Завшколой от изумления замер с открытым ртом.
— Башку? Камнем?! Гитлеру!.. Вы что же, видели Гитлера? То, что тринадцатилетний советский мальчишка видел самого
Гитлера и даже пытался проломить ему голову камнем,— выходило за границы разумения. Это все равно, как если бы Лео-Алексей сказал, что он чуть не угробил библейского царя Ирода! Пусть даже он фантазирует. Дети живут в мире фантазий. Пусть даже этот парнишка и не видел Гитлера и тем более не швырял в него камнем. Пусть! Но ведь он мог, мог его видеть и мог запустить камнем!
— Он не выдумывает,— подтвердил Эркин.— Мы тогда с Гошей во Франции гастролировали, слух до нас дошел. Вроде бы сам советский полпред в Берлине, отправляя труппу Клеменс на родину, погрозил Лешке пальцем, мол, какой нехороший мальчишка, дипломатический конфликт из-за него едва не возник. А потом погладил по голове и шепнул на ухо: «Молодчина! Жаль только, не в того угодил».
— Да как же это?— не унимался Егор Иванозич.— Уму непостижимо! Расскажите, Алексей.
- Нечего рассказывать,— нахмурился тот.— Ну встречали штурмовики и прочие гады своего фюрера. Орали «зиг-хайль!», руки вперед тянули. А я с отцом проходил. Улочка как раз узенькая, народу поменьше. А у меня в куртке камень, с чернильницу. Я его на Лазурном берегу еще нашел. Красивый. И он, фашист тут и появился, надо же! Я и не сдержался... В него не попал, а другому кг.кому-то досталось, аж фуражка с башки слетела. Ух, что тут началось!.. Свистки... Полицейские — шуцманы, по-ихнему,— мечутся! Штурмовики орут, на народ кидаются!.. Еле ушли с отцом. Чудом спаслись.
Завшколой верил и не верил. Чудеса! Ну и новички!.. Постой... В тридцать третьем году они уже гастролировали, то есть выступал в цирках! Им же по десять лет всего было.
— Когда же... Со скольки лет, ребята, пардон, вы работать-то начали, а?
Ответил Гуго-Гога:
— С шести лет. В цирке иначе никак нельзя. Если хочешь стать настоящим артистом, мастером своего дела, надо начинать очень рано. Конечно, на первых порах трюки легкие. Вот я, например, жокей-наездник. Что я мог в шесть лет?.. Так, пустяки. Лошадь для курса — для прыжков на ходу. Хорошая лошадь. Першерон! Спина как стол! Орликом зовут. Сажали меня на Орлика, он скачет галопом, а на спину Орлику вскакивали мой старший брат, затем мой отец... Музыка гремит. Орлик фыркает, в раж входит. Тогда отец, стоя на спине Орлика, брал себе на плечи брата, а затем и я на брата карабкался. Только я не ногами становился, а просто сидел на нем. Мал тогда еще был.
Егор Иванович представил себе картину: скачущая лошадь по кличке Орлик, а на ее спине стоит колонна из отца и двоих сыновей... Такая примерно колонна, которую он сегодня видел на тросе и чуть не умер от страха!
— Так этот трюк, по-вашему, пустяки?
— Средней трудности.
— Так-с...— растерянно протянул Канаев. Затем спросил Алексея:— А ваше цирковое амплуа?
— Акробат-прыгун. Труппа Клеменс.
— Почему именно Клеменс?
— Мой прадед в американском цирке Барпума начинал. Принял псевдоним в честь американского писателя Марка Твена. «Твен» ведь тоже псевдоним. Настоящая его фамилия Клеменс.
Эркин Гулям-Хайдар тоже оказался из старинной цирковой семьи. Прадед его был узбекским дорвозом — эквилибристом на наклонно натянутом канате. Дед выступал на площадях городов Туркестана как симдор-эквилибрист и плясун на канате с амортизаторами. Оба предка пользовались огромной популярностью. Работали они безо всяких страховочных приспособлений на головокружительной высоте. И оба погибли. У прадеда пеньковый трос оборвался. А деда сразил из английского винчестера басмач-недобиток— за то, что по случаю Земельно-водной реформы устроил праздничную тамошу, развлекал дехкан в большом ферганском кишлаке.
Ну, а отец Эркина, создав современный номер канатоходцев, работал с семьей уже в системе советских цирков.
— Теперь что?— улыбнулся Эркин.— Сетка внизу натянута.
— Сетка?— тоже улыбнулся Егор Иванович.— Что-то я не видел никакой сетки под тросом, по которому вы сегодня с приятелями прогулялись.
— Извините. Больше не будем. А вообще-то мы этот трюк с Гошей и Алешей отрепетировали. Раз тридцать прошли в цирке по канату. У нас ведь теперь не пеньковый канат, а стальной трос. Проверенное дело.
И еще с удивлением узнал Егор Иванович, что новички, пусть примитивно, но владеют немецким, французским, английским разговорными языками. По первым двум он даже малость прощупал
ребят. Вполне сносно говорят. С правилами, конечно, не в ладах. По понять можно. И словарный запас приличный.
— Как же это вас сподобило, голубчики?—спрашивал Канаев, проникаясь к «мушкетерам» все большей и большей симпатией.
— В Германии были, во Франции... Поневоле пришлось...
— А в Англии вы ведь не были?
— Зато англичане к нам приезжают. Артисты иностранные. Вот и в нашей программе есть номер — «Сальтоморталисты на проволоке», австралийцы под псевдонимом Углюк. Великие мастера своего дела! Отец, мать и сын, Джонни его зовут. Хороший парень, года на четыре нас постарше. Да и отец Леший в Америке проработал лет семь. По-английски он запросто.
— Полиглоты,—засмеялся Канаев.—Только, пардон... Отчего же тогда у вас у всех троих «посредственно» по немецкому языку в табелях?
— Из-за правил.
— Подучите.
— Придется, Егор Иваныч.
Заведующий встал. И ребята поднялись. Воспитанная публика.
— Ладно, ребята, спасибо за интересную беседу. Как-нибудь загляну в цирк, посмотрю, чем вы там занимаетесь.
— А мы сами хотели вам предложить, Егор Иванович. В выходной день у нас два представления, утром и вечером. Что если всю школу пригласить? Всего-то человек триста, не больше. Семилетка ведь. Мы с директором цирка уже говорили. Одобряет. Он вообще любит, когда дети циркачей не только работают, но и учатся. У нас... У нас не все дети в школу ходят. Иные рассуждают: «А зачем учиться? Я свое дело знаю. К чему мне история с географией?»
— Не накладно ли будет? Действительно, в школе триста гавриков.
— А в цирке две тысячи мест! Местком проведет как шефское выступление. Для красноармейцев мы ведь бесплатно выступаем. Придет целый полк, заполнит цирк до отказа... Глянешь из-за занавеса, приятно смотреть! А школьники — будущие красноармейцы.
— Ну, коли приглашаете школу... Мерси. Большущее вам спасибо, ребята. Только с директором цирка точно договоритесь. Чтобы без накладок-с.
— Слово даем. Честное пионерское!
И вновь был ошеломлен завшколой. Эти бывалые мальчишки, эти крепыши, отважные парни, бестрепетно шагающие по тросу меж домами, на головокружительной высоте, пытающиеся разбить камнем башку Гитлеру,— не взрослые люди, а обычные пионеры!
— Еще раз спасибо, ребята. А теперь идите и не удивляйтесь, что за дверью вас подкарауливает учитель физкультуры, Геннадий Федорович Иголкин.
Когда друзья ужо выходили из светелки, Егор Иванович вдруг окликнул их:
— А позвольте вас спросить, давно ли вы дружите между собой?
Леша Доленко ответил:
— С Гошей я подружился еще в Одессе, в тридцать первом году. А с Эркином мы встретились после заграницы, на Сталинградском тракторном заводе. Там как раз лев убежал, а Эркин нас от его когтей спас...
Заведующий выпучил глаза. Какой еще лев?!.. Потом махнул рукой, идите, мол, от вас чего только не услышишь!
ОБ ОДЕССЕ, ЗАВОДНОЙ РУЧКЕ И СВИРЕПОМ
ЛЬВЕ ЦЕЗАРЕ
Не знаю, ребята, как насчет правдивости рассказа Алеши Доленко-Клеменса о его «расправе» над Гитлером. Кто его знает, как в действительности было дело. Может, просто проехали какие-нибудь фашисты на автомобиле, а десятилетний Алеша, горя справедливым негодованием, мысленно запустил в них камнем. Но и это тоже хорошо. Благородная ненависть к негодяям, захватившим власть, чинящим расправу над тельмановцами!.. А впрочем, все могло быть. И из дальнейшего повествования вы узнаете, что история с камнем имеет свое продолжение.
Что касается истории со львом, то это сущая правда. Вы можете спросить: «Почему?» И я отвечу: «Потому, что меня самого этот свирепый лев по кличке Цезарь едва не слопал. Дело в том, что я тоже родился в цирковой семье. А познакомился я с героями этой повести вот как...
Это было в 1931 году, в Одессе. Мои родители приехали в знаменитый «Железный цирк» на гастроли. Почему «железный»? Раньше, до революции, предприниматели, в целях экономии, обходились так называемыми цирками «шапито». Эти брезентовые шатры можно было быстро разбирать и собирать и перевозить в другой город. Строили и постоянные цирки, деревянные. Вокруг манежа в таких цирках стояли толстые столбы, подпиравшие купол, столбы эти мешали зрителям, частично загораживая манеж. Но цирки эти были дешевы. Правда, горели они довольно часто. Деревянные же!
А одесситы народ остроумный и честолюбивый. Они, например, утверждают, что здание Одесского оперного театра — лучшее в мире. И, пожалуй, это так. Одно из лучших, во всяком случае. И приморский бульвар,— уверяют одесситы,— лучший в мире. Действительно, очень красивый бульвар. А уж знаменитая Потемкинская лестница, ведущая к морю,— единственная в своем роде! Приезжайте хоть сейчас в Одессу, и любой мальчишка будет вам клясться и бить себя в грудь, доказывать,
что Чарли Чаплин родился в Одессе, на Молдаванке!..
Короче говоря, одесситы убеждены, что в нх городе все самое лучшее. А вот цирк в дореволюционной Одессе (у Полицейского моста) подкачал. Обыкновенная деревянная времянка. И тогда предприниматель Сапценбахер раскошелился и соорудил огромный цирк на 2300 зрителей! Построен он был по последнему слову тогдашней науки и техники — этакая металлическая полусфера без единого столба! Отсюда и название — «Железный цирк». Открылся он в январе 1894 года. Одесситы ликовали: «Лучший в мире цирк — наш. Лучше, чем даже в Санкт-Петербурге!»
Цирк этот существует в Одессе и по сей день (на ул. Подбельского). И вот, в 31-м, приехал я с родителями в Одесский цирк, где и познакомился с Лео-Лешей и Гуго-Гошей. Мне было тогда всего семь лет, однако все запомнилось до того четко, что и сейчас я отчетливо вижу мысленным взором события тех дней.