ым, с угловатой головой и длинным носом. На вид — лет пятидесяти, голова седая, глубокие морщины на лбу и вокруг рта. Движения человека в сером костюме были резкими, четкими и весьма точными. Он прошел за стол, шмякнув, походя, на него очередную толстую папку документов в свеженьком переплете и пристроился в кресле, развернувшись лицом ко мне. Спецназовец остался стоять у входа, расслабленно привалившись плечом на старые, еще с советских времен медицинские весы, стоящие возле ширмы, при этом, чуть не своротив их всей тушей, за что удостоился свирепого взгляда начальства, от которого превратился в статую. Затем, и я попал под пристальный, изучающий взор.
— Моя фамилия Терентьев, — наконец, наигравшись со мной в гляделки, заговорил человек-крыса в очень подходящем образу костюме. — Я здесь самая большая «шишка» и мне даны чрезвычайные полномочия привлекать любых людей для выполнения…
— Наручники заберите, надоели уже! — буркнул я, шмякнув по столешнице глухо звякнувшими «браслетами».
— Могли бы и вежливо все обставить, господин «большая шишка», я же сам пришел и не надо было никаких засад. Культурненько бы позвонили, пригласили… может быть, я нашел время…
— Мы должны быть уверены, — ответил невозмутимо Терентьев и отшвырнул, не глядя, наручники ожившей «статуе» у двери. — «Может быть», нас не устраивает.
Он выразительно покачал головой, засуетившемуся было вояке, да так, что тот мигом вернулся к двери, застыв там истуканом и сверля мою спину свирепым взглядом, аж под лопаткой зачесалось.
Я нехотя ответил на рукопожатье «большой шишки» и стал демонстративно растирать затекшие запястья, стараясь разогнать кровь в тех местах, где их сдавливали тугие кольца наручников. Терентьев, водрузив на свой носище небольшие очки для чтения и раскрыв папку, зашелестел бумагами.
— Ты, Белов — ходячая катастрофа, хоть и уволился из армии с очень хорошим послужным списком. Только, с весьма нелестными характеристиками, имея в виду эту кипу докладных и рапортов о твоих заскоках. Взять хотя бы этот случай с комбатом… ведь прикрыл же его от пули, а потом морду зачем-то набил. Хотя, может быть, ты был и прав. Батальон ведь, он гаденыш, чуть было, не сгубил. Если бы не папа при больших погонах, то загремел бы под трибунал…
Терентьев помолчал, ожидая моей реакции, но не дождавшись — продолжил:
— А ведь тебя звали обратно. Начальство готово было терпеть твои выходки. Да, выговоров не счесть и в звании понижали, но ценили! С чего бы вдруг такая нелюбовь к воинской службе?
— Надоело выполнять тупые приказы. Душно стало. Воли захотелось.
— Веский аргумент, хоть и наивный. Ну и как на воле? Дышится?
— Издалека начали, генерал. Давайте ближе к делу. Вам собственно, от меня чего надо?
— А с чего ты вдруг решил, что я генерал? — удивился Терентьев, приподнимая одну бровь, — только не говори, что догадался.
— Я за такие догадки три месяца в психушке парился, пуская слюни. После «дурки», еще хуже стало. Просто утвердился в мысли, что я полный психопат и мне все можно и ничего за это не будет. У меня даже справка есть. Вот, к примеру, капитан ваш, что сопит за спиной, хоть и прикрыл рожу, а я все равно знаю, что фамилия у него Зацепин, и зовут его Алексей Витальевич. Жена — Марина, любовница — Света из Подольска. Где, между прочим, у вас тренировочная база очень секретная. Двое детей подростков, желчная теща всю плешь мужику проела. Ужасно бесится, что давно не получает повышения в звании. Хотя у самого косяков не счесть, к тому же выпивает немерено…
— Эй! Хорош уже! — рявкнул капитан, опомнившись.
— И что, про меня тоже все можешь рассказать? — спросил генерал, метнув сердитый взгляд на вояку, заметно насторожившись и озабоченно почесывая пальцем у виска.
— При подчиненном — не буду. Да и пристрелить можете… за разглашение государственных тайн, — приплел я, в попытке набить себе цену и напустить погуще тумана. На самом деле прочесть мысли генерала мне толком не удалось. Лишь поверхностная информация, самый минимум.
— Мудрое решение, — заметил Терентьев и прищурился, явно поведясь на мою браваду.
— Ты, действительно, опасный человек Белов. Я бы даже сказал очень опасный. Благо, что умный. Иначе бы, мы давно за тобой пришли. Хотя не факт, что застали бы на месте. Упекли бы не в «дурку», как ты изволил выразиться, а в шарашкину контору, чтоб лишнего не сболтнул и без дела не сидел. Как ты это делаешь? Эти твои фокусы с чтением подноготной?
— Сам не знаю, — пожал я плечами, — стоит только коснуться человека или предмета, а в голове, будто слайды с озвучкой взбесившегося хора прокручиваются. Кто, откуда, как зовут, ближайшие родственники, круг знакомых. Сценки какие-то из жизни. Очень наглядно, но не всегда подробно с предметами… Словно комикс какой-то. Да и не со всеми, и не всегда получается, и когда в неясных картинках, некоторые образы трудно расшифровать и понять однозначно. Самое сложное — суметь отделить собственную информацию от чужой, но то, что вы меня ищите, легко считал при контакте с капитаном.
— При силовом контакте! — уточнил генерал, усмехнувшись.
— Не люблю, когда грубят, хотя знаю, что приказ не церемонится исходил от вас лично.
— А как бы я убедился, что ты обладаешь способностью чуять опасность? Так, что извинений не жди!
— Ну тогда, я тоже извиняться не буду за помятого капитана.
— Все. Забыли. После увольнения в запас проработал в охране по сопровождению грузов, — продолжил Терентьев, то и дело пролистывая папку с документами, — бросил, ушел в какой-то заштатный автосервис. Учеником механика! Не похоже на карьерный рост, как раз, напротив.
— После дурдома лицензию отобрали. Так бы катался на халяву по стране. Люблю кататься.
— Ты же свой талант не просто в землю зарыл, Белов, ты его еще забетонировал и надгробье чугунное поставил!
— Мне, за отрытье этого самого таланта, пришлось нахлебаться дерьма по уши. Теперь еще ваша контора в задницу вцепилась. Вон, «док» ваш, аж посинел от злости, от невозможности меня препарировать.
— Мы должны были выяснить, как сильно ты рассорился с головой. Иначе бы, мы сейчас не разговаривали. Знаешь, как доктор тебя назвал? Симулянт! Просил отдать тебя на сутки к нему в лабораторию. На опыты. Видно задел ты его крепко. Генерал усмехнулся.
— Как тебе такая перспектива, а?
— Да с удовольствием, если действительно был бы «семи пядей во лбу», а так… спец он хреновый!
Я повел головой, сосредотачиваясь и улавливая еле различимый, затухающий след сбежавшего доктора. Пришлось даже поводить руками, как бы втягивая кончиками пальцев остаточную информацию. Ну это, я так… придуривался.
— Диссертации — ворованные! Диагнозы, в основном, от фонаря! Тот еще фрукт! А жаль, был бы толковый, может и разобрался в моих заскоках.
Терентьев, с интересом наблюдавший за мои манипуляциями, открыл было рот, но я упредил его вопрос:
— Доктор наук, полковник внутренней службы, завлаб института криминалистики Потапов Игорь Степанович, рекомендован вам…
Генерал протестующе взмахнул ладонью. Я замолчал, сделав невинные глазки.
— Да, с дисциплиной у тебя проблемы, субординации — ноль, об этом и в деле указано, и сослуживцы твои бывшие, все как один говорят. Устав не для тебя писан. Ведь так? Верно?
— Не знаю, не читал.
— Одних взысканий целый список. Может оно и к лучшему… — задумчиво произнес Терентьев, словно отвечая каким-то своим сомнениям. Меня прямо обдало волной горечи и гнева, исходившей от его вдруг поникшей фигуры.
Тут он взорвался:
— Там люди гибнут! Лучшие из лучших! Время уходит, а мы еще ничего не знаем! Может, наконец, такой раздолбай как ты, хоть что-то разведает и вернется!
В комнате повисла тишина. Капитан даже сопеть перестал.
— Моим специалистам, что доклад о тебе составляли, очень уж твой сайт с картинками понравился, — сменил генерал тему, — я даже сам заглянул. И правда, знаешь, очень неплохо сделано. Старательно. Даже с любовью.
— Работа сменная, свободного времени полно, вот и старался без спешки.
— Фильмы тоже сам снимал?
— Чаще сам. Обычно, узнав подробности, со мной в дорогу никто не рвется.
— Походы у тебя экстремальные, что уж тут говорить. Будь моя воля: многих лоботрясов насильно бы с тобой в такие вылазки отправлял. Разжирели, обнаглели, нюх потеряли… Терентьев вперил жесткий взгляд за мою спину.
— Такое хобби я понять еще могу. Видно поэтому ты форму и не растерял.
— Думаю, притащили вы меня не для того чтобы сайтом моим восторгаться, да мои физические данные оценивать. Хоть я и догадываюсь, о чем речь пойдет.
— Да, да, наверняка догадываешься, с такими-то способностями, — пробубнил себе под нос генерал, понизив голос.
— Ты же меня уже отсканировал. Ведь так? Ну да ладно. Мы свой шанс почти упустили, а жаль, теперь испытываем давление сверху и из-за «бугра». Вынуждены под большим нажимом снимать секретность с объекта. Открытого допуска, как от нас требуют, все равно не будет, но периметр зоны придется сильно урезать, оставим несколько плацдармов стратегически важных для экспедиции, а туристов, да зевак в пакетиках вывозить так и так придется. Казахи пока на нашей стороне, но ситуация нестабильная. Очень сильный прессинг. Биржи по всему миру уже давно лихорадит. Пентагон нацелил спутники-шпионы на объект, госдепартамент выкручивает руки руководству республики добиваясь ввода специального контингента, разведки всех частей света уже пролезли всюду. Их там — как сусликов в степи!
— Я, конечно, натыкался в интернете на всякий бред по этой степной аномалии. Один мусор, ничего конкретного по этой башне чертовой. Верить всему этому не собираюсь. Выслушаю вашу версию для начала.
— Спрятать эту заразу невозможно, но информационная операция прикрытия идет своим чередом. Это то, что ты называешь мусором. Надо просто выиграть время. Версии — это прерогатива ученых и сыщиков. Я оперирую фактами. Тебе как? Подробно все изложить, или общую картину?