— Concussione*, — диагностировала одна из жриц.
— Полагаю, врождённое, — хмыкнул тощий близнец, подошёл к Злате, отстёгивая худосочный мешочек с деньгами, залился красноречием: — Милейшая хозяйка сего чудесного заведения, в качестве, так сказать, компенсации за порчу имущества и моральные тяготы, не примете ли эту скромную сумму?
Женщина отвесила ему пощёчину.
— Вполне… — сказал близнец, пошатнувшись, — рационально. Но деньги всё равно прошу принять.
Полицейские, окружённые заботой жриц милосердия, монотонно постанывали, уже начиная приходить в себя, неуклюже привставать. Нескольких, как и положено при concussione, вырвало.
— Всё хорошо? — смущённо спросил Бай у эльфийки.
— Прочь, животное! Дбалин, Филин, уходим.
Мускулистый, видимо, Филин, кивнул и направился к выходу. Тощий, видимо, Дбалин, обратился к Злате:
— Милейшая хозяйка, понимаю, вопрос прозвучит грубо, тем более после всего, что мы тут устроили, но не вынесет ли слуга наш заказ к лошадям? Мы сильно изголодались в пути.
На этот раз обошлось без пощёчины.
— Еду вынесет мой сын. А теперь уходите!
— Благодарю. У вас золотое сердце.
— И свора проблем.
— Вам оплатится. Мы не забудем доброты.
Вскоре Бай вынес торопливо собранную еду для продолжительных путешествий: голубиные пироги с плотной коркой, утопленные в жире соленья и мясо в горшках. Денег в мешочке Дбалина явно не хватало и на половину яств. Троица уже оседлала коней.
— Так вот кто сын. — Дбалин присвистнул.
За едой подъехал Филин, ему не пришлось наклоняться: на коне он был почти такого же роста, как Бай на своих двоих. Разве что чуть выше.
— А всё-таки это судьба. Братишка, позволишь?
Тощий близнец кивнул. Эльфийка, подогнав жеребца, зашипела:
— Не смейте!
— Мы едем к поселению у Очаровательной горы.
Эльфийка яростно рыкнула, некрасиво скривив красивое лицо, и пустила коня галопом, распугав оставленных у «Туманного острова» лошадей полицейских. Филин проводил её взглядом, улыбнулся Баю:
— Понравился ты, вот и психует, словно ребёнок. Как звать хоть?
— Бай.
— Так вот, Бай, повторяю, едем мы к Очаровательной горе. Знаешь, где она стоит, так? Если хочешь приключений и сокровищ, то езжай за нами по лесным тропкам у тракта. Если не хочешь, то… твои проблемы. Подумай. Вечером и ночью шанс нагнать будет, а вот потом — вряд ли. Прощай, Бай. А может, до встречи!
***
— Да будет ведомо вам, любезная девица, что я не сэр Ланселот, мне далеко до его доблести. Но все в воле Божией; Господь Бог может еще сделать меня столь же славным рыцарем, как и сэр Ланселот.
— В таком случае, любезный рыцарь, подымите ваше забрало.
Огонь жирника дрожал из-за сквозняка, проникавшего сквозь ставни. Жуткие тени скакали по сараю, от дыхания сопящего Дестриэ поднимался пар. Бай перелистнул хрустящую страницу.
Когда же она увидела его лицо, то нашла, что красивее не случалось ей видеть мужского лица и рыцаря любезнее она не встречала.
Бай представил, в какое бы оцепенение впала дама, увидь она его рыло. Все рыцари прекрасные, утончённые… прям как тот Ланселот. Но что делать в этом случае троллю? Никогда не поднимать забрало? В детстве (но будучи выше всех взрослых) Бай часто бегал с ведром на голове, воображая себя рыцарем в шлеме. Забава окончилась тем, что он наступил на курицу. Мать смеялась. Ужин был сытным. Вот только игры после этого прекратились.
Историю о сэре Тристраме не дочитал. Пальцами затушил фитиль жирника и лёг на сено, не укрываясь. Хоть и сквозило, Бай не чувствовал холода, ведь был он… троллем. Стоит отметить, что цивилизованным, по сравнению с собратьями. Но всё равно троллем. И судьба его — оставаться вечным чучелом при «Туманном острове», обузой матери. А ещё никогда не познать искренней любви. Бай заворочался. С искренней любовью возникали проблемы даже в теории, потому что он никак не мог понять, кого любит больше: прелестных дам или омерзительных троллих. Первые завораживали, а вторые казались более… приемлемыми. Вот только смысл думать о несбыточном? Любовь прекрасной дамы даже в мечтах звучит безумно, а разумных троллих, скорее всего, вообще не существует, ведь Бай в каком-то смысле уникален.
Дестриэ протяжно всхрапнул, дёрнулся во сне, заржал, вскакивая. Глаза шальные, дикий оскал. Бай засмеялся. Пони не раз снились тревожные сны. Мало скачет, всё больше сидит в сарае — вот и копится дурь. Дестриэ, словно в подтверждение мысли, толкнул ставни и высунул морду, чтоб поглядеть на ночные просторы.
А ведь есть возможность променять скучную жизнь на приключение. Днём, когда полицейские пришли в себя, Бай притворялся умалишённым, к счастью, бедолага, которого он щёлкнул, считал, что причиной полёта в стену была эльфийка. По словам матери, «чёртовы разбойники-изуверы» грозились в случае сопротивления сжечь постоялый двор, а всех слуг перерезать. В ложь поверили. О том, куда троица смылась, допрашивали одну лишь Злату, которая ничего про Очаровательную гору не знала, в чём смогла убедить разъярённого десятника слёзными мольбами и бесплатным обедом.
Только Бай знает, где искать странных близнецов и красавицу-эльфийку. Но воспользуется ли он этим знанием? Бросит ли дом и маму?
Дестриэ, словно читая мысли, повернул морду в сторону тролля, вопросительно заржал.
Рискнёт ли?
***
По лесным тропкам вёл Дбалин, как самый умный. Петлял, останавливался, менял направление, пускал коня в лесные прогалины, заводил в почти непроходимые дебри. В общем, уводил товарищей от предполагаемой погони так скрупулёзно, что потерялся сам, о чём признался сразу же. То есть после захода солнца. Филин в ответ лишь заржал, эльфийка, бывшая в последнее время мрачнее обычного, ругнулась.
— Амарилль, не порти личико языком. Тебе не идёт ругань.
Амарилль ругнулась ещё раз. Дбалин прервал её на полуслове:
— Насколько мне известно, маги способны путь находить в любой глуши. В твоём репертуаре есть подобный фокус?
— Да. Но в темноте он бесполезен.
— А факела тебе на что? — усмехнулся Филин, поглаживая взволнованную кобылу.
— Тупой. Человек. Мне нужно очень много света. Если хочешь, жги лес — тогда точно хватит!
— Pax!* — громко, но спокойно сказал Дбалин, спешился. — Pax, друзья. Переночуем здесь. Всё-таки у нашего положения есть один неоспоримый плюс — найти нас в этой глуши при всём желании почти невозможно.
— Мы должны были достигнуть цели уже сегодня!
— Но не достигли, ушастик.
— Pax, — в очередной раз повторил Дбалин. — Братец, хватит ёрничать и обзываться. Амарилль, дорогая ты наша, будь проще. Я помню о твоей, воистину, великой миссии. Днём больше, днём меньше — это ни на что не может повлияет. А вот хороший сон — сможет, и только в лучшую сторону.
— А ещё хороший ужин! — Даже в темноте было видно, как Филин осклабился. — Глянем, что нам этот тролль положил? Слазим с коней! А ну, Амарилль, стаскивай свою лесную задницу с мерина, жрать пора!
Эльфийка выдохнула, но с ситуацией смирилась. Чуть позже, когда уже был разожжён костёр, сидела рядом с братьями, к еде не прикасалась, кидала в огонь борец, заячью капусту и бормотала под нос заклинания. Дбалин, покончив с жирным мясом, указал на горящие пучки трав:
— Думаешь, что-то есть в лесу?
Филин с хрустом вскрыл корку пирога, лоснящаяся начинка потекла сквозь трещины. Убил комара. Фыркнул.
— Тролли?
— Не исключено. — Эльфийка притворилась, что не расслышала в тоне мужчины намёк, бросила в огонь смятые соцветия заячьей капусты. — Но я надеюсь, это скрежещут во мраке белки и куницы.
— Не отходи от темы. Почему ты была против тролля, как его там?.. Бая.
— Потому что, Филин. Мне хватает рядом одного животного.
— Радуйся, что ты баба. Иначе бы врезал как следует.
— Друзья, — выдохнул Дбалин, — вы оба давно перешагнули период юношеских страстей. Умерьте пыл и охладите горячую кровь, иначе я буду считать, что вы тайно влюблены друг в друга.
— В храме, — плутовским тоном проговорил Филин, — я всегда дёргал красивых девочек за волосы.
— За что регулярно наслаждался розгами и не мог сидеть на заднице неделями, — закончил близнец. — Ага. Но, признаться честно, Амарилль, в данном вопросе я на стороне брата. Господин Бай если и не судьба, то точно удача для нашего, так сказать, предприятия. В народе горы, в которых живут тролли, часто зовут очаровательными. Помощь одного из этих существ была бы неоценимой. К тому же господин Бай выглядел вполне разумным, не глупее нас.
— Мне так, — эльфийка гордо вскинула подбородок, — не показалось.
Дбалин пожал плечами. Филин сплюнул, проворчал что-то под нос. Замочил корки пирога в эле, замешал с остатками зерна и понёс стреноженным коням. Амарилль, как будто осознав грубость своих слов, тихо добавила:
— К тому же вы оба называли его подарком судьбы. Если так оно и есть, то тролль найдёт нас, как бы сильно мы ни желали обратного.
Спали плохо: хрипели испуганные кони, ночные твари орали как демоны, мучили комары. Проснулись злыми, мокрыми от росы и, конечно же, замёрзшими. Пока братья собирались, эльфийка спустилась в болотистую низину с прогнившими берёзами, нарвала ситника, стебли осоки. Вернулась к лагерю. Перевязывая ситник осокой, проговорила:
— Один, два, три.
Данан, София, Миневра,
Путь мне укажи…
Дбалин заинтересованно наблюдал. Филин вскрикнул:
— О!
Заросшая, едва заметная и на первый взгляд отвратнейшая тропка сделалась светлее, приятнее.
— Там нас и будет ждать судьба, — проговорила Амарилль.
Как оказалось, в формулировке эльфийка ошиблась. Судьба не просто ждала, она мчалась на всех парах. Первый отдалённый стук копыт услышал Филин. Взволновался, предложил устроить засаду. Его успокоил Дбалин:
— Это друг.
— Да там, судя по шуму, целая армия мчится!
— На одном коне, — хитро улыбнулся брат.
Казалось, от чудовищной силы тряслась земля. Испуганные птицы улетели вглубь леса, редкие грызуны, шебуршавшие в кустах, устремились к бурелому. Между стволами деревьев мелькал монструозный образ, что вскоре показался на светлой тропке. Громадный тролль на чудовищном пони.