Возвратился я из школы,
убежал с того ученья.
Мать родимая сказала:
«Пять бы раз за это высечь,
наказать шесть раз за это.
Твой отец хотел мужчину,
ждал мужчину из мальчишки,
ничего не получилось,
нет мужчины из бедняги,
псиный царь из парня вышел,
родился пастух для куриц,
для небесных птиц хозяин,
для весенних зайцев пастырь,
гость непрошеный на свадьбу,
для гостей незваных царь».
Матери за то спасибо,
что дала бубенчик славный,
что дала мне колокольчик.
Я трясу его на свадьбах,
прихожу на них незваным.
Если петь я принимаюсь,
редко кто вокруг смеется,
чаще плакать начинают,
песенкам моим внимая,
неразумного напевам —
много лишнего кричу я,
создаю я много шума.
У ВОДЫ ДЕВИЦА ПЛАЧЕТ
У воды девица плачет,
на тропинке причитает,
жалуется у колодца.
Так спросила мать девицу:
«Почему, родная, плачешь,
Иль свекровка обижает?»
«Не поэтому я плачу,
не поэтому рыдаю.
Для меня моя свекровка
словно мать моя родная».
У воды девица плачет,
на тропинке причитает,
жалуется у колодца.
Так спросил отец девицу,
так расспрашивать он начал:
«Почему, родная, плачешь,
младшая, о чем рыдаешь?
Или свекор обижает?»
«Для меня в дому мой свекор
как отец родимый дома».
У воды девица плачет,
на тропинке причитает.
Спрашивает брат сестрицу:
«Ты о чем, сестрица, плачешь,
или деверь обижает?»
«Не поэтому я плачу,
не поэтому рыдаю.
Для меня в дому мой деверь
словно брат, родимый дома».
У воды девица плачет,
Так сестра ее спросила:
«Ты о чем, сестрица, плачешь,
иль золовка обижает?»
«Не поэтому я плачу,
не поэтому рыдаю.
Для меня моя золовка
как сестра родная дома.
Муж меня мой обижает.
Волчьи зубы у него,
у него медвежье сердце».
ЛАУРИ ЛАППАЛАИНЕН
Юноша, сыночек Лаури,
лыжи делает всю осень,
сани делает все лето,
зиму — лошадь ездовую,
лето брал овечье масло,
козий жир копил всю зиму,
маслом тем намазал лыжи,
жиром тем натер полозья.
В путь отправился на лыжах,
шел по землям, по болотам,
по нехоженым скользил,
лишь лесок пройти осталось,
лишь колок один остался.
Тут залаяла собака,
завизжал пушистохвостый:
«Лишь лесок пройти осталось,
лишь один колок остался».
Заскользил на лай собаки,
где визжал пушистохвостый,
посмотрел на пасть собаки,
на нос пса, который лаял:
весь в крови был рот собаки,
лающего нос был красный.
На суку увидел белку,
с белым пятнышком куницу.
Раз пальнул — попал пониже,
во второй — попал повыше,
выстрелил и в третий раз:
повалилась в снег добыча,
чистая в сугроб упала.
Снегом я обтер ружье,
хвойной веткою почистил,
можжевеловой погладил,
в руки взял тот мех пушистый,
положил его под мышку,
под рубашкою упрятал,
матери своей понес,
на руках меня носившей.
«Мех на что же мы потратим,
что мы купим на добычу?
Стоит сто рублей добыча,
целых двести, может, стоит.
Может быть, куплю я лошадь
иль военное седло?»
Мать на это отвечала:
«Твой отец пусть купит лошадь
и седло пусть покупает.
Ты же девушку сосватай!»
Юноша, сыночек Лаури,
матери повиновался,
на коня он сел, на Лаукки,
на мясистый круп широкий,
ехал берегом, трусил он,
ехал берегом песчаным,
к морю выехал большому,
девы в море том купались,
брошкогрудые плескались.
Из семи возьми стройнее,
из шести возьми получше,
из восьми — ту, что красивей.
Юноша, сыночек Лаури,
подхватил одну девицу,
подхватил, привез домой.
Хитрая свекровь и злая
принесла ей кружку ржи,
принесла в двухобручовой,
попросила намолоть.
Начала молоть девица,
жернов-камень завертела —
куковала ручка камня,
верхник жемчугом звенел,
нижник щебетал овсянкой.
Хитрая свекровь и злая
в избу будто вихрь влетела,
руку сунула в муку,
зерна целые нашла.
Хитрая свекровь и злая
ворвалась в избу жилую:
«Лаури, сын ты мой, сыночек,
матери совет послушай,
золотой возьми топорик,
свой серебряный возьми,
в золотом бору сруби
можжевельник золотой,
поучи свою невесту,
суженую поучи».
Юноша, сынок тот Лаури,
не послушался родимой,
хлеба он ломоть отрезал,
маслом хорошо намазал:
«Вот поешь, чтоб отдохнуть,
чтобы дух перевести!»
СВАТЫ ИЗ МОРЯ
Дева Саари, дочь из Турку,
Турку ладная невеста,
дева с бусами на шее,
на краю моста сидела,
то смеялась, то грустила,
то расчесывала пряди,
то завязывала кенги,
то подвязки поправляла,
суженого ожидала,
нареченного ждала.
Показался муж из моря,
золотой, золоторотый,
вышел в шапке золотой,
в рукавицах золотых,
с золотым идет подарком.
Стал упрашивать невесту,
уговаривать девицу:
«За меня пойдешь ли замуж?
Сто коров ты будешь холить,
тысячу доить ты будешь
и привязывать десяток!»
Отвечала так девица:
«Что за это дашь в награду?»
Отвечал жених девице:
«Радость в первую неделю,
слезы горькие — навеки!»
Так девица отвечала:
«Мать того мне не желала,
на полу рожая в бане
на соломенной подстилке,
на полове, на мякине».
Показался муж из моря,
земляной, землеголовый,
вышел в шапке земляной,
с земляным идет подарком.
Стал упрашивать невесту,
уговаривать девицу:
«За меня пойдешь ли замуж,
чтоб одну доить корову?»
Отвечала так девица:
«Что за это дашь в награду?»
Отвечал жених невесте:
«Слезы в первую неделю,
радость дам потом — навеки!»
«Мать мне этого желала,
на полу рожая в бане
на соломенной подстилке,
на полове, на мякине».
В ЛОДКЕ У РУССКОГО
Просит Аннукка-девица,
умоляет русских в лодке:
«В лодочку меня возьми
ты, гребец в рубахе красной!»
Этот русский, чужанин,
плыл по морю, по реке,
по реке Неве вдоль мыса.
Батюшка сошел на берег,
к пристани отец спустился,
чтобы лошадь напоить.
«Выкупи меня, отец!»
«Чем же выкуплю тебя?»
«У тебя есть конь военный,
полцены его уплатишь,
выкупишь меня отсюда».
Так отец мне отвечал:
«Откажусь скорей от дочки,
чем с конем своим расстанусь».
Этот русский, чужанин,
загребает, поспешает.
Братец на берег сошел.
«Выкупи меня, мой братец!»
«Чем же выкуплю тебя?»
«У тебя есть челн военный
половину уплатить,
выкупить меня отсюда».
«Я скорей с сестрой расстанусь,
чем с челном своим военным».
Матушка сошла на берег,
чтоб корову напоить.
Просит Аннукка-девица:
«Выкупи меня, родная,
из челна у чужанина,
у гребца в рубахе красной!»
«Чем же выкуплю тебя?»
«Яловая есть корова,
ею выкупишь меня,
половину ты уплатишь,
выкупишь меня отсюда».
«Я скорей расстанусь с дочкой,
чем с коровою своею».
На берег сестра сошла.
Просит Аннукка-девица
из челна у чужанина,
у гребца в рубахе красной:
«Выкупи меня отсюда!»
«Чем же выкуплю тебя?»
«У тебя ягненок синий,
им ты выкупишь меня,
половину им уплатишь,
выкупишь меня отсюда».
«Я скорей с сестрой расстанусь,
чем с ягненком своим синим».
Просит Аннукка-девица:
«Пусть отцовский конь военный
на дороге околеет,
на пути в разгар сраженья,
пусть челнок военный брата
на волне перевернется,
на воде в разгар сраженья,
яловая пусть корова
матери моей родимой
молоко прольет на землю
в пору лучшую доенья,
пусть сестры ягненок синий
всю обронит шерсть на землю
в пору шерсти, в пору стрижки».
УТОПИВШАЯ ДОЧЕРЕЙ
Собирала братца в путь,
собирала, обувала,
думала: он едет в город,
привезет и мне гостинец.
В город он и не поехал,
а пошел он женихаться,
за невестой, пес, пошел.
Плача он домой вернулся:
«Не хотят девицы замуж.
Много у меня сестер,
много надобно рубашек,
поясочков — еще больше».
Думу матери надуло,
подсказал сорочий разум:
дочек уведу на море,
унесу девиц к колодцу.
Старшая сказала дочка,
молвил первенец родимой:
«Подожди-ка, подожди-ка,
хватишься еще девчонок,
коль не ранее, так летом,
летом спешных дел немало!»
К матери пришла невестка,
ткать поставили невестку.
Ткать не может мать — устала.
Ткать невестка не умеет.
Ждет неделю полотно,
ждет неделю, ждет другую,
ждет она уже и третью.
Полотно заговорило,
стала жаловаться ткань,
так промолвила, сказала:
«И меня снесите к морю,
и меня к колодцу бросьте.
Там меня доткет деревня,
там прохожие расстелют
на рубашки для попов,
для дьячков на всю семью,
для деревни на портянки».
Думу матери надуло,
на морской взбежала камень,