– Обязательно учту ваше пожелание, – криво улыбаясь, сказал Соболев. – А сейчас предлагаю немедленно заняться вопросом, который нас обоих волнует. Я кровно заинтересован, чтобы этих поганцев нашли как можно скорее. Если они действовали по указке «Экспортлеса», я всех их в порошок сотру! Я найму лучших адвокатов. Я…
– А вы не горячитесь, – сказал Гуров. – А то опять наделаете глупостей. Только, по моему разумению, влияние «Экспортлеса» на свою жизнь вы сильно преувеличиваете.
– Вы их не знаете, – коротко сказал Соболев.
Они вернулись к автобусу. Тот сопровождающий, что разговаривал с Соболевым по телефону, бросился порывисто к боссу, но Соболев раздраженно махнул рукой и резко бросил:
– Верстакова быстро сюда! А ты, Мошков, можешь быть свободен. С этого момента ты уволен. И никаких «но»! Слушать тебя я не буду.
Смятенный и уничтоженный Мошков отступил назад, жалким голосом позвал Верстакова, а потом скрылся за спинами оперативников. Верстаков вылез из автобуса с недоверчивой миной на лице, увидел Соболева и на кривых ногах поспешил к нему.
Не говоря ни слова, Соболев схватил его за грудки и со всей силы впечатал спиной в железный бок «Мерседеса». В животе у Верстакова что-то хрустнуло, он вскрикнул и повис на руках у босса, как тряпка. Соболев с ненавистью встряхнул его так, что у собачника лязгнули зубы.
– Убью! В асфальт закатаю! – глухо сказал Соболев.
– Василий Андреевич, за что?! – с трудом пробормотал Верстаков. В глазах его горел неподдельный ужас.
– За что, сволочь?! – зловеще прошептал Соболев. – А за то, что погибели моей захотел. Ты кого, гад, нашел, чтобы собаку украсть? Где ты выкопал этих ублюдков? Они на кого работают? Ты почему не сказал, что они Звонарева замочили? Сколько тебе заплатили, иуда?
Каждый вопрос он сопровождал тем, что в очередной раз колотил Верстаковым по «Мерседесу». Тот на глазах бледнел и терял силы.
– Вы бы полегче, Василий Андреевич! – сказал обеспокоенно Гуров. – Эдак мы до главного вопроса не доберемся, да и с юридической точки зрения ваши упражнения небезупречны, если откровенно…
Соболев с сожалением оставил Верстакова в покое, и, надо сказать, вовремя, потому что тот уже едва держался на ногах.
– Вы про что, шеф? – с несчастным видом спросил он. – Я только на вас работаю. Как вы могли подумать, что мне еще кто-то платит? Да никогда в жизни! И людей я нанимал надежных. Не станут они никого мочить – не их это уровень.
– Что за ребята? – деловито спросил Гуров.
Верстаков испуганно посмотрел на него, потом на Соболева.
– Быстро колись! – прорычал тот. – А то я из тебя отбивную сделаю и собакам скормлю.
– Сами же велели, шеф! – обиженно пролепетал Верстаков. – А что насчет ребят, так я с одним договаривался. Остальных он сам подбирал. Кличка у него – Темирхан. Где живет, не знаю. А ездит он на желтом «Фольксвагене», первые две цифры – три и шесть. Больше ничего не помню. Мы с ним не то чтобы друзья, так, контачили по кое-каким делам… Последний раз я его на собачьих бегах нашел. Он обычно на таких мероприятиях крутится – где собаки.
Гуров обернулся к Соболеву и ткнул ему в грудь пальцем:
– Вы говорили, вам неделя нужна? Сейчас вы оба напишете мне обо всем в письменном виде, скрепите подписями, и тогда можете считать, что вы ее получили.
– А с собакой-то что делать? – мрачно спросил Соболев.
– Пускай у вас пока остается, раз уж сперли, – сказал Гуров. – Кто же ее кормить будет?
Глава 9
– Ни хрена себе! И что же теперь будет? – наверное, в сотый раз за вечер повторил с затаенным ужасом Уткин.
Они уже давно помирились, хотя обижен Уткин был страшно. Но, узнав о приключениях друга, о смерти Темирхана, Уткин забыл о своих обидах. Он сразу сник, впал в депрессию, и только выпивка немного привела его в чувство.
Гусев пристально посмотрел в его расширенные от переживаний глаза, опрокинул в рот рюмку с водкой и мрачно сказал:
– А кто его знает, что теперь будет! Скажи спасибо, что пока живы. Сидим вот в тепле, водку трескаем.
Он повел рукой, показывая на стол с закусками. Еды он заказал много, но, по правде говоря, ни ему, ни Уткину кусок в горло не лез, и они больше налегали на спиртное.
Это был их любимый ресторанчик. Он располагался недалеко от дома, где они жили, и нравы в нем царили вполне демократические – изысканная публика туда не ходила. Когда у Гусева появлялись лишние деньги, он всегда гулял в этом ресторане. Правда, это случалось не так уж часто, но сегодня он мог себе это позволить. Деньги пока были.
Он и о бумажнике Темирхана рассказал Уткину без утайки. Все теперь было у них в руках – бумажник Темирхана, документы, машина, ключи от квартиры. В душе Гусев даже чувствовал себя кем-то вроде наследника. Правда, пользоваться наследством приходилось с оглядкой, да и основные деньги остались в жилище Темирхана, но все равно чувство было приятное.
Ничего удивительного, что к полуночи эти полумифические деньги превратились в настоящую проблему для обоих. Водка согрела их и притупила чувство страха. И хотя обсуждали они без конца одни и те же вопросы – кто убил Темирхана, от кого прячется Шульгин и не стоит ли им самим спрятаться куда-нибудь подальше, – в конце концов им пришла в голову мысль попытаться отыскать деньги Темирхана.
– С деньгами мы – короли! – убежденно заявил по этому поводу Гусев. – Садись в любой поезд и кати. Хочешь на юг, хочешь на восток. И совсем не обязательно в Москве торчать. С деньгами везде хорошо.
– С деньгами хорошо, – соглашался Уткин. – Только вопрос – сколько этих денег?
– Денег, я думаю, у Темирхана полно было, – без тени сомнения сказал Гусев. – Ради паршивой тысячи под пули не пойдешь.
– Так он ведь тебя послал, – напомнил Уткин.
– Ну так что? – рассудительно заметил Гусев. – Застрелили-то все равно его. Я думаю, сумма там приличная. Нам бы с тобой на всю жизнь хватило.
– Мне много не надо, – подтвердил Уткин. – Только как до этих денег добраться?
– Да уж чего проще? Ключи у меня, хозяин домой не придет, шум не поднимет…
– Это верно, – мучился сомнениями Уткин. – А вдруг эти опять туда заявятся?
Этот вопрос волновал и самого Гусева, а поэтому он стал подыскивать аргументы, которые бы заставили поверить, что на самом деле им ничего не грозит.
– Я вот что думаю, – с пьяным глубокомыслием заявил он. – Они же не дураки второй раз туда идти, где они так засветились.
– А мы, значит, дураки? – осадил его Уткин.
– Нет, постой! Мы не дураки, – рассердился Гусев. – Кто нас там знает? И вообще, мы будем по-умному. И у нас ключи, запомни! Пришел, тихо открыл, тихо закрыл. Один на стреме стоять будет, другой квартиру шмонать. В случае чего сразу срываемся…
– Как же мы сорвемся? – с сомнением спросил Уткин. – Машина нужна.
Гусев думал всего секунду.
– Темирхана тачку возьмем, – заявил он. – Она в надежном месте стоит. У Мишки – ну ты его знаешь. Прямо сейчас пойдем и возьмем…
– Ночь же уже!
– А мы ему нальем. Он не обидится.
– Да я не про то! Мы же с тобой, это самое, пьяные вроде. Как по городу поедем?
– А ты ночью гаишников видел когда-нибудь? – упрямо сказал Гусев. – Они не дураки по ночам шататься.
Мысль немедленно добраться до денег Темирхана завладела им окончательно. Причиной тому было, конечно, и его состояние, но, по правде говоря, про эти деньги он думал с того момента, как впервые о них услышал от самого Темирхана. Просто сначала он думал о них отвлеченно, как о некоем заманчивом, но недоступном Эльдорадо, но теперь, когда эти деньги оказались в полном его распоряжении, Гусева охватил настоящий золотоискательский зуд. Нельзя сказать, чтобы он не думал о возможной опасности, но она казалась ему сейчас не такой серьезной, как вначале. Он и в самом деле сомневался, что неизвестные убийцы рискнут после случившегося еще раз заявиться к Темирхану домой. К тому же он был уверен, что о смерти Темирхана уже стало известно. Как и каким образом – этого он объяснить не мог, но был уверен, что труп Темирхана уже найден. Трупы всегда находят, он сто раз видел это по телевизору. Причем опознать его сразу милиция не сможет – документов-то при нем нет.
О том, что он тоже имеет к трупу некоторое отношение, Гусев не думал. Ведь он четко знал, что ничего плохого не делал. Даже не он все это затеял. Он просто стал жертвой обстоятельств. Гусев даже не очень-то боялся попасть в руки милиции. В чем они его могут обвинить? По-настоящему он боялся тех, кого боялся Темирхан, хотя в отличие от Темирхана он даже не знал, кто это такие. Но он и им ничего плохого не сделал. Логически рассуждая, его позиция была почти безупречна. Если бы удалось найти деньги Темирхана, то вообще все было бы прекрасно. Они с Уткиным могли бы сразу уехать куда глаза глядят и зажить чудесной жизнью. Не век же за ними будут гоняться? Они поживут несколько месяцев в свое удовольствие и вернутся.
В голове Гусева уже роились приятные картины беззаботной денежной жизни, и это еще больше подстегивало его. В первом часу ночи ресторан закрылся. Они взяли с собой бутылку водки и пошли домой.
Сосед Михаил, поднятый в неурочный час с постели, немного расстроился, но когда ему налили из специально припасенной для этого бутылки, действительно утешился и нашел желание мужиков покататься среди ночи на машине вполне естественным. Он добавил еще и повел их в гараж.
Гусев уселся в «Фольксваген» и вывел его на площадку. Уткин с тоской посмотрел по сторонам, на темные гаражи, на ночные фонари и покорно полез в машину. С большим удовольствием он пошел бы сейчас спать, но бросить друга он не мог.
– Счастливо повеселиться! – сказал закосевший Михаил.
Гусев махнул ему рукой и поехал.
Несмотря на опьянение, ехал он осторожно, без лихачества, стараясь выбирать тихие переулки. Убаюканный ровным движением, Уткин заснул и проснулся, только когда Гусев остановил машину на том же перекрестке, на каком останавливался днем Темирхан. Здесь фантазия его подвела.