система пришла в действие. Роль зажженной спички, спускового механизма, который извергает из атмосферной бутылки тайфуны, торнадо, смерчи, играет Солнце. Тропосфера не изолированное явление, утверждает Дьяков, она органически связана с высокими слоями атмосферы, которые Менделеев называл великой лабораторией погоды. Для долгосрочного прогнозирования — а это проблема проблем современной метеорологии — крайне важно знать, в какую сторону меняется активность Солнца. Многолетние наблюдения — за 35 лет сделано более 300 сопоставлений между ветрами земными и космическими — убедили Дьякова, что наиболее тревожными для Евразии являются годы, когда активность Солнца развивается скачками, сменяющимися длительными, в течение 30—40 суток, периодами затишья, или, что еще опаснее, когда периоды между вспышками на Солнце совпадают с периодами собственного колебания атмосферы. Вспомним опять-таки резонанс!
Атмосфера, как любая система, стремится к состоянию наименьшей активности. Поэтому столь типичны для нее антициклоны, когда циркуляция воздуха совершается самопроизвольно, без привлечения дополнительной энергии, нисходящими потоками. Это, как правило, годы спокойного Солнца. Антициклоны вторгаются в Западную Сибирь и Северный Казахстан, принося с собой летом жару, зимой морозы. За последние 35 лет в этих районах десять раз хозяйничала засуха.
Солнечные вспышки (порывы ветра!) поднимают теплые потоки вверх, в тропиках набирают силу тайфуны и ураганы. На подвластной им территории тропический циклон выливает на землю океан воды. Сибиряки клянут прохладное дождливое лето, европейцы — знойную жару. Одно и то же солнечное явление вызывает на Земле, как правило, противоположные эффекты. Эти эффекты суть две стороны единого процесса — усиление атмосферной циркуляции, когда, как писала астроном Э. С. Лир, «на вращающей вокруг оси Земле всякому крупному атмосферному потоку воздуха соответствует встречный, компенсационный, текущий слева от него». Наш горный Урал, к примеру, географическая межа между Европой и Сибирью, нередко оказывается «в хвосте» то европейского циклона, то сибирского антициклона.
Истинность любой модели в конечном счете проверяется практикой. Можно выстроить изящную концепцию, но грош ей цена, если она развалится как игрушечный домик при первом же соприкосновении с жизнью.
Теоретическая концепция Дьякова экзаменуется ежедневно. Доходит до курьезов. Во время нашей беседы раздался телефонный звонок. Заведующая складом интересовалась, будет ли мороз сегодня ночью. Оказывается, на склад привезли вино, которое выдерживает температуру до минус 15. Не будет мороза — можно оставить вино на складе, если нагрянет — надо срочно развозить по магазинам.
Сначала Дьяков обслуживал своими прогнозами только Кузбасс. Постепенно расширялась зона действий: Западная Сибирь, Северный Казахстан, Урал. Никто не требовал, не просил Дьякова выполнять эту работу, выходящую за рамки непосредственных служебных обязанностей. Он сам высылал в адрес заинтересованных организаций, прежде всего сельскохозяйственных, свои прогнозы, основанные на многолетних наблюдениях. Первоначальное недоверие — еще один предсказатель нашелся! — сменилось верой в его знания. Краткосрочные прогнозы для районов Западной Сибири оправдываются на 90—95 процентов, на декаду, месяц — на 80—85. Сейчас десятки областей пользуются данными Дьякова. Весной, когда дорог каждый час и от сроков посевной в решающей степени зависит судьба урожая, в Темиртау отовсюду поступают десятки телеграмм с оплаченным ответом. Под телеграммами подписи секретарей обкомов партии, начальников управлений сельского хозяйства, главных агрономов. Признание практиков — доказательство, как известно, веское. Стоит добавить, что в 1972 году Дьякову был вручен орден Трудового Красного Знамени «за работы, способствовавшие увеличению производства сельскохозяйственных продуктов».
Стихия Дьякова, его любимое детище в науке — экстремальное (в переводе с латинского — крайний) состояние атмосферы. Аномальные явления, длительная засуха или длительнее ненастье, приносят наибольшее бедствие человечеству, и предугадать их — значит во многом отвести беду.
…В сентябре 1966 года на отражательном экране телескопа появились маленькие черные точки. Прибор зарегистрировал пятна на Солнце. С каждым днем размеры их увеличивались, они передвигались к центральному меридиану, к тому рубежу, откуда потоки солнечной плазмы кратчайшим путем достигают Земли. 19 сентября на Солнце произошло шесть хромосферных вспышек. На другой день общая площадь пятен в десять раз превышала площадь нашей планеты. Вечером в адрес кубинского посольства в Москве ушла телеграмма:
«Из Темиртау, Кемеровской области. Дорогие товарищи! Имею честь предупредить Вас об опасности появления очень сильного урагана в Карибском море в конце третьей декады сентября. Начальник гелиометеостанции горной Шории Дьяков».
Океан в те дни дышал спокойствием, с ленивой величавостью накатывая мягкие волны на берег. Безмятежно сияло солнце. Тем не менее на Кубе приняли меры безопасности. 28 сентября радарная служба обнаружила первые признаки беды. Свинцовые облака нависли над тропиками. Ураган сокрушительной силы пронесся над Гваделупой, Пуэрто-Рико, Гаити, Кубой. В Гваделупе погибли плантации сахарного тростника, бананов, кофе, разрушены тысячи крестьянских жилищ. Ущерб в этих странах, кроме Кубы, исчислялся миллионами долларов, на острове Свободы благодаря предохранительным мерам потери свелись к минимуму.
Засуха шестьдесят третьего года вошла в учебники. И снова документами засвидетельствовано: в телеграмме, датированной 12 марта (!), Дьяков предупреждал: очень ранняя, весьма сухая весна, очень жаркое сухое лето с температурой 30—37 градусов, дефицит осадков повсеместно 30—40 процентов. Там, где прислушались, сумели смягчить удар природы.
В январском (1974 год) номере одного из изданий читаю прогноз Дьякова: в 1974 году в связи с ожидаемым сокращением площади солнечных пятен следует опасаться интенсивной засухи. Лето 1974 года на Урале было очень жаркое!
Кажется, довольно примеров. Но было бы ошибочно вывести из них вывод, что методика Дьякова абсолютно безупречна, а все остальные следует предать забвению. Шарахание из одной крайности в другую редко приносит пользу. Речь о том, чтобы при построении сложнейшей, требующей учета всех погодообразующих факторов модели, вырабатываемой мировой и отечественной метеорологией, были тщательно изучены и освоены многолетние наблюдения, которые ведутся «солнцепоклонниками», и, в частности, синоптиком из Темиртау. От них нельзя просто отмахнуться, как это делалось до недавних пор, или писать с оттенком снисходительности о «везении», как это проскальзывает и сейчас в ряде публикаций. В конечном счете наука как таковая не признает ни званий, ни должностей — все равны перед лицом истинного знания.
…Признаться, меня все время мучила мысль: не слишком ли оторван Дьяков от внешнего мира, от того динамичного темпа, который характерен для нашего века. Что ни говорите, Темиртау — тупик железнодорожной ветки, до ближайшего крупного города Новокузнецка три часа пути электричкой, зимой никаким другим транспортом не добраться. О театрах и музеях говорить не приходится. А главное — нет научного общения, которое, как мне кажется, кристаллизует мысль.
Мы пьем чай, и, пользуясь тем, что чаепитие располагает к откровенности, напрямик делюсь своими сомнениями.
Собеседник взрывчатого темперамента. Отодвинув стакан, он буквально тащит меня за руку к столу.
— Только что принесли свежую почту, еще не успел разобрать. Вот «Правда», «Известия», «Сельская жизнь», журналы «Природа», «Наука и жизнь». В этом конверте ежедневный бюллетень гидрометцентра, он приходит с опозданием, но выручают радио и телевидение — ни одной сводки не пропускаю. Вот «Юманите» — ее я прочитываю от корки до корки. Люблю Францию…
Замечу в скобках, что юношеская восторженность Камиллом Фламмарионом с возрастом переросла в зрелую осознанную любовь. Дьяков по сей день пользуется трудами выдающегося астронома (на русском и французском языках), до мельчайших подробностей помнит встречу со вдовой покойного на международном конгрессе в Москве. Старшего сына, выпускника Белорусского государственного университета, Анатолий Витальевич и Нина Григорьевна (она техник метеостанции) Дьяковы нарекли Камиллом. С 1932 года Дьяков член Французского астрономического общества, публикуется в журнале «Астрономия», издаваемом в Париже. И — совпадение, конечно, случайное, но все-таки! — экваториальная установка с электромотором слежения приобретена для обсерватории опять-таки в Париже.
— Вы любите Роллана? — неожиданно спрашивает меня собеседник. — Я — очень! «Жана Кристофа» читал в оригинале. А мой любимый писатель Жюль Верн. Читаю-перечитываю и все удивляюсь: какова сила предвидения, а?
Разговор переносится в литературную плоскость, потом как-то незаметно выходит на орбиту международных дел и заканчивается горячим спором о том, откуда возникают в нашем обществе любители легкого обогащения, вроде тех, о которых сообщалось во вчерашнем номере «Правды».
«Перескоки» в разговоре — свойство страстной, увлекающейся натуры. Случайная фраза вызывает ассоциацию-другую, нанизывается образ, и Дьяков весь во власти этого образа.
— Недостаток общения? — возвращается он к первоначальной теме. — За последние полгода выступал с лекциями в Минске, Одессе, сюда приезжала целая делегация ученых познакомиться с моими исследованиями, ваш брат частенько навещает меня — вот этот диван жена так и именует журналистским. Места в гостинице не всегда бывают, здесь и ночуют.
Мои сомнения так до конца и не были развеяны. Но как бы там ни было, в Темиртау я лишний раз убедился в той далеко не новой мысли, что провинциальность отнюдь не географическое понятие. Можно жить в Москве в гордой уверенности, что все сокровища культуры под боком у тебя, и годами не прикасаться к ним, можно в далеком Темиртау жить интересами века. И еще. Уединение располагает к сосредоточенности мысли. Нет бесконечных совещаний, звонков, всей той сутолоки, что отвлекает человека от дела. От главного дела Дьякова — погоды. Многократно выверенные в своей внутренней лаборатории мысли становятся твердым убеждением, которому следуешь всю жизнь. И никакие ветры не свернут человека с пути, будь они солнечные, земные или «административные».