— Вот — вот. Безответственные.
Она потянулась, как кошка, а я расплылся в глупо — горделивой ухмылке, словно это было исключительно моей заслугой. После чего Коти примостилась у меня на плече.
— Мммм… А что насчет его семьи?
— Может быть, — ответил я. — Надо узнать.
Закинув на меня ногу, она сказала:
— Может быть.
И как с такой логикой спорить?
Так вот я и решил узнать о семье того парня. Не такая вроде плохая мысль была. В конце концов, мои запасы — это не казна Дома Дракона, и деньги мне нужны. Опять же, как только пойдут слухи, что кто — то мне не заплатил, и ему это сошло с рук — такое начнет повторяться раз за разом, и в конце концов меня выкинут из дела. И не просто так, а с тяжелой острой сталью в шее. Мне такое не по душе. Да, конечно, раз этот тип умер, скорее всего подумают просто «не повезло», но я все — таки новичок в этих делах, наверняка знать не могу, а рисковать не люблю. И я хотел вернуть свои Виррой проклятые деньги.
Просто повторяю, чтобы было понятно.
Да — да, знаю. Сейчас кое — кто скажет «и он отправился кошмарить совершенно невинных людей, бессердечный ублюдок», и все такое прочее. Так вот: это не так, более того — так вообще не бывает. Я хотел выяснить, есть ли вариант сделать все чисто и просто. Я совершенно не собирался вваливаться в дом покойника и угрожать его детям или пожилым родственникам — а уж о применении прямого насилия и вовсе речи нет. Ибо, первое — и, пожалуй, самое главное, — для тех, кто пересекает эту черту и начинает устраивать разборки с семьей клиента, или с теми людьми, которые никак не связаны с Организацией, гвардейцы Феникса перестают изображать вежливых и дружелюбных ребят, в качестве приветствия протягивающих руку за еженедельной выплатой, и превращаются в злобных сучих отродий с острыми штуками и полным отсутствием симпатии. Именно из — за этого, даже если Империя ничего не узнает, когда джареги думают, что кто — то делает что — то такое, что может заставить Империю вмешаться, этот кто — то обычно остается с продырявленной тушкой и посеревшей кожей. Так что — нет, я так не поступаю. На тот момент я думал лишь, как бы проверить, остались ли у покойника свободные фонды, которые могли бы стать предметом дружеского разговора, под каковым я сейчас подразумеваю именно дружеский разговор.
Иногда просто подходишь к горюющей вдове и говоришь: «сочувствую вашей утрате, но он должен мне денег», и все. Дальше я давить не собирался. Вот ни капли. Клянусь четвертой фалангой на пальцах Вирры, не собирался.
На следующее утро я велел Крейгару узнать все, что он может, о семье должника; это одна из тех вещей, в которых он хорош. Еще он хорош в том, чтобы напоминать мне о неприятных вещах, которые я согласился сделать, незаметно подкрадываться ко мне без всякой задней мысли — и, конечно, действовать мне на нервы.
Он сказал:
— А ты не хочешь, чтобы я тебе рассказал, что именно я придумал?
— Конечно. Так что же ты придумал?
— Проверить его семью.
— Отличная мысль.
— Спасибо.
— Тогда займись этим.
— Уже.
— Полагаю, ты ожидаешь похвалы.
— И премии.
— Хорошая работа.
— Спасибо. А премия?
— Очень хорошая работа.
— Мило.
— Выкладывай.
На сей раз никакие записи ему не потребовались.
— Младший брат, у него ремесленная лавка тут неподалеку, чуть севернее Круга Малак. Неженат, есть временная пассия, креота по имени Саймик, но между ними ничего серьезного. Родители, оба живы, обитают в городке Перевалочный Мыс в Гинчене[1], у них там таверна «Озерная гладь».
— Финансовый статус?
— Трудно сказать, Влад. На жизнь им хватает, но не более того, особых признаков богатства не видно. Я бы предположил, что братец чуть побогаче.
— Тогда поговорю с ним. Дай мне точный адр… ага, спасибо.
Крейгар подмигнул и вышел вон.
Что ж, решил я, почему бы и не прямо сейчас. Встал, прицепил к перевязи клинок и проверил разные сюрпризы, что ношу скрытыми при себе.
Еще недавно я бы не вышел на улицу без пары, а скорее без двух пар телохранителей, но нынче стало потише. Это хорошо, люблю, когда все идет тихо и просто. Я уже говорил, что я парень простой?
Так что я быстро глянул в зеркало, проверяя, правильно ли висит на мне плащ, и вышел. Я, знаете ли, практикуюсь надевать плащ этаким картинным взвихрением, как в театре, но все никак не получается. Наверное, в театре не принято прятать в плащ столько железок, причина, должно быть, в этом. Но, раз уж я сам поднял эту тему, насчет моего плаща. Я его обожаю. Джареговский серый, по колено, его можно красиво бросить через плечо или завернуться в него, и еще там есть внутренние карманы и потайные швы, куда можно много чего спрятать, и широкий воротник, в котором тоже немало всякого. И в нем я очень хорошо выгляжу. Точно знаю — Коти сказала.
Лойош сел мне на плечо (он говорит, что с плащом оно менее костлявое, вот еще один плюс), и мы втроем — я, Лойош и мой плащ — вышли прогуляться на прекрасные улицы Адриланки. Вокруг в основном кишели яркие синие, желтые и зеленые одеяния текл, пусть даже у многих они выглядели изрядно поношенными или запачканными, но также мы двигались мимо торговцев, а еще порой можно было заметить драконлорда или тиассу, у которых нашлись дела в этой части города.
Круг Малак построен вокруг фонтана, по внешнему краю — фургоны и ларьки, а улицы и аллеи лучами разбегаются в стороны. Не знаю, какой магией заставили воду выплескиваться из ртов каменных дракона и дзура в сложенных чашей ладонях стоящей посередине женщины, или как другая вода струями брызгает по бокам, или куда вообще вся эта вода девается потом — но знаю, что мне все это нравится, и порой я просто стою здесь и смотрю на воду. Так поступают немногие.
В этом районе куча текл, по большей части — на побегушках, их гоняют с поручениями зажиточные торговцы или случайные вельможи. Для текл, как и для выходцев с Востока, которые живут на той стороне реки, выживание зависит от двух вещей: делать что сказано и никогда не останавливаться. У них просто нет времени остановиться и полюбоваться искристыми брызгами. Не виню их за это, такими уж камнями им пришлось играть.
По периметру площади стоят фургоны и ларьки торговцев из Домов Креоты, Тсалмота и Джагалы. Живут они куда богаче текл, пока ручеек монет наполняет их кошельки в обмен на вытекающие ручейки товаров; если же этот процесс у них не движется, они могут пасть даже ниже текл, на самое дно, питаясь объедками и крадя друг у друга в Грязных трущобах, или в Малых Вратах Смерти. Они всегда знают, что такое может произойти, и боятся этого примерно как я боюсь оружия Морганти. Поговорите с такими сами. Спросишь таких о кортболе и услышишь в ответ, как улучшаются продажи, когда побеждает здешняя команда. Спросишь о погоде — начнут плакаться, как плохо идут продажи, когда льет дождь. Спросишь, нет ли слухов о войне — опишут, как от таких слухов клиенты активно запасаются одними товарами и совершенно перестают интересоваться другими. Все вертится вокруг покупок и продаж, продаж и покупок, поставок того, чего желают клиенты — и никакой возможности остановиться и полюбоваться фонтаном. Не виню их за это: им тоже выпали такие вот камни, и сыграть ими нужно так хорошо, как только возможно.
Поставщики торговцев — это ремесленники, они тоже креоты, тсалмоты и джагалы, и они тоже знают, что будет, если никто не захочет покупать то, что они производят, или кто — то сможет сделать это дешевле, а может быть, качественнее. Им приходится удовлетворять запросы торговцев точно так же, как торговцам приходится удовлетворять запросы клиентов. Может, им это говорят не такими словами, но они делают то, что им сказано, они слушают — и не останавливаются полюбоваться водой, потому что времени на это нет, и их я тоже не виню, просто так уж работает эта игра.
Изредка тут появляется кто — нибудь из вельмож: дракон, дзур, благородный тиасса, иорич, ястреб, орка, атира; но их, даже всех вместе, очень немного, причем по большей части они не могут прожить на доходы от поместий, так что орки в итоге идут на флот, драконлорды и дзуры — в армию, тиассы зарабатывают на жизнь как писатели или художники, иоричи — как адвокаты, а ястребы и атиры как волшебники. И все они по сути своей мало отличаются от торговцев или ремесленников, ибо кто — то говорит им, что делать, и они делают, а если делают это слишком медленно — их также ждет падение на самое дно, потому что одним желанием круглый камень в плоский не превратить.
Зато так поступаю я. Я могу остановиться. У меня есть доходы и навыки, с которыми я не пропаду, даже когда доходы падают. Если я пожелаю большего — я могу работать больше; если захочу расслабиться, могу и это.
Да, у меня есть свой босс, однако по большей части я делаю то, что пожелаю сам, прямо как поместные владетели, и никто не говорит мне, что я должен делать.
Вот почему гвардейцы Феникса ненавидят меня. И почему иные прохожие, заметив мои джареговские цвета, ненавидят меня. Я могу делать то, чего не могут они. И, что хуже всего, я выходец с Востока — человек, по — вашему: маленький, короткоживущий, слабый; выходцы с Востока должны стоять ступенью ниже текл, и там и оставаться; выходцам с Востока положено делать что сказано, молчать в тряпочку и никогда не останавливаться.
Некоторые из прохожих знали меня и знали, на что я способен. На моей территории таких немало, и в разгар дня, когда торговля бурлит, они в основном держатся в стороне. Я соврал бы, сказав, что мне это не доставляет никакого удовольствия. Но еще больше удовольствия мне доставлял тот факт, что никто не может сказать мне, что я должен делать, и что я могу остановиться, когда захочу. Потому как все мы в Организации схожи в одном: нам не нравится, когда на нас давят. И народ благоразумно не давит.
Сегодня я собирался навестить брата покойного Берета, но ненадолго остановился по пути, полюбоваться фонтаном посреди Круга Малак. Потому что захотелось.