— И откуда в тебе вдруг такая евреестость взялась?! – Поразился я и воззвал к последнему доводу: — А как же твоя война с внутренней жабой?
— А жаба тут не при чём! Это мой внутренний хомяк!
— Не человек, а зверинец!
— Что ж сразу зверинец! Так, живой уголок!
— Не успеем к перезагрузке, живой уголок, попрёшь на себе всю машину с содержимым на тройник прикапывать, чтоб следов не оставлять!
— Да я всё уже! – ответил Маньяк, спрыгивая на землю из кузова с пулемётом на плечах, и кивнул на машину. – Заряжай!
И вот наш грузовик заволокло туманом перезагрузки, а когда туман спал, от него не осталось никаких следов.
***
Тройник, на котором можно было бы прикопать лишний груз, всё никак не попадался, но и никаких неприятностей не случалось. Нам везло, и мы просто шли вперёд. Я предлагал Маньяку бросить этот пулемёт в каких-нибудь кустах, мы и без него идём не пустыми: кроме необходимого набора вещей, без которого ни один нормальный рейдер из стаба не выйдет, мы несём с собой запас патронов, собранных с уничтоженной нами группы Детей Улья. Мы хоть и спешили убраться подальше из злополучной рощицы, но обшарить тело на предмет ценностей вроде споранов или горошин, которые большинство рейдеров всегда носят при себе, да освободить его разгрузку от боеприпасов – дела пары минут максимум, на этом много времени не выиграешь.
Однако Маньяк упорствовал, и я сдался. В конце концов, пулемёт тащить не мне, а если хочется человеку переть на горбу лишних пятьдесят килограммов железа, за которые можно выручить не больше десятка горошин, пусть прёт! И вот мы просто шли, шли и шли, не встречая на своём пути никаких серьёзных препятствий.
Я часто говорю, что нам везло, и вообще многое списываю на действия древнегреческой богини Фортуны. Может сложиться впечатление, будто мы с Маньяком оба с золотыми ложками во рту родились. Однако это не совсем так.
Во-первых, наше так называемое везение — это зачастую результат хладнокровно просчитанных действий. Например, если за кружечкой пива в баре рассказать кому–то, что мы убили двух лотерейщиков и топтуна без огнестрельного оружия, вердикт будет однозначным – нам повезло. Ну и не объяснять же всем, что, для того, чтоб убить топтуна, когда я его заметил раньше, чем он меня ударил, мне нужно просто поймать его взглядом. Тяжёлый у меня в последнее время взгляд! А с лотерейщиком и без дара, с одним топором справиться несложно – тварь тупая, действует предсказуемо и не такая уж и быстрая, как принято считать. А Маньяк лотерейщика, я думаю, и голыми руками задушить может. А то, что я быстрее, и дар у меня неплохо развит – так то не удача постаралась, я над этим усиленно работал.
Или то, что нам удалось уйти от орды – повезло? Ну, какая–то доля везения здесь, конечно, присутствовала, но ведь и мы всё сделали правильно. Мы не ломанулись бежать прочь, как поступили бы многие, а нашли машину. Причём не принялись вскрывать первую попавшуюся, а нашли хороший внедорожник, который был точно на ходу
А во-вторых, очень важна точка зрения на происходящее. Нам повезло, и мы ушли от орды; нас обстреляли из крупнокалиберного пулемёта, но мне повезло, и пуля только разодрала мне бок, и так далее. Нам везёт! С другой стороны, нам не повезло, и мы нарвались на орду; нам не повезло, и нас обстреляли из крупнокалиберного пулемёта; мне не повезло — и пулей мне разорвало бок. И вот уже получается, что нам не везёт! А разница только в точке зрения!
Вообще можно по–разному смотреть на вещи: можно думать, что всё могло быть и лучше – ведь у многих оно, это самое всё, и правда лучше, и считать, что тебе не везёт; а можно помнить о том, что всегда всё может быть и гораздо хуже, таких примеров вокруг тоже немало, и считать, что ты счастливчик! Это личный выбор каждого. Я же для себя решил, что главное меру знать и в том, и в другом, чтоб не быть ни вечно недовольным нытиком, ни оптимистично-восторженным идиотом.
Когда в делах мне сопутствует успех, и продолжительное время не случается совсем уж никаких неприятностей, меня обуревают смешенные чувства. Это и радость от того, что всё хорошо, и в то же время опасения, что в расплату за такое счастье скоро настанет какая-нибудь задница. И она настала!
— Стоять, мля! Руки подняли! – Раздалось из кустов, что густо разрослись по сторонам узкой грунтовой дороги, по которой мы с Маньяком шли.
— Не дёргайтесь, а то быстро в вас лишних дырок наделаем! — Это уже с другой стороны.
Плохо дело! Кто–то заметил нас и устроил засаду, и обложили нас с разных сторон. Дёргаться пока и правда не стоило – может, это и нормальные рейдеры, просто расспросить нас решили, кто мы и откуда. В Улье ведь надёжнее человека сначала обезоружить, а уж потом с ним беседы вести. Слишком уж много тут нервных, которые сначала стреляют, а потом спрашивают. Хотя это, конечно, вряд ли. Мы с Маньяком подняли руки и замерли.
— Жмых, собери-ка у этих клоунов лишние железки. – Из кустов выбрался мелкий тип и боязливо засеменил к нам. Послали на разведку кого не жалко, а то вдруг мы всё-таки дёргаться начнём.
Суетился он вроде много, но приближался при этом медленно, с явной опаской, что и неудивительно: весь какой–то сморщенный, хлипкий совсем, ещё и горбится – Маньяк такого если по голове ударит, убьёт наверняка. Но мы стояли смирно.
— Жмых, мля! Шевели батонами! Вон какие люди к нам пожаловали, да ещё с подарками! – Видимо, убедившись, что дёргаться мы не будем, из тех же кустов выбрались ещё двое. Один держал нас на прицеле, а другой, едва выбрался на дорогу, пошёл вальяжно так, вразвалочку. Он и отдавал приказы Жмыху, видимо, он у них за главаря. И такая довольная и презрительная у него при этом рожа, что в неё так и хочется вмазать!
— Ага! Прямо деды Морозы! – с другой стороны дороги показалась ещё одна довольная рожа.
— А мы тут с пацанами как раз переезжать собрались, а то неспокойно здесь становится, и тут вы! – Продолжил главарь глумливо. – Так что вы не очкуйте, мы вас валить не будем! Вещички, теперь уже наши, — раздались смешки, — нам поможете перетащить, и мы вас отпустим!
Ну вот: цели обозначены, из кустов, кажется, выбрались все и приближаются к нам – пара начинать дёргаться!
Я переступил с ноги на ногу, как будто нервно переминаясь, толкнув при этом локтем Маньяка в поднятую руку. Маньяк понял меня верно, и мы синхронно прыгнули в разные стороны. Я — ударяя в полёте даром Улья по приближающейся троице, а Маньяк — сграбастав за грудки Жмыха, который только собрался снять у него с шеи пистолет-пулемёт, и прикрываясь им, как щитом.
По небольшим группам людей мой дар работает как удар взрывной волной – всё же неплохо я поднял его жемчужиной и регулярным приёмом раствора горошин. Трое рейдеров отлетели, и тот из них, что держал нас на прицеле, хоть и успел выстрелить, но куда–то в небо – видимо, палец конвульсивно сжался на спусковом крючке.
А вот со стороны, куда прыгнул Маньяк, раздалась длинная очередь. Большинство пуль, как и бывает в таких случаях, ушли «в молоко», но некоторые своей цели всё же достигли. Голос Жмых, который по–поросячьи завизжал, когда Маньяк схватил его, затих – его друзья без жалости пустили в расход не слишком ценного члена шайки. Маньяк захрипел и вставать не спешил – досталось и ему.
Я заметил дульные вспышки в кустах, откуда стреляли в Маньяка, и выпустил туда пару коротких очередей – раздался крик. Я добавил ещё, ориентируясь на звук – крик резко оборвался. Похоже, всё. Зашевелилась контуженная моим даром троица. Я сделал рывок к ним – новых выстрелов не последовало. Проигнорировать меня, несущегося по дороге, не могли, так что можно надеяться, что свалившиеся на нашу голову уроды закончились. Быстро пройдясь прикладом по головам контуженых, я отправил их в дальнейший нокаут и поспешил к Маньяку.
Глава 31
Маньяк был плох. Дышал часто, прерывисто и неглубоко. Я ножом срезал с него одежду и полил на Маньяка живчиком из фляги, смывая кровь и дезинфицируя раны. Две пули вошли в бок на десять и двадцать сантиметров выше печени.
— Что, брат, хреново? – слабым хриплым голосом спросил Маньяк.
— Хреново, – кивнул я. – Пули из автомата — это не дробь, глубоко засели, да и вошли сбоку. Я даже и думать не буду, как их вытаскивать, я этого точно не сделаю. К знахарю тебя надо.
— Это до Норы меня переть придётся. Сдохну по дороге.
— Сразу не сдох – и дальше не сдохнешь. Главное, чтоб на запах свежей крови заражённые не прибежали, а то могут нас обоих схорчить. В общем, двигаться надо! Пойду с нашими новыми друзьями, и с мёртвыми, и с ещё живыми разберусь, и ходу отсюда.
Тщательно перевязав Маньяка, я быстро обшарил муров, скидывая всё, что мне понравится, в вещмешок, снятый со Жмыха. Патроны, спораны и горох меня сейчас не слишком интересовали, их я собирал скорее по привычке. Я надеялся найти у этих уродов спек. Это ведь не только стимулятор, но и первоклассный наркотик, у подобной публики он должен высоко цениться. И, действительно, нашёл. Во внутреннем кармане куртки главаря этой шайки обнаружился металлический футляр от сигары, в который был упакован шприц. Правда, спек был каким–то бледным и с сероватым оттенком.
С главаря же я снял куртку – он, вроде, поздоровее будет, на Маньяка должна подойти. А одежду Маньяка, окровавленную и разрезанную, лучше выбросить.
Пока освобождал толстого урода от куртки, и он, и его пока живые друзья начали подавать признаки жизни. Вот ведь крепкие у них головы! Ведь не прошло и получаса с того момента, как я приложил их по этим головам прикладом. И бил я от души, в полную силу. Но я уже решил, как поступить с пленными, так что пусть приходят в себя – крепость их голов мне сейчас даже на руку.
Стянув им руки найденными у них же пластиковыми хомутами, пока они не совсем оклемались, я подбодрил их пинками и окриками:
— Лежать! Мордой в землю! Не верти башкой! Уткнул харю в землю! – когда мои требования были выполнены, я быстро сходил за остатками окровавлен