чуть не лучше, только холодно. И там тоже идет нешуточная резня. Одна битва при Толензе чего стоит. Тысячу человек положили за контроль над какой-то переправой. А ведь это южное побережье Балтики!
В Северную Африку податься и основать Карфаген? Там ливийцы лезут из наступающей Сахары. Еще лет двести, и их вождь Шешонк покорит Египет и станет фараоном. Крым и Причерноморье? Маловероятно, что это удачная идея. Кочевые племена пришли в движение. Крошечный анклав, который я смогу там организовать, киммерийцы и тавры сметут сразу же, даже не заметив. Кипр? Там уже обосновались вожди ахейцев и пеласгов, а Крит и вовсе бандитское гнездо, примерно такое же, как Ионийские острова, где правит Одиссей. Лациум, как в каноничном варианте? Возможно, да только приехав туда со своей семьей на одном корабле, я тут же попаду в крепкие, любящие объятия тамошних царьков. Полсотни человек — это просто ничто. Убьют, ограбят и фамилии не спросят. В общем, буду думать, у меня еще полно времени. Тут ведь, в море, и заняться-то больше нечем.
На этой радостной ноте я задремал. Мой молодой организм явно шел на поправку, я много ел и много спал. А мерное колыхание гамака, который слегка гасил корабельную качку, усыпляло не хуже колыбельной. Домой! Мы плывем домой!
А Парис куда подастся, интересно? Как там у Гомера, нашего всё:
— Жен сидонских работы, которых Парис боговидный
Сам из Сидона привез, преплывая пространное море.
М-да, он ведь и там отметился, гад такой[47].
— Палинур! — крикнул я. — Мы плывем в Сидон! Поменяем ахейские горшки на пурпурные ткани.
— Через Крит двинем, господин? — спросил кормчий, который самую малость удивился такой прыти. Хотя, слово «охренел» подошло бы здесь куда лучше.
— Нет! — сказал я. — Правь на восток. Но начала посетим острова Милос, Меропа, Парос и Наксос. Осмотреться хочу. А уже оттуда в Сидон поплывем.
Я хотел сказать «в Финикию», но вовремя осекся. Нет здесь такого понятия, да и финикийцы так себя никогда не называли. Они только-только начали отделяться от других хананеев и именуют себя по названиям городов. Фенху, плотники, так их кличут египтяне, покупающие там бесценный ливанский кедр. У них-то самих из дерева имеется только камыш, вот и завидуют, зазнайки проклятые!
Рапану с трудом обживался на новом месте. Сидон приютил их, но они все равно оставались здесь чужаками. Он не ждал ничего хорошего от этого решения отца, и так оно и вышло. Свое добро Рапану получил с большим трудом, да и то пришлось идти на поклон к царю и отдать за помощь добрую его четверть. Почтенный Баалшемем попытался сделать вид, что Рапану знать не знает, и никакого имущества на хранение не брал. С отцом он бы так не посмел поступить, но с его сыном, шестнадцатилетним юнцом… Жадность обуяла уважаемого купца. Только обращение к царю и клятва на жертвеннике Баала решила этот спор.
Дела шли откровенно скверно. Хоть и был род купца Уртену безмерно богат когда-то, да только осталась от того богатства едва ли десятая часть. Ни дома, ни финиковых пальм, ни полей с собой не увезешь. А сколько добра при бегстве пропало и сколько бросить пришлось! К большим делам Рапану не допускали, и он крутился как белка в колесе, пытаясь увидеть хоть какую-нибудь щель, куда можно просунуть нос. Тщетно! Все товары, произведенные дворцом, продавали царские тамкары, которые вовсе не жаждали заполучить в свои ряды ушлого чужака. А других объемов здесь просто нет. Хороший выход — зерно из Египта привезти, да только вся торговля там принадлежит фараону. Нельзя приплыть в Пер-Рамзес или Аварис и сказать: хочу зерна купить! Даже разговаривать с тобой никто не будет, просто рассмеются в лицо. Чтобы купить ячмень, надо царским тамкаром быть, и на брюхе поползать изрядно, иначе зерна ни одного горшка не получишь. Его лишь соизволением самого фараона продают, и только в виде особой милости. Либо надо что-то такое привезти, что египтяне с руками оторвут. Олово, например. Так-то!
Рапану день и ночь голову ломал. Получалось так, что он теперь за огромную толпу народу отвечает. Три корабля с матросами, приказчики и их семьи, слуги и их семьи, отцовы жены и наложницы, их малолетние дети, да еще и сестры непросватанные, числом семь душ. Чуть ли не сотня человек, забота о которых всегда лежала на плечах главы семьи. А теперь вот она легла на его плечи, и Рапану чуть головой об стену не бился, видя, как тает серебро и золото из отцовых ларцов. Все эти люди хотели есть каждый день, а у него даже дома своего нет, так и ютятся на постоялом дворе в порту. Купить большой дом в Сидоне — нечего и думать. Никто его не продаст, земля за стеной сейчас на вес золота.
— Братец, ты совсем с лица спал! Не ешь совсем.
Он почуял знакомый запах аравийских благовоний. Это Анат, любимая сестра, подошла и обняла его сзади. Мать родила их с разницей в четверть часа, и тех родов не выдержала. Она отдала свою жизнь, чтобы подарить их отцу целых две.
— Да это я так… не обращай внимания! — отмахнулся он. Женщин не должны касаться мужские неудачи. Их забота — домашние дела, дети и ткани.
— Я на рынок схожу, — сказала Анат. — Хочу купить соли, а то у нас ее нет почти. Ты дозволишь?
— Слугу с собой возьми, — рассеянно сказал Рапану. — Не ходи одна.
— Хорошо, — она отпустила его и пошла к двери. — Ты же справишься, да? — спросила она напоследок, посмотрев на него долгим взглядом, в котором где-то глубоко спряталась робкая надежда. А он так ничего ей не ответил.
Сестра не вернулась и через час, а со стороны порта побежали перепуганные, избитые люди, которые голосили почем зря. Напали! На Сидон напали! А Анат на рынке, что в порту!
— Великие боги, помогите мне! — шептал Рапану и побежал собирать слуг. Сестру нужно отбить. У него ведь и нет никого ближе.
Впрочем, идти никуда не понадобилось. Старый слуга, который пошел с госпожой на рынок, вернулся, щеголяя разорванным хитоном и разбитым в кровь лицом.
— Госпожу украли! — упал он в ноги Рапану. — Люди говорят, троянцы это. Пришли как купцы, на пяти кораблях, а потом похватали женщин на рынке и уплыли. Только их и видели! Простите, господин! Я защищал хозяйку как мог!
— Проклятье! — Рапану сел совершенно без сил. — Баал, господин нашей жизни! Да за что же ты караешь мою семью! Неужели наши жертвы были скудными? Я клянусь тебе, что дам больше, чем отец, только верни мне милость свою!
Он так и сидел, не обращая внимания на суету вокруг. Троянцы налетели как морской ураган и ушли так же. Кто теперь их догонит? Царь? Да он даже не станет пытаться. Обычная ведь история! Мир катится в пропасть. Кому есть дело до какой-то украденной бабы?
Сидонская гавань поразила нас напряженной, недружелюбной суетой. На меня смотрели со злостью и подозрением, а портовые чиновники чуть ли не плевались, узнав в нас северян. Кулли, который нырнул в толпу на разведку, вернулся быстро и торопливо зашептал.
— Господин! Упаси боги сказать, что мы из Трои, голыми руками разорвут. Дарданцы мы, и точка. Тут все равно никто не знает, что это за Дардан такой.
— Парней предупреди, — сказал я. — Ну Парис, ну сволочь. И тут насрал. Да что же ты за человек-то такой! Урод боговидный!
Наша нехитрая уловка подействовала. Люди понемногу оттаивали и начинали разговаривать относительно дружелюбно, особенно когда речь заходила о торговле. Она понемногу затухала даже здесь, и купцы побаивались выходить в море иначе как большими караванами. Критяне и ахейцы, осевшие на соседнем Кипре, свирепствовали не на шутку. Оказывается, нам еще повезло, удачно проскочили. Слабоумие и отвага, одним словом.
Рынок был довольно скуден, и я обошел его за полчаса из конца в конец, как вдруг увидел старого знакомца. Рапану! Елки-палки! Округлое кошачье лицо, еще недавно светившееся самодовольством, осунулось, а в глазах юноши поселилась глухая тоска. Не узнал бы его, да только смешные губы дудочкой не перепутать ни с чем.
— Рапану, сын купца Уртену, — подошел я и протянул руку. — Я рад, что ты уцелел. Мы шли мимо Угарита, там мало что осталось. Город сожгли.
— Мы сбежали оттуда, — Рапану ответил на рукопожатие. — Твои слова запали мне в душу, дарданец, и моя семья спаслась. Все, кроме отца. Он остался сражаться за свой дом.
— Тогда чего невеселый такой? — я с задором ткнул его в бок. — Жизнь продолжается! Ты выбрался, а на развалинах города копошатся люди. Я сам видел. Может, твой отец еще жив.
— Сестру украли, — Рапану совсем потух. — Анат, отрада моего сердца, пошла на рынок, а заезжие троянцы увезли ее. Баал оставил мою семью, Эней. Он карает нас без передышки. У меня огромная семья, и ее надо кормить, а тут даже ногу поставить некуда, все уже занято. Купцы Сидона ведут дела с царями по десять поколений, и чужака ни за что не пустят в этот круг. Я понимаю их, мы и сами в Угарите поступали точно так же.
— Хочешь сам стать тамкаром? — деловито спросил его я.
— У тебя есть на примете подходящий царь? — не оценил моего искрометного юмора Рапану.
— Найдем, — усмехнулся я. — Скажи, куда можно определить полный корабль ахейских горшков?
— Да это я мигом! — загорелся Рапану. — Их хорошо берут. А тебе что надо?
— Пурпурные ткани и стекло, — ответил я.
— Десятая часть, и ты получишь лучшую цену! — протянул руку Рапану.
— Только если ее признает таковой мой купец, — покачал головой я. — Я и так куплю все что нужно.
— Тебя тут никто не знает, — усмехнулся Рапану. — Я сделаю все быстро и правильно. Поверь мне.
— Мой купец уже работает над этим, — покачал головой я. — Если сделаешь дешевле, я отдам тебе половину от разницы.
— Ладно, — разочарованно ответил Рапану. — Поможешь выкупить сестру?
— Помогу, — кивнул я. — Я знаю, где ее искать.
— Великий Баал! — облегченно выдохнул Рапану. — Я тебе жертвы богатые принесу! Ты послал мне этого человека, и он опять помогает нам!