Валера Готовкин, сосед Маши Филипенко по парте и главный школьный друг, написал:
«Если бы я был приседателем городского совета городских трудящихся, я бы не ломал старые дома. Которые из дров. Они такие старинные у нас. Я бы ставил их на крыши новых кварталов. Или бы оставлял их во дворе для играния ребят. Чтобы они сохранились для будущих детей и людей. И ещё я на улице сажал бы не деревья, а яблони».
Дима Аксёнов, второй Машин школьный друг, заместитель Валеры Готовкина по хозяйственной части, поглядел, что у него написано, и тоже написал:
«Я бы сделал так, чтобы на газонах росли капуста и помидоры. Уж в крайнем случае, репа. И надо, чтобы граждане на балконах сеяли картошку и виноград. Тогда с продуктами будет легче, когда они созреют. Если бы я был председателем, я бы запретил продавать водку в магазинах и везде».
Дима Аксёнов был легендарный мальчик, очень глазастый и очень хозяйственный. Его глаза всегда были распахнуты и на хозяйство направлены. Он всегда знал, в какой магазин что завезли и где что выбросили. Где валенки, где рыбу. Родители на него не нарадовались. А папа у него выпивал.
Впрочем, не только Дима Аксёнов был хозяйственный. И другие дети тоже. Только каждый по-своему. Маша Филипенко придумала так:
«Если бы я была председательница городского совета, я бы сделала так, чтобы электрички и метро по ночам ходили в один вагон. А то они идут длинные и пустые. И ещё. Я перенумеровала бы все станции «Киевская». А то их много, и я в них с мамой путаюсь. Надо, чтобы была «Киевская-1», «Киевская-2» и «Киевская-3». И ещё. В больших домах дети много пользуются лифтами без толку. Особенно вниз. Надо сделать специальные детские винтовые съезжалки на ковриках».
В общем, ребята много чего толкового написали. Так что пожилой профессор Баринов стал ещё пожилее и серьёзнее. Он прочитал все сочинения и сказал:
– Я всегда считал, что дети – это люди с незамутнённым мышлением. Сегодня я в этом ещё раз окончательно убедился. Мы все сочинения передадим заместителю председателя горсовета по улучшению товарищу Костомарову. Потому что в сочинениях есть много ценных советов. И пусть он их воплощает. Но этого мало…
Профессор заложил руки за спину и сурово прошёлся по золотому от солнца классу. Значительно оглядел всех, кроме Екатерины Ричардовны, и продолжал:
– Среди ребят с незамутнённым мышлением встречаются особо незамутнённые ребята. У вас тоже есть один такой ребёнок. Я не буду называть его точно, чтобы не смущать. Просто скажу, что это Маша Фэ. Или Филипенко Мэ. И этот ребёнок понадобится нам для дальнейших исследований и работ.
– А какие у вас исследования? – спросила Екатерина Ричардовна. – Этот ребёнок очень зазнательный, и вы можете его испортить.
Удивительный человек Екатерина Ричардовна. Никогда не кричит, никогда никого не наказывает, а все её слушаются. Она даже двойки ставит совсем не двоечные, а воспитательные.
– Мы исследуем производство – колхозы, фабрики, магазины. Стараемся новыми глазами посмотреть на старый труд. Берём ребят с незамутнённым мышлением и сажаем на взрослую работу. Чтобы ребята делали открытия.
– И у вас уже есть успехи?
– Да, и очень большие. Вы слышали, что недавно у Савёловского вокзала подъёмный кран упал на электричку?
– Слышали.
– Это результат нашей работы.
– В чём же тут успех?
– На кране работал наш улучшатель мальчик Валера Петросов. Он грузил вагоны и увидел машину с квасом. И решил машину с улицы перенести на платформу к пассажирам. Кран упал, квас разлился. Но мы узнали, что устойчивость крана недостаточная, что её надо увеличивать. А главное – сработало противопадающее устройство мальчика Петросова.
– В чём же оно заключалось? – спросила засекреченная Маша Фэ. – Кран не до конца упал?
– Кран упал до конца. Но с мальчиком ничего не случилось. По его предложению кабина крана была оклеена надувными матрасами. И теперь все крановщики так работают.
Профессор Баринов попрощался и ушёл. Он только ещё зашёл в учительскую и спросил адрес незамутнённой третьеклассницы Филипенко М.
Оставшийся третий «А» долго сверкал и светился под взглядами любимой Екатерины Ричардовны. Вот это урок – ни одного замечания, ни одной даже тройки!
Л. Измайлов
Хвастуны
Мы с Гришей дружим, но всё время спорим. Потому что каждый хочет доказать, будто он лучше, и что у него есть то, чего нет у другого. Вот недавно опять схлестнулись.
Я говорю:
– Знаешь, какой у меня ластик!
– Какой? – спрашивает Гришка.
– Да ты в жизни такого не видел, ластик у меня чёрный.
– Ну и что?
– А то, что ластики бывают белые, бывают розовые, а чёрных вообще не бывает.
– Как же не бывает, у тебя же есть.
– Вот я тебе и говорю, у меня чёрный, а больше ни у кого такого чёрного ластика нет, мне его дядя Коля из-за границы привёз.
– Подумаешь, – говорит Гришка, – подумаешь, чёрный ластик, зато у меня ножик есть, двадцать четыре лезвия, ни у кого такого нет, мне его дядя Петя из-за границы привёз.
– А вот и неправда, у ножей бывает только два лезвия, большое и маленькое.
– Да? А не хочешь, у меня там ещё пилочка есть, ножнички, шило, штопор и даже ковырялка в зубах.
– Тоже мне, грамотей, ковырялка… Не ковырялка, а зубочистка.
– У тебя, может, и зубочистка, а у меня – ковырялка. Потому что зубочисткой зубы чистят, а ковырялкой – ковыряют.
– Это кто грамотей? У меня пятёрка по русскому языку, а у тебя четвёрка.
– Да? У меня четвёрка с плюсом, а у тебя – пятёрка с минусом, а это одно и то же.
– Ну, и что, зато мой дядя Коля был в Австрии.
– Подумаешь, а мой дядя Петя был в Австралии.
– Нет такой страны – Австралия.
– Ещё как есть, сразу за Африкой, вот если Африку справа обогнуть, то налево как раз и будет Австралия.
– Да знаю я, просто тебя проверял.
– А зато мой дядя – боксёр, он кому хочешь навешает.
– А мой дядя – каратист, он твоему боксёру запросто наваляет.
– Каратист боксёру? Да никогда в жизни. Пока твой каратист будет в позу становиться, боксёр его уже в нокаут даст.
– «Даст в нокаут» – эх ты, кто так говорит? В нокаут отправляют.
– Ну вот, я тебя сейчас и отправлю.
– Ты – меня? Да если хочешь знать, я от пола отжимаюсь двадцать раз.
– Да? А я зато на турнике подтягиваюсь десять раз.
– А двадцать это больше, чем десять.
– А ты попробуй двадцать раз отожмись на турнике.
– Я тебе сейчас как дам по шее, ты сразу спорить перестанешь.
– А я тебе как заеду в ухо, ты вообще всё перестанешь.
– Ну-ка, попробуй, заедь!
И тут Гришка берёт и заезжает мне в ухо, а я ему как дам по шее. Он меня схватил за грудки, а я ему сделал подножку. Мы с ним оба упали на пол и давай бороться.
А в это время появился мой папа, схватил нас обоих за шиворот, поднял, поставил на пол и говорит:
– А ну-ка, объясните, в чём дело? Что тут у вас произошло?
Гришка говорит:
– Он сказал, что у него ластик чёрный.
– А он сказал, что у его ножа двадцать четыре лезвия.
Папа говорит:
– А ну, покажи свой ластик.
Я показал, а ластик никакой не чёрный, а зелёный. Гришка показал свой ножик, а там всего-то большое лезвие, маленькое и шило.
– И из-за этого вы подрались?
– Нет, – говорю я, – он ещё сказал, что отжимается от пола двадцать раз.
– А он сказал, что на турнике подтягивается десять раз.
– Ну, что ж, – говорит папа, – сейчас проверим. Давай, Гриша, ты отжимайся от пола, а ты, – говорит он мне, – подтягивайся на турнике.
Гришка отжался от пола всего десять раз, а я подтянулся на турнике всего четыре.
– Оба вы, – сказал папа, – хвастуны и вруны. Но мы это дело сейчас исправим. Ты давай от пола отжимайся ещё десять раз, а ты – подтягивайся на турнике ещё шесть раз, чтобы всё было по правде.
– Мы не сможем, – вместе сказали мы.
– Ничего, – сказал папа, – потихонечку, не спеша, давайте, чтобы больше врать не хотелось.
Вот мы и начали подтягиваться и отжиматься. Долго мы это делали, пока без сил не свалились. Зато больше не было желания хвастаться. Никогда больше хвастаться не будем. Во всяком случае, целых три дня не хвастались.
А потом… а потом суп с котом.
Гоша и Алёша
Зовут меня Гоша, а моего лучшего друга – Алёша. Мы с ним друзья – не разлей вода. Нам даже девчонки нравятся одни и те же.
А мне тут такая девчонка понравилась. Она к нам в школу перевелась из другого города. Она вся в бантиках, носик курносый и смеётся весело.
Я к ней подошёл на перемене и говорю:
– Я – Гоша.
Она говорит:
– Ну и что?
Я говорю:
– Ничего, хотел узнать, как вас зовут.
Она говорит:
– Не надо меня никуда звать, я, если мне надо, сама прихожу. – Повернулась и ушла.
«Ладно», – думаю. После школы я за ней пошёл, до самого её дома за ней шёл, хотел узнать, где она живёт. Узнал.
И на другой день мы с моим другом Алёшей подготовились. Дело в том, что Алёша ходит в драмкружок, у них там что-то вроде театра. Он в этом театре разные роли играет. Вот Алёша и взял у себя в театре парик хулигана из пьесы «Девушка и хулиган».
Мы с ним обо всём договорились.
Стоим теперь, ждём, когда та самая девочка домой пойдёт. Долго ждали, уже стемнело, когда она появилась. Алёша выбежал ей навстречу в парике:
– Стой! – кричит.
Она говорит:
– Ещё чего, и не подумаю.
– Стой, – говорит Алёша, – я хулиган, сейчас как начну хулиганить.
И дорогу ей преградил:
– Говори, как тебя зовут?
Она испугалась, говорит:
– Надя.
Тут он её за руку хвать. И в тот же момент я выскочил, кричу:
– А ну, отпусти Надю!
Он кричит:
– А ты кто такой?
– Я тебе, – кричу, – покажу, кто я такой.
Схватил его и через бедро бросил на землю.