Джен испытал подлинное облегчение, вдруг очутившись на улице. Ночной воздух прянул в лицо. Скрип телеги и щелканье кнута казались музыкой. Пустота осталась за спиной, в доме. Он обязательно войдет туда опять, но… не сейчас. Сейчас он должен отыскать Сахру. Сказать ей.
Ему повезло: те, кто заступил бы ему дорогу ночью в Глиняном городе, никогда не остановят бегущего человека. Джену казалось, что улицы Джамайи пусты, только мыши и ящерицы бросались врассыпную. Харчевня была на том же месте, но юноша едва не проскочил ее. В пыли у дверей ползал горбун, вымаливая подаяние. В воздухе витал сладковатый запах отбросов. Сквозь закрытые ставни верхних этажей прорывался медный звон цимбал.
Юноша толкнул дверь и очутился в самой чадной из преисподних. Пока он шел меж лавками и столами, он словно продирался сквозь паутину разговоров. Никто не остановил его, любопытные взгляды скользили по парню и уходили в сторону. Что-то было в его лице, он и сам это знал, пробираясь через толпу к старику-разносчику.
– Сахра наверху? – спросил он, взяв того за локоть и рывком развернув к себе.
В прошлый раз дед опасался юнца в добротной одежде, но теперь уставился на Джена с ужасом. Отпустив старика, парень направился прямиком к лестнице. Крысеныш с бегающим взглядом, что вчера присматривал за шлюхами, попробовал преградить дорогу – его Джен просто оттолкнул.
Ночью, в самую горячую для «Лотоса» пору, наверху оказалось не в пример светлее. Толстые благовонные свечи выстроились вдоль стен, от ароматного дыма воздух стал тяжелым и вязким. В чересполосице света, тени и фимиама Джен не сразу разглядел матрону с белым от пудры лицом. Она выступила навстречу, подобно призраку.
– Господин желает отдохнуть? – спросила она мягким грудным голосом.
Если бы в ее словах проскользнул страх или она попыталась преградить дорогу – Джен и ее бы отбросил прочь. Однако голос словно надломил юношу. Он хотел объясниться, но слова застряли в горле, а воздух стал колючим и жестким. Джен судорожно глотал его и не мог отдышаться.
– Ты ведь… господин брат Сахры, – проговорила матрона.
На мгновение Джен зажмурился, переводя дыхание. Силы покинули его, в боку нестерпимо кололо, а колени тряслись от напряжения.
– Мне нужно ее увидеть! – сказал он и не услышал собственного голоса.
– Я… не могу, – казалось, женщина колеблется с ответом. Юноша схватил ее за руку и притянул к себе.
– Я заплачу! Сколько нужно, только скажи цену! Мне нужно ее видеть!
Взгляд ее метнулся за спину Джена, парень услышал, как громыхают по лестнице шаги.
– Отпусти, – тихо и твердо сказала она. Пальцы юноши разжались. Он привык подчиняться приказам, а от женщины исходила спокойная властность царицы, пусть даже царицы шлюх. – Все в порядке, – громко произнесла она, – этот человек пришел по делу.
Трое громил – быть может, те самые, что накостыляли ему вчера, когда он пытался забрать Сахру – уставились на них сальными взглядами.
– Я сказала, пришел по делу! – повторила женщина. – Ко мне, а не к девочкам.
– Но Фара́к… – начал было один. Матрона оборвала его:
– Ваш Фарак опять наделал в штаны. Убирайтесь! Вон!
Ругаясь и проклиная старую подстилку, громилы стали спускаться обратно.
– Мне нужно… – хотел сказать юноша, но женщина легонько шлепнула его по щеке.
– Если начнешь снова, я позову их обратно. Пошли.
Джен позволил увести себя в дымные глубины коридора. Он думал, что проститутка ведет его к сестре, но они прошли мимо комнаты Сахры, завернули за угол, минуя все новые двери. На юношу обрушилась какофония звуков: стоны, вскрики, смех, музыка.
– Садись, – приказала женщина, когда из полутьмы вынырнула оббитая парчой скамейка. – Только осторожно, эта рухлядь старше меня.
Джен сел, и перед ним оказалась эмалевая пиала с редким разбавленным вином, матрона присела перед ним на корточки.
– Сахры нет в «Лотосе». Даже если б я могла… нет, я не знаю, где она сейчас.
Понадобилось два глотка, пока до парня дошел смысл сказанного.
– Я понятия не имею, где она, – опередив вопрос, сказала женщина. – Ты можешь обойти все комнаты, но, боюсь, тебе не хватит денег.
Только сейчас Джен по-настоящему разглядел собеседницу. «Боги, а ведь она не так уж стара!» Она была худа и с годами утратила былую округлость, но это белила и резко подведенные глаза старили проститутку.
– Тогда как…
Матрона резким движением расправила накидку на плечах.
– Говорю же, я не знаю! Я здесь, чтобы принимать плату, а не следить за всеми. За порядком присматривает Фарак с парнями. Можешь спросить у них, но они не ответят… Старый Сах крутится в зале, но вряд ли смотрит на девочек. Его яйца отсохли еще при царях-колдунах.
Джен молча слушал. Пиала опустела, и он сам не заметил, что глядит на матрону во все глаза.
– Не пялься на меня! – вдруг разозлилась женщина. – Мне плевать, что там у тебя за беда. Все, что меня волнует, – это Сахра. Девочка заслуживает большего, чем притон для богатеньких сынков.
Юноша отвел взгляд, но матрона заговорила примирительно:
– Ну, есть у меня одна подопечная, Саземе́… Они с Сахрой работали вместе, целую луну. Еще до того, как твоя сестрица пришла в «Лотос». Но ее время придется оплатить.
– Сколько?
Матрона вновь усмехнулась.
– Саземе стоит недешево, ты поймешь, как увидишь. Скажем… семь по десять шетитов. Фарак убьет меня, когда узнает.
Лихорадочно, боясь, что она передумает, юноша нащупал под рубахой кошелек.
Саземе и впрямь стоила своих денег: тонкая, как стебелек, и темнокожая, как самое черное эбеновое дерево, – она была одета лишь в панталоны из полупрозрачного шелка и лоскут ткани на груди. Шлюха убрала волосы в металлическую сетку, а глаза прикрыла позвякивавшей вуалью из бронзовой проволоки и крохотных подвесок.
Кошелек Джена изрядно отощал, когда они покинули харчевню. После гомона и дымного полумрака на улице царила звенящая тишина – даже горбун куда-то делся. Доносившиеся изнутри голоса и треск систра подчеркивали безмолвие ночных трущоб.
– Я думал, нам только поговорить, – немного смущаясь, произнес Джен.
– Ты ведь ищешь сестру? – Девушка склонила голову набок, рассматривая юношу. – Она у меня. Или ты передумал?
– Нет-нет, пойдем!
Джен непроизвольно протянул ей руку, помогая преодолеть ступеньки, что спускались к вросшей в землю двери. Саземе хихикнула, принимая помощь. Оказавшись рядом, она прижалась к юноше, Джен боком чувствовал теплую податливость ее тела.
– Господин хорошо воспитан, – заметила она. – Редкая особенность для клиента.
Джен понял, что краснеет. Он попытался отстраниться, но Саземе обняла его, увлекая в лабиринт проулков.
– Тебе стоит прикрыться, – пробормотал он.
Выходя из харчевни, девушка набросила плащ, но умащенное лицо блестело в лунном свете. И эта треклятая вуаль… «Вот и Сахра тоже. Неужели все шлюхи так беспечны?»
Девушка громко рассмеялась, ее смех отдался эхом меж глиняных заборов. Разбуженная звуками ее голоса, залаяла собака.
– Дурачок, между тобой и ножом в бок стою только я, – проворковала она. – Никто не тронет девочек Фарака. И его клиентов. Улыбнись, иначе нас спутают с обычной парочкой.
– Ты шутишь, – на всякий случай Джен и впрямь улыбнулся.
– Как угодно господину, – она повела плечами, отчего плащ распахнулся еще шире.
Несколько минут они шли молча. Издали, точно из другого мира, донесся приглушенный расстоянием удар гонга в храме Атамы.
– Кто этот щеголь, с которым ушла Сахра?
– Щеголь… – Саземе наморщила носик. – А, поняла. Ты, верно, про Зе́ваха. У него отец – какая-то шишка в ложе торговцев, я даже не знаю точно.
Юноша сдавленно выругался.
– Увести девушку к себе стоит дороже, чем время в «Лотосе», но Фарак разрешает, если хорошенько приплатить. У нас с Сахрой уговор: при случае она возвращается ко мне, она частенько у меня оставалась. Да и что делать в «Лотосе» к утру? Работники спят вповалку, ни поесть, ни отдохнуть. У меня хоть можно выспаться.
«Сколько же я о тебе не знаю, сестренка? – подумалось Джену. – Боги, целый месяц ты ложилась за деньги, а мы с отцом и не догадывались!» Почему-то именно теперь ее ложь ранила особенно глубоко.
Юноша вновь нащупал в кармане серебряный кедет.
А ведь она обижена, подумал Джен. Наверняка обижена! Почему бы еще Сахра не пришла домой? Дуется на вчерашнее его упрямство или на слова о слабоумии отца. «Ты идиот! – Если б мог, Джен бы сам отхлестал себя по щекам. – Ей и так несладко, мог догадаться, что стоит говорить, а что нет».
– Пришли.
Саземе скользнула в сторону, только пряный аромат духов остался витать в воздухе. На мгновение Джен потерял ее в темноте, пока девушка не окликнула его свистящим шепотом. Теплая маленькая ладошка нашла его руку и потянула за собой.
Под ногами захрустели битые черепки, высокие стены заслонили небо, и Джен на ощупь пробрался в коридор, запнулся и едва не расшиб лоб о крутые ступени.
– Тихо! – прошипела из темноты девушка.
Юноша так и не понял, как Саземе отыскала комнату в полном мраке. Он догадался, куда они пришли, – то были коробки из старого кирпича-сырца, что лепились вдоль реки. Лепились, теснились, налезали друг на друга, чтобы вместить все больший муравейник самых нищих и обездоленных.
– Сахра? – негромко окликнула девушка, откидывая в сторону замусоленную занавеску. – Просыпайся, пришел твой брат!
В пустое окно без ставен виднелась река и затаившиеся в темноте громады складов. Лунный свет серебристым полотном лег на пол комнаты, выхватил из мрака посуду, аккуратно свернутую одежду и бесформенные комки одеял.
– Сахра! – прикрикнула Саземе. Она присела на корточки и затеплила крохотный огонек лучины.
Ночь расхохоталась ей в лицо пьяным смехом загулявшего матроса. Комната была пуста.
– На вот, выпей.
Выудив из-под одеял полупустой бурдюк, Саземе всучила его юноше. Джен сделал осторожный глоток и задохнулся от крепости пойла.