Погода — вечный спутник нашей жизни, наша радость и огорчения. Утром, собираясь на работу, мы одеваемся в соответствии с метеосводкой. Обещают по радио холод — укутываемся потеплее, прогнозируют жару — надеваем легкую рубашку. Бывает, попадаем впросак и, кляня синоптиков, мчимся домой под проливным дождем в этой самой легкой рубашке. Впрочем, это мелочи жизни. А вот если рыбацкая шхуна вместо обещанного штиля попадает в жестокий шторм, тут недалеко до беды. О сельском хозяйстве и говорить не приходится, оно в вечной зависимости от капризов неба.
Трудно сыскать профессию более неблагодарную, чем синоптик. Точный прогноз мы воспринимаем как само собой разумеющееся, а случись ошибка… Впрочем, и то сказать, не так уж редки эти ошибки. Не случайно официальные сообщения столь дипломатичны по своим формулировкам, и авторы их редко заглядывают далеко вперед.
И вот, добравшись наконец до рудничного поселка Темиртау, я поднимаюсь по крутому склону к дому, где живет человек, который смело предсказывает погоду на ближайшие два-три месяца. Ориентиром среди полузанесенных снегом избушек служит маленькая круглая башня обсерватории, открытая всем ветрам. Дороги на этих улочках нет, от дома к дому ведет узенькая, протоптанная в глубоком снегу тропинка. Попадется встречный, и сразу возникает ситуация, описанная в детском стихотворении про двух баранов, каждый из которых упрямо не хотел свернуть в сторону. Впрочем, здесь до конфликта не доходит. Если встретится мужчина, по неписаному уговору уступает тот, у кого надежнее обувка, если, на беду, женщина, смело увязаешь выше колена в сугроб. Вот наконец, и башенка. Табличка — «Гелиометеостанция горной Шории». Единственная в стране станция, где прогнозы основаны на долгосрочных наблюдениях за солнцем. А само солнце сегодня за облаками, такое далекое от земных дел, бесстрастное.
Приземистое деревянное здание. Встречают меня три кошки (как оказалось впоследствии, мыши начали атаковывать архив). Из глубины комнаты, встав из-за стола, сплошь заваленного книгами и журналами, спешит хозяин. Коренастый, улыбчивый, с густой копной волос, отмеченных печатью возраста. Бог погоды, как именуют его в этих краях, — Анатолий Витальевич Дьяков.
…В четырнадцать лет Толе Дьякову попалась в руки книга знаменитого французского астронома Камилла Фламмариона «Популярная астрономия». Учебники и художественная литература были отброшены в сторону. Небо захватило его. Прежде далекое, недоступное, оно стало родным и близким, открывая перед ним тайны вселенной.
«Когда люди узнают, что такое земля, и ознакомятся со скромным положением своей планеты в бесконечности, когда они лучше оценят величие и красоту природы, они перестанут быть безумцами, такими грубыми, с одной стороны, и такими легковерными, с другой; тогда они будут жить в мире, в плодотворном изучении Истины, в стремлении к развитию Разума, в благородном употреблении своих высших духовных потребностей».
И сейчас, когда за плечами 64 года, Анатолий Витальевич читает эти слова со страстью, как свои глубоко выношенные мысли. Читает по-русски, затем по-французски. В этом глухом поселке, в бревенчатой избе так непривычна, так неожиданна французская речь.
Чтобы лучше «ознакомиться со скромным положением своей планеты в бесконечности», мальчишка забирался с простеньким рефлектором на крыши домов, оставаясь один на один со звездным миром. В пятнадцать лет посчитал, что уже накоротке знаком с астрономией (о, всезнающая юность!), и выступал с публичными лекциями «Земля как твердое тело». Ежедневно вел наблюдения, стал корреспондентом Русского общества любителей мироведения.
Кем стать — сомнений не было. Только астрономом. Перерешал все задачки по геометрии и алгебре, какие нашлись. Поступил на физико-математический факультет Одесского университета, по окончании приняли ассистентом на кафедру небесной механики. Вот тогда-то почувствовал, что знаний маловато, и стал студентом IV курса Московского государственного университета, специализируясь в области астрофизики.
В тридцать шестом судьба забросила Дьякова в Шорию. В Сибири строился знаменитый Кузнецкий комбинат, закладывался город-сад. На привокзальной площади современного Новокузнецка и сейчас аршинными буквами плаката звучат слова поэта:
«Я знаю — город будет, я знаю — саду цвесть…»
Комбинату требовалось сырье. Сырье было рядом, в горной Шории. Все было бы хорошо, если бы не погода. С вечера ясно: настроятся на работу, а утром такой буран разыграется — света белого не видно. Требовался человек, который хоть что-нибудь да понимал бы в небесной канцелярии. А тут, словно по заказу, прибывает специалист, да еще с университетским дипломом. Так Дьяков и Погода встретились друг с другом, чтобы не разлучаться всю жизнь.
Атмосферу нередко сравнивают с тепловой машиной. Нагреватели — тропики, холодильники — полюсы. Тепловая машина рождает огромные воздушные потоки: пассаты, антипассаты, муссоны. Нет в природе регулировщика, нет зеленого разрешающего или красного запрещающего сигнала, и несутся вихри над землей — гордые, не управляемые человеком. Столько причин влияет на возникновение и характер перемещения воздушных масс, что, кажется, впору развести руками и воскликнуть: стихия!
И все-таки, как ни сложно, наука пытается выявить закономерности в этом хаосе. Земной шар опоясала сеть метеостанций, в небо взмывают орбитальные научные станции с телескопами на борту, зонды с датчиками, океан бороздят специальные суда. По свидетельству многих ученых, суть сейчас не столько в нехватке информации, сколько в самой методике освоения этой информации, умении сделать верные аналитические выводы, выявить главные факторы, влияющие на погоду. Что же является мотором «тепловой машины»?
Процессы, происходящие в самой тропосфере и только в ней, утверждают одни. Все остальное малозначительно.
Сторонников другого направления называют солнцепоклонниками, и уже по одному этому можно уяснить их взгляды. К ним принадлежит Дьяков.
С глубокой древности Солнце занимало умы людей, у многих племен оно являлось божеством, символом жизни. Под солнечными лучами набухают почки, колосятся поля. Но то же солнце превращает землю в сухой камень, сушит на корню пшеницу. Независимо, видим ли мы в чистом небе огненный диск или он скрыт густым облаком, Солнце непрерывно шлет на Землю могучие корпускулярные потоки. В специальной литературе, которую не упрекнешь в приверженности к романтическому стилю, несколько лет назад появился лирический (и научный!) термин — солнечный ветер. Солнечный ветер — это потоки плазмы, несущиеся к нам от солнечной короны. В период хромосферных вспышек поток усиливается, происходят порывы ветра. Термин опять-таки и научный, и доступный широкой аудитории.
Влияет ли солнечный ветер, его порывы на погоду? Еще три десятилетия назад официальная наука отвечала категорически: нет! В учебнике «Синоптическая метеорология», изданном в 1940 году, черным по белому выведено:
«Много домыслов создается и по поводу влияния солнечных пятен на погоду. Метеорологические исследования показывают, что это влияние имеется, но не очень велико, и возможности его прогностического использования крайне ограничены. Но для дилетантов предсказание погоды по солнечным пятнам является крайне излюбленной темой».
Легко представить, каково жилось и работалось Дьякову в те годы. В научный спор были вовлечены административные методы. В пятьдесят втором Дьякова уволили с работы, после «звонка сверху» восстановили, но в нижеоплачиваемой должности, а потом саму должность сократили за ненадобностью. Можно, конечно, и не ворошить прошлое, но все-таки стоит. В этих случаях пострадавшим оказывается не только человек. А Истина, Наука.
Сейчас положение несколько иное. Шесть лет назад состоялось первое (!) всесоюзное совещание по солнечно-атмосферным связям. Но и теперь в специальных изданиях можно встретить такое:
«Изменение солнечной активности отражается на процессах в верхних слоях атмосферы. Но отражается ли это на погодообразующих процессах — еще неизвестно».
Чуть далее автор высказывается более определенно:
«..дополнительное поступление энергии (солнечной) не может оказать заметного влияния на ход развития атмосферных процессов»[48].
У противников солнца, если их так можно назвать, разумеется, отнюдь не беспочвенный скепсис. В век электронно-вычислительной техники все можно измерить на точных весах. Количество энергии, непрерывно посылаемой Солнцем на Землю, чудовищно велико, оно, по данным крупнейшего американского ученого Питера Глейзера, примерно в 167 тысяч раз превышает энергию, потребляемую в настоящее время. Однако далеко не вся она достигает планеты. Около 30 процентов сразу же отражается обратно в космическое пространство. Даже когда лучи достигнут Земли, далеко не безразлично, на какую часть суши они «упадут»: трава, например, отражает всего 25 процентов солнечной радиации, а чистый снег или лед — более 90. Многие ученые склоняются к тому, что всего 0,2 процента солнечной энергии влияет на механизм атмосферной и океанической циркуляции. Величина сравнительно малая для нашей планеты. Но здесь в самый раз сказать о том главном, что является душой модели Дьякова. Не претендуя на ее полное освещение, ибо в ее основе сложные физические законы, требующие специального пояснения, обратимся сначала к простым примерам.
Груда пороха сама по себе безобидна, пока к ней не поднесут зажженную спичку. Бывалые солдаты, вступая на мост, без команды переходят на беспорядочный шаг, зная, что даже крепкое сооружение может рухнуть, если шагать в такт. Возникает так называемое явление резонанса.
Резонанс — ключ к дьяковской модели глобального воздействия солнечной энергии на всю атмосферу земного шара. Нижние слои воздуха, тропосфера, представляют собой колебательную систему, которая находится на грани неустойчивости. Достаточно небольших, но сделанных «в такт» толчков, чтобы