Матушка не принуждала
время проводить на печке,
не гнала меня погреться.
МАТЬ РОДИМАЯ СКОНЧАЛАСЬ
Мать родимая скончалась —
с той поры шесть лет минуло,
восемь лет уж пробежало;
на могиле материнской
на височках встали ели,
на плечах стоят осины,
между пальцев ног — побеги,
сосны поднялись на бедрах,
на могиле материнской
в изголовье твердый камень,
под плечами — только плашка.
Матушка моя не слышит,
и не слышит, и не видит,
щебетания не слышит,
песенок не слышит дочки,
пташки свист не различает,
хоть звеню я на височках,
хоть на лбу я напеваю,
и не слышит, и не видит.
Если бы сумели руки,
пальцы если бы смогли
с той могилы материнской,
с холмика меня носившей
камни твердые убрать,
до одной — собрать песчинки.
Если бы сумели руки,
если бы хватило силы,
собрала бы все песчинки,
землю всю сгребла б руками
я с могилы материнской,
с холмика меня носившей!
Пусть сумеют пальцы бога,
пусть творца сумеют руки
камни твердые убрать
и песчинки все собрать.
ЭТО БАТЮШКИ ИЗБУШКА
Это чья видна избушка,
чей там замок показался,
чьи суконные ворота,
полотняные амбары?
Это батюшки избушка,
дом отцовский показался.
Это батюшки ворота,
это матушки амбары.
ТУУТАРИ, ОТЕЦ, ОСТАВЬ
Туутари, отец, оставь,
город свой покинь суконный,
с Вийпури, отец, расстанься.
Дочке принеси сукно,
шляпы сыновьям из Польши,
приходи зажечь огонь,
выбить пламя из огнива,
по лесам иди на лыжах,
по воде плыви на лодке,
дети дома ожидают,
ожидая, умирают.
СВИЩЕТ В РОЩИЦЕ ПИЧУГА
Свищет в рощице пичуга,
рябчик вертится на ветках,
синекрылый, меднопалый,
желтогрудый, желтозобый.
Знала б я, что едет мать,
мост из серебра воздвигла б,
столбики из серебра.
Привела б коня на мост,
на спине седло устроив
на серебряной попоне.
К ней версту прошла б навстречу,
на коленях полдороги,
чтоб скорей открыть калитки,
чтобы отворить ворота.
Хоть бы рот был в волчьей крови,
все равно поцеловала б,
хоть была б змея в ладони,
все равно пожала б руку,
хоть бы смерть была на шее,
я бы бросилась на шею.
По походке я признала б,
если б эмо шла навстречу,
с кем я виделась когда-то,
я по поступи узнала б,
догадалась бы по шапке
иль по летнему наряду.
УШИБ НОГИ О КАМЕНЬ
Я прошла пути немного,
прошагала я маленько
по дороге просмоленной,
по дороге каменистой,
я ногой задела камень,
о пенек ушибла палец.
У обочины присела,
стала плакать неутешно,
свой рассматривать ушиб.
Звать меня пришел любимый,
принялся давать советы.
Не послушалась родного,
не вняла его советам.
Пусть приедет мой отец на коне,
что куплен в Турку,
на немецком иноходце.
СЛЫШАЛА, КАК ПЕЛ ПЕТУХ
Слышала, как пел петух,
ликовал хозяйский кочет,
но проснуться не сумела:
сон предал, сморила дрема,
обмануло изголовье,
убаюкал локоть парня,
усыпил меня жених.
ВСЕ Я ВИДЕЛА, БЕДНЯГА
Все я видела, бедняга,
горемыка, испытала,
трех еще не испытала,
четырех не увидала:
умирать не приходилось,
вновь рождаться не случалось,
не бранилась я с золовкой,
я не ела хлеб свекрови,
в доме свекра не жила.
НА ВОДЕ ПЕЧАЛЬНА УТКА
На воде печальна утка,
я, несчастная, печальней,
я печальнее намного.
Зябнет сердце у голубки
возле стога у деревни,
воробья нутро знобит
от водицы ледяной —
мне, несчастной, холоднее,
холоднее мне намного
по селу ходить, бедняжке.
НЕЛЕГКО В МЕШКЕ ЗАЙЧОНКУ
Нелегко в мешке зайчонку,
мне, несчастной, потруднее,
тяжелее мне намного.
Волку тягостно в капкане,
тягостнее мне, несчастной,
тягостнее мне намного.
ПРЕДЛОЖИЛА МАТЬ ЧУЛОЧКИ
Предложила мать чулочки,
смерти их пообещала,
шерстяные — дочкам Калмы,
чтоб они меня забрали,
злополучную девицу.
Смерть пусть ходит без чулочков,
Калмы дочь — без шерстяных,
не берут меня болезни,
хворости не убивают,
злополучной, не желают.
Многих унесла хвороба,
но война взяла побольше,
я обглодочек болезни,
я огрызочек войны,
я последняя осталась.
Подкатила к пасти смерти,
заглянула в избу Калмы,
чтоб она меня взяла,
злополучную девицу.
ЕСЛИ БЫ Я УМЕРЛА
Если бы я умерла,
злополучная девица,
если б отошла в три ночи,
если б сгинула в две ночи —
мне б аршин хватило ткани,
мне достало бы двух досок,
локтя бы земли хватило,
пастора двух слов достало,
одного псалма дьячка,
колокольного удара.
ДУМАЛА, ЧТО ВЕТЕР ДУНУЛ
Думала, что ветер дунул,
что земля загрохотала,
что поленья покатились;
нет, совсем не ветер дунул,
не земля загрохотала —
к девушке сваты пришли,
поезжане молодые,
девицу заполучить,,
колобочек попросить,
эту курочку сосватать,
это яблочко забрать.
ДОЛГО ДЕВУШКА ФЕДОСЬЯ
Долго девушка Федосья
в своем доме подрастала,
шесть сносила поясков,
семь серебряных повязок
по пути-дороге в церковь.
Почему меня не взяли,
цвет земной, цветок болотный,
эту летнюю былинку,
этот цветик с края поля?
Почему других берут,
хуже впятеро, девиц?
Кудри стала мыть под вечер
и расчесывать утрами,
стала мыться вечерами.
К нам из Туутари явились
женихи с тремя сватами.
СПРАШИВАЛА У ДРОЗДА
Спрашивала у дрозда,
у синицы узнавала,
расспросила женщин Нарвы,
деревенских баб спросила:
что мне делать, как мне быть —
в девушках на свете лучше
или замужем в невестках?
Чья судьба на свете лучше?
Что из двух приятней в мире?
Дрозд на пашне засвистал,
мне протенькала синица:
лучше быть в девицах дома,
чем невесткою в деревне.
Девушка в отцовском доме,
словно в замке королева,
во владеньях госпожа.
В доме мужнином невестка,
словно в городе батрачка,
словно арестант в России.
Что бы в доме ни случилось,
в том невестка виновата,
на нее все беды валят,
обвинить во всем готовы:
околела мышь в избе,
между жерновами муха —
все на совести невестки.
Боров сито изодрал —
кто ж, как не она, виновна,
кто ж, как не хозяйка сына,
на нее все беды валят,
обвинять во всем готовы.
Край горшка овца изгрызла,
съел телок у ложки ручку —
все невестка виновата,
на нее все беды валят,
обвинять во всем готовы.
ГЛУПЫ В ТУУТАРИ МУЖЧИНЫ
Глупы в Туутари мужчины,
бабы умны и умелы,
жены ставят там заборы,
мужики детей качают, з
меями их пеленают,
ящерицами — потуже.
Все хвосты торчат наружу, г
оловы шипят, качаясь.
ЛЮБО-ДОРОГО МЛАДЕНЦУ
Любо-дорого младенцу,
любо-мило и девице,
коль родители под боком,
если братья с нею рядом.
Хорошо тогда сестрице,
если с нею рядом братья.
Никаких тебе хлопот,
ни печалей, ни забот.
Взял отец ее заботы,
мать разогнала печали,
горечи развеял братец.
Я И ДУМАТЬ НЕ МОГЛА
Я и думать не могла,
не поверила б словам,
хоть сто ртов бы их сказало,
тыща весть бы принесла
обо мне, о горемыке,
обо мне, о злополучной.
Я и думать не могла,
не поверила б словам,
что приду на этот берег,
что вот так я дни окончу,
угожу я волку в пасть,
попаду медведю в глотку:
волки воют на болоте,
в вереске ревут медведи,
лают лисы у бочажин
обо мне, о злополучной,
обо мне, о горемыке.
ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ, КАК МНЕ БЫТЬ
Что мне делать, как мне быть,
как начать, чтоб лучше было,
сделать так, чтобы надежней?
На огне ль избу построю,
на воде ль тесать начну?
Если на огне построю,
на воде тесать начну,
мне огонь спалит избушку,
унесет вода строенье.
Что мне делать, как мне быть