сразу кожистые крылья уродливой птицы смяли воздух. Он подпрыгнул, забил крыльями чаще. Волна гадкого воздуха ударила в лица, но через мгновение мохнатая тварь была уже высоко в небе.

– Быстро, – определил Мрак. – А как сперва сопли жевал!

– Олег уже храбрый, – заступился Таргитай.

– Сиди и жди, – велел Мрак.

Не сходя с места, грянулся о каменную землю, поднялся огромным черным волком. Таргитай вздрогнул: оборотень косился на него жутким желтым глазом. Верхняя губа приподнялась, острый клык блестел нехорошо.

Бесшумным прыжком волк оказался сразу за несколько саженей, а затем, ускоряя скачки, скрылся. Таргитай горестно вздохнул, чувствуя себя жалобным и брошенным. Никчема, ни в птаху не может, ни даже, как все люди, в волка.

А когда ему становилось горько, пальцы сами собой тянулись к дудочке.

Крылья вздымали с легкостью, мощно, земля быстро уходила. Странные чувства и хаотичные мысли суматошно метались в тесной голове. Ему приходилось напоминать себе, что он не птица или не только птица, а в первую очередь – человек. И не просто человек, а волхв, а это лучшие из людей. Правда, так говорят сами волхвы, но ведь говорят не зря! Не потому лучшие, что такие уж замечательные, просто остальной народ тупой либо драчливый, что еще хуже.

Я не просто волхв, напомнил себе, холодея. К несчастью, сильнейший. Не самый мудрый и умелый, а уже – сильнейший. А кому много дано, от того и ждут многого. А он только и умеет, что крылья растопыривать да горами трясти без надобности. Пока что его мощь приносила только беды…

Внизу по светло-серой земле словно струилась поземка. Лишь изредка зеленели верхушки холмов: отряды скелетов огибали холмы и горы.

Он поймал поток теплого воздуха, накрыл своими кожаными парусами. Его поднимало неслышно, чуть покачивая, сдвигая то к одному, то к другому краю. Держался настороженно, как на скользком бревне, не давая соскользнуть с невидимой опоры.

Успел удивиться, что карабкается наверх без привычного страха высоты. Наверное, потому, что вытеснил более сильный страх: страх не суметь, страх опять мордой об стол. Даже гибель всего белого света не так ужасает, как опозориться на глазах у всех, прилюдно…

Сбоку заволокло белым туманом. Олег забеспокоился, но тучка оказалась крохотной, вскоре осталась внизу. Он поднялся на такую высоту, что редкие облачка казались овцами на далеком лугу. Отсюда он видел землю едва ли не от края и до края, а то, что видел, заставило кожу пойти крупными, как от ожога, волдырями.

Далеко на севере виднелись крохотные селения. Земля там в крохотных квадратиках, Олег не сразу распознал так называемые поля. Поля – это распаханная Степь, где мирные люди бросают в землю зерно, терпеливо ждут урожай, собирают, делают хлеб… Поля – это поляне, оседлые люди, которые не ходят в набеги, свое бы защитить, чужого не надо…

И только в оседлом мире, напомнил себе Олег, может возрастать настоящее волховство. И вообще, мудрость в седле теряется. Для нее нужен мир, неторопливое существование. Мудрость и звериный нрав кочевников несовместимы.

Но сейчас на край возделанных полей надвигается несметная армия. Армия кочевников, копыта их коней снова превратят землю в камень, а следом грозно и неспешно, как сама смерть, идут скелеты и чудища черного мира!

Он поздно ощутил опасность. Спину ожгло болью, затем сильный удар едва не переломил хребет. Небо и земля поменялись местами, замелькали. Воздух засвистел в ушах. Олег в панике попытался выговорить заклятие, не сразу вспомнил крохотным птичьим умом, что заклятие действуют только в человечьей личине.

Выше мелькнула тень грифона.

С трудом выровнялся, почти сразу сверху ударило еще и еще. Он ушел круто вниз, вывернулся, наконец увидел, что на него сверху бросается крупный молодой грифон. Могучий зверь блистал короткой золотой шерстью, что не скрывала могучее львиное тело. Все четыре лапы были угрожающе выставлены, длинные острые когти блестели, как ножи.

Еще выше летел целый табун грифонов. Они выглядели грозной тучей из золотых скал, блистали, воздух вокруг них искрился.

– Ящер вас забери, – проговорил Олег, слыша лишь хриплый клекот. Его трясло от страха, но невозможно избежать схватки. – Летел бы как все… Или тебе надо перед кем-то покрасоваться?

Грифон снова вышел из полукруга, бросился на огромную птицу.

– Кто идет за шерстью, – сказал Олег, – вернется стриженым…

Он резко ушел в сторону, грифон пронесся рядом. Олег извернулся, используя то, что он птица, а не тяжелый неповоротливый лев с крыльями, упал сверху, хищно ударил клювом.

Он сам удивился, с какой легкостью его когти вонзились в спину зверя. А череп треснул раньше, чем грифон успел повернуть голову.

Олег выдернул когти, тело могучего зверя понеслось вниз. От стаи отделились еще трое, быстро заскользили, словно неслись по ледяной горке, к нему. Олег развернулся, грудью пошел навстречу.

Грифоны внезапно разлетелись в стороны. Ни один не рискнул мстить за погибшего сородича. Олег обескураженно оглянулся. Все трое как камни неслись вниз, поворачивали с трудом. Чересчур тяжелые, если не успеют у земли вывернуться, разобьются, как куски мяса.

Зато наверху крылья захлопали чаще, в стае звери были старше и сообразительнее: поняли мощь невиданной птицы раньше, чем она сама.

Олег поглядел, как целый табун измочаливает крылья о воздух, спеша уйти от него, лютого зверя, как можно дальше, даже троих бросили, догонят так догонят, с трудом перевел дух.

– Не куну кучка стоим, – пробормотал сипло. Сердце трепыхалось, как овечий хвост, все еще не верил в случившееся.

В памяти была первая встреча с грифоном, когда впервые вышли из Леса. Тогда этот зверь показался могучим и неодолимым. А сейчас разделался, как с простой вороной. И без волшбы.

Понять бы, подумал изумленно, что за личина на мне. Никогда не слыхивал о такой птахе. И в мудрых книгах ни слова. Да и на птаху не больно похожа, скорее на летучую мышь, вернее, помесь ящерицы с кожаном.

Хорошо Мраку, подумал завистливо. Все ясно и просто. А тут, совестно признаться, сам себя не знаю. И чем дальше, тем больше не знаю.

Черный волк мчался неслышный и быстрый, как брошенный умелой рукой нож. С вершинки холма открывался страшный вид необозримого пространства, заполненного войском Ящера. Кочевники вырвались на горячих степных конях далеко вперед, впервые не обремененные повозками. От этого их голая мощь выглядела еще страшнее.

Мертвецы шли следом, а за ними тяжело двигались странные и страшные звери. От их вида даже у волка, зверя далеко не робкого нрава, шерсть встала дыбом.

Он сбежал в долину: не его дело обозревать, это лучше Олегу с высоты его мохнатого полета. Зато волк лучше видит, кто идет, чем вооружен, даже подслушает, о чем гомонят дозорные, каково тайное слово для своих…

Внезапно с тоской подумал, что такому войску скрываться незачем. Еще и напоказ выставят все свои ножи. Любой устрашится, без боя уступит дорогу. А попадется на дороге – сам отдаст все свое, еще и в плен запросится, только бы уцелеть.

Даже будь до конца света ночь длиной в его жизнь, все равно всем коням жилы не перегрызть, как и все тетивы не перепортить. А что надо сделать, не ему придумать. Тут он, надо признать, недалеко ушел от Таргитая.

– На севере селения земледельцев, – сказал Олег. Он тяжело дышал, руки все еще держал разведенными в стороны словно крылья. – Войско Ящера достигнет к вечеру, но кочевники ворвутся на их поля вот-вот…

Примчался огромный волк, грянулся оземь. Еще поднимаясь с земли, гаркнул зло:

– Что нам земледельцы!.. Ты о деле говори!

– Это и есть дело. Земледельцы на нашей стороне, – объяснил Олег. – Кочевники, опьяненные страстью к разрушениям, не замечают, что уже весь белый свет помогают уничтожить. Если земледельцам помочь, они смогли бы остановить конное войско…

Мрак покачал головой:

– А нам троим только и останется, что затем перебить остальных. Людей, зверей, мертвяков, грифонов, самого Ящера…

Таргитай медленно поднял голову. Олега перекосило при виде певца. Брови Таргитая взобрались едва ли не на лоб, глаза выпучились, как у большой болотной жабы. Как еще слюни не пустил!

– Я, кажется, понял, – сказал он торопливо. – Быстрее, мы еще можем перехватить!

– Кого?

– Спешите!

Он в мгновение ока оказался в перевязи с Мечом. Мрак не успел подхватиться, как Таргитай уже кинулся, не оглядываясь, по уже раскисшей дороге. Мрак ухватил секиру и, пока Олег судорожно собирал вещи и бормотал, восстанавливая заклятия, огромными прыжками догнал Таргитая. Спрашивать не стал: любое решение, даже дурацкое, лучше, чем сидеть и как овца ждать конца света.

Грязь летела из-под сапог. Дорога кидалась под ноги, исчезала, будто за спинами мир уже начал исчезать. Но оттуда из небытия пришлепали торопливые шаги.

– Мрак, что с ним?

– Неисповедимы пути богов, – крикнул Мрак саркастически. – Но тебе виднее.

– Почему? Я не бог.

– Я тоже с богом только рядом сидел. С богиней! Но он тоже чует. Аки волхв.

Олег замолчал, нахмурился, бежал ровно и сильно, перепрыгивая лужи. Мрак, который умел замечать не только звериные следы, дивился резким переменам в волхве. Только-только научился волшбе, сумел пробудить вещее чутье – редкий дар, не все волхвы умеют, – как уже избегает пользоваться, находя такой дар чуть ли не оскорбительным для волхва. Да и напряжен всегда так, словно в одиночку сдерживает натиск Черных Сил.

Зеленая горка впереди выросла, превратилась в крупного Змея. Бедный зверь распластался, раскинув крылья и вытянув шею. Его словно придавило огромной невидимой ладонью. Олег на бегу махнул рукой, не то заставляя лезть на зеленую спину, не то закидывая Таргитая и Мрака. Оборотень с разбегу запрыгнул на хвост, уже привычно пробежал вдоль гребня к холке. Таргитай хватался за шипы, застревал, перевязь цеплялась за толстые, как колья в заборе, иглы. В руках Олега блеснула короткая молния. Змей вздрогнул от укола, открыл глаза, коричневые крылья очень медленно пошли в стороны, загребая пыль.

– Куда? – крикнул Мрак.

Змей без разбега прыгнул в воздух. Их прижало, встречный ветер забивал дыхание. Земля резко пошла вниз. Олег кивнул на Таргитая – мол, певцу и дураку виднее. Похоже, теперь они будут заносить ему хвост на поворотах.

Земля трещала, щели и трещины превращались в ущелья. Из глубин поднимались пыльные скелеты. Первыми вставали трупы с остатками плоти и в одежде, если прежде не сняли мародеры, следом выходили голые скелеты, чаще всего при оружии, последними поднимались из глубин земли согнутые скелеты с длинными руками и короткими ногами. Род их делал первыми, торопливо объяснил Олег, когда еще не придумал, каким сотворить человека.

Еще позже начали вздыматься настоящие исполины. Рост их превышал три человеческих роста, руки достигали колен. Одни нерешительно брели куда-то, другие же, потоптавшись на месте, возвращались в могилы.

Земля бурлила, как кипящий котел, а пыльные вихри оседали на глазах. Земной прах, который невры привыкли попирать ногами, стягивался в кучки, превращался в подобия людей. Вихри и вихрики неслись в разные стороны, сносили в одно место развеянную за века плоть давно забытых царей, героев и простого люда.

Земли уже не было видно под плотной массой движущегося в одном направлении войска Ящера. Зелень исчезла под морем голых черепов, мертво белели кости. Все шли на север.

– Растопчут, – сказал Таргитай с мукой. – Их больше, чем муравьев!

– Река Даны не задержит?

– Перейдут по дну. А то и завалят костями.

– Хватит ли… Редкая птица долетит до середины Данапра.

– Люди не птицы – пройдут везде.

– Даже бывшие люди, – бросил Олег сумрачно.

…Они летели и летели. Таргитай от усталости перестал ужасаться несметному полчищу Ящера. Мертвые выходили из могил всюду. Он уже не считал, не вскрикивал. Стал замечать только противников странных или чудовищных, как выходящие из земли серые гиганты. Ростом со скалы, медлительные и несокрушимые, они стряхивали комья, озирались, глазницы загорались багровым, словно в черепах плескалась лава.

Из темного бора, над которым летели, выходили, ломая столетние деревья, чудовищные звери. Таких невры не видели, даже не думали, что такие могут быть. Возможно, их сотворил не Род, а сам Ящер для последней битвы.

Когда неслись над Рипейскими горами, видели, как из прародительницы-горы, ломая стены, появлялись люди-камни. Зоркие глаза Мрака разглядели даже знакомую фигуру Горыни. Сердце сжалось: неужто мудрый гигант на стороне врагов?

А когда пролетали над Святыми горами, все трое узрели исполинскую фигуру, что двигалась, наполовину скрытая облаками. Таргитай ахнул:

– Святогор!.. Добро, что его не держит земля!

Мрак буркнул:

– Да и горы стали помельче. Наши внуки не увидят гор вовсе.

– Почему?

– Повгоняет в землю. Уже мельче, чем в прошлый раз.

– Мрак, это ты сам вырос.

– Да, гм… Неужто и Святогор на стороне Ящера?

Таргитай горько кивнул:

– Все старые герои на его стороне.

– А на нашей?

– Только мы трое… Наверное.

Олег искоса посматривал на сосредоточенное лицо Таргитая.

Что-то знает больше, чем даже он, волхв. Понятно, боги дураков любят. Понять бы почему… А Мрак вообще с Таргитаем советуется.

Глава 2

Таргитай со страхом смотрел вниз. Его трясло, но не от страха высоты. Он видел такое, что волосы вставали дыбом. Видел богов, в день последней смертной битвы все они стали видимыми, и это потрясало больше, чем войско скелетов и чудовищ.

Род создал не так уж много богов, но создал их бессмертными.

Их не стало меньше, напротив – не стань такими равнодушными друг к другу, как и ко всему на свете, уже заполонили бы весь мир. Ведь когда сочетались, то возникали новые боги, такие же бессмертные, хотя и не столь совершенные: ведь их не создавал великий Род. Это поколение уже не знало неба, жили там, где появились. Так возникли боги рек, ручьев, болот, озер. Это они, не видя постоянно блистающий облик Рода, совершенный облик, быстро утрачивали человеческие черты.

Вечность! Даже человек, живя краткий миг, успевает меняться. В Лесу живут высокие и светлокожие, в жарких песках – мелкие и черные, а в Степи – желтые и широколицые. Всяк приспосабливается. Проживи человек среди болот тысячу лет – отрастил бы жабьи перепонки.

Он видел с пролетающего Змея, как на деревьях качаются зеленокожие с изумрудными волосами девушки. Среди гор различал массивных и несокрушимых, как сами горы, каменных богов. В реках мелькали могучие тела владык вод. Дважды Таргитай видел призрачные тела детей Стрибога – потомков ветра, раньше мог различать только в моменты страшных бурь.

Они радостны, вспомнил он горькие слова Рода. Им все достается легко. Они просто живут, им не за что бороться зубами и когтями. Мир постареет, разрушится, но боги не изменятся. Только дурак пытается менять весь мир по своему подобию, а умный сам приспосабливается к огромному миру. Но если мудрость богов не в состоянии спасти мир…

Неужто Род, в самом деле, всерьез полагается не на мудрость и силу богов, а на дурость слабых людей?

– Разве что от отчаяния, – подумал он вслух. – Все ранние попытки провалились, как лоси на весеннем льду… Мы – последние.

Воздух был холодный, из него ушла вся жизнь. Вороны падали на лету мертвыми, земля лопалась, всюду разбегались узкие трещины. Из глубоких трещин и провалов выплескивались струи дыма, острые, как копья, языки огня.

Олега била крупная дрожь. Он воздел руки, выкрикнул самое могучее заклятие. По пальцам побежали слабые искорки, вспыхнули и погасли.

Мрак сжимал бесполезную секиру. Земля качалась, как плот на порогах реки Даны. Вдали рушились горы, рассыпались в пыль. Промерзшая земля лопалась, будто по ней били исполинским молотом. Трещины ширились, участки земли походили на тающие в половодье льдины.

Молнии распарывали воздух все чаще. Дважды целые столбы огня прожигали крылья. Змей кричал и корчился. Трое вцеплялись, как клещи в лося. Он еще летел, трепыхая лохмотьями крыльев, когда третий удар молнии достал его в спину, едва не сорвав с Таргитая Меч.

Крылья Змея повисли, он рухнул. Воздух засвистел, завыл торжествующе. Олег выкрикивал заклятия, наконец Змей очнулся, может быть, даже от заклятий, заскользил по наклонной, почти у самой земли сумел выпростать крылья.

От удара оземь их швырнуло во все стороны. Таргитай еще лежал, хватая ртом воздух, когда в поле зрения возникла фигура оборотня. Он сильно хромал, но секира была наготове.

– Цел?

– Жив, – ответил Таргитай. – Вроде бы…

Змей уполз, волоча задние лапы. Крылья тащились, как старые грязные паруса с обломками мачт. Олег уже поднимался по ту сторону, его швыряло из стороны в сторону.

От грохота трещала голова. Молнии раскалывали землю у самых ног, ослепляли, выжигали глаза. Багровые языки выстреливались редко, гасли, затем заполыхали, как корона, уже не втягиваясь, напротив, выползая из разломов.

Донесся гулкий удар. Земля застонала, дернулась. Молнии заблистали яростнее, с неба посыпались камни.

– Один уже ударил по Яйцу! – прокричал Олег в отчаянии.

Мрак опустил руки. Таргитай умоляюще ухватил его за руку:

– Мрак! Ты ж сам учил – до последнего! Люди всегда до последнего…

Страшный грохот заглушил последние слова. С неба рухнули, едва их не задев, огромные блистающие скалы. Земля осела, как перегруженная лодка. Выплеснулась пышущая жаром ярко-красная лава – кровь земли.

– Рушится небо! – закричал Олег. – Второй ударил!!!

Мрак забросил секиру на плечо:

– Да, сегодня последний день… Но еще не вечер.

Олег взглянул на небо – черное, одни свирепые смерчи, камни, пыль и обломки деревьев в бешеном воздухе.

– Уверен? Я, к примеру, не отличу, когда солнце сядет.

– Узнаем, – сказал Таргитай горько. Подумав, добавил: – Если успеем.

Внезапно Мрак насторожился, взял секиру в обе руки. Неврам почудилось движение за стеной пыли и смерча. Мрак рявкнул оглушительно, в голосе было недоверие:

– Эй, вы там! На кого идете?

Таргитай в разрывы дыма увидел группу людей. Опрятно одетые мужчины в простых холщовых рубахах, кое-кто в лаптях, брели по равнине. В руках держали рогатины, косы, молоты, лишь у вожака в руках был длинный меч.

Вожак вздрогнул, глаза не волчьи, всмотрелся.

– А вы кто?.. Ладно, вижу. Живые, значит, наши. И вас этот вьюнош покликал?

– О ком это он? – спросил Таргитай тихонько.

– Об Аварисе, – шепнул Олег досадливо. – Не мешай.

Мужик сказал степенно:

– Мы – мирные люди, но это правый бой. Всяк взял оружие. Где, говоришь, их главные силы?

Мрак с отвращением и одновременно сдержанным одобрением оглядел их рогатины.

– Да, ребята, вам только с их главными силами схлестнуться. Что гонять мелочь вроде всяких мертвяков, нежити, навий?

Мужик уловил иронию. Густые брови сшиблись на переносице, голос построжал.

– Нас горсточка, но лишь потому, что мы самые скорые на подъем. А за нами поднялась вся земля.

Они пошли – неторопливые, уверенные, кряжистые, с темными от солнца лицами. Шли на смертный бой, откуда не все вернутся, а то и никто, как на тяжелую, но необходимую работу, без которой жить не удастся.

Таргитай пропустил их, заднего ухватил за плечо:

– У тебя чистая сорочка найдется?

Тот с подозрением уставился на молодого рослого парня в звериной шкуре. За ним еще два лохматых и злых при оружии и тоже в волчьих шкурах. Таких несхожих на них, детей земли.

– Ну… надо поглядеть…

Таргитай протянул золотую монету:

– На, в хозяйстве сгодится… быть может.

Таргитай убрал в заплечный мешок волчью шкуру, натянул на плечи рубашку из чего-то очень непрочного. Мрак сердито пыхтел, косился на преобразившегося Таргитая. Чистая полотняная сорочка, ворот и рукава расшиты красными петухами, цветами. Где надежность и суровая простота волчьей шкуры?

– Ты как девка вырядился!

– Чую, так надо, – ответил Таргитай.

– Зачем?

– Я иду от этих людей. Это я дал стрелу Аварису!

Лицо было бледным и решительным, глаза смотрели вперед. На виднокрае уже вздымалась темная туча. Земля снова начала подрагивать, словно били сотни тысяч копыт. Мрак смолчал, но в глазах было несогласие. Он шел сам по себе, ибо беду всяк должен уметь встречать в одиночку.

Туча приближалась, внизу возникла желтая полоска – пыль из-под копыт. В темном небе полыхали молнии, гром трещал, как будто все время разламывали сухие деревья.

Мрак покачал головой:

– Немалое войско прет. Такого еще свет не видывал.

– А нас всего трое, – напомнил Олег нервно.

– Сегодня – последний день, – обронил Таргитай. – Сейчас решится: быть белому свету или не быть.

Впереди была ожесточенная схватка. Группка смельчаков, не больше двух сотен, встала на пути огромного войска из подземного мира. Передние ряды наткнулись на безумцев, засверкало оружие. Другие мертвецы начали обтекать препятствие, как океанские волны одинокую скалу.

Невры спешили наперерез. У Олега замерло сердце. У сражающихся были красные, как и у него, волосы, только даже самые рослые помельче в кости, но дерутся так, как он никогда не сумеет: яростно, быстро, умело.

Никакие силы не заставили бы его сдержать неистовый, идущий из глубин души крик:

– Лиска!

Один из всадников оглянулся. Олег разглядел круглое лицо со вздернутым носиком, широко расставленные глаза. В этот момент сразу двое ящерников кинулись на Лиску, это была в самом деле она, с нацеленными копьями.

Олег замер в ужасе. Он был слишком далеко. Сзади звонко щелкнуло. У одного мертвеца во лбу расцвело белое перо, другого стрела ударила в грудь. Лиска вскинула свой узкий клинок, приветствуя и благодаря, снова ринулась в сечу.

– Лиска…

– Олег, – голос Мрака был жестким, – сейчас быть миру или не быть… А ты – Лиска!

– Она пришла, – сказал Таргитай потрясенно. – Вспомни, как убегала из нашего мира… А теперь… И весь ее народ здесь. Это же надо… Но если даже они вышли, то почему мы сидим?

– Это мы-то сидим? – спросил Мрак саркастически. – К тому же это их мир тоже.

Олег не слышал. Глух и нем, завороженно шел, будто вели, как быка за кольцо, к месту схватки. Мрак протянул руку, но Таргитай удержал:

– Пусть идет. Вспомни, что с ним было…

Мрак раздосадованно махнул рукой:

– И все ради юбки? Тьфу… Тот недостоин быть мужчиной, кто даже повернет голову в сторону женщины…

Он умолк, насторожился. Со стороны дальних холмов прямо на них скакал закованный в доспехи всадник на огромном черном коне. На шлеме, украшенном золотом, трепетал красный клок ткани, в руке держал копье.

Мрак ступил в сторону, шире расставил ноги. Лезвие секиры приглашающе блеснуло. Всадник, не доскакав с десяток шагов, поднял коня на дыбы, тот дико заржал и замолотил воздух копытами, огромными, как тарелки. Таргитай ждал с мечом в руке.

Всадник легко спрыгнул на землю. В узкую прорезь шлема смотрели черные, как уголь, глаза. Рука в железной перчатке подняла забрало, открыв немолодое лицо, очень красивое, мужественное, с квадратным подбородком.

– Это вы трое, – сказал он сильным звучным голосом, привыкшим повелевать, – вышли на бой с богами?

– А ты хотел бы остановить? – ответил Мрак вопросом на вопрос.

Воин развел руки, показывая, что ладони далеко от рукояти меча.

– Упаси боги! Наоборот, я бы хотел пойти с вами.

Мрак с подозрением смотрел на разряженного воина. Тот был в очень дорогих доспехах, за них можно купить целый табун коней, изящный щит с золотыми листьями стоит нескольких деревень, а за шитый золотом плащ можно купить целый флот. К тому же шлем украшен драгоценными камнями, такие же бесценные камни блещут в рукояти меча.

– А ты сам чего-нибудь стоишь?

Воин холодно усмехнулся:

– Испытай. Сильнее меня не было воина в краях, где я хаживал.

– Видать, твой край с двор бабки Боромирихи… А мой дед учил не бояться врага, чьи доспехи сверкают.

Улыбка воина стала мягче. В глазах мелькнуло уважение.

– Ты прав, лохматый. Но меч мне ковали лучшие кузнецы Востока. Шлем мой из лучшего булата, а доспехи хоть и легки, но их не прошибить копьем. И я, хоть кажусь тебе неженкой, все-таки сильнейший из бойцов тридцати царств.

Мрак набычился, плотнее обхватил рукоять секиры.

– Я ж говорю, у нас курятники больше ваших королевств.

Воин проследил взглядом за ладонью оборотня.

– Я не ссориться пришел. Я хочу пойти с вами. Погибнуть, если придется. И если удастся, постараюсь погибнуть раньше вас.

Мрак хмурился. Добрый Таргитай спросил мягко:

– Почему?

– Мне трудно это объяснить… Когда-то я тоже собирался пройти по свету, совершая подвиги для людей. Все для людей, ничего для себя… Так, во всяком случае, учили нас в детстве в Лесу…

Мрак прервал недоверчиво:

– И ты из Леса? Что-то не встречал такого.

Воин кивнул:

– Потому что ты черный, как уголь, а я белый, как снег? Лес есть везде, не только в твоих краях. Так вот, я так и собирался делать, но сперва самую малость решил пожить для себя. Я был силен, красив, отважен, в поединках не знал равных. Женщины меня обожали, я греб под себя замужних и незамужних…

– Ну-ну, – подбодрил Мрак. – У нас тоже есть один. Гребет все, что движется. Что не движется – тоже.

– Когда мне стало тесно, ушел к соседнему царю. Быстро стал начальником крупного войска, но война скоро кончилась. Я пошел по соседним царствам, одолел дракона, забрал сокровища, опять гульба, женщины, слава… А когда деньги кончились, а с ними друзья и женщины, снова ушел искать побед…

– Для людей?

– Ну, все еще для себя. Для общей пользы – оставлял на потом. Для племени успею, я ж не один, нужно успеть для себя, пока молод, силен, красив, пока нравишься. А для народа можно позже, когда вместо горячей крови в жилах останется нечто похолоднее… Знаю, не один попадал в эту ловушку, но главный урок мудрости в том, что из чужой мудрости уроков не извлекаем!

– Ну-ну, ты ближе к нам говори.

– С каждым годом мне все легче было уговорить себя, что еще можно для себя, а для человечества – потом, пока однажды не сообразил, что уже не смогу для людей, даже если захочу. Мой огонь уже выгорел, а золы и так много в любом пламени.

Молчали, с удивлением и настороженностью рассматривали холеное лицо воина. Сейчас оно было искажено страданием.

– И тут я услышал про вас. Восторженный прекраснодушный дурак и угрюмый увалень с деревенским волхвом. Такие даже в своих деревнях долго не живут, как только сумели забраться так далеко?

– Ну-ну, – сказал Мрак предостерегающе.

– Вас любая курица лапами загребет, а вы собрались спасать мир, боретесь со Злом!.. Я посмеялся, а потом стало горько. Вот такие простаки берутся спасать мир, а я, которому боги дали намного больше, прожил жизнь зря. И мне уже ничего не успеть! И тут подумал: что, ежели просто помочь вам? Это проще, чем самому воевать со Злом. Захотел – помог, захотел – в холодке полежал, пока вы горбитесь для человечества. Я в подвижники не гожусь, знаю. Враг сумел источить меня изнутри, но еще не успел превратить в своего слугу. Я пойду с вами! У меня острый меч, и, самое главное, я умею им владеть.

Мрак посверлил его тяжелым взглядом.

– Мы тоже умеем.

Воин перевел взгляд на Таргитая. В глазах мелькнула и спряталась мольба. Тот смотрел внимательно.

– Мы берем тебя. Но не потому, что ты – великий воин, а мы дети, что нуждаются в защите.

– Хорошо сказано, – кивнул Мрак.

Таргитай продолжил медленно:

– Возьмем… ибо ты, возможно, последний раз пытаешься сопротивляться Врагу. Вот-вот погаснет последняя искорка из великого пламени души. У Врага появится новый раб…

– Не раб…

– Боромир говорил, что раб своих страстей и желаний – уже раб Врага. Того, настоящего. Кого он имел в виду, я не знаю.

По лицу Мрака видел, что он тоже не знает. Даже Олег, скорее всего, не знает, хотя больше всех слушал Боромира.

Воин хлестнул коня:

– Даю свободу, Черный! Пусть твой новый хозяин любит тебя не меньше.

– Зачем отпускаешь?

– Пешком – так всем четверым.

Голос Мрака потеплел.

– Как звать-величать тебя, воин?

Тот двинул плечами.

– Так и зови. Впервые буду драться не за славу, деньги или власть. Пусть пойду в бой и умру, если надо, как родной сын этой земли. Безымянный.

– Как красиво, – пробурчал Мрак, – прямо второй Таргитай. А на дуде ты не пробовал?

Таргитай обеспокоенно посматривал на стычку, где среди красноголовых воинов Олег выделялся только ростом и шириной плеч, а по волосам сошел бы за сородича Лиски. Похоже, его уже признали за вожака: сражался в первом ряду, страшная булава на длинном древке разила направо и налево, Таргитай видел только блистающие полосы, словно Олег размахивал широкой лентой.

Лиска дралась рядом, но Таргитай понимал, что это Олег держится рядом, защищая и оберегая маленькую женщину.

– Олег! – Голос Таргитая был едва слышен среди дикого ржанья, лязга железа, звона, брани и криков раненых. – Бери девку, при назад!

Волхв мотнул головой – мол, услышал, но даже не оглянулся. На него перли с двух сторон, Жезл не знал передыху, разбрызгивая кровь и то, что заменяло противникам мозги. Защищать приходилось еще и Лиску: слишком далеко вырывалась вперед.

– Лиска! – заорал Таргитай, ликуя от своей же находчивости. – При взад, тут драк больше!

Она оглянулась. Таргитай показал знаками, что будут драться с таким огромным, что побольше сарая, а то и двух сараев. И зубы – во! Когти – во! Еще и крылья с шипами!

С сомнением на личике Лиска попятилась, начала выходить из гущи схватки. На нее оглядывались, она успокаивающе помахала своим.

Когда сквозь вой бури и месиво из молний и не то снежной крупы, не то вовсе града проломился и пал на землю Змей, Мрак отпрыгнул от неожиданности.

– Олег, ты? Заикой с тобой станешь…

– Это Змей, а не Олег, – пояснил добрый Таргитай. – Мы полетим, Олег? Как я люблю летать!

Даже Мрак покосился на черные тучи с тревогой. Огненные стрелы пропарывали их с таким треском, что подгибались ноги, а лохмотья туч долго сползались воедино. Из распоротых небесных мешков сыпались снежная крупа, град, падали даже мелкие камешки, а ветер вместе с песком швырял в лицо стебли трав и щепки.

– Что лень с человеком делает, – вздохнул, полез по лапе на горбатую спину: кто залезает первым, захватывает место получше. А получше – это видеть всех и первым вступить в бой. – Сдует, как комаров.

Изгои уже привычно взобрались по чешуйкам, как по ступенькам, Олег усадил Лиску перед собой. Они не разговаривали, даже почему-то не смотрели друг на друга. Широкая спина Мрака защищала спереди. Как от ветра, так и от стрел.

– Поднимай, – сказал оборотень. – Ты знаешь, куда нам.

С быстрокрылого Змея видели почти все гигантское поле, где уже то здесь, то там завязывались сражения. Немыслимой армии Ящера противостояли отдельные отряды. Они сходились со всех сторон, их было совсем мало, чаще всего таяли, как сугробы белого снега под напором грязной воды, но все же войско Ящера останавливалось, топталось на месте, а когда снова прорубало себе путь, дорогу заступали новые защитники белого света.

– Весь мир стал полем битвы, – сказал Таргитай потрясенно.

– Сложи песню, – посоветовал Мрак.

– Я не пою о войне.

Змей несся как стрела. По мановению руки Олега то снижался, чтобы люди могли рассмотреть битву, то взмывал под облака, чтобы охватили взглядом все поле. Мрак и Таргитай привязались к гребню, Мрак приготовил три колчана стрел, остро жалел, что нельзя на Змея загрузить гору камней. Олег изловил слишком молодого, не линял даже, хребет переломится, как прутик.

Только в одном месте шло сражение, где можно было уловить какой-то порядок. Многотысячная конница неслась так, что земля гудела и стонала под немыслимой тяжестью. В пыльном облаке блистали искры на обнаженном железе.

Мрак проследил взглядом, волчьи зубы показались в недоброй усмешке.

– Степняки…

– Они дадут ящерникам! – сказал Таргитай убежденно.

– Они идут с Ящером, – бросил Олег горько.

Сражение шло на равнине, в горах, даже в Песках и на море. Мрак постоянно держал стрелу на тетиве. Когда пролетали достаточно низко, над ухом Таргитая звонко щелкало, стрела исчезала в массе сражающихся.

Олег посылал Змея по широкому кругу.

Из глубокой трещины, что превращалась в ущелье по мере того, как Змей подлетал ближе, валил густой ядовитый дым. По стенам поднимались вооруженные воины.

Мрак бессильно выругался. Невры узнали мертвых воинов, ныне слуг Ящера. Мертвые поднимались в тылу защитников земли сплошной серой волной, разливались по равнине, а сзади выплескивались и выплескивались новые волны. Отряды, собранные Аварисом, быстро таяли, как льдины в горячей воде.

– Чем помочь? – спросил Таргитай отчаянно. – Мертвых, вообще, больше, чем живых!

– Это еще не все, – ответил Олег.

– Мы можем опуститься и погибнуть вместе с теми, кого позвали, – предложил Мрак угрюмо. – Это достойно. Правда, битву это не переломит.

– Это еще не все, – повторил Олег хмуро.

Когда мертвые заполонили почти всю долину, среди поднимающихся из подземного мира невры увидели огромных зверообразных людей. Они выглядели помесью медведей и кабанов, но в руках держали огромные дубины. Таких поднималось все больше и больше, последняя волна была из них целиком.

– Раньше люди были такими, – сказал Олег странным голосом. – Даже боги побаивались их мощи… Перволюди.

– Кто с ними может сражаться?

– Не знаю… Таких героев не знаю.

Когда горстку людей, явившихся по зову Авариса первыми, прижали к стене Леса, там произошло волнение. Мертвые воины внезапно подались назад. Передние ряды начали падать как подкошенные, а из-за деревьев вышли странные звероватые люди.

Мрак подозрительно, хоть и с надеждой смотрел на подоспевшую помощь. Люди были в звериных шкурах, с каменными секирами, но кое у кого блистали мечи, трое умело орудовали булавами, палицами.

– Кто они? – спросил Мрак. – Где-то я таких видел…

Олег послал Змея вниз. Ветер засвистел в ушах, голос Олега едва перекрыл шум ветра:

– Сам говорил, худая харя зеркала не любит…

Мрак прокричал:

– Неужто наши? Как же решились выйти из Леса? Там же вся наша деревня!

Таргитай потыкал пальцем, считая, крикнул звонким радостным голосом:

– У нас столько народу никогда не было. Там невры со всех… всех лесных деревень!

Змей распустил крылья и понесся над землей уже невысоко. Мрак опустошил половину колчана. Ветер утих, голос Олега прозвучал почти буднично:

– И дрягва… Ежели я угадал.

– Дрягва? – не поверил Мрак. Сказал с негодованием: – Ежели эти трусы и пойдут в бой, то лишь на стороне сильнейшего… А такой для них Ящер.

– Мрак, многие умирают не так, как живут.

– Ну-ну, – проворчал Мрак с недоверием. Не удержался: – Правда, умереть достойно легче, чем достойно прожить.

Один гигант в звериной шкуре умело занял единственную дорогу, перегородив дорогу войску Ящера. Справа отвесная гора, слева бурная река. Сражался со звериным рыком, бил страшно огромной дубиной. Пралюди, которые косили обычных воинов как траву, под ударами гиганта падали мертвыми. Когда сунулся один, весь закованный в железо, даже глаз не видать, гигант взревел оскорбленно, страшным ударом по голове вбил противника в землю по плечи.

Мрак только вскрикнул в великом изумлении, когда гигант еще двумя лютыми ударами вогнал другого врага в землю до пояса, а третьим ударом вбил по самые уши.

Сражался он со звериной грацией, двигался молниеносно. Казалось, что у него на затылке глаза: оборачивался как раз в тот миг, когда нужно было парировать удар, отпрыгнуть, ответить так, что противник отлетал в сторону уже мертвый.

Змей пролетел совсем низко, Мрак успел выпустить три стрелы. Все вонзились в шею прачеловека, что подкрадывался к гиганту сзади. Прачеловек даже не почесался, а гигант повернулся, размозжил голову неудачнику и, подняв глаза к небу, прокричал:

– Эй, там! Не лезьте, здесь и без сопливых скользко!

– Кто это? – вскрикнул Таргитай. – Мне кажется…

Мрак покачал головой:

– Мне надо было раньше догадаться. Чертов Громобой…

В его глазах был ревнивый блеск. Олег вспомнил, что в деревне мужики нередко спорили, кто сильнее: Громобой или же Мрак.

Едва последние зверолюди пали под его ударами, Громобой не успел перевести дух, как застонала земля, в облаке пыли возникли неспешно бредущие на него каменные гиганты, порождение гор.

– Давно пора, – прорычал Громобой с удовлетворением, – а то засыпать уже начал…

Страшным ударом разнес первого вдребезги. Глыбы разлетелись, калеча соратников. Громобой гулко захохотал, показал левый кулак, вздымая кверху, а правой постучал по бицепсу.

На него ринулись с удвоенной яростью. Он крушил направо и налево, но теперь врагов было больше. Против него, чуя его силу, посылали сильнейших. Уже не людей – зверей и чудовищ.

Взмокший, хватая пересохшим ртом воздух, рявкнул:

– Ничо… никого не зобидю! Подходи, всяк получит меж ушей!

Его страшная дубина крушила броню, ломала кости. Кровь брызгала как вода, крики и стоны раздавались со всех сторон. Он чувствовал себя бером в стае мелких псов, только бер неповоротлив, а Громобой чуял, что уже разогрелся: поворачивается быстрее, бьет мощнее, видит спереди и сзади, даже словно бы смутно угадывает, что случится чуть погодя…

Глава 3

Дед Тарас, опираясь на палку, смотрел из-под руки на поле сражения. Подслеповатые глаза с трудом различали мельтешащие тени, притупившийся слух слабо ловил шум битвы. Звон оружия, крики умирающих, хриплые приказы – скорее угадывал, чем различал.

Потом шум приблизился. Слышался топот ног, лязг железа, тяжелые удары. Отчаянно закричал тонкий голос. Дед Тарас решил, что на подростка, возможно, впервые взявшего в руки оружие, наступила огромная лапа неведомого зверя.

Рядом мелькали люди, орали, толкались. Пахло кровью, горелым, ветер дул сухой и горячий. Простучали копыта, но как-то странно, будто конь был размером с холм. Земля гудела и качалась.

Деда сбили с ног, чьи-то ноги безжалостно пробежали по старческой спине. Палка выскользнула из слабых пальцев. Он беспомощно шарил по земле, утоптанной так, что ногти скребли как по камню. Наткнулся на мокрое, липкое. Кровь была и с другой стороны, а чуть погодя ткнулся головой в еще теплый труп. В сторонке кто-то стонал, тихо и безнадежно.

– Что деется, – прошептал дед Тарас бессильно. – Старость не радость…

Мимо пробежали люди, радостно горланящие. Кто-то перепрыгнул через ползающего старика. Другой на бегу наступил на растопыренные пальцы, но даже не задержался, чтобы смахнуть ему голову с плеч.

– …а пришибить некому, – добавил старик безнадежно.

Чужие гнались за отступающими людьми. Топот ног оглушал, пыль покрыла деда Тараса. Он закашлялся, но пальцы, наконец, наткнулись на что-то похожее на палку. Это оказался обломок копья, дед Тарас кое-как поднялся.

Мимо все еще пробегали странного вида люди: огромные, мертвенно-бледные, в лохмотьях. Эти не кричали, не смеялись над отступающими, и деду Тарасу стало еще страшнее.

Над головой грохотало, черные, как уголь, тучи неслись, как табун взбесившихся коней. Деду Тарасу показалось, что, если у него хватило бы сил поднять копье, он бы зацепил тучу острием. В недрах тучи смутно блистали скрытые молнии, но в них было столько ярости и мощи, что старик сгорбился еще больше. Мир рушится, небесный свод разламывают неведомые силы.

– Род! – взмолился он едва слышно. – Род… родитель наш… Мы, твои дети, не оправдали твоих надежд?

Шум битвы начал отдаляться. Сзади нарастали другие крики, лязг оружия. Там дрались тоже, старик различил яростные голоса, хриплый клекот грифонов, а перекрывая все, звучал страшный голос:

– Эти пятеро! Убить их! Все – на них!

Старик прислушался, с трудом различил человеческий крик.

Если не почудилось, то там, окруженные врагами, все еще отбиваются, стоя спина к спине, трое невров. Неизвестно, сколько продержатся, но пока еще живы, а дерутся, как завещано Поконом Рода, до последней капли крови.

– Род! – выкрикнул он из последних сил. – Я не знаю, сколько мне осталось… Да, жить хорошо даже стариком. Но прошу – возьми оставшиеся дни или годы в обмен на один-единственный день… или час… моих молодых лет!

Тучи неслись все такие же лютые, смертоносные, черные с красным, но деду Тарасу показалось, что в самой глубине насмешливо прогрохотало.

…Когда против него пошли огненные гиганты, Громобой понял, что пришел смертный час. Он дрался уже в одиночку, справа и слева если и был кто, то давно полег или отступил. Да скорее всего, никого и не было. Он жил волком-одиночкой, так и умрет им. Но жил вроде достойно, не осрамиться бы в последние минуты. Стыдно будет не ему, ему что, мертвые сраму не имут, а его семени, разбросанному по белу свету.

Да и вообще всем, кто умеет совеститься. Совестно бывает не только за себя…

Они были сильны и свирепы, эти звери из огненного мира подземелья. Их было больше, к тому же двигались так же быстро. А палицы в их лапах были тяжелее, сыпали горящими искрами. Но он издавна сражался с теми, кто сильнее, сейчас же просто смертельно устал, а чутье говорило, что наконец-то жизнь отпустит его…

– Приветствую. – Он поднял левую руку, потому что в правой была дубина, а пальцы едва держали ее и без того, впрочем, левая ближе к сердцу. – Давно не встречались.

Передний из гигантов, массивный и красный, как раскаленная заготовка, прорычал люто:

– Тебя не знаем… Но сейчас узнаешь нас.

Громобой удивился:

– Да?.. А я бы сказал, что бивал вас и раньше. В хвост и гриву. Обознался неужто?

Гигант взревел, поднимая дубину:

– То были наши деды и отцы! Но ты сейчас узнаешь внуков!!!

Громобой оскалил зубы. Мельчает народ, мельчает. Деды горами трясли, как вениками, а внуки будут всемером одну соломину поднимать – так предрекают волхвы. Эти, что идут скопом, как стадо баранов, – правда, больших баранов, – не увидят его смерти.

Он поплевал на ладони:

– Начнем?

…Мрак выискивал холмик: забраться бы повыше, оглядеться. Где же Ящер? Или надо искать во главе войска, как ходят военные вожди в Гиперборее, или пойдет в самой середке, как воюют киммерийские каганы?

На них молча и страшно напал отряд мертвецов. Даже бесстрашный Таргитай побелел и сделал движение ухватиться за живот. Они еще носили следы жестоких боев, страшные раны рассекали лица, доспехи погнуты, а еще не остывшая кровь позволяла им двигаться так же быстро, как и невры. Похоже, на этот раз столкнулись с действительно опасными противниками.

В разгар боя двое из мертвецов, самые могучие с виду, закованные в железо, внезапно повернулись, одновременно выставили щиты. Три стрелы с сухим треском разбились с такой силой, что щепка оцарапала Олегу щеку.

Он отпрыгнул от неожиданности. Мертвецы явно защищали спину ничего не подозревающего Мрака. Он рубился, огромный и страшный, как разъяренный медведь, выдерживал натиск сразу пятерых, а эти двое, сомкнув щиты, остановили натиск сзади. Кривые мечи в их руках замелькали часто и умело.

– Ну, Мрак, – пробормотал Олег, судорожно смахивая пот, – ну, змей хитрый! Ну почему, почему мир так несправедлив?!

Когда Мрак опустил секиру в разгар битвы и отсапывался, раздувая ноздри, как Змей на взлете, кровники сомкнули щиты снова и выдерживали натиск до тех пор, пока лохматый варвар не взревел яростно и хрипло, а его секира в поднятой руке снова не заблестела надменно и вызывающе.

Олег посматривал завистливо.

– Что толку от моей мудрости? Ежели дикости живется проще… – Он оглянулся на Таргитая, тот молча и люто сражался сверкающим мечом. – Как и дурости… И мне, что ли, жрать печенку?

Таргитаю, как и Мраку, подумал он сквозь бой и грохот, тоже легче. Чем ему, волхву. Когда молчит, вообще, герой из сказки. Золотые волосы, синие глаза, которые в гневе становятся холодными и серыми, как штормовые волны северного моря, огненный меч в мускулистой руке, добрая улыбка на мужественном лице.

– Печенку? – переспросил Таргитай радостно. Глаза заблестели. – Давай! А то у меня только ломоть хлеба, да и то засох…

Он сунул меч в ножны, потащил из-за спины мешок. Олег плюнул: сказочному герою нельзя открывать рот, сразу видно, из какой сказки.

– Тарх! Ты готов есть и сейчас?

– Я всегда готов, – удивился Таргитай. – Я ж не волхв, мне надо есть часто… Я слабый! А где твоя печенка?

Олег простонал, отступил, сбил наземь какого-то полузверя с дубинами в обеих руках. В зеленых глазах блеснуло бешенство.

– Тарх, молчи! Молчи, а? Молчание – золото!

– Да я чо, – пробормотал Таргитай. – У меня и так от молчания зубы смерзлись.

Он нехотя потащил из ножен Меч. Олег видел, как от небольшого отряда полян отделилась женщина в мужской одежде, пробралась между сражающимися к Таргитаю. Тот отступил, пошушукались, она вытащила из мешка что-то белое, пышное, завернутое в широкие листья. Таргитай с готовностью забросил Меч за спину, одной рукой обнял женщину, будто раненый опирался о ее хрупкие плечи, а другой рукой уже совал пирог, или что там было, в огромный рот.

Олег простонал сквозь зубы. Показалось, что чавканье и плямканье доносится на этот конец поля. Таргитай жрал, женщина вытаскивала из мешка еще и еще, Олег даже уловил запах жареной птицы, аромат лесных ягод, в которых вымачивалась птица.

– Черт бы побрал! – сказал он яростно. – Черт бы…

А позже видел, как из разных отрядов, если только там оказывались женщины, несли Таргитаю баклажки с квасом, брагой, хмельным медом. Желудок Олега сперва взвыл, потом начал грызть ребра.

В руки пришла слабость. Он попятился, чувствуя себя никчемным и несчастным. Мрак завел себе друзей даже в подземном мире. Таргитая кормят и холят все девки. Мрак даже рассказывал, что однажды на берег моря вышла русалка с ребеночком на руках и спрашивала испуганных рыбаков, как отыскать золотоволосого воина с синими как небо глазами. Правда, потом уже три русалки, а с каждым разом по одной прибавлялось, но как ни нелепо, но Олег уже начал рыться в памяти, вспоминая их бегство с острова Буяна на морской черепахе… Вроде бы Таргитай не отлучался. С другой стороны, это ему полгода уговаривать, а у Тарха все иначе…

Хорошо, что Мрак не знает его мыслей, сказал бы что-нибудь ехидное вроде: «Во многих знаниях – много горя, диким да дурным сами боги помогают».

Олег пожелтел, иссох, но упорно воздвигал магические щиты. Ветер, ударяясь о его заслоны, терял ударную мощь, вместо камней с неба сыпался мелкий песок, острый и колючий, а с мертвецов и зверолюдей срывал броню неуязвимости.

Встретили еще отряд зверолюдей, проломились, как сквозь осоку. Мрак поскальзывался в крови и теплых внутренностях, громко жалел, что топчут еще не Ящера.

Олег вскрикнул:

– Не идет! Моя магия, похоже, иссякла!

– С чего бы? – удивился Мрак.

– Вот та туча, полная камней, все равно идет прямо на нас!

Таргитай завертел головой, искал, куда скакнуть от тучи с камнями. Мрак прорычал:

– Какая туча? Какие камни? Как вы с такими глазами еще лбы не поразбивали…

– А что это?

– Старый знакомый. Не встречали?

Земная кора проламывалась под Пурушей, как лед. Он тяжело погружался до колен в бездны, невры со страхом представляли, как топчет медное царство, как в ужасе мечутся тамошние люди, если Ящер вывел не всех, не понимают, почему рушится каменный свод…

Однажды проломилось глубже, Пуруша оказался среди земных разломов по грудь, так и шел, медленно и натужно, расталкивая пласты земли. Вокруг поднимался дым, воздух был жаркий, трещал, как раздираемое полотно. Вокруг Пуруши часто плясали языки подземного огня.

– Это он уже по серебряному, – прошептал Олег потрясенно. – Еще бы на поверх… К Ящеру!

Пуруша, словно услышал, тяжело уперся огромными ладонями в качающиеся плиты. Языки огня взметнулись выше, плиты медленно стали опускаться, но Пуруша вытащил ноги из среднего подземного мира, попробовал вскарабкаться еще, но земля проламывалась, и он пошел так, продавливая целые горы, раздвигая края ущелья. Глаза Первочеловека отыскали на вершине холма пятерых крохотных людей. Странный рот, похожий на ущелье, раздвинулся в жутком оскале еще шире. Глаза вспыхнули жутким огнем, словно подземное пламя вырвалось на волю.

– Ну, эту гору не своротить даже богам, – крикнул Мрак.

Он поднял секиру, пошатнулся, но лишь расставил пошире ноги. Земля тряслась и стонала, треск заглушал слова.

– По крайней мере, – выговорил Олег с трудом, – мы остались… Все бежали…

– Отступили, – поправил Таргитай. Он опирался на Меч, ноги дрожали от слабости, а дыхание все еще грозило разорвать грудь.

– Но мы не отступили.

– Нам вообще цена выше.

На грохочущем коне подскакал огромный всадник. Лик его был страшен, но круглые, как у совы, хищные глаза смеялись. В могучей руке вздымал длинный, залитый по рукоять кровью меч, за спиной виднелся круглый щит. Золотые волосы трепало ветром. Глаза были темно-синие, как небо перед закатом.

– Если с нами Правда, – гаркнул он сильным мужественным голосом, – так кто же против нас?

Конь мчался все быстрее, под копытами проскакивали искры, потом слились в полыхающее пламя. Земля горела, он скакал по колено в пламени, за ним оставался огненный след.

Таргитай вскрикнул:

– Олег, кто это?

– Спроси что-нибудь полегче.

– А еще волхв…

Конь на полном скаку перепрыгивал трещины, расщелины, ущелья. Под ним подрагивали, даже пробовали погружаться в горящую лаву плиты земли, похожие на грязные льдины, но конь и всадник неслись столь стремительно, что едва касались их копытами.

Всадник заставил коня сделать небольшой круг вокруг Пуруши, остановился в сотне шагов. В руке всадника грозно блистал длинный меч.

– Эй! – донесся до невров могучий клич. – Порушить легко, но пробовал ли ты строить?

Пуруша шагнул еще дважды, сократив расстояние до всадника наполовину. Глаза вспыхнули, как озера горящей темной крови земли. Руки медленно потянулись к отважному всаднику.

Сердца невров сжались: всадник был слишком мал в сравнении с Первочеловеком. Таргитай не выдержал:

– Отступи!

Всадник захохотал страшно. Меч блеснул, Пуруша вскрикнул так, что земля закачалась, а невры попадали и закрыли руками уши. Великан ревел и тряс окровавленной ладонью. На землю перед всадником рухнуло залитое кровью бревно, Мрак потрясенно рассматривал отрубленный палец.

– Уходи! – закричал Таргитай снова. – Уходи!

Пуруша замахнулся, с ревом ударил ладонью по земле. Всадник, умело орудуя поводьями, заставил коня попятиться. Раздался страшный грохот, под ногами закачалась земная твердь. Неврам показалось, что они снова на плоту среди моря.

– Что он делает? – вскрикнул Олег.

Всадник словно ждал или в самом деле ждал. Конь с места скакнул на тыльную сторону ладони, понесся по руке вверх. Пуруша взревел, оторвал ладонь от земли. Она пошла вверх, но всадник только ускорил бешеную скачку. Уже не вверх – с каждым мгновением скакать было легче. Еще миг – и он несся стремительно уже по горизонтали.

Невры, затаив дыхание, следили, как отважный безумец на полном скаку повернул коня, едва не сорвавшись на изгибе локтя, понесся по руке.

– Ой! – с болью вскрикнул Таргитай. – На что он надеется?

Окровавленная ладонь Пуруши приблизилась к скачущему всаднику, нависла… Всадник пригнулся, избегая гибели. Так показалось неврам, однако огромная, как гора, ладонь догнала, ухватила, сжала в кулаке. Между стиснутыми пальцами брызнула кровь. Невры слышали, как хрустели кости. Таргитай поспешно отвернулся, Мрак покачал головой и отвел взгляд.

– Слава тебе, отважный, – сказал Таргитай горько. – Кто бы ты ни был.

– Он погиб на полном скаку, – сказал Мрак. – Как хотел бы погибнуть и я.

– Он не только отважный, – сказал Олег.

Что-то в его голосе заставило снова взглянуть на великана. По его плечу бежал с оголенным мечом тот же смельчак! Таргитай хлопал глазами, не сразу сообразил, что всадник не просто пригнулся, а вовремя соскользнул с коня.

Пуруша отшвырнул остатки бедного животного. Две ладони пошли вдогонку за бегущим человеком.

Отважный герой, видя нависающие над ним огромные, как скалы, смертоносные ладони, прыгнул и взмахнул мечом. Невров потряс страшный рык-рев, вскрикнула сама земля, воздух задрожал. Затем рев перешел в странные звуки, словно горный хребет поперхнулся горной рекой.

Ладони с размаху сомкнулись – до земли донесся хруст костей. Пальцы разжались, обезображенное тело медленно, как осенний лист с дерева, полетело вниз. Пуруша обеими руками схватился за горло, откуда била огненно-красная струя толщиной со ствол столетнего дуба. Пуруша кричал страшно. Его раскачивало, кровь хлестала водопадом, красные ручьи бежали по плечам, груди.

Незнакомый герой ударился оземь у подножия. Оборотень бежал, не обращая внимания на предостерегающий крик Олега. Огромный великан нависал, раскачивался в смертельной муке. Кровь била из горла толстой струей. Он слабел на глазах, плечи опустились, все четыре руки хватались за горло.

– Не успеешь! – донесся отчаянный крик сзади. – Он уже падает!!!

– Черт с ним! – гаркнул Мрак. – Я должен закрыть глаза человеку, спасшему нас… И не только нас.

Он добежал до распростертого тела. Земля подпрыгнула, застонала тяжко. Из трещин взметнулись языки огня. Воздух наполнился сизым дымом.

Пуруша, к счастью, завалился навзничь. От удара о землю разбежались глубокие трещины. Темные потоки крови тяжело хлынули через край. Снизу взметнулись чадные языки огня. Запахло горящей кровью.

Сквозь дым и гарь они видели, как тело дернулось конвульсивно, огонь в подземельях начал стихать. Взамен повалил удушливый дым, глубоко что-то заворчало, словно сама земля приняла кровавую жертву.

Когда Таргитай и Олег добежали до Мрака, оборотень стоял на коленях перед мертвым. Герой, сразивший самого Пурушу, все еще сжимал обломок меча. Лицо оборотня было черным от страдания.

– Кто это? – выкрикнул Таргитай на бегу.

Мрак не ответил. На пурпурном плаще, на котором не так видна кровь, лежал дед Тарас. Мутные старческие глаза смотрели немигающе. Изо рта все еще стекала струйка крови. Грудь и ноги были сплющены в кулаке чудовищного Первочеловека.

– Не понимаю, – прошептал Олег.

Мрак молча закрыл старику глаза. Всегда каменное лицо оборотня подрагивало, морщилось. Он поспешно встал с колен, отвернулся.

– Такое понимают не умом, Олег.

Воин бросался в самую гущу боя. Он орал, смеялся, вызывал на поединки сильнейших, быстро и умело расправлялся, вызывал новых, а если никто не решался, видя яростное лицо и окровавленный меч, сам лез в гущу боя, крушил и сек, врубался в глубины вражеских рядов, не заботясь о том, что творится за спиной.

Олег первым заподозрил неладное.

– Эй! Ты, никак, сам смерть ищешь?

Воин врубался, повергал, крушил, сносил головы, не слышал или не хотел слышать, тогда Мрак, оскорбившись за волхва, заорал:

– Ты чо на рожон прешь? Прибьют, как хоря в курятнике.

– Не прибьют! – донесся прерывающийся крик.

Мрак, орудуя секирой, как Таргитай ложкой, пробился ближе, вместе сразили троих, остальные поспешно отступили. В узкую щель между железными шапками и верхним краем щитов на страшных воинов смотрели испуганные глаза степняков. Воин и Мрак остались как два медведя в середке круга.

– Ты мне голову не морочь, – сказал Мрак подозрительно. – Что с тобой? Мне можешь признаться. Я вот-вот должен сгинуть, так на роду написано. Уже никому не успею…

Воин сделал движение броситься вперед – там поспешно отступили. Кто-то запнулся, упал, нелепо задрав лапти кверху. Воин разочарованно сплюнул:

– Вот так они все… Вырождается доблесть!

– Ты в самом деле такой дурень? – спросил Мрак.

Воин отвел взгляд.

– Ну, многие же так… Да ладно, не такой я пень. Это у тебя жизнь может пойти иначе после этой битвы. У меня – нет.

– Почему?

– Слабый я, понял? – огрызнулся Воин. Он свирепо оскалил зубы, и стена щитов вокруг них сразу подалась назад. – Отравленный… Мне уже не уйти от баб, вина, мягких постелей. При случае и зарезать могу. И ножом в спину… если кошелек покажется тяжелым. Так что самое время хотя бы кровь пролить…

– А в чем ты по колено бродишь?

– Свою, варвар! Себя не только тешить надо, но и уважать. А с этим у меня слабо.

Враги наконец решились осторожными шажками подступить ближе. Воин с радостным ревом кинулся на стену щитов. Мрак сердито поднял секиру: впервые обошли в таком нужном деле, бросился следом. Удары сыпались с трех сторон, едва успевал подставлять рукоять и рубить в ответ, к тому же приходилось защищать спину Воина. Тот пер, как лось в весенний гон, орал и махал мечом так, что Мрак видел только блистающие стены, словно тот сражался десятком мечей.

Да к тому же удары Воина были сокрушающими. Мрак завидовал молча, зубы сцепил, ибо двое супротив целого войска – это уж если не Таргитай, то хотя бы Странник должен сочинить песню о доблести и славе!

Таргитая, Олега и Лиску окружили так, что в тесноте все труднее было размахивать Мечом и боевой дубиной волхва. Лиска все пыталась пролезть вперед, но ее отпихивали назад. Таргитай вертелся, как кот, рубил, уклонялся, парировал, снова рубил, а за спиной слышал надсадное тяжелое дыхание.

– Отходим? – прохрипел Таргитай.

– Куда?

– К Мраку бы…

В стороне слышен был грозный рев, крики и лязг железа о железо. Мрак рубился уже со зверолюдьми. Воин оторвался от него, дрались каждый сам по себе. На миг глаза Таргитая и Воина встретились, Таргитаю показалось, что Воин оскалил зубы в подбадривающей усмешке. Он начал сдвигаться к ним, прорубаться сквозь ряды, но перед ним было столько щитов и вскинутых мечей, что вряд ли, вряд ли…

– Ты куда? – донесся крик Мрака. – Ящер в другой стороне!

– Ребята больше не продержатся! – гаркнул Воин. – Им бы чуть перевести дух…

Мрак оглянулся, взревел яростнее. Его секира с новой силой пошла крушить черепа, разбивать щиты, доспехи. Воин шел впереди, его глаза уже не отрывались от изнемогающих изгоев.

Он первый и единственный заметил, как один из зверолюдей, похожий на медведя в панцире, стоя в задних рядах, широко размахнулся копьем. Он высился над ними на голову, копье со свистом метнулось поверху, срывая перья на шлемах.

– Берегись! – заорал Воин, но увидел, что ни Таргитай, ни Олег не успевают повернуться. Копье неслось, нацеленное широким острием прямо в незащищенную спину Таргитая. Певец пятился, отбиваясь сразу от троих зверолюдей.

Воин прыгнул вперед – никогда раньше не двигался с такой скоростью. Копье ударило в бок, скрежет металла заставил обернуться Таргитая и Олега. Глаза певца расширились. Он протянул руку, но Воин покачал головой:

– Дерись… Я постою здесь.

Копье пробило панцирь навылет. Острый конец высунулся с другой стороны. Воин, превозмогая боль, сильным ударом срубил древко, вторым ударом поверг на землю ближайшего зверочеловека.

Мрак опрокинул заслон из щитов и людей.

– Эй, ты… чего?

– Эт я шутю так, – проговорил Воин с трудом. Кровь стекала по доспехам тонкой струйкой, но Мрак понимал, что внутри железного панциря уже плещется озеро. В глазах Воина угасал огонек, он старался как можно дольше продержаться на ногах. – Дай цыплятам передохнуть… Это будут орлы…

Он рухнул на колени. Кровь потекла изо рта. Мужественное лицо кривилось в иронической улыбке.

– Чему радуешься, дурак? – спросил Мрак зло.

– Повезло… За правое дело… Так быстро. Я ж все равно бы долго не продержался…

Мрак угрюмо кивнул, понял. Таргитай зло закричал со слезами на глазах:

– Зачем?.. Зачем ты меня заслонил?

Воин слабо качнул головой.

– Думаешь… даром?

– А что, что тебе от меня нужно?

– Пройди… дальше…

Подбежала Лиска, села на землю, голову Воина положила на колени. Из сумки достала золотой кубок, а хмурый Мрак налил из баклажки медовухи вирия. Лиска вложила кубок в слабеющие пальцы Воина:

– Выпей! Это вино героев.

Слабеющая струйка крови текла изо рта Воина. Он бледно улыбнулся.

– Я всегда мечтал умереть вот так… С кубком хорошего вина… на коленях красивой девушки…

Губы перестали двигаться, а глаза недвижимо смотрели в грозное небо. Лицо без кровинки, но спокойное и мужественно-красивое. Таргитай заплакал навзрыд, не стыдясь слез. Олег отвел глаза. Певец страшится, и не зря, что не сумеет вернуть долг. Как Воину, так и тем другим, кто жертвовал собой, чтобы они могли пойти дальше.

Их прижали к стене, враги пока что разбивались, как волны о берег. Но волны рушат и самые крепкие скалы, дай срок, а тут уже руки немеют, а ватные ноги оскользаются в лужах крови. Враги же, озверев, взбираются на еще теплые трупы и даже на раненых, стараются ударить сверху.

Мрак скалил зубы, уже не ругался, дыхания не было, удары становились все реже.

– Укажите, кто сказал, что мне нравится драться? Я плюну ему в глаза!

– Мрак, – сказал Таргитай, который дрался бок о бок, даже выдвигался вперед. – Надо, Мрак!

Золотые волосы слиплись от пота. Левое ухо было в крови, красная струйка текла по шее. Олег отбивался скупо, в глазах был страх, но только он из троих оставался без царапинки, кровь на нем была чужая. Даже Лиске досталось, хотя и краешком.

– Ну, ежели даже Тарх говорит, что надо…

От ручья раздались крики. Воины Ящера повернули головы. Из воды, весь в каскаде брызг, выбежал в сверкающих доспехах высокий воин. Из-под шлема глядело юное безусое лицо. Золотые волосы слиплись, синие глаза блестели, как лед под солнцем.

– За жизнь! – крикнул он страшным голосом.

Невры невольно отступили, когда он прыгнул в самую гущу схватки. Огромный меч заблистал как молния, в лязге и звоне враги падали, как трава под косой, как кустарник под натиском тура.

Мрак тяжело дышал, глаза выпучил, секира бессильно уткнулась острием в землю. Таргитай и Олег прислонились к камню, дышали натужно. Ноги дрожали, а голос прерывался:

– Кто ты, юный богатырь?

Юноша разил и крушил, а когда перед ним не осталось противников, догнал убегающих, одним ударом поверг на землю. Таргитай вскрикнул предостерегающе: сзади приподнялся раненый, готовился метнуть копье. Юноша мгновенно закрылся щитом, в два прыжка оказался рядом. Острый клинок оборвал жизнь степняка.

– Как тебя зовут?

Юноша с любовью и преданностью смотрел на Таргитая.

Улыбка у него была чистая, открытая.

– У меня еще нет имени.

– Нет? – У Таргитая глупо отвисла челюсть.

– Все еще нет, – ответил богатырь.

Мрак качал головой. У одного героя имя есть, но не назвал, погиб безымянным, а у этого нет вовсе… Что за шутки выкидывает мир напоследок?

Юноша попятился. На юном румяном лице было острое сожаление. Синие глаза часто заморгали, словно удерживался от слез. Отступил еще раз, не отрывая любящих преданных глаз от Таргитая. Ноги оказались в воде. Мрак крякнул, а Олег задержал дыхание. Юноша начал быстро меняться!

Доспехи превратились в белую полотняную одежду, юноша стал меньше ростом, еще меньше, из подростка превратился в ребенка, тот уменьшался, и вот уже крохотный, голенький, со счастливым смехом окунулся с головой. В струях воды мелькнули белые женские руки, закрутился водоворот, поднимая золотые песчинки, и все исчезло.

Таргитай с мукой смотрел вслед исчезнувшему ребенку. Мрак откашлялся, сказал в пространство хриплым голосом:

– Кто-нибудь хоть что-то понимает?

Олег сказал тихо:

– Ты разве не заметил его глаза? И золотые волосы?

– Вылитый Таргитай, – согласился Мрак.

– Только нос и скулы от Зарины.

Мрак опешил:

– Ты что? Она ж утопла!

– Кто знает, во что превратилась там, в глубине… Если ребенок вылупился в реке, а то и в море могло отнести, как выметавшую икру рыбу.

– Ну и что?

– А речка вовсе в Данапр впадает. А там у Тарха, если помнишь, тоже знакомая есть.

Мрак покачал головой:

– Не сходится. Зарина утопла пять месяцев тому.

– Ну… не знаю, – сказал Олег, уже сердясь. – Зарина могла умолить богов… или кого-нибудь, кто может… Словом, раз грядущее зависит от сегодняшнего боя, чтобы ее будущий сын хоть чем-то… Ладно, тебе не над чем голову больше ломать? Вон новые скачут!

Подхватив все еще оглушенного Таргитая, поспешно отступили за скалу, пригнулись. Конница пронеслась мимо, не обратив внимания на распластанные в крови трупы.

Глава 4

Обливаясь кровью, Громобой увидел сквозь красную завесу в глазах, как последний из огненных гигантов рухнул на землю.

Правая рука висела, перебитые кости в плече торчали наружу. А в левой не было сил смахнуть кровь, заливавшую глаза.

Он с трудом поднял чужое копье, чувствуя, как с каждым мгновением жизнь покидает изрубленное тело. Навалился, всадил копье тупым концом глубоко в истоптанную землю. В глазах потемнело, чувствовал смертельный холод. Почти ничего не видя, на ощупь повернулся, уперся спиной в острый наконечник. В черноте над ним двигались исполинские фигуры. Он ощутил на лице ветер от невидимых крыльев. Чей-то странно знакомый голос медленно и торжественно назвал его имя.

– Иду, – сказал он замерзающими губами. – Наконец-то…

Когда оставшиеся враги побежали, Мрак оглянулся. Глаза полезли на лоб.

– Громобой… Он все еще сражается!

– Как ему… удается? – пропыхтел Таргитай. – Он… не человек… что ли?

– Видать… в самом деле… в старину покрепче…

Мрак смотрел завистливо.

Вдали, в узкой долине, на прежнем месте, загораживая врагу единственную дорогу, стоял грозный Громобой. Одни пытались прорваться через Лес, минуя несокрушимого лесного богатыря, но оттуда из-за деревьев дрягва била их, как уток, стрелами, другие прыгали в реку, пробовали справиться с бурным течением. Почти никто не выбрался на берег, а редких одиночек сбрасывали обратно копьями набежавшие поляне.

– Ну мордоворот, – сказал Мрак с великим почтением. – Я бы так ни за что…

– Пойдем, – поторопил Таргитай. – Сколько он один еще выстоит? Теперь уже можно отступить. Он уже спас те села полян… Они даже скот и тряпье вывезли, пока он дрался.

А Олег сказал потрясенно:

– Не понимаю… Как он на ногах держится?.. Как он до сих пор держится?..

Когда подошли ближе, Таргитай жалобно закричал, бросился бегом. Громобой стоял с огромной дубиной в руке, глаза грозно смотрели перед собой. Он был страшен, весь в застывшей крови. Над ним жужжали зеленые мухи, ползали по неподвижному лицу.

Мрак обошел вокруг, сказал потрясенно:

– Что он сделал… Что сделал!

Тело Громобоя упиралось спиной в копье, вбитое рукоятью в землю. Наконечник из кремня погрузился на ладонь в спину, крови стекло совсем мало, раньше вытекла из других ран. Он и стоял так, грозный, лютый, отпугивающий врагов одним своим видом.

Таргитай прошептал, глотая слезы:

– Он и мертвый нас защищал…

Громобоя похоронили здесь же, в каменной щели. Мрак, напрягая жилы, взгромоздил поверх могилы каменную плиту. Не только зверь, даже богатыри не побеспокоят лесного охотника. Счастливой тебе охоты, куда бы ты ни попал…

Постепенно осмелев, на дорогу выехали степняки. Мрак с яростным ревом разметал передних, а когда подъехали еще, в гущу схватки прыгнул Таргитай. Яростный Меч звенел и сыпал искрами. Но страшнее живого Меча бога войны был сам Таргитай!

Олег и Лиска вступили в схватку последними. Он дрался расчетливо, он же первым заметил, как в битву ворвался с длинным узким мечом темный человек в черном плаще. Черные, как смоль, волосы развевались, глаза сверкали грозными молниями. Он быстро и умело рубил, вышибал оружие, скупо и экономно наносил удары. Он не выделялся ни силой, ни ростом, но сражался умело, а каждое движение противника словно видел наперед.

– Кто это? – вскрикнул Таргитай. Смуглое лицо незнакомца показалась знакомым, да и черный плащ, похожий на крылья, что-то напоминал. – Я никогда его не видел!

Олег быстро взглянул через плечо:

– Ух ты! Не ждал! Вот тебе и мудрец.

Мрак пробился через ряды врага, крикнул мощно:

– Эй! А как же твоя башня?

Аристей повернул к нему разгоряченное лицо.

– Я жил как ворон. Почему не попробовать умереть как человек?

Их разъединили. А Лиску водоворотом боя вовсе унесло в сторону. Когда Мрак снова приблизился к Аристею, нанося удары направо и налево, заорал, перекрывал звон и лязг:

– А почему не попробовать жить?

Аристей крикнул:

– Жить не придется… Их слишком много. Сомнут.

– Так чего же явился? – удивился Мрак.

Их снова начали разъединять, вклинилось много новых, орали и старались достать их мечами и палицами. Мрак едва расслышал ответный крик:

– Не знаю…

Мрак увидел, как Олег присел, делал какие-то движения, а Таргитай над ним бешено вращал Мечом, сек и повергал, защищал справа и слева.

– Что с ним?

– Ищет! – крикнул Таргитай в ответ.

– Разве смерть ищут?

– Не знаю…

Мрак пробился к ним, встали спина к спине, зажав волхва посередине. Олег шептал, дергался, пробовал чертить знаки на истоптанной и залитой кровью земле.

Когда вокруг них завертелся ветерок, Мрак сцепил зубы, изготовился к рывку и тяжести в животе. Однако то ли сил у Олега было мало, то ли еще чего, но пришлось выдерживать напор мертвяков и зверей долго, пока руки не начали отваливаться.

Ветерок усилился, превратился в смерч. В глаза Мраку брызнуло теплым, размазало по лицу. Он тяжело дышал, сил не было поднять руку и стереть кровь и грязь.

Стенки стали непрозрачными, желтыми, как немытые бычьи пузыри. Такими неряшливые бабы затягивали окна не только в сарае, но и в доме. Смутно виднелись тени, на миг блеснуло лезвие боевого топора, прорубив пленку магического пузыря. Тут же вспыхнуло и стекло красными каплями. Таргитай заорал и подпрыгнул: капля попала на сапог, прожгла.

Лицо Олега было чересчур серое, измученное. Тяжко пропускать исполинские силы через себя, со страхом подумал Таргитай. Что-то могут и порвать, а если и не даться, то все одно сил на борьбу уходят горы.

Ветер уплотнился, сжал. Таргитай ерзал, умащивался. Стенка прогибалась, когда наваливался на пленку бычьего пузыря. В желудке возникла пустота. Таргитай сжался, сказал бодрым голосом:

– Люди с такой высоты такие крохотные, как муравьи!..

– Эти и есть муравьи, – буркнул Мрак. – Мы еще на земле.

Их подбросило так, что душа провалилась в пятки. Ломоть хлеба из желудка Таргитая опустился в кишечник – певец даже опасливо пощупал сзади портки. Вся кровь из головы отхлынула к тому месту, которым сидят. И думать тоже сразу стало легче, интереснее.

Он даже ощутил, как начали роиться новые слова, мелодии, зазвучали далекие странные голоса. Рука метнулась к дудочке. С трудом удержался. Не поймут, будут ругать. Еще побьют. Мол, время такое, не до песен. А почему не до песен, когда он чует, что песни нужны всегда. Только разные песни. Но если Олег говорит, что без думанья нет человека, если Странник доказывает, что нет человека без мужества и чести, то он чует, что человеку надобны и песни. Или то, что просыпается от песен.

Он мысленно выстраивал слова, когда желудок резко полез по горлу. Мутные стенки пузыря затряслись. Раздался свист, затрещало. Воздух стал горячим, как в Песках.

– Олег, ты не заснул?

Мрак в ответ ткнул пальцем под ложечку. Лучше бы ударил рукоятью секиры! Таргитай охнул и согнулся от острой боли, не в силах ни пикнуть, ни разогнуться, ни вздохнуть. Но теперь и сам прикусил язык. С перекошенного лица волхва пот лился градом. Он пользуется магией, вспомнил Таргитай виновато, еще не умея управлять, а для труса… ну, пусть очень осторожного, привыкшего сперва семь раз отмерить и рассчитать, это же как серпом по… пальцам.

В уши ворвался свист, воздух стал горячим и душным. По желтым стенкам пузыря рябило и мелькало, словно бы там носились тысячи муравьев. И мелькание ускорялось, муравьи тоже пытались убежать с разогретой пленки.

– Олег, – сказал Мрак осторожно, – ты хоть знаешь, куда прем?

– Аристей посоветовал…

– Аристей? Когда успел?

– Когда ты ломал шею мертвяку на полкане. Есть племя, которое могло бы переломить битву.

– Кто они?

– Аримаспы. Ящер вроде бы уже заслал к ним гонцов…

– Я что-то слышал о них.

Мрак спросил подозрительно:

– Аримаспы? А чем они так важны?

– Мрак… Аримаспы, по-нашему, это неистовствующие от Арея. Они дети бога войны. Они страшны и свирепы, а в битвах не знают равных. Их нельзя сразить никаким оружием, потому что их мать обошла весь мир и взяла клятву со всех зверей, птиц и рыб, что не повредят ее детям. А также упросила камни, деревья, железо, воды и все-все, что могло повредить им. Так что они смертны, но неуязвимы!

Мрак озадаченно присвистнул:

– Мрут только от старости?

– Олег, – сказал Таргитай загораясь, – где эти аримаспы?

– Не мешай, – оборвал Мрак. – Вишь, бровями шевелит. Думает, значится.

Когда их вжало в стену с такой мощью, что пузырь затрещал, едва не лопаясь, у Мрака волосы встали дыбом при мысли, что вот-вот вывалится и полетит вверх тормашками с немыслимой высоты. Таргитай, напротив, заорал радостно:

– Нашел? Гони шибче, а то задохнемся. Мрак меня совсем задавил!

– Чо? – прохрипел Мрак.

– Не дави, как бер. Вроде не толстый, а тяжелый.

– Терпи, – выдавил Мрак через силу. – Не видишь, идем вниз.

Таргитай не видел: если и снижались, то по очень широкой дуге. Или еще какой магической штуке. Но когда желудок подпрыгнул и опять полез по горлу, поверил. Сжался, сидел зеленый, на лбу выступила испарина. Одно дело бояться, другое – бороться со своим же желудком. Тот норовил выпрыгнуть, а когда Таргитай с усилием загонял обратно, во рту оставалось содержимое, и много.

Он сидел с раздутыми, как у хомяка, щеками, когда в пятки сильно стукнуло. Стены вспыхнули горелым дымком, исчезли. У Таргитая выплеснулось на твердую сухую землю. Мрак брезгливо отстранился:

– Олег, нас занесло не на Край Света?

Они стояли в середке ровной степи с короткой жесткой травой. Вдали темнела стена черного леса, в сером небе проползали тучи. Из-под ног шмыгнули серые комочки мышат.

Олег жадно хватал широко раскрытым ртом воздух.

– Не Край… Это уж точно…

– Ах да, ты и там наследил. Ну как там?

– Да ничего, – ответил Олег замученно. – Просто Край. Вон там, ближе к лесу, вроде дымок?

– Не один, – подтвердил Мрак. – Костры! Неплохо живут одноглазые. Если ты не промахнулся. Даже сюда несет горячим хлебом и вареной рыбой. Где только и берут? Степь!

Но даже Таргитай, не привыкший к раздумьям, видел, что это уже не Степь. Они привыкли называть Степью все, что было за черной стеной их непроходимого и непролазного Леса, но на самом деле здесь узкие клинья подлеска рассекали степные просторы, сливались, не давая проходу ни конному, ни пешему.

Особо много леса в низких балках, по берегам рек, озер и ручьев. Настолько много, что с летящего Змея можно бы и эти места принять за Лес. На самом же деле этот отличается от того тем, что здесь нет лесной защиты. Степь прокрадывается длинными языками, огибает рощи, по широкой дуге минует балки и овраги. Здесь и травы уже не те, и птицы другие, и ветер пахнет иначе.

А еще день-два скачки – леса истончатся, крохотные рощи растают вовсе. Взгляду откроется такая ширь, что пугает лесного человека и взвеселяет сердце степняка. Это глазам степняка больно, если видят хоть на горизонте юрту соседа!

Уже виден был огромный холм с плоской срытой вершиной. Виднелись крыши, крытые гонтой, а все городище окружали широченный ров и высокий частокол на вершине вала. Таргитая передернуло при виде зловеще черных заостренных бревен, представил забившиеся между ними сгустки темной крови, жирных мух, жуков, мокриц. Мрак хмыкнул: он уловил знакомый запах. Столбы смолили много раз: дерево под нею хранится лучше, служит дольше.

Ров по мере приближения разрастался, превращался в настоящее ущелье. Через него шел узкий мостик, правда, из толстых бревен. Но – без перил.

Их заметили, на единственной башенке появились двое воинов. Мрак пробурчал что-то под нос. Таргитай отсюда видел что-то неправильное в их лицах, чувствовал, как напрягся Олег.

Одноглазые, подумал он с холодком по спине.

К одноглазым относился как к калекам, но здесь не простые одноглазые! Целое племя одноглазых. Свирепых и лютых людоедов, чудовищных зверолюдей, лишь обликом похожих на человека…

Теперь невры замедлили шаг, Мрак разводил руки широким беспечным жестом. Не то желал всех обнять, не то прижать к груди и удавить.

Навстречу по мостику проворно перебежали около дюжины мужчин. Только двое были при оружии, но у невров волосы встали дыбом. Зачем оружие этим гигантам, да еще покрытым толстенной кожей, которую – отсюда видно! – стрелами не пробить, мечами не прорубить?

Каждый из них на голову выше невров, в плечах шире почти вдвое, а весит явно в пять-шесть раз больше. Каждый заломает тура или медведя голыми руками и унесет на одном плече.

Такие могут спать на голых камнях, шкура все стерпит, даже на снегу – с такой тушей замерзнуть трудно, тепла хватит на трое суток.

Сила и мощь от них струились такие, что чувствительному Олегу показалось, что вокруг них загибается воздух. Или не воздух – а магические линии, что пронизывают весь мир.

Но их рост и мощь невры оценили еще издали, а теперь жадно и с трепетом всматривались в лица. У всех короткие волосы, жесткие как у кабанов, узкие лбы, короткие носы с раздутыми ноздрями, широкие нижние челюсти. Два глаза злобно смотрят из узких щелочек под нависшими как скальные выступы надбровными дугами, а на грани лба и волос, почти прячась под ними, у каждого смотрит кроваво-красный третий глаз!

Олег прошептал потрясенно:

– Какие одноглазые… Трехглазые!

– А почему ж говорят… – слабо вякнул Таргитай.

– Замечаем только необычное.

Мрак первым совладал с собой. Голос его был бодрым и громогласным:

– Исполать вам, доблестные аримаспы! Мы наслышаны о вашей безмерной доблести…

Передний воин кашлянул, это прозвучало как удар грома, даже земля вздрогнула.

– Странник, ты заблудился? Мы не аримаспы, а алазоны. Я даже не слышал про аримаспов. Видать, ты заблудился с друзьями очень сильно.

Мрак ахнул, с угрозой повернулся к Олегу. Волхв побелел, беспомощно перебирал обереги. Таргитай откровенно таращил глаза на могучих аримаспов, ну пусть алазонов. Через мостик перебрались уже дети и женщины, с любопытством смотрели на чужаков. Некоторые женщины были, как и мужчины, обнажены до пояса. У каждой виднелся третий глаз. Олег отметил, что глаза различались цветом. Впрочем, у стражей кроваво-красный цвет начал уступать место более спокойным тонам. У детей на месте третьего глаза виднелся бугорок, словно глаз был закрыт приросшим веком.

Таргитай засмотрелся на крупных женщин, замечтался, глаза стали туманными и маслеными, как у кота возле бадьи со сметаной.

– У нас… бывает, – пробормотал Мрак наконец. – Идешь в храм, а как-то заносит в корчму… Само, клянусь!

Лица алазонов чуть смягчились. Наконечники копий уже не смотрели в сердца невров. Третий глаз у кого стал голубым, у кого серым. Мрак спросил с надеждой:

– А ваши охотники… они тоже не слыхали про аримаспов?

Передний покачал головой:

– Нет. Я знаю, потому что заходил дальше всех наших охотников… Впрочем, я вижу на ваших лицах печать страдания. Прошу погостить у нас, набраться сил.

Таргитай уже бездумно шагнул вперед, ему призывно улыбалась рослая алазонка, даже среди своих выделялась ростом и статью. Третий глаз ее блистал, как звезда в ночном небе, разгорался так, что начал освещать лицо. Олег замешкался, а Мрак сказал с натугой:

– Надо зайти. Ты сейчас и щепку не сдвинешь, а у них, глядишь, кто-то из стариков что-то да знает. А то и Тарху девки нашепчут.

– Мрак, – прошептал Олег. – Здесь какая-то тайна…

– Вот и здорово, – одобрил Мрак. – Реши, а там и аримаспы прямо из-под земли выскочат. Может, они только и ждут, когда ты мозгами пошевелишь.

Таргитай, по тону уловив, что воспользоваться радушием гостеприимных алазонов можно, первым шагнул к мостику. Улыбающаяся алазонка обняла его за плечи, Таргитай в ответ тоже обнял – за талию, по крайней мере, там она должна была быть, и они скрылись за частоколом.

Им кричали что-то ободряющее. Похоже, в племени нравы были вольные.

В частоколе была узенькая дверь, даже Таргитай протиснулся с трудом. К его удивлению, он сразу оказался на утоптанной земле. Ее с этой стороны подсыпали высоко, натаскали камней. Между заостренных концов бревен были удобные места для лучников, ровными кучками высились камни для швыряния на головы осаждающим…

Кто на них нападет, подумал Таргитай невольно. Разве что такие же зверюки? А зачем, у этих и взять нечего…

Вздохнул, подумав чуть ли не впервые, что разве для человека нужны причины?

Шатры стояли плотной цепью: одной стеной примыкая к частоколу, другой выходя на площадь. Земля там была утоптана до плотности камня, в середине, где у невров стоял бы столб Велеса, располагался широкий колодец. Сразу трое таскали воду, двое лили в длинный желоб. Овцы и коровы теснились возле канавы, натужно ревели, пихались.

…Невры умели обходиться по три-четыре дня без еды и даже без воды. Уходя в Лес на промысел, не брали ни крохи, чтобы не обременяться лишней тяжестью. Забив зверя, зачастую от усталости не находили сил вырезать кус мяса и испечь в золе. Падали на голую землю, сухую ли, сырую, спали крепко, пустой желудок покорно молчал.

Зато когда приходили в деревню…

Сейчас у алазонов это напомнило им возвращение с охоты.

С той лишь разницей, что у невров, кроме мяса, мелкой рыбы из ручья и травы, никогда ничего не было, а радушные алазоны натащили на столы мяса домашней и дикой птицы, вареной и печеной рыбы, печеных поросят, мед в сотах, а хмельной – в глиняных кувшинах, сыр и душистое масло, густое молоко, сметану, сливки, свежие лепешки из пшеничной и гречневой муки, всевозможные каши – овсяные, гороховые, пшенные.

Таргитай обалдел, не зная, куда сесть и что подгрести сперва, а что потом, в то время как Олег сразу принялся за травы, как коза, а Мрак уже резал поджаренное с кровью мясо.

Мрак для начала быстренько прикончил бараний окорок, подтянул поближе корыто с печенными на раскаленных камнях карасями, окунями, линями, язями и сочными сомиками. От них шел одуряющий запах, и Мрак хотел сперва раздразнить аппетит пуще, прежде чем взяться за настоящую еду.

Когда от груды рыбы осталась лишь жалкая горка косточек, он придвинул огромную миску с густой гороховой кашей. Ее на треть сдобрили диким медом, Мрак чувствовал тяжелую обволакивающую сладость.

Когда брюхо готово было вот-вот лопнуть, начал подниматься, упираясь в стол обеими руками. Алазоны поздравляли, хлопали по плечам. Им нравилось, что гость ест, им не уступая.

Внезапно чуткие ноздри Мрака уловили дразнящий запах. Из-за шатров к ним везли на телегах, впрягшись в оглобли вместо коней, только что доспевшие свиные туши, набитые луком, диким чесноком, яблоками, целиком запеченные в каменной яме и накрытой плитами, чтобы одуряющим запахом пропиталась каждая косточка.

Мрак застонал, не в силах выйти из-за стола, когда другие будут резать ножами такое сочное мясо.

– Это нечестно!..

Один из алазонов спросил хитро:

– Ты уходишь?

– Размечтался, – ответил Мрак через силу. – Лучше садись на другой конец. Здесь тебе достанутся одни кости.

После пира, так считали Мрак и Олег, их отвели к вождю. Алазоны все поражали невров, но этот потряс. Здесь выбирают не по мудрости, понял Олег с холодком. Вождями становятся. Становятся те, которые могут смести остальных…

Вождь был немолод, широк, крепок, как гора. Даже среди рослых алазонов он высился, как могучий дуб среди молодняка. Плечи его были широки, грудь выпуклая, а руки толщиной с бревна. От запавших глаз осталась только узкая щель, но третий глаз был крупным, блестящим. Он неотрывно следил за неврами, не моргал, цвет неуловимо менялся.

– Раз уж попали к нам, – повторил он, – расскажите, что занесло вас сюда? Должен признаться, сюда не просто попасть… Высокие горы, перевалы в снегу, свирепые ветры…

Мрак с небрежностью отмахнулся:

– Только не для нас. Нам ничего не стоит попасть куда угодно, если туда не надо.

Олег поклонился:

– Великий вождь…

– Просто каган, – поправил могучий дуб. – Или можешь называть меня Афитулом.

– Дорогой Афитул… С нами был еще один…

– А, великий воин с Мечом бога войны? – Лицо кагана прояснилось. – Он пирует в кругу наших женщин. Нас нечасто посещают боги и герои, глупо было бы не воспользоваться, верно?

Олег не понял, Мрак спросил осторожно:

– Что, летом в племени появятся белоголовые детишки?

Каган посчитал по пальцам.

– Да, летом. Как ты быстро считаешь. Оставайся у нас за шамана?.. Везде гостящим героям подкладывают девственниц! Породу племени надо улучшать, как и породу коров. Ваш друг знает долг богов и героев…

– Знает, – прорычал Мрак. – Еще как знает, скотина ленивая!

Коротко, уложившись в несколько слов, он рассказал о надвигающейся гибели мира. О страшной битве, что развернулась по всему белому свету. О Яйце, богах и Ящере.

Каган слушал внимательно. Глаз его разгорался ярче, менял цвет от серого до темно-красного. Когда Мрак умолк, глаз вождя полыхал как смоляной факел.

– Нет, к нам не заглядывал Аварис… Мы слышали о нем, быстроногом гиперборее. Но к нам, в самом деле, попасть трудно, он мог и не найти…

Снова в его словах почудилась Олегу тайна. Он прочистил горло.

– Каган, боги рекли, что только аримаспы могут переломить ход великой битвы… Что-то случилось, мы попали к вам. Но я просто не верю, что вы останетесь в стороне от войны!

Глаз кагана блистал, как рубин. Даже под надбровными дугами мелькнули слюдяные искорки, словно муха чистила крылышки. Каган выпрямился, голос стал подобен падающей горной лавине:

– Наши воины часто ходили в набеги. Но что можно взять в такой битве?

Мрак молчал: по нему, надо было идти за так. Олег кивнул:

– Понимаю. Так пойдут многие, но не все. А в такой битве один лишний человек может переломить ход сражения.

Он поцеловал Алатырь-камень на рукояти Жезла. Протянул кагану. Тот покачал головой, не осмеливаясь коснуться.

– Этого не может быть… Тот самый Жезл Мощи? О котором столько легенд?

– И Алатырь-камень, – добавил Мрак сердито. Он свирепо посмотрел на Олега: тот раздает все, даже не торгуется. – Сколько народу мы положили, пока добывали его на острове Буяне!

По знаку кагана явились советники, с поклонами и величайшими предосторожностями унесли драгоценный Жезл. Каган сказал как ни в чем не бывало:

– Я думаю о другом. Если битва уже идет, как успеть до ее конца? Ты хоть знаешь, как далеко вас занесло? Где бы вы раньше ни находились?

Мрак дергался, смотрел на обоих. Олег проговорил нерешительно:

– Мне нужен отдых… Пары часов хватит. А я что-нибудь придумаю.

Обрадованный Мрак кивнул кагану:

– Можешь не сомневаться. Он любит придумывать. За что и получает на орехи.

– На орехи?

– И на орехи тоже.

Глава 5

Едва ли не впервые за лето невры спали спокойно. Позже Олег удивлялся: до конца света неполный день, а они пили, ели, орали песни, а потом завалились спать так, будто и завтра придет день, и послезавтра, и всегда-всегда… Почему короткоживущий человек ведет себя так, словно бессмертен?

Мрак спал без задних ног, не дергался, не вскакивал при каждом подозрительном звуке. Рука его лежала на секире, но пальцы ни разу не стиснули рукоять.

Таргитай не появлялся, но Олег слышал сквозь сон песни из огромного шатра, куда вереницей носили еду и питье, за певца не тревожился.

Солнце уже осветило с той стороны стену шатра, когда полог откинулся, заглянул человек. Он был в цветном халате, верхний глаз был закрыт, зато два обычных широко раскрылись при виде людей.

– Люди? Откуда?

Мрак толкнул Олега, ответил настороженно:

– Я думал, все племя знает. Мы пришли днем. Великий каган знает!

Алазон смерил его подозрительным взглядом:

– Великий каган?

– Просто каган, – поправился Мрак.

Алазон некоторое время буравил его острыми глазами. Буркнул:

– Оставайтесь здесь. Я пойду узнаю, о чем вы говорите.

Он вышел, слышно было, как отдавал приказы стеречь шатер с двумя неизвестными. Мрак зло смотрел на волхва:

– Что-нибудь понимаешь?

– Я ж не Таргитай, – огрызнулся Олег. – Это он все знает. Вообще, чем человек дурнее, тем легче берется решать и судить. Мне страшно, Мрак. Мне с самого начала страшно!

– Это с рождения?

– Мрак, я не знаю, почему так ошибся. Я не должен был попасть к каким-то алазонам!..

– Может, из-за глаза? У этих тоже один на лбу.

– Но еще два на прежних местах. И почему он так странно одет?

– Я заметил, – пробормотал Мрак задумчиво. – Я еще кое-что заметил…

К верховному радже, так им сказали, их пригласили уже к вечеру. До этого Мрак и Олег терялись в догадках о причине суматохи, охватившей все племя.

Мрак присвистнул, а Олег едва не попятился обратно в шатер. Все преобразилось, шатры исчезли, вместо них мужчины спешно возводили срубы деревянных изб. Работали неистово, обливались потом, но уже три добротных дома высились на вершине холма, а еще десяток являли небу голые свежеошкуренные стропила, отчего крыши походили на скелеты давно издохших драконов.

Обычно полуголые алазоны сегодня были в коротких цветных халатах. Головы все как один повязали тряпками. Мраку показалось, что ежели хоть один сдвинет или потеряет тряпку, его тут же забьют камнями.

Стражи с мечами наголо провели невров к дому на вершине холма. Теперь уже оба начали тревожиться за Таргитая. От стражей с мечами, как и от стражей на входе, веяло угрюмой подозрительностью.

Гридни провели через просторные сени в горницу. У Олега чуть отлегло от сердца, а подозрительный Мрак, напротив, ругнулся сквозь зубы. Вождь был все тот же старый алазон, угрюмый и свирепый, Олег уже опасался, что его сместили соперники.

Мрак же сразу заметил, что вождь сменил львиную шкуру на халат из роскошного шелка. На ногах были сандалии тонкой работы, а за спиной вождя стоял мальчишка и плавно помахивал опахалом.

Олег поклонился:

– О достойный каган! Я придумал, как нам успеть на битву раньше, чем камень, брошенный рукой этого отрока, упадет на землю.

На него смотрели хмурые непонимающие глаза. Верхний глаз приоткрылся, взглянул на невров с отвращением, натянул на себя веко, как Таргитай шкуру.

– На битву? На какую битву?

– Справедливую, – пролепетал Олег, холодея. – О каган Афитул…

Один из стражей больно ткнул волхва под ребра тупым концом копья:

– Верховный раджа.

– Что? – не понял Олег.

– Это наш верховный раджа, тупица! Обращайся верно, а не то…

– Верховный раджа, – сказал Олег ошалело, – мы с тобой днем говорили о великой битве, что сотрясает мир. Ты выразил готовность пойти и сокрушить супостатов…

Глаза верховного раджи были непонимающие. Олег мог бы поклясться головой, тут чутье не подводило, что верховный правитель, как бы его ни называли, в самом деле, ничего не помнит о недавнем разговоре. И вообще ведет себя так, словно он уже не он, а другой человек.

Раджа медленно покачал головой:

– Ты что-то путаешь… Говоришь, днем? И я обещал?

Он повернул недоумевающий взор к советнику. Тот угодливо согнулся:

– Великий раджа! Возможно… это только предположение… дикое предположение… но если эти двое кровожадных дикарей побывали у… как их… алазонов?

Смиренное и бесстрастное лицо раджи передернулось в гримасе отвращения.

– Не напоминай мне о них!

Мрак отпихнул волхва, завопил:

– Да что здесь творится?! Заколдовали вас всех, что ли?! Ты и был каганом этих алазонов!.. Мы с тобой пили, песни пели. Ты еще эту знаешь, про вдову и дикого человека…

Он набрал в грудь побольше воздуха, уже вспомнил слова, раджа поспешно выставил ладони:

– Нет-нет! Петь не надо. Верю на слово.

– Ну вот. – Мрак вытер внезапно выступивший пот, бросил победный взгляд на волхва. – Так поведешь своих доблестных алазонов супротив Ящера?

В наступившей тиши слышно было в раскрытые окна, как весело стучали топоры. Несколько голосов вскрикивали в такт, затаскивали бревна.

Раджа проговорил тихим печальным голосом:

– Алазоны?.. Какие алазоны?.. А, эти… Которые любили воевать… Дикие и злобные! Кирли, – обратился он к советнику, – посмотри в древних записях…

Несколько минут советник искал, перебирал дощечки. Мальчишка забыл работать опахалом, тоже вытянул шею, заглядывал через плечо. Наконец советник с поклоном подал ветхую дощечку, изгрызенную мышами, владыке. Раджа читал долго, водил пальцем, бормотал под нос.

Невры издергались, раджа впал в задумчивость, вздрогнул.

– Вы явились из такого далекого прошлого… Хорошо, летописец напомнил! Дорогие друзья, здесь записано, что вы в самом деле гостили у этих… алазонов.

Волосы Олега зашевелились, встали дыбом. По коже побежали мурашки размером с жуков-рогачей. Он видел, как посерел и покачнулся Мрак.

– Не… алазоны, – прошептал Олег непослушными губами. – Уже не… Но они ваши… пращуры?

– Наши корни, – ответил раджа грустно. – Что делать, хоть и стыдно происходить от таких кровожадных дикарей, но надо говорить правду. Когда-то, очень давно… в древние времена… в глуби времен… это были наши предки.

Мрак простонал сквозь зубы. Олег вскрикнул с мукой:

– Так сколько же столетий… или тысячелетий мы проспали?

Раджа смотрел с глубокой симпатией. Лицо его было добрым, а в глазах – усталость и понимание.

– Юные друзья, вам надо бы знать, что нет вечных народов. Самое мелкое племя, если в нем есть жизненные силы, разрастается, плодится, захватывает земли, строит города, становится народом. Но неизбежно дробится на племена, те начинают жить самостоятельно, тоже превращаются в народы… Всякий раз неуловимо и медленно меняются язык, обычаи, обряды, имена. На сегодня уже не осталось и следов того Первого Народа, который был сотворен Родом… Правда, говорят, где-то в лесах Гипербореи… но это только легенды. Да и никакой Гипербореи нет. Но все народы меняются по-разному и с разной скоростью.

Олег рухнул на колени, вскричал громко:

– Скажи! Скажи, сколько мы… проспали?

Рука Мрака упала на его плечо, но в ней жизни не было. Олег чувствовал, что оборотень даже не пытается ни поднять его, ни утешить. Такое утешить невозможно.

Раджа удивился:

– Сколько? Да несколько часов.

Олег раскрыл рот. Мрак икнул, пошатнулся. Волхв прошептал раздавленно:

– Не понимаю… А сколько эта ночь длилась? Тысячу лет или больше?

Раджа шевельнул кистью – советник угодливо выступил вперед, подхватил невров под руки. Стар он был, но силы хватило, чтобы буквально вытащить невров из дома.

На крыльце сказал терпеливо:

– Раджа не может объяснять такие очевидные вещи. Мы – самый быстроменяющийся народ. Еще днем мы были алазонами, верно. У меня другой подход, я не считаю, что надо стыдиться дикарского прошлого. Наоборот, тем виднее, как далеко мы ушли. Теперь мы – аласафы. С другими именами, взглядами на мир.

Все стойбище было заполнено работающим народом. Строили дома, рыли ямы, вбивали туда осмоленные бревна. Работали с упоением, как могут работать только без понуканий, на свое будущее.

Мрак ошеломленно оглядывался. Олег спросил напряженно:

– Я все равно ничего не понял… Но когда вы соберете войска? Войско Ящера уже рушит мир!

Советник развел руками, обхватывая дома и народ.

– Взгляни! Разве это народ воинов?

– Но Ящер…

– Мы против войн. Ими нельзя ничего решить. Таково мировоззрение нашего народа.

Олег ощутил, как сердце оборвалось.

– Но вчера мы договорились…

– Вы договаривались с алазонами.

– Но ваша кровь, ваши… Боги, но это же были вы!

Советник непреклонно качнул головой:

– Нет. То были алазоны. Глупое и воинственное племя. Грех так говорить о своих пращурах, но родню не выбирают. Нелепо, если бы у нас был тот же путь, как у них. У них в старину, говорят, почти все решалось войнами…

Мрак завопил, оттолкнул Олега:

– Какую старину?! Это было днем!!!

– Это было давно, – ответил советник непреклонно. Его старческий глаз начал наливаться кровью, угрожающе заблестел.

Мрак рявкнул так, что ближайшие аласафы бросили бревна и начали прислушиваться:

– А как же Жезл Мощи с его волшебным Алатырь-камнем? Вы же взяли в уплату за помощь?

Глаз советника стал багровым, вылезал из орбит. Лицо тоже побагровело, стало нехорошим.

– Его взяли алазоны. Глупое храброе племя… Что возьмешь с этих отважных дураков? Мы, мудрый и кроткий народ, не имеем с ними ничего общего.

Он повернулся к двери. Мрак ухватил за плечо.

– Я не понимаю умностей. Что вы притворяетесь другими? Я твою рожу запомнил, когда ты один двух кабанов сожрал, а потом еще двух блудных девок развлекал!

Советник ответил через плечо сухо, не поворачиваясь, но в голосе ясно звучал гнев, готовый вот-вот прорваться:

– Мы думаем иначе. Значит, мы – другие. А теперь покиньте нас. Во мне просыпается дикий алазон, а это противно мне и весьма опасно для вас.

Олег и Мрак скатились с крыльца раньше, чем он скрылся в сенях.

Таргитая они нашли на куче рыхлой земли. Мрак обеспокоенно перевернул, искал раны. Таргитай всхрапнул и открыл глаза. Увидев друзей, удивился:

– Чо? А где… ну, эти?

Олег объяснил с отвращением Мраку:

– Его просто выкинули, когда разобрали шатер.

– Верно, такого козла в новый дом пускать не стоит.

Он мощной дланью воздел сонного героя, потряс. Олег напряженно осматривался, бледные губы шевелились. Таргитай тупо удивился:

– Уже утро?

– Олег, – сказал Мрак негромко, – к нам идут. Не нравятся мне их кроткие морды. Такие зарежут и не выматерятся.

– Мне бы Жезл…

– Ты ж говорил, в нем мощи, как тепла в жабьих лапах!

– Умному много ли надо?

Таргитай исчез, а толпа аласафов двигалась к ним. В огромных руках не было мечей, но плотницкие топоры выглядели достаточно угрожающе. Аласафы они или алазоны, но рост и сила у них остались звероподобных аримаспов.

Олег вскрикнул по-заячьи. Мрак ощутил, как по телу стегнула острая отвратительная боль. Он обхватил волхва. Боль стала острее, но волхв перестал скрипеть зубами, глаза чуть прояснились.

– Спаси… боги…

– Тарх, – рявкнул Мрак. – Вон Тарх бежит! Да быстрее же, клешоногий! Держи Олега с той стороны! Помоги ему выстоять. Жезла нет, он все пропускает через себя!

Мир со всех сторон заволокло тонкой стенкой. Рожи набегающих аласафов исказились, но не исчезли. Не наваливаться на стенки, напомнил себе Мрак тревожно. Лопнут, силы у волхва на исходе…

Последняя мысль, перед тем как оторваться от земли, была о Таргитае, авось он улучшил породу. Так наулучшил, что скоро чертовы аласафы, или как их там, вовсе исчезнут с лица земли!

В пузыре воздух был жарким и душным. Крупные виноградины пота бежали по лицам, дыхание было как у загнанных коней. Стены трещали и прогибались под напором ветра. Таргитай сунул Олегу его полумертвый Жезл, спер по праву, ведь отдавали алазонам, а не каким-то аласафам, летели медленно, да и тонкая пленка пузыря чуть не лопалась, Олег и так держится из последних сил, глаза закатились под лоб.

– Что теперь? – прохрипел Мрак.

– На Ящера, – шепнул Таргитай. Глаза его закрывались, лицо было белое, мокрое. – Все одно… Олег, на спину бы ему, а?

Мрак смотрел на дрожащее оранжевое пятно в нижней части пузыря.

– Солнце уже садится!

– Что… теряем?.. Все одно…

– Все одно, – угрюмо согласился Мрак. – Лучше погибнуть на минуту раньше.

Когда ноги ударились о землю, впереди по-прежнему двигалась, колыхаясь, масса зверолюдей, чудовищ, навий. Но теперь невры видели темно-зеленый холм. На вершине шагающего холма торчал, угрожая тучам, частокол гребня. Над холмом поднимались редкие дымки.

– Догнали? – выдохнул Олег.

Измученные глаза волхва стали круглыми. Таргитай сам не поверил, только Мрак угрюмо и недоверчиво смотрел на вражеское войско. В твердой, как камень, земле оставались ямы, куда поместилась бы печь. А он был хорошим охотником, уже знал по следам владыки подземного мира многое и понял такое, от чего шерсть встала на загривке. Он коротко взглянул на друзей, смолчал.

– Догнали, ну и что? – сказал Олег напряженно. Глаза снова стали строгими. – Остановим, ухватив за хвост?

– А он так и замрет, – добавил Мрак. – Как корова.

– И его войско не помешает… – согласился Таргитай убито. – Мрак, что там… впереди… блестит?

– Похоже на Яйцо, – ответил Мрак невесело. – Ящер ползет прямо на него.

Он пошатнулся, воткнул секиру в землю. Лицо стало землистого цвета, глаза погасли. Таргитай закричал тонко:

– Не успеваем?

– Ящеру до Яйца три шага, – сказал Мрак мертвым голосом, – а нам – три версты.

Глаза Олега были тоскующими, затравленными. Он вскинул голову, сверху злорадно грохотало, а тучи несли камни и целые глыбы, вырванные с корнем деревья… Мир живых уже стал похож на мир мертвых.

– Остались мгновения, – крикнул он. – Погибнем… как говорил Мрак… в бою! И пусть у меня больше не останется магии!!!

Он вскинул руки. Вокруг них сгустился вихрь. Мрак упал, едва не выронил секиру. Их подхватило, понесло, ветер разрывал рот и выедал глаза. Они не успели перевести дыхание, как вихрь исчез, они рухнули на жесткое, твердое.

Таргитай, распластавшись на шее Ящера, увидел, как с темной земли в глаза ударил чистый ясный свет. Яйцо? Чудовище тупо наползало на сверкающую глыбу, передняя лапа поднялась…

– Не-е-е-е-ет!!! – закричал Таргитай.

Не помня себя, оказался на земле. Чудовищная лапа падала прямо на него. Он с силой толкнул в холодный блистающий сгусток света, откатился. Земля дрогнула от удара, проломилась, все больше напоминая весенний лед.

Ящер взревел, налитые огнем глаза отыскали крохотного человечка. Пасть распахнулась, пахнуло жаром, зубы торчали как частокол.

Таргитай оттолкнул, не глядя, ногой спасенное себе за спину, вытащил Меч и поднялся во весь рост. Его синие глаза, глаза смертного, скрестились с багровыми, налитыми нечеловеческой злобой глазами бессмертного бога.

Краем глаза видел, как Олег скатился на землю и вскинул руки, а Мрак ринулся к блистающему сгустку света. Земля дрогнула от оглушающего рева. Зверь-бог метнулся на бесстрашного человека.

Таргитай вскинул Меч и шагнул навстречу.

Страшная ярость – никогда не испытывал такую – заполонила сознание. Ему показалось, что вместо привычной доброты вошла в него и вселилась злая сила.

– Убьем! – вскрикнул он таким страшным голосом, что задрожал воздух. – Освободим вся и всех!!!

Краем глаза видел, как бросились на чудовищного бога две крохотные фигурки в звериных шкурах, затем все перестало существовать, кроме оскаленной пасти и разрывающего уши рева. Он ударил Мечом дважды, тот бессильно отскакивал от несокрушимых пластин, более прочных, чем булат, скованный даже руками богов, с яростью швырнул Меч в ножны. Он не знал почему, но как-то само собой получилось, что кинулся на Ящера и схватился грудь в грудь. Просто схватился!

Мир дрожал и трясся от чудовищного рева. Земля качалась, камни и глыбы рушились сверху. Таргитай остервенело рвал голыми руками пластины с груди и со спины, стоял треск, в лицо брызгало зеленой кровью. Ящер хватал его передними лапами, дыхание зверя вырывалось с хрипом, скрежетом, словно там перемалывались скалы. Таргитай сам чувствовал, что умирает, но изо всех сил разжимал смертельные объятия чудовищного бога, бил кулаками, локтями, коленями, головой, даже кусался, чувствуя во рту то крошево своих зубов, то панциря, а то и жесткое ядовитое мясо.

Он дрался озверело, превратившись сам в зверя. Оскаленная пасть то и дело оказывалась перед его лицом. Он хватался за челюсти, с трудом удерживал, последний раз едва не разорвал пасть. Ящер вырвался, нападал осторожнее, пытался ухватить зубами, Таргитай едва успевал пригибаться и бить кулаком в уже залитую зеленой кровью морду. Гребень на шее исчез, там мелькала крохотная искорка булата, доносился едва слышный писк двух людей.

На него сыпались камни, земля. Ящер бешено метался, Таргитай оседлал, выворачивал голову, ухватившись за рога. Ящер с силой взмывал, казалось, к небесному своду, стараясь растереть врага о твердь. Таргитай сцепил зубы, но не спрыгивал. Ящер уже хрипел, из пасти бежала пена, все чаще промахивался.

На Таргитая с грохотом падали камни, сыпалась земля. Он закрыл глаза и крепче вцепился в голову зверя. Пахнуло горелым, запахами болота, по голове и плечам больно били уже не камни – целые горы.

…Когда Ящер, разбрасывая пласты земли, рухнул, как исполинская жаба, Мрака и Олега швырнуло на упругую стену, которой раньше вроде бы не было, откатило, а там, не поднимаясь, едва живые, они видели, как два гиганта – человек, ростом со Святогора, и Ящер, бессмертный бог, владыка подземного мира, – били и крушили один другого. Брызгала кровь, стоял треск, слышалось тяжелое дыхание.

На несколько верст простирался медный ток. Вокруг мерцала, достигая туч, стена сгустившегося воздуха, Олег побелел, но, сцепив зубы и мокрый, как мышь в половодье, держал, держал изо всех сил. По ту сторону метались тени: зверолюди и мертвецы отчаянно пытались прорваться к хозяину.

На медном току пламенели лужи крови. Трупы лежали смятые, расплющенные. Эти несчастные в момент магии Олега оказались по эту сторону, а озверевший Мрак бил и крушил уцелевших от удара магии до тех пор, пока под лезвием не засвистел лишь распарываемый воздух.

А в середке тока страшно ломали один другого Таргитай и Ящер. Таргитай ухватил чудовищного зверя за голову, пригнул и ударил коленом. Раздался треск, словно разломился накаленный в небесном огне горный хребет. Ящер взревел, но в реве было больше страха, чем ярости. Таргитай ударил кулаком, бухнуло так, что земля качнулась. Ящер распластался и лежал недвижим, раздутые бока бурно вздымались. Из разбитой головы текла зеленая кровь. Земля под ней дымилась, чернела, выгорала.

Шатаясь от изнеможения, Таргитай воткнул Меч в землю, странно желтую, а едва Меч воткнулся, стащил ременную перевязь, распустил узлы, неумело, но быстро набросил петлю на шею поверженному Ящеру. Другой конец закрепил на Мече.

– Вставай, тварь!

Ящер часто дышал, кровь уже не бежала, а раны на глазах затягивались. Таргитай пнул ногой в брюхо, а когда чудовищная голова медленно повернулась в его сторону, с силой наступил на вытянутую морду, вжал в землю. Ящер пытался высвободиться, упирался лапами, но Таргитай изо всех сил держал, а когда под сапогом остался лишь кончик рыла, прыгнул на голову.

– Мало?

Ящер перестал двигаться, череп потрескивал, голова погружалась в землю. Таргитай вернулся к Мечу, Ящер с трудом поднялся. Ременная перевязь, ставшая теперь упряжью, натянулась.

– Вперед! – гаркнул Таргитай люто. – Бессмертный ты или нет, но вырву твои ядовитые зубы, выбью глаза и переломаю лапы…

Ящер тупо двинулся прочь от страшного противника. Таргитай поспешно налег на Меч. Ящера дернуло назад. Он повернул голову, Таргитай бешено заорал, раздувая ноздри. Ящер уперся всеми четырьмя в твердую, как камень, вытоптанную за тысячи лет конскими копытами землю.

Затрещало, Ящер наклонился еще, пошел. Таргитай услышал из глубины земли вздох облегчения, а затем и сладкий стон.

Меч под тяжелой рукой Таргитая вспарывал землю с хрустом. Огромный пласт все поднимался и поднимался. Верх был черным, как вороново крыло, дальше земля шла красная, словно залитая кровью великанов.

Ящер уперся головой в мерцающую стену. Она натянулась, как бычий пузырь, затрещала. Мрак толкнул Олега:

– Не спи!

Олег отчаянно рвал невидимые нити. Звук от лопнувшей пленки был резкий, словно ударили тетивой по ушам. Ящер едва не ткнулся мордой в землю.

– Эх, ты, – прошипел Мрак, – урод! Ломать же легше, чем строить!

Остатки мерцающей стены вспыхнули синим огнем и растаяли. Олег вскрикнул в ужасе и бессилии, а Мрак глухо выругался. Уже ни клочка свободной земли – все бескрайнее поле заполнено войском Ящера!

За время страшного боя гигантов подошли еще зверолюди или же вылезли из разломов умирающей земли. Явились невиданные чудовища, настоящие порождения мрака – белесые, безглазые, никогда не видевшие света, но в шипах, наростах, с крючковатыми крыльями.

При виде своего владыки раздался страшный победный крик. Звери и чудовища ринулись навстречу. Но тут же крик оборвался…

Мрак и Олег побежали по обе стороны. Один поднял над головой секиру, другой – палицу. Ящер тащил Меч, стремясь уйти от опасного врага. Пласт угрожающе загнулся и обрушился набок. Отряд зверолюдей в полсотни голов исчез под лавиной тяжелых, как валуны, глыб слежавшейся земли. Деревья и кусты затрещали, их тоже накрыло.

Мрак и Олег вскоре отстали, хотя бежали изо всех сил. Гигантские фигуры удалялись. Справа огромный пласт накрывал треть войска, а уцелевших отгородили гигантский ров и вал горячей земли. Слева уцелели все, но были настолько потрясены, увидев их бога-властелина в унизительной упряжи, что падали на землю, бросали оружие.

Перед Ящером тянулась ровная, как стол, земля, выровненная и утоптанная копытами степняков. Сзади земля с треском поднималась широким пластом, оставляя слева глубокий ров. Из глубины несло холодом, из-под оранжевого лезвия Меча брызнула струйка воды, побежала следом, извиваясь, по дну гигантского рва.

– Быстрее, тварь! – прохрипел Таргитай. Меч начал выходить из земли. Он нажал сильнее. Плоть земли затрещала, Ящер захрипел. Пласт из-под Меча пошел вздыматься выше.

Ящер вытянулся, как струна. Острые когти врезались в землю с такой силой, что брызгали искры и вздымались дымки. Он хрипел, из пасти вырывались клубы пара, затем повалил дым.

– Нечего, – процедил Таргитай ненавидяще. – Запалился? Еще и огонь пойдет.

Когда Ящер от усталости потащился медленнее, Таргитай выдернул по дороге прутик – это была вековая сосна, – с силой хлестнул Ящера меж ушей. Тот вряд ли ощутил боль, но страх заставил двигаться быстрее.

За ними оставался гигантский ров, коню не перескочить, человеку не одолеть с наскоку, а от края рва сразу поднималась крутая стена гигантского вала. Степь оказалась перегорожена. Таргитай заставил Ящера потихоньку сворачивать, двигаться по широкой дуге.

По пятам бежал серебристый ручеек. Ежели заполнит, широкий ров с водой станет неодолимой преградой для степной конницы!

Мрак пытался подняться, падал, наконец ухитрился сесть, опершись на локти сбитыми в кровь руками. Две гигантские фигуры, зверя и человека, почти исчезли за виднокраем, а за ними остался вал – выше леса стоячего! – свежеподнятой земли. Ни пешему, ни конному не одолеть.

По всей Степи блестело брошенное оружие, тряпки, плащи. Войско Ящера разбегалось, прыгало в щели, исчезало в дыму. Фигуры Ящера и Таргитая еще не успели скрыться за виднокраем, а в Степи остались только Мрак и Олег да малые отряды, что сумел созвать Аварис на смертный бой. Теперь шумно ликовали, добивали раненых противников, догоняли и сбрасывали чудовищ в щели.

По спине Мрака бежали мурашки. Таргитай совершил неслыханное: перегородил Степь. Ни войско Ящера, ни конница степняков уже не поскачет как ветер. Сперва надо одолеть глубокий и широкий ров ледяной воды из подземных ключей: корчи схватят как разгоряченного скачкой коня, так и всадника. А потом долго карабкаться вверх пешим. Но что стоит степняк без коня?

Ободренные неожиданной защитой земляного вала, с этой стороны подтянутся землепашцы. Выставят стражу, укрепят кольями, будут нести неусыпную сторожу. Степняк только с налету страшен!

Дожди и ветры за века сгладят эти Змиевы Валы, но земледельцы плодятся куда быстрее степняков. Их только одно-два поколения не вырезать нещадно, не уводить в полон, а там уже сами защитят свои земли – отныне ихние! – от кого угодно. Частокол по верху вала, сторожевые башенки, заготовленные кучи камней, бочки с кипящей смолой и варом… Без коня степняк сразу теряет звериную силу, пусть карабкается вверх пешим. Уцелевших от стрел и камней встретят поляне грудь в грудь. Не надо быть волхвом, чтобы увидеть, как о стойкое мужество земледельца, которому некуда отступать со своей земли, разобьется звериная ярость степняка-кочевника!

– Волхв, – сказал Мрак сипло, сам удивился своему севшему голосу, – ты хоть что-нибудь понимаешь?

Олег, измазанный кровью и землей, без сил лежал на разрыхленной земле. В зеленых глазах были страх и изумление.

– Не больше тебя.

– Но ты ж волхв!

– Здесь не магия, Мрак… Здесь боги.

Мрак вытаращил глаза.

– Боги… А кто еще?

– Таргитай.

Мрак едва не упал снова.

– Наш дурак?

– Да, Мрак. А что дурак… Боги только неизмеримо сильнее нас, а мудрость при силе необязательна. Ну, ты ж знаешь…

Мрак недоверчиво качал головой:

– Конечно, с Ящером справиться мог только бог. И не слабенький! Но почему не видели в Таргитае бога раньше? Нет, Олег, ты сам себя запутал. Таргитая могли убить сто раз. А как его ранили? И бивали даже бабы. Ежели его куры лапами могли загрести, то какой же он бог?

Далеко на виднокрае движущиеся фигурки уже пропали. Чернел, постепенно истончаясь, гигантский вал.

– А ежели стал богом только сейчас? – предположил Олег, но уверенности в голосе не было. – Раньше не был, а сейчас стал?

Мрак хмыкнул:

– А так бывает?

– Нет, – признался Олег. – Род даже людей новых не творит. А уж богов – подавно.

От гигантского вала несло прохладой. Комочки земли шевелились, скатывались на дно глубокого рва. Высоко в небе испуганно закричала стая гусей: ни они, ни их прадеды не видели такую Степь. Какие силы разделили Степь, обозначив границу земляным валом?

Мрак поднялся, тряхнул плечами. Боль медленно уходила, истерзанное тело уже зализывало ссадины, ушибы. Но пришла другая боль, которой раньше не знал.

Олег встал рядом, лицо было потерянное. Плечи обвисли, во всей фигуре была такая безнадежность, что Мрак буркнул:

– Ты чего?.. Вот даже дубинка при тебе.

– Мрак, ты не понимаешь?

Мрак приложил ладонь козырьком. Голос дрогнул:

– Похоже… возвращаются…

С другой стороны появилась темная точка, превратилась в пятнышко. За ним тянулась черная ниточка. Олег всматривался долго, наконец рассмотрел темно-зеленого зверя, что едва полз, царапая когтями землю. За ним показалась человеческая фигурка.

– Идут сюда, – сказал Мрак бесстрастно. – Надо убраться в сторону. Растопчут, как муравьев.

Олег с дрожью всматривался в гигантского зверя, за которым шел, налегая на Меч, гигантский человек. Впрочем, человеку не дано отгородить самую плодородную часть Степи чудовищным валом. Конному скакать вдоль не одну неделю, а пешему не пройти и за лето!

– Нет, – сказал он без уверенности. – Если я угадал, то Таргитай остановит Ящера во-о-он там.

– А если не остановит?

– Тогда нам будет все равно.

Таргитай с усилием налегал на рукоять Меча. Далеко-далеко рассмотрел домики: соломенные крыши, беленые стены, зеленые квадраты огородиков…

По мере того как подходил, рассмотрел даже крохотные фигурки людей. Мужчины выскочили с рогатинами, женщины удерживали детей.

– Двигайся, – прохрипел Таргитай, – а то хребет перебью…

Ящер тащился все медленнее. Таргитай выдернул очередной прут, огрел бога-зверя. Роговые пластины хрустнули, гребень лопнул, как сосулька. Ящер вздрогнул и дернулся в сторону.

Таргитай молча ударил снова. Несокрушимые пластины разлетелись с треском, брызнула кровь. Ящер взревел так люто и страшно, что народ на околице зашатался, многие упали на колени.

Борозда превратилась в гигантский ров, затем – в исполинское ущелье. Теперь он сам видел, что разве что птица перелетит, но не конники, привыкшие к ровной, как стол, равнине.

Вал земли поднимался из-под острейшего лезвия, изгибался под ярким солнцем и величаво ложился на край невиданного рва. Красная глина трещала, рассыпалась крупными комьями.

Ящер хрипел, земля дрожала под его тяжелыми лапами. Когда Таргитай оглянулся, село осталось даже за виднокраем, а впереди показался небольшой лесок. Таргитай взял чуть левее, чтобы оставить лес целым, а когда оглянулся снова, уже и лесок скрылся за краем земли.

Из широких, как пещеры, ноздрей Ящера вместе с паром начали вылетать клубы дыма. Затем пар исчез. Дым от синего менялся к черному. Замелькали искры. Их стало больше, наконец, уже целые снопы искр летели из ноздрей!

Таргитай стиснул челюсти. Искры летели злые, победные, уже не искры – факелы! Те самые, что поджигали дома мирных полян, жгли их посевы…

Впереди показалось небольшое село. Со всех сторон шел редкий частокол из заостренных кольев. А раз огорожено, то уже не село, а город, а люди не селяне, а горожане. Пытаются защититься от набегов кочевников, им бы помочь…

Глава 6

Люди, в великом ужасе и изумлении наблюдавшие за приближением странной пары, опомниться не успели, как исполинский Ящер уже был перед их селищем. Гигантская фигура Пахаря четко вырисовывалась на синем небе. Золотые волосы трепало ветром, обруч прижимал их ко лбу. Синие глаза смотрели строго. Льняная белая рубашка, расшитая красными петухами, расстегнутая в вороте, без запояски, хлопала по ветру. На спине и груди рубаха потемнела от пота и пыли, скрыв пятна крови, людской и нелюдской, Ящер дышал натужно, с хрипами. Могучие руки Пахаря с силой налегали на рукоять необыкновенного Орала. В три огромных шага Пахарь миновал городище. За ним остался огромный ров, а вал земли, какой им не насыпать и за сто лет, лег к подножию частокола.

Глядя вслед небывалому Пахарю, горожане высыпали из ворот. Вал земли отгораживал от мира, все торопливо карабкались наверх, падали, сползали к подножию, снова карабкались. Земля была влажная и горячая.

Кто успел взобраться, галдели взволнованно, руки держали козырьками у глаз.

– Люди, да что же деется на белом свете? Ужель война и сюда дошла?

– Эт кто-то Змия лютого запряг, надо же!

– Никак велет?

– Волхвы завтра скажут.

– Никак землю делили?.. Аль как?

– Спаси нас и помилуй боги! Если делили, то мы на чьей стороне?

Староста кое-как вскарабкался с помощью молодых парней, огляделся, подумал. Когда заговорил, голос был строгий и властный:

– Солнце встает с той стороны… Луна оттедова… Они пошли от Леса к Морю… Все верно, мы на правой стороне!

Все одновременно вздохнули с облегчением. На правой стороне, правое дело, правда, правила, править косу, жить правильно… Да вообще все добро на правой стороне. Говорят, Род создал Чернобога из левой части своего сердца, женщину – из левого ребра первого человека, исчезник сидит на левом плече, нашептывает гадости и вредит всячески…

– А раз мы на правой, – сказал староста еще строже, – то Зло останется на левой! И скоро явится сюда, на то оно и Зло… Так что праздник Овсеня отложим малость. Сперва надо частокол перенести на вал…

– На весь? – ахнул кто-то.

– И ров почистить, – кивнул староста.

– Так эти Змиевы Валы тянутся, похоже, через весь мир!

– Вот и созовем соседей, те – своих соседей… Всех, кто уцелеет после этого страшного дня! Укрепим, поставим заставы. Зло умножается, ежели ему не давать отпор!

Ящер хрипел, все чаще выворачивал шею, смотрел на страшного победителя. По лицу Таргитая катились тяжелые капли. Гребень Ящера лежал на спине, по серо-зеленым костяным пластинам тянулся коричневый прожженный след. На землю падали капли зеленой крови. Сразу превращались в клубки мелких гадюк, что тут же прятались во рву.

Таргитай хмуро кусал нижнюю губу. Ладно, поляне вряд ли полезут на дно, а кочевникам его не миновать, если вздумают напасть на мирных земледельцев…

Он замкнул борозду, с трудом выдернул Меч. Ящер распластался, бока едва шевелились. Земля под ним дымилась, от зверя несло жаром. Из пасти шел дым: черный, пахло горелым мясом.

– Убирайся, – велел он грозно. – Назад в преисподнюю.

Ящер задвигал лапами, но с места не сдвинулся. Таргитай пнул, сдернул ремни. Перевязь пропахла слизью, он брезгливо забросил Меч в ножны, закинул за спину.

Ящер с трудом полз, за ним тянулась полоса вытертой земли.

…Мрак, наконец, понял, куда направляется зверь, заорал, толкнул волхва.

Они сбежали с холма. Ящер всполз на разрытую землю. Они еще видели, как он греб лапами, затем земля осела, Ящер вскинул голову, блеснула красная, как жерло печи, пасть, зверь провалился, будто под лед. Комья земли взметнулись, как стая ворон. Затрещало, послышался долгий гул.

Потрясенные, Мрак и Олег наконец оглянулись. Таргитай уже шел к ним – такого же роста, как и они, прежний, в крови и грязи. Светлые волосы, серые от грязи, слиплись и торчали во все стороны.

На испуганном лице робко проступала неуверенная улыбка, тут же пряталась.

– Здорово у нас получилось? – спросил он по-детски. – У меня до сих пор голова кругом идет. И… вроде бы успели до захода солнца.

Олег потрясенно всматривался в простодушное лицо певца, а Мрак, по мере того как робел Таргитай, чувствовал себя увереннее.

– С чего бы? Только и делов, что Ящера побили.

– Как все получилось… не так, как ждалось.

– Да уж, – согласился Мрак. Глаза оборотня возбужденно блестели.

По страшному полю битвы к ним шли, переступая через трупы, двое. Мрак насторожился было, но узнал, отвернулся. Он не любил верховного волхва Боромира, как и его племяша Северина, пусть даже сейчас помогли. Все общее дело делали.

А говорить спасибо друг другу просто так, из пустого вежества – муравьев смешить.

Ветер трепал длинные, белые, как снег, волосы Боромира, заносил назад длинную бороду. Старший волхв невров, все такой же могучий, кряжистый, с темным, как из старого дуба, лицом, показался троим все же мельче, чем в день их ухода из деревни. А Северин, крепкий и широкий в плечах охотник, злой и неутомимый, только в той глуши был заметен в кулачных схватках и любим девками: на полгривны кучка таких, сказал бы Мрак. Да еще и приплатили бы.

Боромир подошел, опираясь на простую суковатую палку. Правда, Олег ощутил, что палка старшего волхва не совсем простая. Темные мешки под глазами Боромира казались наплывами на старом крепком дереве, но глаза смотрели, как у орла: зорко и хищно.

– Приветствую, – сказал он рокочущим голосом. – Наконец-то хоть кому-то удалось… Не думал, правда, что это получится у вас троих.

Северин самодовольно улыбался. На нем был плащ с чужого плеча, на волчью душегрейку нацепил снятые с кого-то доспехи из бронзы. Даже Таргитай видел, что охотник выглядел глупо.

– Ну и кашу вы заварили, – сказал Северин неверяще. – Весь мир сдвинулся. Это верно, что вы побывали в подземном мире?

Северин смотрел блестящими глазами, даже шею вытянул.

– Это что, – сказал Таргитай отстраненно. – Я сделал кое-что больше.

– Что?

– Столько новых песен сложил! Вам надо послушать, они совсем-совсем новые!

Боромир уже начал морщиться. Зато в темных глазах Мрака внезапно блеснули победные огоньки.

– Северин, но ведь это не победы для тебя, верно? Я сам только сейчас начинаю понимать… Но его песни – настоящие победы! Но давай расскажу о пустяках, которые наш Тарх совершил походя. Для тебя эти пустячки важнее, верно? Он взял Меч самого бога войны, как вот ты берешь ложку, и разнес киммерийский каганат, как ты сослепу горшки на печи, он перебил тьму чудовищ… ну, как ты бьешь вшей, летал на Змее и на Рухе, сразил великанов, ну, как тебе всыпал дядя Павка…

– Но ведь как раз это подвиги, – воскликнул Северин растерянно. – А вовсе не в том, что берется слагать песни и бродить с ними по дорогам! Тарх, ты ведь победил таких врагов!

– Какие же это победы, – произнес Таргитай невесело. – Я их не победил, а всего лишь убил.

Он отошел, волоча за собой Меч. Северин смотрел в широкую спину соплеменника с недоумением, брови сшиблись на переносице. Разве убить и победить не одно и то же?

– Добро, – произнес Боромир важно. – Я не понимаю тебя, Тарх, но то, что ты сделал великое дело, видно всякому. Мир никогда не будет прежним.

Таргитай повернулся, крикнул с мукой в голосе:

– Как мне хочется вернуться! В родную деревню. Снова стать маленьким.

– Зачем?

– Не знать, не уметь…

Боромир угрюмо смотрел на синеглазого богатыря, который изменился совсем мало.

– Все еще не понимаешь, чего натворил? Ты сам смел ее с лица земли… Ты вывел, вытащил племена из Леса… Ты перемешал их, ты сварганил новый невиданный народ. Теперь ты сварганщик, первый сварганщик нового мира – сварог! Так тебя уже начали, сам слышал, кликать… Твоя родовая метка уже зовется сваргой. Ты счастливый, Сварог! Поднимаясь к богам, ты сумел поднять с собой и все племя. Да что там племя: ты поднимал все народы, куда долетали твои песни.

– Их поют и в других племенах? – спросил Таргитай недоверчиво.

– Еще как. Иначе с чего бы они явились? Даже мир спасать – каждый на соседа кивает. Когда под ним постель горит, и то соседа просит «караул!» крикнуть. Чудное дело, твоя магия держится в песнях даже без тебя. Иной раз даже казалось, что когда поет другой, не ты, то магия даже сильнее! Такое не может быть, конечно…

– Может, – возразил Таргитай.

Боромир посмотрел с великим почтением:

– Тогда твоя мощь неизмерима. Сам поспеешь не везде, а так твою магию разнесут по всему белу свету!

Олег смотрел растерянно. В зеленых глазах было непонимание и беспомощность. А Мрак, который все чаще удивлял обоих, сказал внезапно:

– А я знаю.

– Объясни, – тихо попросил Олег.

– Ну… Олег, я хорош с секирой, даже коня могу обломать сразу, но слова мне двигать труднее, чем камни. Да еще такие! Я нутром чую, как и что. Иное надо не понимать, иначе голову сломаешь, а как бы изнутри… ну, капля крови богов, что ли, говорит, аль еще что… Вот понимаю и все, почему Таргитай стал богом. Почему сделали богом. Почему стали могучими богами Велес, Ярило, Лада, Дана – когда-то такие же люди, как и мы…

Олег рассерженно отвернулся. Человек создан, чтобы знать. А если даже создан для иного, то сам должен взять. Нет ничего важнее знания. И дороже. И слаще. Ни женщины, ни власть, ни песни на дуде.

Мрак потрясенно и как бы заново смотрел на несметное войско, что явилось на их зов. На зов Таргитая. И в окончательном прозрении увидел подлинную картину мира! Только язык онемел, не знал, как выразить словами то, что чуял в своей мохнатой душе полузверя-получеловека.

Да, не короли и воины – владыки мира, в чем убедились раньше. Как бы ни держались пышно, какие бы войска ни бросали мановением руки на соседние страны, какие бы города ни строили. Волхвы не просто создавали или уничтожали государства – это могли и короли, волхвы могли создавать новые по самой сути государства. Они могут придумывать, где править женщинам или жрецам, где мужчина может брать в жены столько женщин, сколько хочет, это они придумали обычаи, когда стариков убивают, или обычаи, когда умерших распинают на крестах, сжигают, закапывают, или еще более странные, причудливые…

Но кто указывает им эти дороги? Самые могучие маги не подозревают, что они всего лишь выполняют желания, часто нелепые или смутные, желания тех, к кому привыкли относиться презрительно, в лучшем случае снисходительно. Как к ним – цари и короли. Да, желания… певцов!

Это они строят в песнях воздушные замки, а могучие маги, зачарованные их песнями, строят эти замки на земле, воплощая их не только в камне, но и в человеческой стойкости, чести. Для этого требуется много людей, и, повинуясь железной воле магов, появляются цари и короли, которые осуществляют строительство…

По всему белому свету скитаются певцы. Одни славят мужество, честь, отвагу – и возникают королевства с замками, драконами, отважными воинами, другие поют о любви и мире, а по их следам возникают обширные государства, где пастухи пасут овец, играют на свирелях, девушки им плетут венки, никто не носит оружия, все добры и дружелюбны. Нет ни замков, ни драконов – все счастливы простой жизнью… Есть певцы, что славят хитроумных кузнецов и умельцев, – и появляются на белом свете царства, где летают на воздушных кораблях, где строят города на дне морском, где в волшебные зеркала можно видеть все на свете, где ценят не знатных, не богатых с мешками золота, а мастеров с золотыми руками.

Одни певцы скитаются как бродячие певцы, другие как дервиши, циркачи, странствующие пророки… Это и есть боги, младшие боги. Они сами начали переделывать и улучшать белый свет, на что так долго надеялся Род. Без подсказки, просьб. Они настоящие боги, только они правят миром!

В темнице Вечного Города кто им помог? Страж Фагима! Самый верный, самый преданный, самый неподкупный, как уверенно заявил великий маг. Оставил тайком дверь открытой, дал выбраться. И всего лишь потому, что слушал песни Таргитая.

Мрак услышал рядом встревоженное дыхание волхва. Тряхнул головой, заставил прийти в себя.

С запада синее небо медленно затягивало темными тучами. Угрюмо и страшно сверкали молнии, ужаснее были тучи – словно небо и земля поменялись местами. Тучи наползали тяжелые, как горные цепи. Мир трещал и прогибался под их тяжестью.

Равнина постепенно пустела. Отряды расходились в разные стороны. Раненых и убитых увозили на подводах, уносили на руках. Мелькали белые одежды лекарей и женщин. Даже дети появились, подбирали оружие.

Из маленького, сильно поредевшего отряда смуглых горбоносых людей отделился стройный гибкий воин, бросился к неврам. Мрак даже не удивился, узнав Кору – женщину, с которой тихоня волхв пропадал три дня невесть где. Три дня и три ночи.

На ней был легкий железный шлем, богато украшенный, металлическая сетка красиво падала на спину, а поверх одежды поблескивала колечками железная рубашка. Колечки мелкие, наконечник стрелы и то застрянет. Глаза девушки блестели удалью, хотя шлем справа был чуть выщерблен, а наплечник погнут, как от удара.

– Вот вы где! – Голос ее был чистый и звонкий, как лесной ручеек.

Мрак кивнул. От Коры струилась жизненная сила: сильная женщина, от такой пойдут здоровые дети.

– Ему плохо, – сообщил он сумрачно.

– Но мы победили!

– Мы всегда побеждали… Плакали потом.

Она кивнула, словно бы в самом деле поняла, подошла и молча обняла Олега за плечи. Он даже не удивился, словно бы и не разлучались. Мрак хмуро дивился чутью, с которым женщины знают, когда и как подойти. Кем была ему трое суток, когда он избегался в поисках двух растяп. Сейчас же подошла как сестра, как лекарь, и от нее будто влился в него поток жизни.

Мрак смотрел на тучу исподлобья, ноздри хищно раздувались. Только он видел, как туча начинает закручиваться вокруг невидимой оси. Туча выглядела страшным водоворотом, в воронке которого начинает исчезать весь белый свет.

Подул ветер. Невры ощутили смертельный озноб, ветер как будто дул из гигантской могилы. Могилы, куда рухнет весь мир.

Ветер внезапно швырнул в лицо ледяную крупу. Небо над головами было черное, низкое, тучи неслись стремительно, в них возникали чудовищные коловороты.

Вдали воздух закрутило жгутом, воронка расширилась, черная труба пошла по земле, загребая и поднимая песок, камни, выдирая кусты.

Мрак посмотрел на небо, на друзей.

– Ну что же, мир спасен?

Олег молчал, растерянно озирался. Таргитай смотрел жалобно.

– Да, мы сделали все… Ящер не вылезет. Но почему так неспокойно? И как-то все не так…

Мрак зябко повел плечами.

– Олег, мы сделали верно? Это конец?

Олег молчал, угарно смотрел вдаль. Кора услужливо разминала ему мышцы шеи и плеч. Наверное, полагала, что это он перебил войско, затоптал Ящера и разметал мертвых.

Мрак повторил громче:

– Олег!

Таргитай пошатнулся, сел на землю. Лицо стало бледным как у мертвеца.

– Неужто опять… Я больше не могу. Неужто опять все зазря?

Долго молчали, ежились под пронизывающим ветром. На землю падали желто-лиловые сполохи. Таргитай зябко поводил плечами: лица друзей от такого света как у мертвецов, будто подземный мир все еще с ними. В глаза с силой швыряло злой ледяной крошкой.

Мрак прорычал сдавленно, будто силился разжать невидимые пальцы на горле:

– Похоже, опять мордами об стол. Если виноват Ящер, то почему все рушится? Ящера загнали под землю, но смерть идет, как шла. А то и шибче.

Олег всмотрелся:

– Все. Конец. Солнце зашло целиком.

Теперь все трое видели в разрывах облаков, как погас последний багровый луч. Тучи сомкнулись и торжествующе понеслись по небу, опускаясь все ниже, скрывая верхушки уцелевших деревьев.

– Теперь их не остановить, – прошептал Мрак. – Исполнилось условие Рода. Теперь их не остановить… А ведет их, увы, не Ящер.

Олег спросил, не выдержав:

– Кто ведет?

Мрак пожал плечами, Таргитай ответил хмуро:

– Старый знакомый.

– Агимас?

– Хуже.

– Ну загнул. Что может быть хуже Агимаса?

– Все равно не поверите.

Он вытащил Меч, со злостью оглядел оранжевое лезвие. От блеска молний в черных тучах булат богов стал багровым, искры сыпались уже не золотые, а кроваво-красные. Меч негромко звенел, ерзал в ладони, словно спешил осмотреться.

– Да и сам Агимас, – произнес Мрак невесело, – страшнее ста тысяч Ящеров. Что Ящер? Кем бы ни был в прошлом, сейчас это тупой, хоть и сильно могучий зверь. Ну пусть бессмертный, ну пусть бог… Но ежели наш старый знакомец таков, что даже у тебя мурашки пошли, то что остановит его?

Таргитая трясло, что еще больше напугало Олега. Ничто и никто на свете не могли испугать Таргитая. Еще того, простого и глупого жителя Леса. А если боится нынешний победитель Ящера…

– Только я, – прошептал Таргитай побелевшими губами, – только я смог бы… быть может. Но я просто не смею… Просто не смею встать супротив…

Мрак спросил быстро:

– Он человек?

– Думаю, что нет…

– Маг?

– Нет.

– Неужто бог?

– Мне кажется, он больше, чем бог.

Желтое облако увеличивалось, начали проскальзывать искры. Блестело оружие. Туча над головами разрослась, красные молнии сверкали чаще, а гром уже не грохотал, а трещал, будто над головами рвали гигантскую шкуру.

Лицо Таргитая окаменело, на скулах вздулись и застыли рифленые желваки. Пальцы, сжимающие Меч, побелели.

Олег сказал со злостью и отчаянием:

– Говорил же! Ну куда мы полезли? Есть же куда более мудрые. Есть и сильные. А мы опять впереди всех! Вот и натворили…

Огромное раскоряченное дерево зашаталось, начало медленно вылезать из земли, словно его тянула невидимая рука. Земля вокруг него трещала, вспучивалась. На свет вылезли толстые корни, натягивались, как струны, цеплялись за землю. Дерево уже висело в воздухе, корни натянулись до звона. Наконец лопнули, дерево тут же пошло вверх, медленно ускоряя немыслимый подъем. Комья земли падали обратно, но очень медленно, словно крупные хлопья снега в тихую погоду. Самые крупные глыбы, ударившись оземь, снова взмывали.

Мрак смотрел застывшими глазами. Волосы встали дыбом, в горле стоял рык от разочарования и бессилия. Мерзлые комья застыли в воздухе, будто вмороженные в воздух рыбы, затем дрогнули и пошли вверх. Ноги Мрака начали отделяться от земли.

Олег вытянул вперед руки:

– Заклинаю… Заклинаю надеждой, что всегда умирает последней!

Порыв ветра опрокинул Таргитая на спину. Олег ухватил Мрака, опустил на землю. Сквозь свист ветра услышали жалобный крик Таргитая:

– Это… конец света!

– Значит, точно Ящер был ни при чем.

Мрак с отвращением выплюнул сгусток крови.

– Наконец-то конец… Разом со всей нашей дурью.

– Мрак!

– А что? Сколько можно? Авось другой мир будет лучше.

– А если хуже?

Мрак крепко держал Олега, пока тот нашептывал заклинания. Глыбы в воздухе медленно пошли вниз, ветер чуть стих. Чуть погодя земля вздрогнула от тяжелого удара. Дерево рухнуло и раскололось на сотни серых глыб с блистающими краями, словно успело превратиться в гигантскую сосульку. Олег невольно отметил странность: сильный ветер ни на шаг не снес дерево в сторону.

– Олег, – перекрывая ветер, звенел в ушах отчаянный крик Таргитая. – Останови и все другое! Ты же все можешь!

– В цельном мире – цельная магия, – прошептал Олег раздавленно. – А здесь…

– Останови!

– Не могу. Нет сил…

– А твой осколок скорлупы?

– Я не могу… потому что нас раздавили. Мрак, есть же мудрые на самом деле, есть сильнее нас. Это они должны были спасать мир. Не мы.

– Почему не мы?

– Мы только что из Леса.

– Где те мудрые и отважные? – огрызнулся Мрак. – Что-то не видно. Правда, может быть, они тоже спасают. Но наши деды говорили, что на мудрых да сильных надейся, но сам к берегу греби. Чем больше нас пойдет, даже сопливых, тем надежнее будет дело… Мы что-то да сделали! Каганат разнесли, магов пустили под ноготь, даже богов… Ящер не просто бог, он – владыка подземного царства! А не он на нас воду возит, а мы на нем землю пахали!.. Да, мы умираем сейчас. Но мы сделали больше, чем боги!

Олег сказал равнодушным голосом:

– Это вообще было не Яйцо…

– А что? – крикнул Мрак.

– Куски хрусталя. Небо рушится.

Теперь уже все трое, присмотревшись, видели сверкающие искры по степи.

Кора сказала нерешительно:

– Олег… В Вечном Городе высокие башни. Вечером, когда внизу уже сумерки, верхушки башен еще горят в закатном солнце… Почему?

– А ты не знаешь? – буркнул Олег. – А потом из-за Края Света поджигает огненными стрелами облака. А утром сперва облака…

Он осекся. Кора пожала плечами, ощутив на себе три пары глаз, щеки пошли румянцем. Таргитай вскрикнул со страстной надеждой:

– Она права. День еще не кончился!

– Но солнце уже только… на верхушке Дерева…

Мрак набычился. Плечи опустились под невидимой тяжестью, снова чуть приподнялись.

– И на небо еще светит! – сказал он страстно. – Мы проиграли битву здесь… Но остается еще небо!!!

Донесся конский топот. На рыжем как пламя коне к ним несся всадник. Красные волосы выбивались из-под шлема, трепетали по ветру. В трех шагах от невров всадник со звериной грацией соскочил. Это была Лиска. Таргитая и Мрака даже не заметила.

Большие желтые глаза с любовью и тревогой всматривались в измученное лицо волхва. Она обняла его страстно:

– Наконец-то!

Кора перестала разминать волхву шею, выдвинулась. Она была на голову выше Лиски, смотрела сверху вниз. Серые глаза стали зелеными от ревности.

– О, – сказала Лиска звонким голоском, – вас уже четверо!

Мрак отвел взгляд, Таргитай без нужды засмотрелся на небо. Олег топтался на месте, промямлил вымученно:

– Кора, это… э… Лиска. Ее отряд… э-э… сражался доблестно…

Лиска кивнула приветливо. Похоже, она единственная не уловила, как быстро начал накаляться вокруг них воздух, а невидимые молнии уже пронизывали все вокруг.

По вытянувшемуся лицу Коры было видно, что она заметила и цветущую юность молоденькой девушки, и ее отточенную фигурку, и малый рост, на который почему-то ослы-мужчины клюют чаще, и ее роскошные огненно-красные волосы.

– Олег, – сказала Лиска быстро и счастливо, – я была не права! Теперь мы не расстанемся никогда!

Кора поперхнулась горячим воздухом. Мрак нежно постучал ее по спине, сказал успокаивающе:

– Они уже давно… гм… Он так страдал от разлуки!

– Страдал? – переспросила Кора. Голос ее был острее ножа.

Олег чувствовал себя как на раскаленной сковородке. Топтался, мямлил, из тупого оцепенения вывел отчаянный вопль Таргитая:

– Вы все с ума сошли?! Скоро и до вирия солнце не достанет!

Олег торопливо выпрямился. Мозг с усилием начал загонять в темные глубины мятущиеся чувства, недостойные человека, тем более волхва. Он развел руки и стиснул кулаки. Между пальцев брызнули прямые струи ослепительного огня. Кто-то невидимый закричал тоненько и страшно. Воздух вспыхивал и сгорал. На землю падал невиданно чистый пепел.

В широко расставленных глазах Лиски блеснули слезы.

– Я одолела все: законы племени, наших колдунов… Я прорвалась через такое… Вы не знаете, чего мне это стоило!.. А обнаружила, что мой северный герой уже с толстой девкой…

Кора поперхнулась так, что едва не задохнулась, глаза ее полезли из орбит.

– Толстой?!

Воздух наполнился свистом. В глаза швыряло пылью и мелкими камешками. Людей начало стягивать в центр воронки. Лиска оказалась по ту сторону, но увидела, как рослая женщина вроде бы под напором ветра прижалась к ее Олегу – женщине непристойно быть такой высокой, – ощутила, как ее мелкие зубки становятся еще острее, а глаза желтеют, как при охоте.

Она взвизгнула и, закрыв со страху глаза, проломилась через стенку вихря. Ее закрутило, она оказалась в сильных руках Мрака. Густой голос над нею проревел:

– Тарх… ты хоть знаешь куда? Вирий велик!

Олега сотрясали невидимые руки. Волосы стояли дыбом, в них прыгали злые кусачие искры. Из глаз шел зеленый свет. Но даже Таргитай понимал, что видно только краешек магических сил, а вся исполинская мощь остается незримой.

– Догадываюсь, – прошептал белыми губами Таргитай.

– Веди! Это битва богов.

– Как?

– Представь себе зримо – куда… а я попробую…

Вокруг Олега пошел по кругу воздух, превратился в смерч. Мрак обхватил друзей за плечи, крепко-крепко сжал, даже кости захрустели: догадался, что не простой вихрь. И надо быть готовым. Воображение Таргитая может занести в такое…

А сам Таргитай крепко зажмурился. Выпало столько мук, что голос крови Рода с каждым днем становится слабее. И все легче было противиться: не идти и не спасать, плюнуть на все и поберечь себя, сказать резонно: а что ему, больше всех надо?..

Если бы не Олег и Мрак, что понукали и не сходили с трудной дороги, то… Таргитай стыдился додумать до конца.

Внезапно в животе появилась пугающая пустота. Все тело налилось свинцом. Таргитай задыхался, глаза полезли на лоб. Рядом хрипел Олег, скрюченные пальцы вцепились в свое же горло. В глазах потемнело, Таргитай ощутил, что умирает…

…но тут пятки ударились о твердое. Он упал, задыхаясь, жадно хватая воздух. Тяжесть отхлынула, сердце билось часто-часто. Рядом всхлипнул Олег, а злой голос Мрака произнес с хмурым удовлетворением:

– Донес одни трупы.

– Зато быстро, – огрызнулся Олег. Он дышал тяжело, на лбу выступили жилы. – Сюда непросто…

– Я ж и говорю, молодец, волхв! Чего раньше по Дереву как муравьи лазили?

Женщины ахнули в один голос. Вокруг сверкало. Яркий солнечный свет, но уже багровый, закатный, дробился в бесчисленных глыбах. Далеко-далеко зеленели холмы, над едва заметным отсюда теремом из снежно-белого мрамора выгнулась дугой двойная радуга. Неспешно хлопая крыльями, летели белые лебеди. К счастью, не кричали. Таргитай ненавидел лебединые песни: как скрип несмазанной телеги, только намного противнее.

– Тут драки вроде бы и не было.

– Сплюнь, – посоветовал Мрак. – Это просто нас тут еще не было.

– Некуда. Тут везде чисто.

– Богам все одно. Они и в грязи могут жить.

Лиска посмотрела на невров, перевела взгляд на Кору. Голос ее был полон яда:

– Есть женщины, которым мыться нельзя. Краска смоется, морщины выступят…

Кора открыла рот для злого ответа, в большом городе ругаться умеют искуснее, но Таргитай перебил горько:

– Боги в сторонке. Ни на нашей стороне, ни на чужой.

– Ну, кто везет, того и погоняют, – бросил Мрак. – Даже в вирии нет правды…

Невры бежали ко дворцу, в страхе поглядывая на быстро гаснущие закатные лучи. Стали видны узкие зарешеченные окна, широкие желоба на крыше, ниши для лучников. Хрусталь под ногами сбивал с шага, Таргитай поскальзывался, Олег пугался, а Мрак на бегу корчил страшные рожи своему отражению и хватался за секиру.

Женщины сильно отстали.

Ворота были распахнуты настежь. Трое ворвались во дворец, и первое, что увидели в зале, был хрустальный гроб на плите из красного гранита. Четверо жрецов снимали крышку. Пятый держал в вытянутых руках длинный жертвенный нож.

Олег с Таргитаем плечо к плечу метнулись через весь зал к массивным воротам в противоположной стене. Ворота, украшенные серебром и золотом, драгоценными камнями, были обиты крест-накрест булатными полосами. С каждой стороны стояли по двое гигантов в тяжелых доспехах.

Мрак на бегу запнулся. Сквозь полупрозрачные стены гроба проглядывало светлое человеческое тело. Слишком тонкое, чтобы быть телом сильного мужчины, слишком длинное для ребенка…

Он подбежал, заглянул, отшатнулся. В гробу лежала молодая женщина. Глаза плотно закрыты, лицо мертвенно-бледное, без кровинки. Гордо приподнятые скулы, тонкий нос с красиво вырезанными ноздрями. Тонкая нежная шея, выпирающие ключицы на исхудавшем теле, торчащая, словно замороженная грудь. Длинные золотые волосы…

Он охватил все единым взглядом. Боковым зрением увидел движение, перехватил, не глядя, сухую жилистую руку с ножом, резко бросил вниз. Над ухом раздался крик, нож выпал, процарапав ему плечо.

В глубине зала Таргитай и Олег уже рубились с гигантами.

Лязг железа наполнил зал. Олег оглянулся:

– Мрак! Мрак, не спи!

Двое жрецов одновременно метнулись с ножами к жертве.

Мрак торопливо схватил их за головы, страшно ударил о край гроба. В боку кольнуло, он с отвращением отшвырнул нож, что застрял, пробив толстую волчью шкуру, лишь поцарапав бок.

На том конце зала двое отчаянно дрались, отступая шаг за шагом. Гиганты обрушивали страшные удары, били часто и свирепо, как молотами по наковальням. Олег шатался, закрываясь щитом, с каждым ударом появлялась вмятина. Таргитай старался уклониться, меч холодно сверкал – великолепный, острый как бритва, равнодушный.

Олег снова закричал:

– Мрак, помоги же!.. Чем ты околдован?

Четвертый жрец, дико оскалив зубы, отступил, но в кулаке блестел короткий кривой нож. Глаза Мрака начало как неведомой силой поворачивать в сторону прекрасной женщины. Жрец на миг исчез, Мрак торопливо повернулся, готовый ударить секирой.

Жрец метнул нож с трех шагов. Мрак непонимающе следил, как разжимаются пальцы, блестящее лезвие начинает движение, жрец явно промахнулся, нож пролетит рядом с плечом… В голову как молотом ударила оглушающая мысль: нож и нацелен мимо, им почему-то важно убить это дитя света! Тело будто само по себе рванулось с места.

Он ощутил резкую боль в груди. Нож погрузился, как в плоть старого крепкого дуба, на три пальца. По волосатой груди потекла красная струйка. Жрец бросился бежать, исчез в одной из ниш.

Мрак бережно коснулся кончиками пальцев щеки неведомой красавицы. Пальцы ощутили холод, но это был холод смертельно озябшего, но живого человека! Он опустил ладонь ей на щеку, ощутил, как разливается теплота, как теплеет ее нежная кожа.

– Мрак! – орал Таргитай.

Мрак взял ее лицо в ладони. Сердце стучало часто и мощно, а кровь разогрелась так, что боялся обжечь ее прикосновением. Неведомое тепло – он не думал, что в нем столько – хлынуло через его пальцы и ладони. Лицо незнакомки медленно розовело, веки затрепетали, начали медленно-медленно подниматься.

– Мрак! – верещал Таргитай дурным голосом.

Внезапно сбоку мелькнула рука. Мрак инстинктивно качнулся в сторону, не глядя хватил ладонью. Узкое лезвие пропороло ему бок и ранило руку, кончик ножа остановился, почти коснувшись щеки женщины.

Мрак люто вывернул руку жреца, с наслаждением услышал хруст, другая рука поймала врага за горло. Лицо жреца побагровело, глаза полезли на лоб. Мрак тряхнул напоследок, отшвырнул. Капли крови с раненой руки упали на щеку незнакомки.

Он торопливо отдернул руки, внезапно как бы увидев себя: лохматого, залитого кровью зверя, с секирой за плечами, на окровавленном лезвии налипли человеческие волосы. Он выглядел страшнее любого зверя.

– И…ду… – прохрипел он.

Грудь прекрасной женщины, жертвы, медленно начала приподниматься. Лицо порозовело, но глаза оставались закрыты. Пурпурные капли крови крохотными шариками алели на щеке.

Пошатываясь, словно обрывая канаты, двинулся через бесконечный зал к прыгающему, как суетливая обезьяна, Таргитаю и застывшему с глуповатой ухмылкой волхву. Им не понять, подумал он горько. Тупые, как валенки Боромира, а уж темные, как три погреба Громобоя. Правда, мне тоже не понять, что со мной.

Глава 7

Зал был роскошен и почти пуст. Под высокой стеной, увешанной сверху донизу оружием, стоял трон из черного, как ночь, дерева. Прямо на полу перед троном лежало – у невров перехватило дыхание – сверкающее Яйцо. Человек на троне при виде гостей медленно поднялся, отстегнул золотую пряжку на плече, небрежно отшвырнул пурпурный плащ.

Он был ростом с Мрака, широк в плечах, мужественно красив. Золотые волосы, прихваченные обручем на лбу, небрежно ниспадали на плечи. Синие глаза смеялись, а белые, как кипень, ровные зубы блестели весело, задорно.

– Странник! – ахнул Мрак.

Глаза его полезли из орбит. Олег отшатнулся, словно получил удар копытом в переносицу. Таргитай смотрел хмуро, невесело.

В руке Странника легко покачивался длинный Меч, блистающий и в искрах – родня мечу Таргитая. Только у Странника на ладонь длиннее и пошире. Богатырскую грудь Странника укрывали искусно выкованные латы. Глаза блестели как два солнца. Когда заговорил, мужественный голос потряс невров:

– Вы?.. Уже пообижали моего любимца?

Мрак молчал, губы дрожали. Олег уцепился за Жезл, в землю вогнал на четверть. Таргитай ответил задушенным голосом:

– Ящера?

– Славная зверюка, не правда ли?

– Так, значит, не Ящер шел разбивать Яйцо?

Странник звонко рассмеялся. Лицо было красивое, мужественное, ровные, как жемчуг, зубы блеснули как молния. Он кивнул на Яйцо:

– Ящер? Ха-ха! Мир могут разрушить только люди!

– А ты…

– Еще не понял? Самые могучие боги – это люди, что обрели мощь. Сами обрели! Не милостью Рода, а сами взяли. Своим умом ли, как Числобог, умением любить, как Лада, или страстью к охоте, подобно Велесу. Миром правят идеи! Что перед нами древние боги, сотворенные Родом? Тупой скот, бессмертная дичь для наших стрел и мясо для героев. Разве не ты запряг не самого слабого из них, признаюсь, как глупую корову?

– А ты, – сказал Таргитай, он смотрел исподлобья, – стал богом, воспевая войну?

– Воспевая отвагу, храбрость, мужество. Воинские подвиги, доблесть в бою. Это моя жизнь, я только об этом могу петь и говорить… и говорить хорошо, иначе не обрел бы мощь сильнейшего бога! Ибо мощь мы, младшие боги, получаем от внемлющих нам. Чем их больше, тем мы сильнее. Миром правят идеи!

Таргитай сказал невесело:

– Но землю заливают реки крови.

– Потому нет на земле мне равных по мощи. И в вирии нет. Как нет и в подземном мире.

Таргитай не сводил с него взгляда.

– Даже Род не сильнее?

– Рода больше нет. Последний свершил… очень давно…

– Рода нет?

– Кто бездействует – того нет.

Таргитай внезапно вскрикнул:

– Теперь я знаю твое имя!

Зубы Странника сверкали как молния, в глазах сверкало грозное веселье.

– В одном племени я – Войдан, в другом – Тор, в третьем – Арей, где-то Маржель… Ты можешь называть меня Перуном.

Олег прошептал раздавленно:

– Бог войны…

– И воинской доблести, – поправил Странник строго. – Воинской чести, бранных подвигов! Славы, геройства!

Таргитай начал медленно поднимать Меч.

– Кровавая слава. И доблесть – в крови.

Странник насмешливо измерил взглядом оружие в руках Таргитая.

– Думаешь, один из моих старых мечей тебе поможет? Он жадно пьет людскую кровь, но против меня не защитит… Я много таких оставил в племенах, где мой культ выше других. Это самые доблестные народы!

Таргитай шагнул навстречу.

– Нет доблестных народов. Есть люди, а они разные. И есть я, чтобы остановить тебя.

Странник поднял свой страшный блистающий Меч. В широко расставленных глазах блеснуло сожаление.

– Мне жаль, что такие герои падут. Но все равно о вас будут слагать песни. И вы войдете в мою дружину после гибели!

Он обрушил страшный удар.

Мрака и Олега отшвырнуло в угол. Огненные мечи распарывали воздух со страшным треском. Воздух разогрелся, дворец трясся. Грохот разламывал головы. Оранжевые сполохи выжигали глаза.

Таргитай отступал, шатался под страшными ударами бога войны. Странник был само воплощение войны, воинских приемов, умения драться, а Меч в руках Таргитая был простой полосой закаленного булата. Он даже не пытался защитить от ударов противника. Более того, Таргитаю показалось, что Меч выворачивается из ладони, пытается пропустить удар своего настоящего хозяина.

Какой же я дурак, пронеслось в голове отчаянное. Лучше бы взял секиру Мрака. Или боевую дубину, бывший Жезл Мощи, волхва…

Он был прижат к стене, когда сквозь рев водопада крови в ушах услышал крик Мрака:

– Тарх! Земледельцам отступать некуда!

Шатаясь, Таргитай увидел горящие в ночи веси, бегущих и падающих под ударами кривых сабель людей. Кочевники осыпали стрелами с горящей паклей соломенные крыши, хватали выбегающих детей, молодых девок и парней, а старых и немощных убивали, как и всех, кто сопротивлялся. Он ощутил жар, пахнуло гарью, услышал отчаянные крики.

Земледельцам отступать некуда. Должны сражаться отчаянно. Звериный натиск должен разбиться о стойкое мужество человека земли…

Он лишь горбился под страшными ударами. От грохота ломило уши, друзей разметало по углам зала. Странник улыбался победно, он наслаждался боем. Меч в его могучих руках вертелся как крылья мельницы. Он дрался красиво, улыбка не покидала загорелое мужественное лицо. Синие глаза сияли, золотые волосы красиво ниспадали на плечи, их разметывало при каждом резком движении.

– Неплохо для новичка, – крикнул он, – жаль, умения нет!

Таргитай молча отражал удары, сам уже не пытался нанести ответный. Перун развел руками, показывая мощные пластины груди, красивые мускулы могучих рук.

– Подумай! Ты еще можешь…

– Скорее… ледяной мир… растает!

Мечи встречались со звоном, от которого ломило зубы. Мрак пытался встать, но ударные волны швыряли наземь. Олег хрипел, смотрел остановившимися глазами. Его поддержали с двух сторон тонкие руки, подняли. Обе женщины все-таки догнали, а увидев его распростертым, на миг забыли острую неприязнь друг к другу. Он застонал сквозь зубы, закрыл глаза. Стоит ему только показать, что он жив…

Перун двигался красиво и легко. Блистающий меч в его руке, на ладонь длиннее Меча Таргитая, порхал с легкостью. Бог войны, скаля зубы, перебрасывал из руки в руку, играл мускулами.

Пот заливал глаза Таргитая, капал с бровей. Он чувствовал, как Меч становится все тяжелее. Ноги стали чугунными, а усталые руки вскидывали его все замедленнее.

Улыбка на красивом лице бога воинской доблести стала шире. Он двигался с той же легкостью, но глаза чуть сузились, взгляд стал прицельным. Готовит завершающий удар, понял Таргитай в отчаянии. Что он может сделать?

Он бросился вперед, пренебрегая неумелой защитой, услышал предостерегающий крик Мрака. Острие меча Перуна мгновенно и умело метнулось к его груди. Боль была такой острой, что закричал, но руки сделали то, к чему был готов, что хотел сделать. Его Меч на треть длины вошел в бок могучего бога.

Страшный крик потряс дворец. Перун отшатнулся с окровавленным мечом в руке. Глаза смотрели неверяще, в них было больше ярости и изумления, чем боли.

– Ты… ты ранил меня! Меня, бога битв и воинских побед?!

Таргитай потянул на себя Меч. Из широкой раны в боку Перуна хлынула кровь. Красные струи побежали по ноге, на полу расплылась дымящаяся лужа. Перун пошатнулся, мужественное лицо побелело. Глаза не отпускали Таргитая. Тот оперся на Меч, удерживаясь на ногах. Из рассеченной груди бежала широкая красная струя.

– Безумец, – процедил Перун, лицо дергалось от боли. – Прямо на меч!.. А с виду совсем не берсеркер…

Таргитай слышал его сквозь нарастающий звон в ушах. С потерей крови звон усиливался, в глазах замелькали черные мухи. Он заставил губы шевельнуться:

– Грудью остановить… сердцем…

Колени Перуна подломились. Он хотел опереться на меч, рука соскользнула. В дальнем углу поднялся Мрак. Олег уже стоял, поддерживаемый с двух сторон Корой и Лиской, неверяще смотрел, как огромный бог войны, непобедимый, медленно, как гора, валится на мраморный пол. Таргитай услышал свой с хрипами и бульканьем в рассеченной груди, но облегченный вздох. Перед глазами замелькали черные бабочки, закрыли все. Когда прояснилось, он лежал на полу, а над ним склонились встревоженные лица друзей. В глазах Мрака стояла влага.

– Тарх!.. Ты победил!

В ушах звенело, как комар. Он вымученно улыбнулся:

– Разве это победа?

А Олег вскрикнул в панике:

– Не умирай!.. Скорлупа истрачена, Жезл сломан… У меня нет мощи!

Олег оборвал себя на полуслове. Дворец озарился лиловым трепещущим светом. Пахнуло грозой, издали донесся треск. Дальняя стена осветилась красным. Камни накалились, вспыхнули. Кора вскрикнула и отшатнулась, а Лиска судорожно ухватилась за свой узкий меч.

Вся огромная стена из зеленого мрамора, от пола и до высокого свода, рухнула. Массивные глыбы падали на пол, но на лету дробились, рассыпались в желтый горячий песок!

В гигантском проеме на блистающем виднокрае вздымалась черная стена. Двигалась к дворцу она пугающе быстро, подминая мир, поглощая, стирая в ничто. На невров пахнуло холодом. Только что ее там не было. Полное Небытие? Выходит, бой не завершен? А последний лучик солнца ползет уже по своду дворца! Вот-вот и он исчезнет…

В зал через проем ворвался огненный шар. Когда пламя погасло, с пола поднялся… Фагим. Он был в черном халате, с жезлом, лицо было перекошено. Испустив вздох облегчения, огляделся, ахнул, увидев в лужах крови Перуна и Таргитая, руки судорожно ухватились за посох.

Таргитай вскрикнул из лужи крови:

– Олег!.. Это он пришел разбить Яйцо!

Олег дрожал, глаза дико смотрели из-под сгоревших бровей.

– Он сильнее… За ним – весь мир мертвых!

– Убей! – велел Таргитай страшным голосом. – Убей!

Кора подтолкнула Олега, а Лиска, глядя на нее с ненавистью, услужливо подала волхву обломок Жезла. Фагим со злобной усмешкой вытянул вперед руки. Ногти засветились красным, будто накалились в огне. Багровые искорки заплясали вокруг пальцев, собрались в рой и метнулись к волхву.

Олег вскрикнул по-заячьи. Его вырвало из рук женщин, отшвырнуло к стене. Он ударился о стену, сполз на пол, оттуда с усилием воздвиг слабенький занавес. Искры заплясали по магической ткани, с треском возникали дыры.

Кора подбежала, упала рядом на колени:

– Ну еще!.. Ты же можешь!.. У варваров сила не в Жезле, а в сердце!

Лиска метнула яростный взгляд:

– Олег, ты же настоящий мужчина! Держись!

Перун тяжело ворочался, пытаясь подняться, хрипел. Обеими ладонями зажимал рваную рану в боку, толчками выплескивалась густая красная струйка.

– Все равно… Он здесь. И я здесь…

– Кто третий? – спросил Таргитай. Он пытался встать на колени, но завалился на бок. – Кто еще?

Золотые волосы Перуна слиплись от крови, глаза горели неистовством и удалью. Голос прерывался от боли, но улыбка осталась широкой.

– Не догадываешься?

В исполинский проем в стене дворца все пятеро увидели, как небо озарилось кроваво-красным. Черная грохочущая туча исчезла под натиском багровой, клокочущей, роняющей клочья огня. Дикие воронки скручивали тучу в жгут, стоял треск раздираемой ткани, настолько ужасный, что молнии и гром казались детскими забавами. Такой же кроваво-красный свет падал и вниз, стремительно поглощая землю.

К дворцу бешено мчался на огненном коне грозный пылающий всадник. За ним простиралась полоса огня и разрушения. Горела сама земля, горел воздух, горел белый свет – до конца разрушения оставались считаные минуты.

В руке всадник вздымал огненное копье. Был всадник лют и страшен, обезображенное лицо было впервые открыто. Невры в ужасе смотрели на летящего на них Агимаса.

Конь в длинном прыжке одолел пролом, копыта грозно ударили по мраморным плитам. Агимас властно натянул удила. Конь дико заржал, поднялся на дыбы.

– Успел!

Перун тяжело поднялся на колени, затем воздел себя на ноги. Кровь из разрубленного бока перестала сочиться. Раны на голове и груди затягивались на глазах. Он отнял ладони от кровоточащего бока, и невры потрясенно увидели розовый шрам.

– Что задержало тебя?.. Вон Яйцо!

Агимас резко повернулся к троим неврам. Таргитай нашел в себе силы подняться на колени.

Перун, ковыляя, добрел до Яйца. Невры смотрели отчаянными глазами. Перун, снова мужественно-красивый и полный сил, вскинул меч. Синие глаза, насмешливые и холодные, остановились на неврах. Он на миг задержал руку, наслаждаясь, а когда метнул вниз воздух, вскрикнул от боли.

Раздался чистый звон. По белой скорлупе разбежалась паутина мелких трещин.

Фагим приближался опасливо, распластываясь по стене. Перун зыркнул люто, прорычал, щеря белые зубы. Маг вздрогнул, торопливо ударил жезлом. Хрустальный звон сменился сухим треском, будто ломались камни. Скорлупа начала подрагивать, изнутри рвалось нечто. Из трещин пошел ядовито-лиловый свет.

– Безумные… – прохрипел Таргитай. – Сами же исчезнете…

Кора вздрогнула, обхватила Олега за шею, прижалась. Если уж исчезать, то в объятиях сильного мужчины. Лиска зашипела зло, оторвала одну руку от волхва, прильнула сама.

– К чему и стремлюсь! – гаркнул Перун окрепшим голосом. – Назад в Небытие!.. Возврат в блаженный Хаос! Слава… И пусть скорее наступит Священное Ничто!

Агимас тяжело сполз с коня. Правая рука не гнулась, как и нога. Шлем сбросил, на обезображенное лицо было страшно смотреть даже сейчас. Единственный глаз блестел, как звезда. В руке подрагивало копье, булатный наконечник горел темно-вишневым цветом.

Сзади раздался раздраженный голос Перуна:

– Разбей Яйцо! Остался только твой удар!

Фагим, трясясь от страха – здесь все были сильнее, – искательно смотрел на могучего воина-мага. Мощь Агимаса возрастала с каждым днем, даже Перун не знал ее всю. Но Агимас не был ни добрым, как Таргитай, ни рыцарски благородным, как Перун. Он мог убить слабейшего просто из прихоти. И убивал.

Агимас взвесил в руке копье. Булатный наконечник блестел, заточенный как бритва. Мрак отвернулся и закрыл глаза. Он чувствовал себя старым и бессильным. Олег опустил голову, в душе была лишь страшная пустота. Руки механически поглаживали женщин по головам.

– Это мой самый победный удар, – прохрипел Агимас. Слова с трудом выходили через разбитое давним ударом Мрака горло. – Самый победный. Жить стоило…

Вскрикнул распоротый воздух. Копье пронеслось, как отвердевшая молния, острие с хрустом проломило… грудь Перуна! Блестящий конец вылез между лопаток. Булатный наконечник дымился, потек сладкий запах горелой плоти.

Перун мгновение стоял, пожирая расширенными глазами воина-мага, упал на колени. Из раны брызгала кровь, растекалась ярко-красной лужей. Бог войны и брани корчился от боли.

Мрак оторвал от пола тяжелую, словно налитую свинцом голову. Глаза полезли на лоб.

– Агимас?

Воин повернул к нему залитое потом и кровью лицо.

– Не Агимас… – прохрипел он с трудом. – Симаргл…

Мрак приподнялся, опираясь на Олега.

– Опять меняешь шкуру?

– Не шкуру… Симаргл – крылатый пес на языке моего народа… который вы… истребили…

Мрак смотрел исподлобья. Все трое на последнем издыхании, а враг в полной силе. Они в его власти. А еще к стене прижался Фагим, глазки перебегают с одного на другого. Эта змея старается не привлекать к себе внимания, но яда в ней хватит на весь мир.

– Зачем тебе? – спросил Таргитай. В его голосе не было вражды.

– Затем… что ты… победил… меня.

В синих глазах Таргитая было сочувствие и понимание. Мрак и Олег переглянулись.

– Я лишь после твоих песен, – проговорил Агимас клокочущим голосом, – понял, что я убивал, захватывал, разрушал города, стирал с лица земли целые народы… Но никого не победил!.. Я начал слушать твои песни, чтобы найти способ, как поймать и убить, и мне расхотелось жечь и убивать… Я видел, как поднимаю оралом землю, холю урожай, а дома меня ждет верная и любящая жена…

Таргитай кивнул, протянул руку. Агимас бережно поднял его на ноги. Улыбка была невеселая.

– Как я жаждал всех вас убить…

– То был не ты, – сказал Таргитай просто. – То был Агимас.

Мрак судорожно вздохнул. Олег все еще сидел под стеной, кривился. То ли ударом магического кулака перебило ребра, то ли была другая причина. Или даже две. Обе с тревогой заглядывают в колдовски-зеленые глаза. Лицо волхва страдальческое, не понимал того, что ясно не только Таргитаю, но уже даже Агимасу.

– Что будешь делать?

– Моя мощь велика… Но я стану в искупление… оберегателем. Я могу согнать и отогнать тучи, дождь, могу укрыть посевы снегом… Это труднее, чем жечь… Я искуплю не смертью, а жизнью…

Он ударился оземь, взметнулся в личине огромного пса с золотыми крыльями. Пахнуло свежестью, словно после грозы. Хлопнули крылья, пес исчез.

Глава 8

Перун корчился в коричнево-красной грязи. Кровь еще текла из сквозной раны, а копье торчало, проткнув насквозь. Лицо стало белое, как мел. Рана от руки Агимаса оказалась куда тяжелее, чем удар мечом Таргитая. Фагим не шевелил даже пальцами, боясь, что его заметят.

– Я тебя недооценил, – прохрипел Перун ненавидяще. – Но ты все равно обречен… Сильнее меня нет. Ни человека, ни зверя, ни бога!

Таргитай промолчал, Мрак крикнул:

– Он сразил тебя!

– Не он, а этот дурак… Но я бессмертен, я залечу раны. Уже завтра я снова буду сильнее.

– А Таргитай?

– Разве не видно?..

Видно было по хмурому лицу Мрака. Перуна удалось сразить только благодаря Агимасу. Но Агимас не носит в зубах сапоги.

Рана Таргитая перестала кровоточить. На месте разреза появился сизый шрам, стал бледнеть.

– Что сделать? – отчаянно вскрикнул он. – Что сделать, чтобы… победить навсегда?

Мрак сказал настойчиво:

– Решай сам, Тарх. Теперь это твоя война.

Оборотень смотрел с надеждой, Олег – недоверчиво, но молчал. Ладони его скользнули на плечи женщин. Я же дурак, хотел вскрикнуть Таргитай. Ну и что, если в моих песнях такая мощь? Решать должны мудрые…

Но мудрые не смогли, напомнил себе с отчаянием. Мудрость не везде спасает, теперь понятно; как не везде помогает сила – узнал еще раньше. Неужто что-то иное…

– Наковальню! – велел он страшным голосом.

Олег расширенными глазами смотрел на преобразившегося Таргитая. Мрак пнул его в бок, отпихнув Лиску. Она оскалила зубы, укусила его за кисть. Мрак ругнулся, сжал кулак, но не тронул.

Волхв вздрогнул, взмахнул руками. Перед Таргитаем тяжело бухнула в пол массивная наковальня. Под ней был широкий пень, оборванные корни еще шевелились, истекали соком. Мрак покрутил головой. Вырвать такой пень, перенести сюда… Нет, на Олега покрикивать опасно. Даже девок его не тронь, вдруг да заступится.

– Да свершится! – вскрикнул Таргитай.

Золотой меч в его руках прорезал воздух. Наковальня дрогнула, вспыхнул жаркий огонь. Мрак закрыл глаза от нещадного жара. Олег попятился, закрываясь ладонью.

Меч в руках Таргитая попытался вывернуться, дергался, как скользкая рыба. Он сдавил рукоять, удержал. Лезвие разом накалилось, из темно-вишневого превратилось в малиновое, оранжевое. Когда стало белым, Таргитай с силой налег на рукоять, уперев острым концом в наковальню. Мрак ахнул, когда Таргитай голым кулаком начал бить по пылающему железу.

Под ногами затряслось, грохот заставил обоих невров присесть и ухватиться за голову. Наверху затрещало, Мрак предостерегающе закричал. Трещины черной паутиной разбежались по своду, посыпались мелкие камешки.

Мрак сжимался, кривился, мучился за Таргитая, вместе с ним обжигался, терпел муку, удерживал раскаленное железо.

Внезапно грохот оборвался. Крупные капли прокладывали дорожки по закопченным щекам молодого бога.

– Что теперь скажешь, Чернобог?

Перун молчал, глаза смотрели затравленно. В руке Таргитая сыпало золотыми искрами… Орало! Невры сразу узнали, хотя видели только однажды у полян. Орало – это тот же Меч, но вспарывает не плоть людскую, а плоть земную. Таргитай пытается заставить Меч нести не смерть, а жизнь?

Мрак спросил неуверенно:

– Тарх, ты все делаешь верно?

– Спроси у Олега, – огрызнулся Таргитай.

Отчаянные глаза волхва сказали, что он понимает не больше Мрака. Его ладони бессильно соскользнули женщинам на спины.

Таргитай с силой топнул. С хрустом, как при рекоплаве, разбежались светлые с голубизной трещины. Мрак попятился. Таргитай ударил сильнее. Из-под ноги вывалился кусок небесного хрусталя с крышку стола. Таргитай едва успел отшатнуться. Упадет такой камешек бабе на голову, подумал Мрак невольно, платок собьет.

Таргитай вскинул над головой золотое Орало. Оно все еще брызгало горячими искрами, шипело. Молодой бог был озарен тревожными, трепещущими, как крылья бабочки над огнем, сполохами. В глазах метнулся страх, но всегда сильный Мрак и всезнающий Олег сами смотрят на него с надеждой и ожиданием! Он вздохнул и швырнул Орало в провал.

Олег вскрикнул в страхе:

– Зачем? Там кочевники! Все пропало… Они поклоняются Мечу!

Он чувствовал сильнейший страх и полное бессилие. Женщины прижимались, теребили, трогали, напоминая, что он – мужчина, сильный мужчина, должен уметь и знать. Дурочки принимают человека таким, какое он умеет делать лицо, а здесь он опередил и простодушного Таргитая с его душой нараспашку, и оборотня, у которого все на лбу написано, а сердце на рукаве.

Его ладони соскальзывали, тело немело, от женщин пахло, как от медоносных пчел. Будь он Таргитаем, а не самим собой, уже забыл бы, что у пчел не только мед, но и жало.

Таргитай повернулся к нему всем телом. Лицо было бледным.

– Да, Мечу… Но они – люди. Они поймут…

– Кочевники?

– Кочевников можно ссадить с коней на землю.

В глазах Перуна сквозь боль и страдание мелькнула свирепая радость.

– Хороший замах… Но рисковый. Получится ли удар? Там мое самое воинственное племя. Они обогащаются на войнах.

Таргитай сказал отчаянно:

– Они – люди.

– Мои люди!

– Я вернул им преображенный Меч. Они должны… должны зажить как надо!

– Много вас было, героев, – сказал Чернобог люто. – Что вы против бога? Я – бессмертен!

Таргитай покачал головой:

– Уже нет.

– Я?

– Ты бог, который прожил тысячи и тысячи лет. Я – тот, кто когда-то твою жизнь оборвет.

Чернобог рывком выдернул копье. Кровь хлынула широкой струей. Скрипя зубами от боли, прорычал:

– Но кто ты, новый?

Синие, как небо, глаза посуровели, стали холодными.

– Для друзей останусь Таргитаем. Но тебе лучше запомнить Сварога, бога нового мира.

Мрак прошептал изумленно:

– И не слабого… Клянусь моей секирой – не слабого!

Олег, часто дыша, потрясенно смотрел на золотоволосого бога. Решившись, подхватил рукоять, оставшуюся от Меча, швырнул на наковальню. Мрак не успел рта открыть, как вспыхнуло пламя. Золотая рукоять превратилась в золотую лужу тяжелого, быстро застывающего металла с тусклым блеском. Мгновение спустя Олег ухватил желтую чашу, едва не выронил, перебросил из руки в руку.

– Не обожгись! – вскрикнула Кора.

– Он мужчина, – надменно бросила Лиска.

Олег сказал страстно, с таким жаром, что раскаленная чаша показалась холодной:

– Знание! Что без него хоть новый мир, хоть старый? Это – для волхвов! Любого племени, земледельцев или скотоводов…

Широко размахнувшись, он отправил Чашу сквозь пролом к темнеющей внизу обезображенной земле. Мрак подошел пошатываясь. В руках были широкие ремни перевязи из толстой кожи, грубо выделанной, пропахшей потом. На ней болтались пустые ножны от Меча.

– Если так, то без Ярма им не освоить те земли, которые ты огородил валом!

Таргитай и Олег взялись с двух сторон за просоленную перевязь. В пальцы Мрака кольнуло, но не выпустил, лишь стиснул зубы. Исполинские силы, магии или богов, что превращают одну вещь в другую, коснулись и его тела, что-то тронули внутри, но шарахнулись обратно, словно обожглись.

Едва Таргитай и Олег убрали руки, Мрак с жутким воплем швырнул в провал уже золотое Ярмо. Подул на пальцы:

– Надеюсь, остынет, пока долетит!

Олег прислушался к чему-то, лицо было такое, словно его посетило видение. Сказал тихо и очень удивленно:

– Нет, обожгутся… Если бы вы знали кто!

Чернобог скрипел зубами, обеими руками зажимал рану.

Мрак подозрительно поглядывал то на бессмертного бога, то на свою секиру.

– Тарх… Как бы прибить, чтоб и на семя не осталось?

Таргитай печально покачал головой:

– Убить нельзя… Можно только победить.

– Да, я вижу теперь… Это так, на всякий случай.

Хватаясь за стену, Чернобог кое-как поднялся. Лицо его было страшным. Однако он опустил голову, избегая взглядов двух красивых женщин, и, сильно хромая, скрылся во внутренних покоях. Кровавый след за ним вспыхнул, оставив черную оплавленную дорожку.

Мрак вздохнул, прислонился к стене. Олег со слезами на глазах положил ладони на грудь оборотня. Сердце там стучало часто и слабо, как бьется мелкая пташка в силках. Сам Мрак был смертельно бледным, на лбу выступила болезненная испарина. Страшный яд мира мертвых с кинжала жреца проник в могучее тело!

Лиска смотрела с сочувствием, пыталась как-то подставить свое хрупкое плечико. Глядя на нее, и Кора решилась отклеиться от волхва, сказала негромко:

– Ты ранен?

Мрак с усилием поднял голову. Вокруг далекого хрустального гроба сгустился воздух, взвилась пыль. Сухо треснуло. На пол посыпались блестящие куски. Тело молодой девушки, вырванной из рук жрецов Чернобога, медленно растаяло.

Голос Мрака прервался от боли:

– Где… она?

– Кто? – не понял Олег.

– Та… женщина.

– Вернулась.

– Ку…да?

Олег смотрел непонимающе.

– Мрак, у тебя жар. Об этом ли надо думать?

Мрак прошептал:

– Тогда раздави гадину.

Волхв обратил страшный взор на Фагима. Того затрясло. В нечеловечески зеленых глазах лесного волхва, сокрушившего Мардуха, не было даже простой злости. В них была лютая и скорая смерть.

– Тварь, – сказал Олег с отвращением, – как ты мог… Поднять руку на весь белый свет?.. Да что белый свет – ты хоть знаешь, на что обрек Мрака?! Умри!

Фагим до боли в глазах зажмурился. Олег взмахнул рукой, вокруг кулака полыхнули злые молнии. Женщины отстранились, но на своего мужчину смотрели с восторгом. Вдруг сильные пальцы перехватили запястье.

– Погоди!

В глазах певца было сильнейшее отвращение к новому убийству.

– Что с тобой, Таргитай? – спросил Олег строго. – Он хотел разрушить мир!

Горло Мрака было перехвачено злой болью.

– Тарх, где же твоя Правда?

Таргитай потерянно смотрел широко распахнутыми глазами.

– Мне кажется… теперь мне ну очень кажется, что есть нечто даже выше Правды…

– Выше? – не понял Мрак. – Что?

– Милосердие.

Мрак переждал прилив острой боли.

– Ну, раз на раз не приходится. Агимас не пример, его просто много по голове били… Ладно, я наубивал на две жизни вперед.

Фагим, еще не веря, вскочил как заяц. Глаза заискивающе бегали по таким не победным лицам лесных людей. Попятился, не сводя вытаращенных глаз.

– Иди, – сказал Таргитай мягко, – и не твори зла.

Мрак покачал головой, а Олег проговорил медленно:

– Я пощадил тебя дважды. В третий – сам Род не спасет.

Фагим исчез, Таргитай взмолился:

– Ну скажите! Мы то, что хотел Род?

Олег, всегда готовый объяснить все, молчал. Мир спасен, но все так же нелеп. В нем богами могут становиться такие, как Таргитай? Миром движет не знание, не ум? А жаждущий мести Агимас сумел прочесть следы души? Но не мог он, взыскивающий истину?

Было горько, словно вывозили в грязи. Ладно, он уже бывал в болотах и всегда вылезал на берег. Все равно вера – для слабых умом. Звери и простой народ идут на веревке чувств, а он зачем-то ж наделен разумом? Разве не для более достойной дороги? Теперь уже понятно, почему люди живут так, будто бессмертны! Они будут бессмертны… и не только.

Молчал и Мрак. В темных глазах оборотня Олег видел лицо ослепительно красивой женщины, ее губы, подрагивающие ресницы. А за ней изготовилась к броску тень смерти. Еще одна нелепость: несокрушимому Мраку суждено сгинуть из-за женщины? Даже если сейчас удастся одолеть яд?

Мрак кивнул на Яйцо:

– Что с ним?

– На каменную секиру нашлась железная… Магию побивает волшба… но что побьет жажду жить мирно?

У Мрака губы стали белыми от боли. Он потемнел, и все в зале слегка потемнело. Через силу улыбнулся:

– Последний лучик! Успели…

Олег покосился на Таргитая, в горле был комок.

– Нам пора на землю… А ты, Тарх, останешься.

Чистые синие глаза Таргитая наполнились слезами, губы задрожали.

– Я? Почему? Разве я уже не тот дударь, которого вы жалели и защищали?

Мрак обнял молодого бога за плечи.

– Но теперь еще и Сокрушитель Ящера, Делитель Земли, новый бог по имени Сварог… Этих мы не знаем.

– Но… Мрак!

Олег наклонился к другому уху, шепнул:

– Ну и что, если все люди – гусеницы? Все еще или пока что… Но раз уж тебе повезло… ума не приложу как… раз уж вылез из мохнатой шкуры, расправь крылья!

Мрак слегка тряхнул за плечи:

– Взрослей, Таргитай. Какое зверье ссадил… считай, что уже ссадил на землю! В землепашцы, это ж надо!.. Это теперь твои люди. Тебе не позавидуешь, должен заботиться не просто о каком-то малом племени. Или одном народе. Весь мир, где пашут, под твоей защитой! Ну а как без крови – пусть Олег, наш миротворец, голову ломает. Хотя, гм, ему придется сегодня решать задачки потруднее…

Олег через силу растянул рот в улыбке. Все-таки, спасая мир, сам потерпел сокрушительное поражение. И пока что даже не понял – почему. Так что пусть Мрак и Тарх празднуют, это их мир. Им жить-поживать да добра наживать. А его поиск нового, лучшего – нет, не поиск, творение лучшего! – только начинается.

Тьма веков впереди и горы трудных дел в жестоком диком мире!

Пока что жестоком и диком.