«Баланс — 75 300 импер. валюты, 0 герберск. валюты».
А до этого оставалось в районе пятидесяти тысяч. Ну, награда хорошая такая, пятизначная. Только, конечно, в имперках, которые, подозреваю, тут никому нафиг не нужны, потому как на планете своя валюта ходит, герберки.
Вернее, конечно, нужны, но только тем, кто занимается межпланетной торговлей, перелётами и закупкой флотов. Имперки — это «космические деньги», деньги космической державы. Все билеты и топливо, а значит, и ресурсы галактики, можно по-прежнему купить по факту только за них. Поэтому и такой бешеный курс до сих пор — один к тысяче.
То есть в перспективе мне гораздо нужнее имперки, чем герберки. Но пока что надо как-то будет придумать, как поменять одно на другое. Обмен валюты тут вообще имеется? Не удивлюсь, если для местной финансовой системы это большая редкость.
Я хотел было развернуть счетчик, помеченный короной, но в этот момент из челнока на летающих носилках Октавия со стюардессой вывезли пилота, и я отвлекся, потом посмотрю.
— Ну, что? — спросил я, приближаясь к носилкам. — Жить будет?
— Нет, — бессердечно ответила Октавия. — Лет через пятьдесят все равно умрет.
Надо было видеть лицо возмущенной стюардессы. Может она чего бы даже и сказала по этому поводу, но нас снова отвлекли.
— Эй, народ, вы чего вообще здесь?
Мы все повернулись разом.
Это был седобородый, но крепкий, как дуб, дед. В рабочем комбинезоне, в зеркальных очках и с огромным бластером, на плече. Фига себе, здоров дед. Да это же, я смотрю, вообще-то космический бластер, снятый с корабельной турели, с примотанной изолентой ручкой от дробовика. Такие бластеры вообще не для людей, и их только с помощью сервоскелетов переносят. В нём кило пятьдесят же!
Правда, учитывая, что гравитация тут была чуть поменьше средней по галактике — обращался дед с ним легко.
— Привет, — помахал я ему рукой. — А мы тут крушение потерпели.
— Ага, — буркнул, дед. — Ну, оно и видно, что потерпели…
— А вы кто? — поинтересовался я.
— А я здешний начальник, — отозвался могучий дед. — Исполняющий обязанности начальника Королёвского имперского космодрома.
— Как вы это гордо о куске бетона в пустыне, — улыбнулся я.
— Семёныч тут действительно начальник, — проговорил вдруг мой сосед по месту. — И тут действительно был когда-то космодром. А я даже не знал, что ты его прибираешь.
— Не был, а есть! — недовольно отозвался Семёныч. — Во временной консервации… А не знал ты, Илюха, потому что ты к нам только вон с той стороны всегда приезжал! На взлётке уже годами не бывал, вот.
— А что это вы нас, почтенный, с бортовым бластером встречаете? — прищурился я.
— Да бродят тут всякие, — отозвался дед ничуть не смутившись. — Тоже всяко потерпевшие. Глаз да глаз за ними. Помощь-то вам нужна?
— Да, не откажемся, — отозвался я. — Лежачий у нас один, а остальные на нервах после всего. Им бы присесть.
— Так это же вас разместить где-то надо, потерпевшие? — задумался Семёныч, перебрасывая на спину свой могучий бластер на ремне через грудь. — Отопру, значит, для вас зал ожидания.
— Нам бы ещё водички, Семёныч, — попросил мой сосед по месту.
— Воды мало, — нахмурился начальник космодрома. — Сами знаете. Но по стакану выдам. Идем со мной.
— Нам бы ещё родным передать, что мы живые все, — добавил сосед. — Мобильники-то наши тут не ловят.
— Зайдем в пункт связи, свяжемся с Восточной Герберой, — бросил Семёныч. — Обрадую их там.
Семёныч впустил пассажиров в здание с залом ожидания, даже включил там кондей и собрался с моим соседом за водой.
Я бросил взгляд на Октавию, ухаживающую за передумавшим из-за этого немедленно умирать пилотом, и решил, что схожу с мужиками, посмотрю, чем живёт это местечко.
— Тебя как звать-то? — спросил у меня пока шли по бетонному полю Семёныч. — Илюху-то я давно знаю…
— Александром меня звать, — отозвался я, усмехнувшись.
— Сильное, заслуженное имя, — серьезно кивнул Семеныч. — Его не один отважный воин носил. А сам ты откуда? Из Центральных систем, слышу по говору? К родственникам сюда?
— К родственникам, — подтвердил я.
Больше он вопросов не задавал.
Воду Семёныч набрал из солнечного опреснителя. Ряд покрытых легкой ржавчиной опреснительных колонн стоял в отдалении от бетонного поля космодрома на самом солнцепеке. Я не стал интересоваться происхождением рассола, из которого эту воду выпаривали. Догадываюсь, знаете ли. Самому случалось в пору нужды замыкать биологический цикл обращения жидкостей на своих кораблях.
Мы набрали из сборной емкости две канистры дистиллированной воды и пошли к пункту связи под огромной чашей антенны связи.
Прямо на краю поля, точно на нашем пути на бетоне валялся, растопырив когтистые лапки, толстый неподвижный броненосец.
— Дохлый, что ли? — нахмурился Семеныч. — А нет, живой ещё! А ну пшел вон, скотина! Разлёгся тут…
Броненосец перевалился с боку на бок и, клацая когтями по бетонке, убрался с нашего пути.
— А что у вас тут ещё есть? — спросил я, глядя как броненосец удаляется к занесенным почти полностью песком зданиям в стороне от расчищенного бетонного поля. — Вот это всё, что это такое было?
— Это был город, — невесело ответил Семеныч. — Имперский город Королёв. Да не в честь какой королевы назван. А в честь изобретателя первого космического корабля.
Ну, как же, помню из уроков истории об этой легендарной персоне. На каждой планете найдётся городок с таким названием. И из жизни в Пантеоне помню. Кажется, он построил первый корабль как раз между изобретением радио и запуском первого ядерного реактора. О других подробностях история умалчивает. Тёмные века.
— А что случилось? — спросил я. — Почему всё в упадке?
— Послевоенная разруха, — пожал плечами Семёныч. — Денег не стало. А с тех пор как на имперский акведук пираты грузовую баржу уронили, так тут теперь жизни и вовсе нет, без воды-то. Ну, все и разъехались. А пиратским родам из Княжьего Порта процветающая Гербера ни к чему. И так дети старых дворянских родов к ушкуйникам простыми абордажниками идут от безысходности. Другого достойного дела им здесь нет.
Вото оно как. Ничего себе повороты внутренней политики. Впрочем, стоило ожидать.
— А ты, Семеныч, сколько тут уже исполняешь обязанности? — спросил я.
— Двадцать лет скоро, — отозвался Семеныч отпирая двери в башню связи.
— Ого, — поразился я. — Ветеранский срок почти отмотал!
— Так это уже второй, — усмехнулся Семёныч. — Краснознаменный вакуумно-пехотный полк имени принца Александра, от звонка до звонка, выслужил.
Точно. А должность эту типа хлебную Семёныч по ветеранской квоте и получил. Кто-ж тебя так в армии-то невзлюбил Семёныч, что отправил тебя мести песок в пустыне? Хуже, наверное, только снег на ледяных спутниках мести.
Между тем Семёныч установил связь:
— Восточная Гербера, космодром Королёв говорит.
— Слушаю вас, Королёв.
— Лоханку часом не теряли?
— Вот чёрт! Он рядом с тобой свалился? Видишь их? Выжившие есть?
— Танцуй рванина, все живы, даже пузо не поцарапали. Сели прямо на космодром, ждут помощи.
— Семёныч! Я тебя поймаю и, расцелую, несмотря на то, что ты борода небритая! Высылаем транспорт! Их тут ищут уже все.
— Ждём, — отозвался Семёныч и прервал связь. — Ну вот, скоро вас отсюда и вытащат. Пошли, народ обрадуем.
Пока мы ходили, ветер нанес на бетон заметные барханчики.
— Тяжело здесь, на космодроме одному-то? — прищурился я.
Семёныч плечами только пожал:
— Двадцать лет я его подметаю, — Семёныч пожал плечами. — И ещё двадцать буду, если придётся. Порядок — есть порядок. Космодром должен быть готов принимать корабли.
— Так получается, это ты нас спас, Семёныч, — вдруг понял я. — Если бы ты эту полосу не расчистил, разбились бы мы сегодня в пустыне — вот и всё.
— Да ладно, скажешь тоже, — отмахнулся он. — Кто там сажал эту развалюху, вот зверь — человек, без нервов. Я-то видел. Я бы так не смог.
— Ха! — усмехнулся я. — Спасибо на добром слове.
— Так это ты, что ли был? — нахмурился Семёныч. Потом улыбнулся: — Ну, летаешь ты точно как бог, Александр. Могуч.
— Стараюсь. — усмехнулся я. — Очень жить хотелось.
— Если человек жить хочет, его ничто не остановит, — рассудительно заметил начальник космодрома.
— Вообще, — заметил я. — Тебе за это дело имперское достижение положено, Семёныч.
— Может и положено, — Семёныч пожал плечами. — Только это полным имперским служащим, положено, а я тут просто обязанности исполняю. Обойдусь. Я уж несколько лет забесплатно тружусь, имперской валюты никто не присылает.
Я внимательно посмотрел на этого упертого мужика. Явно с самых низов выбился, землю драл, пробивая себе путь. Человек, на которого можно положиться, надежный и верный, соль Империи.
Он и без награды обойдется.
Но я не обойдусь.
Я обязан наградить Семеныча, хотя бы за то, что он принца крови спас, то есть меня лично. Имею право. И имею намерение. Он не только меня спас, он всех этих людей спас.
Я довольно легко по запросу в административную базу космодрома определил зарплатный счет Семеныча и перевел ему половину полученных имперок — пятнадцать тысяч. Может, Империя всего и не замечает. Но я это видел, и награды это достойно.
Семеныч вдруг встал на месте, Илья чуть в спину ему не врезался.
— Случилось что, Семеныч? — равнодушно поинтересовался я.
— Я премию получил, — глухо произнес Семеныч.
— Так это же хорошо?
— Из наградного фонда принца Александра Леонова, — выговорил Семеныч. — А такой фонд есть, что ли?
— Ну, значит есть, — я похлопал Семеныча по плотному плечу. — Вот видишь. Империя все видит.
— Выходит, что так, — медленно произнес Семеныч и с подозрением поднял глаза к небу. Словно оттуда за ним кто-то мог зорко наблюдать.
А я сам тут же получил достижение «Награждающий», Первого уровня'. О как. Ещё достигушка. Неплохо! Что-то я сегодня прямо разошёлся.