— Простите.
Она кивнула в ответ, переступила, потом вдруг пытливо заглянула ему в лицо, но тут же отвела взгляд и принялась с излишней озабоченностью кого-то выискивать в толпе.
— Что же, мы так и будем здесь стоять?
— Ни в коем случае, — ответствовал он, мысленно костя себя за... за... за... да он и сам не знал, за что.
А вокруг кипел прием. Очень быстро гости разбились на многочисленные группы, постоянно сливающиеся друг с другом, либо наоборот, распадающиеся. На множество свободно дефилирующих по залу особ — отстраненных и застенчивых, тихо мечтающих убраться куда подальше, или, наоборот, шумных и навязчивых. Вокруг оживленно разговаривали, непринужденно хохотали, глупо хихикали. Безмолвно носилась прислуга. Звенело стекло, стучали приборы. И, заглушаемая этим гамом, угадывалась мелодия, и даже не одна, а несколько, из разных концов зала. Как-то незаметно стало очень тесно, и спутница Ланса начала проявлять признаки беспокойства. Надоело все это и самому принцу.
— Ну, вот что, — решительно объявил он, — либо вы меня уведете туда, где тихо, либо мне придется украсть вас, и унести туда самому. Ведь должно же здесь быть такое место?
В небольшом полутемном зале они были совершенно одни. Легкое вино пьянило, и все же это опьянение было чем-то новым для принца. И удивительно радостным. Ланс обнаружил, что ему не хочется быть остроумным, не хочется быть снисходительно-сдержанным, подчеркнуто мужественным. Не хочется говорить и делать все то, что обычно говорят и делают в подобных случаях. Он был просто самим собой: болтал какие-то веселые глупости, смеялся, внимательно слушал, и это казалось ему естественным и единственно верным. Временами он спохватывался и с тревогой посматривал на спутницу, но она тоже смеялась, когда было смешно, шутила и пила вино.
— ...Я ведь вижу, вы не такой, как остальные гости и военные. Обычно офицеры ведут себя по-другому. Ну-ка, признавайтесь, кто вы? — в который раз спрашивала она.
— Нет, — он отрицательно качнул головой. — Угадайте сами.
Она мгновенно задумалась.
— Что-нибудь необычное... о-о, вы чернокнижник!
— Нет, — отвергнул предположение Ланс, хотя и не совсем уверенно.
— Укротитель диких зверей?
— Нет.
— Шпион?
— Как можно! — ужаснулся он.
Она посмотрела на него совсем уж проницательным взглядом и уверенно заявила:
— Вы поэт, и попробуйте только заявить, что я не угадала!
Возражать он не стал.
— Вы написали хорошую толстенную поэму.
— Нет, она тонкая и скучная, — решился возразить он.
— Она вам не понравилась? — огорченно спросила Иль.
— Увы.
— Ага, ну тогда вы написали другую, и уж она-то вам понравилась точно.
— И уж она-то мне не понравилась даже больше, чем первая.
— И что же теперь делать?
— Напишу еще одну.
— Хорошую?
— Вряд ли.
— И что потом? Бросите писать?
— Зачем же. Напишу четвертую, затем пятую, шестую, и так далее, пока не понравлюсь сам себе.
— А потом?
— А вот потом и брошу все это.
— Жаль, — заявила она и, подняв бокал, предложила тост:
— Выпьем за то, чтоб вы никогда не бросили писать!
И уже вместе рассмеявшись лукавому тосту, они выпили.
Время, казалось, летело, и пролетело его не мало, прежде чем Ланс почувствовал тревогу. Он сосредоточился, пытаясь разобраться в ней, и сразу же на место тревоги пришел самый настоящий страх.
— Что случилось? — тревожно спросила Иль.
Он успокаивающе улыбнулся и осторожно накрыл ее руку своей ладонью. Сейчас он уже точно знал, что в помещении присутствует чужая Сила. И хотя непосредственной угрозы в ней не было, но и доброжелательности он не чувствовал. Пока это был только интерес — высокомерный, как взгляд с небес, и одновременно оценивающий. Место концентрации Силы находилось как раз у входа в бар, но сейчас там никого не было. И тогда Ланс вызвал Древо.
Перспектива нарушилась, пространство перед глазами обезумело, вывернулось, обратившись к принцу-магу своей изнанкой. И обнажилось. В дверном проеме, скрестив на груди руки, в сияющей рамке своего защитного штриха-контура, стоял Леонард.
— Глаза, Ланс, у тебя глаза совсем черные, что с тобой?
Испуганный голос Иль доносился теперь до него откуда-то издалека. Не отрывая взгляда от брата, он произнес что-то успокаивающее.
— Собрался на маскарад, Леон?
Не меняя позы, близнец неторопливо заговорил:
— Знаешь, Ланселот, за то время, что я наблюдаю за тобой, мне пришло в голову множество забавных вещей. И общего плана, и довольно личных, где-то даже интимных. Но все они, так или иначе, связаны с человеческой природой. Тебе не надоело?.. Ну, тогда я продолжу. Я как-то с детства усвоил, что человек — существо общественное, или, еще говорят, коллективное, или на худой конец, стадное, и потому и отношения к себе требует соответственного. Но, глядя на тебя, я никак не мог отделаться от ощущения, что не так все просто. Наверное, склонность сбиваться в толпы есть все-таки приобретенное качество, а, внутри, в себе, люди так и остаются замкнутыми одиночками. Скрытными, лживыми, мелочными, но — личностями. За свою жизнь я убил немало народа, но мне никогда и в голову не приходило посмотреть на них, как на живых людей, людей не толпы. Непросто, знаешь ли, рассмотреть в человеке человека, когда он стоит напротив и собирается выпустить тебе кишки. И в этом они все были похожи друг на друга, как оловянные солдатики. Для меня они все были врагами — некими безличными существами, которые стояли на пути, и которых надо было убрать оттуда. Точно также я смотрел и на тебя. До сегодняшнего дня. Это было забавно, Ланс — видеть тебя такого. Мне даже подумалось, что вот ты, мой брат, мой враг, и одновременно живой человек. И те, до тебя, тоже, наверное, были живыми людьми. И, в итоге, вместо того, чтоб подойти и просто снести тебе голову, я вот стою и слушаю вашу глупую болтовню.
— Ты повзрослел, раз научился озвучивать отвлеченные монологи, — заметил Ланс. — Кто знает, что дало бы тебе мое убийство? Возможно, позднее, ты бы пожалел об этом, а возможно, еще пожалеешь о том, что упустил эту прекрасную возможность.
Ланс сказал это ровным, холодным голосом, но он чувствовал, что застигнут врасплох, и знал, что Леонард видит это. Тот холодно улыбнулся.
— Жалеть не о чем. Кто мне помешает убить тебя чуть позже? Просто, мне кажется забавной сама мысль о том, что я впервые убью живого человека.
«Хоть бери, и лепи с него геройские лики, — подумал Ланс. — Чего стоит одна эта самоуверенность».
— Вижу, ты окончательно протрезвел, — проницательно заметил брат. — Теперь, для восстановления полного духовного равновесия, выскажи что-нибудь крутое.
Принц почувствовал сильнейшее раздражение и, неожиданно для самого себя, грязно выругался. Раздражение моментально прошло, а он с необъяснимым любопытством уставился в лицо Леонарда, пытаясь угадать произведенный эффект. Не угадал; лицо того осталось непроницаемым. Более того, сейчас он смотрел куда-то в сторону. Ланс проследил его взгляд и, наконец, вновь осознал присутствие Иль. Она стояла рядом и нервно теребила его рукав. Она говорила шепотом, но он сразу различил в ее голосе панические нотки. Бармен за стойкой прекратил свои загадочные манипуляции с посудой и, раскрыв рот, смотрел на них. Но все это Ланса не беспокоило. Его только удивило, что он стоит, а его мягкое полукресло валяется, опрокинутое, в стороне.
— Ланс, ты слышал меня? С кем ты разговариваешь?
— ЭТО ТВОЯ ПОДРУЖКА? — спросил Леонард. — НЕ ПОЗНАКОМИШЬ?
Он непроизвольно сжал кулаки, но тут близнец расцепил руки и громко щелкнул пальцами. Горящие ребра его защиты пропали, и следом пропал он сам. Ланс поспешно убрал свой Контур.
Появление Леонарда произвело впечатление. Иль вскрикнула, а бармен попятился назад. Что ж, мощь и зрелищность — неотъемлемые атрибуты всех Высших Манипуляций. Ланс и сам оценил силу брата.
Тем временем, близнец подошел к стойке.
— Меня зовут Леонард, — представился брат, пристально глядя на Иль. — А вас?
Она не ответила. Некоторое время она выдерживала его взгляд, потом спокойно повернулась к Лансу.
— Кто этот человек?
Она держала его за руку, и ее ногти больно вцепились принцу в ладонь. Он осторожно высвободился.
— Я, кажется, с вами разговариваю! — властно произнес Леонард.
Ланс вздрогнул.
— Тише! — спокойно одернул он брата.
Одновременно Ланс медленно отошел назад, увлекая за собой Иль, смотрящую на него расширившимися главами.
— Я знаю, кто ты, потому что знаю, кто он, — прошептала она. — Меня все считали сумасшедшей, но я знала, что найду своего принца.
Он улыбнулся. Ему захотелось обнять ее, но он продолжал следить за братом, наблюдавшим за ними исподлобья.
— Все будет хорошо, — мягко успокоил ее Ланс и ободряюще улыбнулся.
— Я знаю, — она говорила с какой-то особенной торжественностью. — Я знаю, потому что вижу, что он зло, и значит, ты убьешь его. Это страшно, но так делают все герои. И я все равно не отвернусь от тебя.
Она говорила тихо, только для Ланса, но близнец, конечно же, услышал.
— Напрасно вы это сказали, госпожа. Он не убьет меня и к вам не вернется. А вы будете наказаны за свои слова, — громко проговорил он.
Ланс вздрогнул — пришла пора покончить со всем этим.
— Хватит! — резко бросил он и легко подтолкнул девушку к углу бара. Она кивнула и послушно отошла.
Леонард только покачал головой и двинулся в сторону Ланса.
— Напрасно ты беспокоишься. Все у нас с тобой будет тихо, по-домашнему, и никто нас не осудит, — заверил он.
— Ты сегодня переполнен откровениями.
— Сейчас ты узнаешь главное.
Леонард вытянул руку, и из его окутавшейся белым сиянием кисти вытянулся клинок. Ланс вырвал из ножен Тераль, и шагнул навстречу брату.
Он атаковал первым — уколом в сердце. Леонард небрежно отмахнулся, справа налево, отбивая удар, быстро сместился вправо и нанес рубящий удар сверху вниз. Ланс вовремя отступил на два шага, одновременно уклоняясь всем корпусом, и ушел в защиту.