Капитан отдал приказ готовиться к старту.
На прощанье облетели Милену. Планета была действительно хороша…
Она и сейчас красива — даже лучше: на ней развели леса, уже насчитывается двадцать два города. Грини — четырехпалые — уступили ее землянам. Они вовсе не такие плохие ребята, как о них подумал экипаж «Радуги». Сейчас об этом знает каждый ребенок… Правда, в их организме больше железа, у них другой цвет лица и другая кровь. И кислорода им нужно минимум — в богатой кислородом атмосфере грини быстрее старятся. Милена оказалась для них не очень-то подходящей планетой. Грини посетили ее за две сотни лет до прилета землян. За это время они открыли массу планет, более пригодных для них, чем Милена. А Милену отдали нам и даже сняли свое название — Хаттль. И вирус они уничтожили сразу. Ничего страшного в вирусе не было. Он действует только на психику, да и то в определенных границах. По мнению грини, это идеальный способ знакомить с собой гостей из других миров. Сон запоминается во всех подробностях. А с изменением магнитного поля исчезает. Экипаж «Радуги» освободился от снов, как только выскочил из магнитного поля Милены.
Грини охотно пошли на контакт с землянами. Ведь они были люди, такие, как мы. И как галакты с Арктура — кто теперь об этом не знает? И никто в космосе никого не боится. Потому что взаимное уважение — высший критерий в отношениях между цивилизациями.
Черноглазый мальчик перевел дух:
— Я кончил.
Провел рукой по лбу, стирая испарину. Ему очень хотелось получить высший балл.
После минутного молчания заговорил электронный педагог:
— Хорошо, Шахруддинов. Вы осветили вопрос достаточно. Хотя чуть-чуть торопились и кое-что передали в вольной интерпретации. Например: «Женька Бурмистров…» Его звали Евгений Павлович.
— У меня друг — Женька Задоров, — пытается выправить дело Шахруддинов. — Он все время маячил у меня перед глазами… И космонавты с «Радуги» называли Бурмистрова — Женька.
— То — космонавты, — мягко поправляет ученика педагог, — а то — вы, Элам…
После секундного размышления Элам соглашается:
— Понимаю.
— И еще, — продолжает педагог, помигивая зелеными индикаторами. — Следовало рассказ вести от третьего лица, а вы, Элам, вели рассказ от первого лица. Этим вы оживили повествование, но получилось, будто вы были непосредственным участником экспедиции. Кстати, именно поэтому вам не всегда удавалось выдержать тон повествования. И последнее: следовало бы добавить, что название планеты Тройчев придумал в честь своей невесты Милены Бранко и что у кошки Муфты никаких снов не было…
— Можно, я добавлю сейчас? — спрашивает Элам, видя, что из шестнадцати глазков на панели зажглось четырнадцать — окончательная оценка его ответа. Эламу очень хочется все шестнадцать.
— Нет, — говорит педагог. — Сейчас добавить нельзя. Надо все делать своевременно. Идите и отдыхайте. Четырнадцать баллов — совсем не плохая оценка, Элам. Право же, очень хорошая!..
Римма Кошурникова«СИДИ И НЕ ВЫСОВЫВАЙСЯ!..»Фантастический рассказ
Десятая внеземная заслуженно находилась в центре внимания всей планеты: в сотне километров от станции висел огромный корабль пришельцев.
Жизнь на станции кипела. На десятую слетались специалисты разных профилей, гостей оказалось так много, что пришлось развернуть дополнительные емкости и перевести внутренние службы на замкнутый цикл: Виктор Иванович, Вера и Саша просто не справлялись с таким хозяйством.
Решалась самая главная, самая первоочередная проблема: как установить Контакт? С чего начать? Потому что земляне хотя и мечтали, сколько себя помнили, и ждали, и искали братьев по разуму, а вот когда встретили — растерялись…
Пришелец, похоже, решал аналогичную проблему. Он не удалялся и не приближался, он летел параллельным курсом и никаких попыток вступить в контакт не предпринимал.
Если вы встретите мальчика или девочку, которые мечтают полететь в космос или, еще хуже, пожить на орбитальной станции, — поставьте их в угол, не давайте неделю мороженого, а лучше всего — запретите включать телевизор. Лишь бы они выбросили эту глупость из головы! Потому что несчастнее «космических» детей нет никого на свете.
Бегать нельзя, да и негде. Трогать что-либо категорически запрещается. Подходящей компании нет: ни подраться, ни поиграть. А когда приезжают гости, вроде как на Десятую, то и совсем плохо.
— Сиди и не высовывайся! — сказал папа.
— Сиди и не высовывайся! — сказала мама.
— Сиди и не высовывайся! — сказал старший брат.
Удивительно, до чего взрослые однообразны…
Обо всем этом думала Маша, сидя в своей каютке у черного иллюминатора. На почтительном расстоянии виднелся корабль пришельцев — длинный огурец с рыбьим хвостом и очками-иллюминаторами на носу. Может быть, и там сидит какой-нибудь маленький инопланетенок и тоже с тоской смотрит на их Десятую. И тоже ждет не дождется, когда все это кончится: и контакт, и космос, и все-все. Потому что и ему наверняка велено «не высовываться».
От этих мыслей Маше стало очень грустно, очень жалко себя и всех маленьких людей, и она тихонько заплакала…
— Товарищи, прошу тишины! — председательствующий поднял руку. — Хочу еще раз напомнить: мы — авангард, к нам обращены взгляды родной планеты, и она очень надеется на нашу компетентность и разум. Прошу вас быть предельно собранными и лаконичными.
— Предлагаю для начала показать Пришельцу модель нашей солнечной системы, — сказал первый выступивший.
— Возражаю, — сказал другой. — Начать следует с модели атома водорода — единой для всего материального мира частицы.
— Что вы, товарищи! Это несерьезно! — вмешался третий. — Как требуют законы гостеприимства, надо вначале представиться.
В зале заулыбались:
— Каким же это образом?
— Показать им на молекулярном экране Землю, людей, ну и…
— …произвести салют двадцатью артиллерийскими залпами? А они воспримут это как угрозу! Нет, если уж говорить о себе, то в первую очередь необходимо сообщить им микроструктуру молекулы ДНК. Это продемонстрирует степень развития нашей науки и определит уровень общения.
— Позволю себе заметить, — снова взял слово первый, — уровень знаний землян лучше всего проиллюстрирует простенькая гравидемовстрация. И сразу убиваем двух зайцев: приветствуем пришельцев и, так сказать, предупреждаем. На случай, если у них заведутся дурные мысли…
— Ну, коллега, загнули! Стоило лететь за …дцать световых лет, чтобы объявить нам войну!..
— Витя, Машенька потерялась, — на миниатюрном экране видеофона внутренней связи появилось лицо Веры. — Маша, говорю, пропала. Маша. Понял?
Усилием воли Виктор Иванович заставил себя переключиться на то, что говорила Вера.
— В каком смысле пропала?
— На станции ее нет, вот что.
Вера собиралась заплакать, а этого Виктор Иванович не любил. Поэтому он шепнул председательствующему: «Без меня», — и вышел.
Когда живешь много месяцев на почти необитаемой станции, поневоле кое-чему научишься. Например, незаметно проникать в шлюзовую камеру, надевать без чьей-либо помощи скафандр…
После долгих размышлений Машенька пришла к убеждению, что за семь дней сидения взаперти она заработала право немножко погулять. До обеда было еще около часа, а мама раньше не появится, — времени хватит!
Машенька всегда любила эти прогулки, особенно если рядом была мама Вера. Они, как две подружки, летали в «догоняшки», играли в прятки в лабиринте конструкций станции, а то и просто кувыркались, отключив вертикальные стабилизаторы. Ну а если ты одна… хуже, но тоже можно что-нибудь придумать. Например, состыковать несколько пустых транспортных ракеток и поиграть в поезд. Они — состав, а ты — ракетовоз: раз-два-вжж! раз-два-вжж!..
Первые две ракетки Машенька оставила «на привязи» возле гравибуйка и отправилась за третьей. С нею пришлось повозиться: никак не отцеплялась от ракеты-матки. Но и с этой задачей Машенька в конце концов справилась. Когда она минут через десять вернулась к своему «поезду», то очень удивилась: к буйку уже была привязана третья ракетка, немножко не такая, но очень похожая на Машенькину…
Она облетела «неизвестную», заглянула в смотровую щель водителя и — о-е-ей! — отскочила назад. Сердце у Машеньки заколотилось: там кто-то был!
Она забралась в свою ракетку, зависла рядом с «неизвестной» и прильнула к иллюминатору — насколько вообще можно «прильнуть» в скафандре. И еще раз сказала «О-е-ей!», на этот раз очень радостно: с другой стороны на нее смотрели два круглых, очень голубых и очень любопытных глаза!
Инопланетенок! Настоящий, всамделишный инопланетенок!.. Машенька не удержалась и состроила ему рожицу. Голубые глаза сощурились и метнулись вверх. И вместо них она увидела острый и нахальный красный язычок!..
— С тех пор, как девочка вернулась с Земли, она стала совершенно неуправляемой, — выговаривал Виктор Иванович.
Вера виновато помалкивала — понимала: спорить сейчас не время.
Вдвоем они обошли снова всю станцию. Заглянули в библиотеку, в столовую, в спортзал и оранжерею — Машеньки нигде не было. Не было и Машенькиного скафандра. Неужели девочка вышла в космос?!
От этой мысли Виктор Иванович и Вера одновременно побледнели. Сейчас, когда каждый шаг… что шаг?! — каждое движение землян должно быть строго выверено, семилетняя девочка самовольно покидает станцию и выходит на «ничейную» полосу!
Это было ЧП! И оно требовало самых безотлагательных и строгих мер.
Немедленно был включен круговой обзор. И ошеломленным землянам открылась удивительная картина: сзади по курсу Десятой резвился своеобразный «тяни-толкай» из четырех небольших ракеток. Он то вытягивался цепочкой, то сжимался гармошкой, то догонял сам себя по кругу…
— Это — Машенька, — простуженно сказала Вера. — Она любит играть с ракетками.
— Но четвертая… чужая, — таким же осевшим от вол